Ф. Ницше Рассмотрение второе «Вина», «Нечистая совесть» и все, что сродни им.
Забывчивость – хранительница порядка, покоя. Без забывчивости не было бы счастья, т.к. она помогает держаться в стороне от шума и борьбы, а также оставляет место для других функций. Память создана для упразднения забывчивости в некоторых случаях (об обещаниях). Невозможно отделаться от данного обещания, из-за чего возникает волнение. Это предполагает, что человек должен научиться распоряжаться будущим. У природы стоит задача сделать человека равным среди равных, т.е. над «нравственностью нравов». В конце процесса перед нами предстает человек собственной независимой воли, смеющий обещать. Господство над собой, а, следовательно, господство над обстоятельствами, природой. Свободный человек сам назначает себе меру своего уважения и презрения к другим. Власть над другими и собой порождает в нем инстинкт – совесть. Наказание несет не только виновный, а всякий принесший ущерб, несмотря на то, что всякий ущерб может быть возмещен. В доказательство уплаты долга должник обещает в качестве залога в случае неуплаты, что-то ему принадлежащее (себя, жену, тело умершего). Таким образом уплачивая долг чувством удовлетворенности, возможности управлять, власти. Страдание может быть рассмотрено в качестве уплаты долга в той мере, в которой это доставляет удовольствие тому, кому ты должен. Таким образом злость, жестокость – это что-то, чему совесть говорит да. Когда жестокость перестала быть явной жизнь стала скучнее. Всякая вещь имеет цену, все может быть оплачено. Справедливость предстает доброй волей людей поладить друг с другом. Появляются общины, в общине свои правила нарушивший их считается «отступником», нарушителем договора. Он подвергается гневу взаимодавца, гневу общины. С приобретением общиной большей власти она перестает обращать внимание на отдельно взятых отступников, а идет на компромисс с гневом. Появляется понятие «милость». Справедливость – дальнейшее чувство обиды. Если человек справедлив даже с обидевшим его, то он верх совершенства, месть не видит ничего кроме точи зрения потерпевшего. Наказание разделяется на: навык и текучее, смысл, цель, связанное с исполнением. Наказание как праздник (насилие, надругательство над врагом). Наказание как объявление войны. Наказание порождает в виновном чувство вины, в нем ищут душевной реакции («нечистой совести»). Дело имелось не с «виновным», а с защитником зла. Виновный, осознающий свою вину поддается наказанию. Наказание приручает человека, но не делает его лучше. Вражда, жестокость, радость о преследование – причина порождения «нечистой совести». У художников присутствует ужасный эгоизм, который не дает им видеть, что есть вина, есть ответственность. Мастерить «нечистую совесть» и строить негативные идеалы – это и есть инстинкты свободы. Существует чувств долга по отношению к Божеству, прородителю. Полная победа атеизма смогла бы освободить от чувства задолженности своему началу Бог сам жертвует собой во искупление вины человека. Человек толкует инстинкты (вражда, восстание, бунт) в вину перед Богом. Цель человека перед лицом идеала быть недостойным. В конце всего придет человек – искупитель, человек великой любви и презрения.
33) "Наши добродетели", "что аристократично"? Этический идеал Ницше, Анализ произведений Ницше "По ту сторону добра и зла", 2,7,9 главы.
(Не нашла, сорян):С
Символ философии Ницше. По его словам, сверхчеловек — это то, чего нужно достичь, человек же — это мост между животным и сверхчеловеком. Сверхчеловек должен смотреть на человека так же, как и человек смотрит на животное, то есть с пониманием своего превосходства и ответственностью за него.
34) Совесть как зов онтологии фактичности М.Хайдеггера (Бытие и время, параграфы 54-60)
БЫТИЁ И ВРЕМЯ основополагающая работа М. Хайдеггера, вышедшая в 1927 и с тех пор выдержавшая более двадцатиизданий. Вся последующая проблематика хайдеггеровской философии явно содержится в этом труде.Центральный вопрос книги - вопрос о смысле бытия. Интерес к проблеме бытия был, по Хайдеггеру,утрачен в ходе развития новоевропейской философии, наступила эпоха «забвения» бытия со всемивытекающими отсюда последствиями: господством массовой культуры и технической цивилизации,торжеством метафизики, искусственно разорвавшей мир на субъект и объект, утратой навыков бытийногомышления, выхолащиванием языка. Необходимо вернуться к бытию и создать новую, фундаментальнуюонтологию. Последняя не стремится выработать особое, всеобъемлющее понятие бытия, но намерена датьанализ основополагающих структур вопрошающей о мире экзистенции. Фундаментальную онтологию, изкоторой могут возникать все др. онтологии, нужно искать в экзистенциальной аналитике человеческогосуществования, причем проводить адекватный анализ человеческого бытия можно только с помощьюфеноменологического метода, в то время как методы антропологии, психологии и биологии не ухватываютбытийной проблематики экзистенции.
В «Б. и в.» не говорится о человеке в традиционных формах сознания, субъекта, Я. Все это заменяет ттермин («вот-бытие»,«здесь-бытие»,«присутствие»), и человек рассматривается под новым углом зрения,как отмеченный собственным отношением к бытию. Но что такое бытие, остается неизвестным. Мы видимтолько разные области бытийствования. Камень есть, но не имеет отношения с самим собой. Человек же нетолько есть, но и развивает связь-отношение с самим собой, с себе подобными и со всем остальным миром.Он «имеет быть», его бытие задано ему. Dasein есть бытийствующее, которому его бытие преподнесено какзадача. Dasein понимается исходя из своей экзистенции, из своей возможности быть самим собой или небыть самим собой. Либо человек выбирает самого себя и свой самобытный образ жизни, либо он живет внесобственном, в безличном, в анонимном существовании.
Вводя далее категорию «бытие-в-мире», Хайдеггер разрубает гордиев узел старой проблемы («как субъектможет выступить из своей внутренней сферы и достичь объекта «вовне»?»), исходя из того, что Dasein какбытие-в-мире уже находится вовне — в доверительно близком мире. Познание не является тем, что впервыесоздает связь субъекта с миром, что возникает из воздействия мира на субъект, или наоборот. Познание естьфундаментально заложенный в бытии-в-мире модус Dasein.
Хайдеггер исследует основные онтологические характеристики Dasein: расположение, понимание и речь.Напр., расположение психологически понимается как просто настроение. Но можно увидеть этот феномен икак фундаментальный экзистенциал. Настроения могут портиться или меняться. Но это говорит лишь о том,что присутствие всегда уже настроено, эта настроенность предшествует встрече с другими, с окружающиммиром. Это не внутреннее психологическое состояние, которое выплескивается наружу и отсвечивает навещах и лицах. Настроение открывает бытие-в-мире как целое и делает возможным «настроенность на...».Человек всегда «задет», «затронут» миром, мир для него всегда уже «открыт» в этом смысле. Он может емуугрожать, волновать его, радовать. Все чувства и вся психология возникают потом, из этого способа бытийнойоткрытости. Также и «понимание» в обыденном смысле есть лишь экзистенциальное производное отпервичного понимания как способа существования бытия-в-мире. В психологическом смысле «понимать» —значит уметь справляться с ч.-л., быть на высоте. В онтологическом — это умение быть, возможность быть.Онтологически возможность более фундаментальна, чем действительность. Dasein есть возможностьосвобожденности для себя самого своего умения быть, быть в мире. Dasein не есть нечто наличное, что впридачу еще что-то может, чем-то способно быть, но оно первично есть бытие-возможность, оно каждый разто, чем оно может быть. Эта «могущая» экзистенция открывает и весь мир в его возможности. Всеоткрывается для понимания в своей служебности, применимости, полезности, негодности. Понимание всегдастремится проникнуть в возможности, потому что оно само по себе имеет экзистенциальную структуру,которую можно назвать планом, наброском. В этом смысле конституируемое экзистенциалом Dasein всегдабольше того, что оно фактически есть. Поскольку оно есть то, чем оно становится или не становится, ономожет, понимая, сказать себе: «Стань тем, что ты есть!» Понимание экзистенции есть всегда пониманиемира.
Понимание как набросок экзистенциально составляет то, что у Хайдеггера называется «смотрениемприсутствия». Смотрением как озабоченностью, оглядкой, заботливостью, как смотрением за бытием кактаковым. «Смотреть» не означает только воспринимать телесными глазами. Для экзистенциальногосмотрения действительно только своеобразие видения, которое делает неприкрытым встречающееся сущее.Не только всякое смотрение есть в своем истоке понимание, но также и «созерцание», «мышление»производны от понимания. Феноменологическое усмотрение сущности также основано на экзистенциальномпонимании.
Всякое смотрение открывает мир, и в этом плане он всегда истолковывается. И, наконец, речь — этоартикуляция понятности, она лежит в основании истолкования-изложения. Понятность бытия в миревыговаривает себя в качестве речи. Целокупность значений понятливости приходит к слову. Речь естьзначимое членение понятности бытия-в-мире. Языкознание должно быть положено на онтологическиизначальный фундамент. Речь — экзистенциально-онтологический фундамент языка.
Анализ Dasein должен выполнить двойную задачу: изложить конституивные моменты бытия-в-мире и указатьединство этих моментов, их взаимосвязь, т.е. исследовать проблему временности. Это единствохарактеризуется тремя феноменами: экзистенциальность (здесь-бытие всегда уже при своей способностибыть); фактичность (Dasein всегда уже определено, согласовано с тем, куда оно заброшено, что от него независит и что оно обязано принять); падшесть (оно понимает себя исходя из того, чем оно не является, онозатеряно в известном ему бытийствующем). Все три характеристики собираются воедино в заботе.Интерпретация бытия Dasein должна стать изначальным фундаментом выработки основополагающегоонтологического вопроса, она должна осветить бытие Dasein в его возможной собственности и целостности.Dasein, пока оно есть, всегда недостает еще чего-то, чем оно способно быть и будет. Недостает конца,смерти. В забегании вперед, в крайнюю возможность (бытие к смерти) Dasein возвращается к собственномубылому. Оно есть свое былое. Оно может быть былым, поскольку оно есть будущее. Не прошедшее естьпервичное для Dasein, но поступательное забегание вперед в еще не бытийствовавшее, но уже послушнопринадлежащее мне — в мою смерть. Только потому, что Dasein может забегать вперед, т.е. быть будущим,оно способно возвращаться в былое и свое бывшее не терять, а удерживать. Только перед лицом смертичеловек начинает понимать и ценить прошлое.
Dasein, будучи временным, не оставляет свое былое позади, но им же и является сейчас, находится внастоящем, в фактичности. Этот феномен (бывшее-настоящее) называется временностью, а временностьобнажается как смысл заботы. Падшесть же есть затерянность (потерянность) себя в настоящем.
К временности Dasein необходимо принадлежит историчность. Научно-теоретический способ трактовкиистории ориентируется не только на гносеологическое прояснение исторического постижения или логикуформирования концепций историографического описания (Г. Риккерт), но также и на «предметную сторону».При такой постановке вопроса история доступна лишь как объект определенной науки. Первофеноменистории отодвигается в сторону. Сведения о том, как история способна стать предметом историографии,можно извлечь только из способа бытия всего исторического, из историчности и ее укорененности вовременности. Анализ историчности Dasein должен, по Хайдеггеру, показать, что сущее не потому временно,что выступает в истории, но наоборот, оно экзистирует и способно экзистировать лишь потому, что восновании своего бытия оно временно. Первично исторично Dasein, вторично исторично внутримировоевстречное, не только подручное средство, но и миро-окружающая природа как историческая почва. Историяне взаимосвязь движения изменяющихся субъектов, не свободнопарящая последовательность переживаний«субъектов». Историчен не безмирный субъект, исторично сущее, которое экзистирует как бытие-в-мире.Событие истории есть событие бытия-в-мире. С экзистенцией исторического бытия-в-мире подручное иналичное уже каждый раз втянуты в историю мира.
«Б. и в.» по глубине и радикальности переосмысления основных проблем философии, по значимости иоригинальности раскрытия онтологического, бытийного уровня человека, по преодолению господствующих вфилософии эмпирических, психологических, антропологических методов исследования, по своему влияниюна европейскую филос. традицию является одной из самых радикально-революционных книг 20 в.