– Что произошло час назад? – как только слова покидают мой рот, свет от люстры над нами проливается на ее лицо, выделяя ее остекленевшие глаза. – Ты пьяна.
Она держит свой указательный и большой палец в дюйме друг от друга.
– Может быть, чуть–чуть.
Виллоу пьет не много и определенно не заранее, так почему она начала сегодня вечером?
– Все в порядке?– я наклоняю голову ближе к ней и понижаю свой голос. – Ты обычно не пьешь.
– Я знаю. Но у меня был ужасный вечер, и практически была паническая атака, так что, когда Грей принес эту бутылку виски, я... – она лениво поднимает и опускает плечи. – Я думаю, что я – пьяница. Но я не так удивлена этим. В смысле, что уже натворила кучу плохих вещей, во всяком случае, так же, как и моя мать, так что может значить еще одна?
– Во–первых, ты ничем не похожа на свою мать, – говорю я, желая, чтобы она прекратила говорить подобное. – И во–вторых, почему у тебя была паническая атака?
Она приподнимает плечо, ее взгляд выворачивает душу.
– Из–за многих вещей... Я не могу рассказать о них, или же ты будешь разочарован во мне.
– Принцесса, – я убираю волосы с ее глаз. – Я никогда не смогу разочароваться в тебе. Никто бы не смог.
– Ты сейчас так говоришь, но только потому, что не знаешь всего.
– Тогда расскажи мне все.
Она неуклюже качает головой, выпячивая свою губу.
– Я не могу.
Я оставляю свою руку лежать на ее щеке.
– Но я думал, что мы рассказываем друг другу все.
– Не все, – она прижимается к моему прикосновению, ее ресницы трепещут.
Боже, убей меня сейчас, и я умру счастливым человеком.
– И я знаю, что тебя это тоже касается, – шепчет она. – Я знаю, что ты говорил с Греем о вещах, которые не рассказывал мне.
Мое внимание мечется на кухню, и я хмурюсь на Грея.
– Что ты ей сказал? – произношу беззвучно, уже зная ответ.
Где–то месяц назад, когда мы с Греем не были близки, мы отрывались вместе, и я решил разболтать о своих проблемах с Виллоу, прожужжав этим ему все уши.
Грей замирает на середине наливания напитка.
– Прости. Я был пьян, – затем он хватает Луну за руку и вылетает через заднюю дверь, расплескивая свой напиток по пути.
Фыркнув, я возвращаю свое внимание к Виллоу.
– Что он тебе рассказал?
Она косит глазами, раздумывая.
– Я, правда, не помню...может, что–то касательно разбивания твоего сердца? – смятение в ее глазах дает мне надежду, что она не будет ничего из этого помнить утром.
Я начинаю расслабляться, когда она резко обвивает меня своими руками и прижимается ко мне своей грудью.
– Мы можем сделать что–нибудь сегодня вечером? – спрашивает она, глядя на меня сквозь свои ресницы.
– Мы можем сделать все, что ты захочешь.– Особенно, когда ты так смотришь на меня. – Просто назови это, и оно твое.
Она довольно улыбается.
– Я хочу расслабиться и повеселиться с тобой.
– Тебе повезло, потому что так случилось, что расслабление и веселье – моя специальность.
Улыбаясь, она целует меня в щеку.
– Спасибо, Бек. Ты – лучший. А если тебе хоть что–нибудь понадобится, я буду тоже здесь для тебя.
Я закрываю глаза и делаю успокойся–твою–мать вздох. В последний раз, когда она была так нежна со мной, я попытался ее поцеловать. Я не могу снова это сделать. Я не могу потерять контроль. Мне нужно, оставаться трезвым и держать свои руки при себе, пока я не могу добраться до того, что ее беспокоит.
Ну, именно в этом я пытаюсь убедить себя.
Когда она сплетает наши пальцы и тянет меня на кухню, чтобы выпить, я с легкостью следую за ней, задаваясь вопросом – возможно, я потерял контроль очень давно?
Глава12
Виллоу
Раньше я верила, что у меня аллергия на вечеринки. Каждый раз, когда я туда шла, мое тело реагировало физически. Мои мышцы подтягивались, желудок сводило, а кровяное давление подскакивало, словно миллион раз натягивало тетиву.
Окей, возможно я, на самом деле, не верила, что у меня была аллергия. Шумные толпы, громкие звуки и пьяные глупости просто делали меня напряженной. Хотя, сегодня вечером, я превратилась в лицемерку. Сегодня вечером я на вечеринке у Бека и достаточно выпила, чтобы громкая музыка не была ужасной, пьяные глупости скорее смешные, чем раздражающие, а толпа... Ну, все люди ютятся в просторной гостиной и вроде как подавляют, но не достаточно, чтобы мне захотелось уйти.
Я виню в расслабленном состоянии своего мозга виски, который выпила перед тем, как уехала от Луны. Я не планировала пить, но раз тяжесть жизни начала раскалывать мою грудь на части, я решила, что мне нужно успокоиться. Поэтому я выпила два напитка, или три, или четыре, или десять, а потом направилась в свое самое любимое место в мире – к Беку.
Бек прилип ко мне на всю ночь, добавив в мое расслабленное состояние эйфории.
Бек и виски в равной степени способствовали забыть о дерьмовых решениях.
Бек и Бек – такая же счастливая пьяная Виллоу.
Бек. И Бек. И Бек. Он скользит в мои мысли, словно любимая песня, застывшая на повторе.
Дерьмо, я так пьяна.
Время от времени к моей пьяной глупости подкрадывается беспокойство, предупреждая меня, что я играю с огнем и скоро могу сгореть. Прямо сейчас, вероятно, это звучит более привлекательно, чем должно.
– Расслабься, принцесса, – Бек вдыхает мне в ухо, пока басы песни пульсируют в моей груди. Он двигается прямо позади меня, прислоняя свою грудь к моей спине, держа пальцы на моих бедрах. – Танцы должны быть веселыми, – улыбается мне из–за моего плеча, его бедра прижимаются к моей заднице.
Трезвая, я могла бы сильно запаниковать из–за интимных движений. Пьяная...? Ну, это чувствуется вроде как приятно.
Хорошо, очень, очень приятно.
– Я веселюсь, – объявляю я, что частично является правдой. Я не имею в виду, что дерьмово провожу время или что–то в этом роде. Просто, все время слишком много людей вмешиваются в мои дела, у меня присутствуют обратные вспышки воспоминаний, словно я на работе или в квартире во время одной из вечеринок своей матери.
– Нет, это не так. Ты вся нервная, – он обхватывает своими ладонями мои бедра, и я резко падаю на его грудь, откидывая голову назад.
– Перестань так много беспокоиться о том, что делают все остальные, и танцуй со мной, – он притягивает меня еще ближе, если это возможно, и проскальзывает рукой вокруг моей талии, расставляя свои пальцы на моем животе.
Трезвость пытается протолкнуться через мой онемевший мозг, и мой голос разума пытается грандиозно появиться. Мы слишком близко. Очень–очень, я–могу– все –чувствоватьблизко. Бек меня трогает. Бек трется о мою задницу. Бек слишком наслаждается этой вещью с танцами. Я слишком наслаждаюсь этим грязным танцем. Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда мы оба слишком наслаждались танцами.
Мне, вероятно, следует остановить это, правильно? Внезапно голос моего разума тоже звучит пьяно.
Я украдкой смотрю на Ари, Луну, и Грея, чтобы увидеть, что они думают об этом грязном танце, происходящем между нами с Беком.
Ари слишком отвлечен, совершением внезапных диско–движений, а Луна слишком занята, внимательно смотря с вожделением в глаза своего бойфренда. Если бы Винтер была здесь, она бы точно заметила, что сейчас происходит в–одном–шаге–от–порно–шоу танец. Винтер ничего не пропускает.
Даже при том, что, похоже, только мы с Беком осведомлены о том, как много касаемся друг с друга, я все еще чувствую себя так, словно тайно делаю что–то гадкое. Если бы я была трезвой, то свалила бы прямо сейчас. Но я не трезвая. Я пьяная, одурманенная и смущенная тем, что хочу, и тем, что не хочу. Кем Я являюсь, а кем – нет. Чему я принадлежу, а чему – нет.
Еще пару месяцев назад, я была планирующей–все, играющей–строго–по–правилам девушкой, даже если мои решения не всегда были лучшими. Поэтому этот безрассудный танец со смущающим фактором – чуждая, дикая, сумасшедшая, неподконтрольная территория.
Чего, черт возьми, я хочу? Прекратить танцевать с Беком? Чтобы он прекратил трогать меня?
Я несколько раз качаю головой, чтобы прояснить туман в сознании. Все это заставляет вращаться комнату.
– Прекращай много думать, – игриво ругает Бек, мягко ущипнув мое бедро. Когда я замираю, он вздыхает. – Ты сказала, что хочешь повеселиться сегодня вечером, помнишь?
Я машу своей головой вверх и вниз.
– Ну, для того, чтобы повеселиться, ты должна расслабиться. Поверьте мне, я знаю. Я само веселье, – он массирует мои бедра кончиками своих пальцев. – Ты слишком напряжена. Тебе нужно дать себе послабление. И не только сегодня, а каждый проклятый день. Я думаю, что собираюсь сделать это своей целью... каждый день заставлять тебя расслабляться.
Я хихикаю, потому что он – пьян, болтает, и это смешно.
– О, правда?
– Да, – он приставляет свои губы к моему уху, задевая зубами мочку. – Ты, должно быть, действительно пьяна, учитывая, что не споришь со мной.
Я дрожу самым наилучшим когда–либо возможным образом.
– Я, наверно, должна... Ты слишком хорош для меня.
– Не правда. Я недостаточно хорош. Никогда не буду, пока не найду способ, чтобы ты жила жизнью свободной от стрессов.
– Я не знаю, возможно ли это... Я всегда напряжена. Жизнь – напряженная. Если бы она не была напряженной, тогда, возможно, я смогла бы расслабиться. Не думаю, что когда–либо смогу сделать это, – бормочу я, откидываясь назад, чтобы пробежать своими пальцами по его волосам. Я даже не знаю, почему это делаю, разве что полностью потеряла контроль над своей навязчивой потребностью обуздать чувства.
Моя ладонь и пальцы обладают своим собственным разумом, нуждаются в том, чтобы почувствовать насколько мягкие у него волосы, и об этом я думала раз или два на протяжении многих лет, если быть абсолютно честной с самой собой.
– Я была такой с того дня, как ты меня встретил, так что тебе не стоит быть таким удивленным.
Он тихо хихикает в мое ухо.
– Это совсем не так.
– Так.
– Не так.
– Так.
–Тсс... – горячо шепчет он напротив моего уха. – Меньше споров, больше сексуальных танцев.
Я снова хихикаю, наверное, в сотый раз. Затем мы начинаем двигаться под ритм, мягкий, страстный ритм. Медленно, я расслабляюсь, без особых усилий соответствуя его ритму. Когда песня ускоряется, мы тремся быстрее, наши тела движутся синхронно. Его руки изучающе движутся вверх и вниз по моим бокам, вокруг изгибов моих бедер, вдоль моей руки, над моей грудью. Мурашки появляются на моей плоти с каждым трением его пальцев.
Я неудачно пытаюсь сопротивляться еще одному вздрагиванию. Честно говоря, мне все равно.
Чем больше проходит времени, тем больше людей втискивается в гостиную, чтобы тереться друг о друга. В определенный момент, Луна, Грей, и Ари затерялись. Я едва ли это замечаю, потерявшись в танцах, расслаблении, и забытьи.
По мере того, как музыка становится более оживленной, энергичной песней, Бек обхватывает своими пальцами мои запястья, затем перемещает мои руки над головой, заставляя меня делать эту дурацкую вещь с хлопками. Я фыркаю, как свинья, и он посмеивается перед тем, как запечатлеть поцелуй на моем виске.
Мои ноги дрожат, и я практически падаю на землю, но он ловит меня своими руками и прижимает ближе. Я улыбаюсь, чувствуя себя такой довольной. После дерьмовой ночи на работе, я не думала, что смогу достичь хорошего настроения. Но, похоже, Бек всегда знает, как превратить меня из переутомленной, истощенной Виллоу в глупую, хихикающую девушку.
– Видишь? Весело, а? – спрашивает он, все еще удерживая мои руки над головой.
Я дрожу, словно мне холодно, хотя моя кожа влажная от пота, а его пальцы напряжены вокруг моего запястья.
– Ты в порядке?– спрашивает он, будто испытывая боль.
Я киваю головой, но мое тело предает меня, еще раз вздрагивая.
Иисус, возьми себя в руки. Он просто шептал тебе на ухо. В этом нет ничего сексуального. Я практически смеюсь над своей мыслью. Да, будто я смогу когда–нибудь распознать сексуальный момент, даже если он подойдет ко мне и будет тереться о мою задницу.
Прямо, как Бек.
– Что смешного? – спрашивает Бек, когда еще одно хихиканье соскальзывает с моих губ.
– Ничего, – закрываю глаза, когда музыка и тепло впитываются в меня. – Ты был прав... Это очень весело. Я чувствую себя так расслабленно, что возможно могла бы заснуть.
– Ну, не делай этого. Я хочу провести с тобой больше времени. Мне кажется, что я неделями не видел тебя.
– Ты ведь видел меня пару дней назад. Мне бы хотелось, чтобы мы могли больше тусоваться, но из–за работы, школы и моей мамы... – я замолкаю, при упоминании моей мамы настроение начинает ухудшаться.
– Ты что–нибудь от нее слышала? – напряжённо спрашивает он.
Я качаю головой.
– Нет. Последнее, что я слышала: она отправилась в Вегас, чтобы оторваться.
– Ты действительно думаешь, что она это сделала?
– Да. И я нервничаю, ведь, когда она вернется из Вегаса, то будет пытаться разрешить своему новому бойфренду переехать... если он так долго будет слоняться поблизости.
Его грудь раздувается от глубокого дыхания.
– Я хочу, чтобы ты в эту ночь осталась со мной и передохнула от того дома.
Я не знаю, что сказать. Я бы медлила ночь назад, но прямо сейчас, я правда, правда хочу. Что произойдет, если я снова попытаюсь сделать с ним грязные вещи, пока буду спать? Или что хуже, если спать не буду?
Он остается тихим в хоре голосов.
– Ты еще думала о переезде к Винтер?
– Я немного думала об этом, – признаюсь. – Я действительно хочу поговорить с Винтер, прежде чем принять какое–либо решение. Я уверена, что она не будет возражать, если я перееду... но мне нужно выяснить, какая арендная плата, и могу ли я ее себе позволить, – и мне нужно найти новую работу, и выяснить, какой должна быть моя зарплата.
– Ты всегда просто можешь переехать ко мне, – он нежно целует меня в шею, в результате чего мои глаза закатываются, а спина выгибается. Он испускает очень слабый стон. – Позволь мне позаботиться о тебе.
Я открываю рот, чтобы возразить, напомнить ему, что мы слишком близки к тому, чтобы нарушить правило, но в итоге я зеваю.
Подожди. О чем мы говорим?
– Я устала. Думаю, что готова ко сну.
– Не засыпай пока, – он снова трется своими губами по моей шее, прямо по бьющемуся пульсу. – Я хочу провести с тобой чуть–чуть времени и немного поговорить.
Обычно я бы спорила, но он кажется таким отчаявшимся.
– Я постараюсь бодрствовать чуть дольше, и позависать некоторое время. Хотя мне может понадобиться немного кофе.
Он опускает мои руки к бокам, возвращая свои ладони к моей талии.
– Что если мы сделаем перерыв и выйдем на улицу? Подышать чуть–чуть свежим воздухом? Посмотрим на звезды? Я думаю, что сегодня вечером должно быть затмение.
Я киваю, еще раз зевая. Свежий воздух. Снаружи. Вдали от людей. Звучит здорово.
– Давай это сделаем.
Толпа людей расступается, когда Бек сплетает свои пальцы с моими, и покидает вечеринку, уводя меня за собой. Я готова выйти на улицу, но когда мы достигаем большой, недавно перестроенной кухни, двое парней и девушка останавливаются, чтобы пообщаться с Беком, жалуясь на школу, на то, что происходит в местных клубах, и рассказать о последней сплетне, которая обсуждается на восточной стороне Риджфилда, так же известной, как шикарная, тусовочная сторона города. Бек продолжает одаривать меня косыми взглядами и закатывает глаза, и мне приходится прикусывать губу, чтобы не рассмеяться.
Чем дольше мы там стоим, тем ближе ко мне подкрадывается трезвость, и тем больше я вспоминаю, кто я и откуда родом.
– Я слышал, что ты подумывал обменять свою машину на Бентли, – говорит Беку чувак с вьющимися, светлыми волосами и толстой шеей.
– Первый раз слышу, – Бек делает глоток своего напитка. – На самом деле, Бентли не в моем стиле. Мне нравятся вещи, не так сильно бросающиеся в глаза.
Брови толстошеего хмурятся, а блондинка, которая стоит рядом с ним, со слишком большим количеством теней на веках и в слишком маленьком платье, закатывает глаза.
– О, Беккет, ты живешь, отрицая очевидное, – она кусает свои губы, наматывая на палец прядь волос. – Ты богатый, избалованный ребенок так же, как и все мы, кому нравятся дорогие, кричащие вещи. Ты можешь с таким же успехом просто владеть ими.
Я морщу свой нос при использовании его полного имени. Бек ненавидит, когда люди обращаются к нему, используя имя «Беккет», потому что именно так называет его отец. Эти люди не относятся к нашей группе друзей. Они – его друзья, и странно стоять здесь, наблюдая за разницей. В смысле, я знала, что у Бека есть другие друзья за пределами нашей группы, но не представляла себе их, как богатых снобов.
Я не живу, отрицая очевидное, – настаивает Бек. – Я просто обращал внимание на то, что мне не нужны дорогие, кричащие вещи. Это все. Так что расслабьтесь.
– Ты имеешь в виду, как твоя машина. Или твой дом, – блондинка окидывает вкрадчивым взглядом просторную кухню с высоким сводчатым потолком. – Даже девушки, с которыми ты встречаешься – высокого класса. Ее внимательный взгляд скользит ко мне. – Ну, обычно.
– И на этой ноте, – я поворачиваюсь к задней двери и выхожу, позволяя исчезнуть их голосам, когда делаю еще один глоток своего Джека с колой.
Мне бы следовало знать лучше и уйти с самого начала. Я знаю, какими могут быть богатые люди. Клуб, в котором я работаю, переполнен богатыми людьми, которые любят кричащие вещи и хвастаться тем, что богаты, и заставлять других чувствовать себя неуютно, если это не так. Тот факт, что я там работаю, то, что я делаю... то, что Вэн хочет, чтобы я делала... может просто оправдать взгляд той девушки.
Я думаю о том, где была сегодня вечером, во что была одета, что делала. О том, что, смотрясь в зеркало, я вижу свою мать в отражении.
Блондинка права. Я определенно не высокого класса.
Я на самом дне. На самом–самом дне.
Глава 13
Виллоу
Не знаю, как долго я стою на улице, дожидаясь Бека. Это могут быть секунды, минуты, часы – я слишком пьяна, чтобы иметь представление о времени. Я знаю, что проходит достаточно времени, чтобы я прикончила свой напиток и вернулась к пьяному и комфортному онемению.
Легкий ветерок сдувает пряди моих длинных каштановых волос мне в лицо, когда я случайно натыкаюсь на перила на заднем крыльце и глазею на поле сразу за задним двором Бека. Я не уверена, что делать, стоит ли мне вернуться внутрь или пойти к машине и исчезнуть на несколько часов, пока не протрезвею. Я могла бы найти комнату, чтобы исчезнуть там, но сомневаюсь, что можно найти пустую комнату, учитывая, сколько здесь людей.
Может, мне просто стоит лечь на крыльцо и уснуть. Это кажется хорошей...
Задняя дверь открывается со скрипом.
– Эй, извини за Титзи, – говорит Бек. Нервирует то, какой успокаивающий эффект оказывает на меня его голос. – Она иногда может быть сукой. Не волнуйся; я напомнил ей об этом
– Ее зовут Титзи? – я смотрю на него, пока он подходит ко мне.
Он прикусывает свою нижнюю губу, сдерживая улыбку.
– Что не так с Титзи?
– Я не знаю. Это звучит просто ужасно похоже на «легкомысленная»… – я кладу свои руки на перила. – И сиськи, – у меня такое чувство, что я должна быть смущена этими словами, но не могу собраться с силами, чтобы меня это достаточно взволновало. [примечание: имя девушки Titzi, легкомысленный – ditzy, ну а сиськи – tits]
Спасибо, господин Джек Дэниэлс, что спасаешь меня от смущения.
Бек разражается смехом.
– О, Боже мой, неужели моя сладкая, маленькая Виллоу только что сказала «сиськи»? – он оборачивается, упираясь локтями в перила, и косится на меня. – Сколько ты уже выпила?
– Не слишком много, – лгу я. – И раньше я говорила слово «сиськи».
Он подавляет смех.
– Нет, ты этого не делала. Ты никогда не говоришь грязные слова, только на своём уроке анатомии или на чем–то подобном, что относится к науке.
– Я говорю, «блять» что не является научным, – обиженно замечаю я. Почему все думают, что я такая ханжа? Почему мне вдруг не все равно? Потому что ты пьянаааая. – И слово «член».
– Это не то же самое.
– Как ты различаешь?
– Из–за того, как ты используешь эти слова.
Озадаченный сигнал отплясывает в моем опьянённом алкоголем разуме.
– На самом деле, я понимаю, о чем ты говоришь. Я не такая невинная, какой ты пытаешься меня сделать, – д аже и близко не такая.
– Это не то, что я пытаюсь сказать, – он жует свою нижнюю губу, и все мое внимание сосредотачивается на его рте. – Когда ты используешь такие слова типа «хер», «трахаться» и «член», ты это делаешь потому, что разозлилась, правильно?
Я киваю, отрывая свой взгляд от его рта.
– Это нормально. Многие люди так делают.
– Да, но другие люди также используют эти слова по–разному, кроме выражения гнева, – свет на крыльце падет на его лицо, выделяя насмешливый блеск в его глазах. – Как, например, говоря: «Эй, давай трахаться всю ночь в моей комнате. У нас будет горячий, потный секс, когда я засуну свой член в твою…»
– О, Боже мой, я поняла твою точку зрения! – я вскидываю свою ладонь к его рту, мои щеки вспыхивают от жара.
Его дыхание растекается по моей ладони, когда он хихикает, а я сужаю глаза, несмотря на то, что мой желудок делает сальто.
– Может, мне стоит у тебя спросить, сколько ты выпил сегодня вечером.
– Может быть, слишком много, – признает он, его губы щекочут мою ладонь. – Все, что я пытаюсь сказать, что существует разница между использованием грязных слов для обзывания и чтобы завести кого–то.
– Ты не завел меня, – я ерзаю оттого, как сворачивается мой желудок.
Он вскидывает бровь.
– Ты в этом уверена?
– Д–да, – убираю свою руку от его рта. – Наверное, тебе стоит перестать говорить.
Он выгибает бровь.
– Почему?
– Потому что ты говоришь такое...и я... – переношу свой вес. – Просто ты говоришь такое из–за того, что мы пьяны.
– Откуда ты знаешь, что я пьян? Может быть, я просто наконец–то говорю то, что всегда хотел сказать, – когда я внимательно смотрю на него, он вздыхает. – Возможно, я выпил слишком много.
Я поднимаю вверх четыре пальца, я так думаю.
– Быстро, сколько пальцев я показываю?
Он косит глазами, наклоняясь.
– Семь, десять, двадцать девять, – его лоб врезается в мой, и мы оба хихикаем, когда он отклоняется назад. – Расслабься, принцесса, я не настолько пьян. Я просто люблю смотреть, как ты краснеешь. Это восхитительно, – он скользит костяшками по моей скуле, заставляя меня краснеть и дрожать. Затем вонзает зубы в свою нижнюю губу, полностью осведомленный тем, как на меня влияет.
– Мне не следовало надевать платье, – объявляю я, обхватываю себя руками, пытаясь уменьшить дрожь.
– Я был немного удивлен, что ты это сделала. Я думаю, что видел тебя в платье только, может быть, раза три.
– Я сделала это только потому, что ты сказал, что я должна.
– Я рад, что ты это сделала... Также, я надеялся, что ты наденешь те шорты, в которых была в ту ночь, – его взгляд падает на мои ноги. – Боже, твои ноги такие чертовски сексуальные.
Покалывание щекочет мою кожу, и я бесконтрольно дрожу. В последний раз, когда я так себя вела, мы закончили поцелуем.
Я нервно поглядываю на заднюю дверь, чувствуя себя, словно должна нестись к машине. Через дверное окно я вижу Титзи, смеющуюся над чем–то с толстошеим чуваком. Я вспоминаю, что она сказала обо мне и хмурюсь.
– Я не знаю, почему ты говоришь мне это, – бормочу я. – Я знаю, что не твой тип.
– Эй, – он поворачивает меня за плечи, заставляя посмотреть на него. – Ты в десять раз красивее, чем Титзи. Ты в десять раз красивее, чем каждая девушка в моем доме. В Риджфилде. В Америке. В мире. Во всей Вселенной и за ее пределами.
«Красивее» – не совсем то, что я имею в виду, но я выдавливаю крошечную улыбку.
– Ты зашел слишком далеко с «и за ее пределами». Вплоть до этого, все было про меня.
Он хмурится, выглядя немного грустным и очень не похожим на Бека. Обычно он всегда улыбается, пока его отец не ведет себя, как член.
– Ты в порядке? Ты, похоже, внезапно загрустил.
– Я в порядке. Это просто то... – он неожиданно сплетает свои пальцы с моими и тянет меня вниз по крыльцу и через задний двор. – Ну же. Я обещал тебе веселую ночь, а порчу ее своей депрессией.
Я хочу его спросить, почему он вдруг ушел от радуги и солнца к угнетающим дождливым облакам, но отвлекаюсь, когда он отпускает мою руку и перескакивает через забор.
– Куда мы опять идем? – спрашиваю я, когда перелезаю через забор, и приземляюсь на поле рядом с ним.
Он бросает взгляд вверх на сверкающие звезды и луну. Затем подцепляет мою руку, и мы удаляемся по полю.
– Я еще не уверен. Куда–нибудь в тихое место... где мы сможем поговорить и понаблюдать за затмением без вмешательства.
Я оглядываюсь назад на его двухэтажный дом. Огни похожи на светлячков, сверкающих в темноте, а музыка – не что иное, как журчание. Покой. Я чувствую себя такой спокойной прямо сейчас, что–то, чего я не ожидала, что произойдет сегодня вечером. Может быть, когда–нибудь.
– Что насчет Ари, Луны и Грея? – я возвращаю свое внимание к Беку. – Может быть, нам стоит написать им, чтобы узнать, захотят ли они прийти сюда. Ари интересуется астрономией. Возможно, захочет увидеть это.
– Ари уже знает о затмении, – отвечает он, глядя на небо. – Именно он сказал мне об этом.
– Окей, – смотрю на небо, улыбаясь, когда звезды танцуют по кругу. Потом я смотрю на Бека и вспоминаю, что случилось в прошлый раз, когда мы бродили наедине на вечеринке. – Тем не менее, может нам стоит ему написать, чтобы узнать, хочет ли он прийти сюда. Вид – удивительный. Ему бы понравился.
– Это выглядит так же везде, – он бросает взгляд через плечо на меня. – Я хочу некоторое время потусоваться только с тобой, хорошо?
Нервы бьют ключом внутри меня, когда я думаю о последнем разе, когда мы с Беком так тусовались. Его губы касались моих, легкое касание, которое сделало меня абсолютно, блаженно счастливой и вселило совершенный ужас. На следующий день после этого, я решила ограничить наше совместное время, чтобы прекратить так сильно полагаться на него, чтобы это не привело к моему разбитому сердцу.
И вот мы снова тут. Наедине. Вместе.
Все всегда возвращается к нему. Почему это происходит?
Несмотря на мое опасение, я позволяю ему вести себя через поросшее травой поле, точка нашего назначения не известна. Зная Бека, мы могли бы оказаться где угодно. В Вегасе. В Мексике. Быть заблокированными в закрытом театре в течение всей ночи, что да, действительно один раз произошло, и было так весело, как и кажется.
– Где твоя голова, Виллс? – спрашивает Бек, усиливая свою хватку на моей руке.
– Я просто думала о разных вещах, – о тебе. О нас.
– О каких вещах? – он идет глубже в поле, а я без раздумий следую за ним. – Ты же не беспокоишься о деньгах, школе и всяком дерьма, да? Я тебе уже сказал, что сегодня вечером тебе не позволено этого делать, – он поворачивается, идя задом наперед, и указывает на небо. – Это беззаботная ночь. Никакого стресса не допускается. На самом деле, тебе позволено только ценить все, что является мирным и прекрасным.
– Я пытаюсь, но иногда трудно не беспокоиться, – о тебе. О нас.
Он смотрит на меня, покачиваясь из стороны в сторону.
Я стараюсь не смеяться. Он такой пьяный.
Через несколько секунд, я спотыкаюсь о камень и чуть не падаю на свое лицо.
Окей, может быть, я тоже пьяна.
Он хихикает над моей неуклюжестью, и очень непривлекательное фырканье вырывается из моих губ, что только заставляет его хихикать, как гиену.
– Видишь? Веселье, правда? – спрашивает он после того, как его смех стихает.
Я киваю, хватая его за руку.
– Ага. Но, наверное, только потому, что ты здесь.
Он улыбается, останавливаясь в поле. Движение такое неожиданное, что я врезаюсь в него, что приводит нас обоих к еще одному приступу хихиканья.
После того, как мы перестаём вести себя, как легкомысленные подростки, воздух успокаивается, и над нами воцаряется спокойствие.
Бек поднимает свою голову вверх под углом, чтобы смотреть на звезды, притягивая меня ближе к своему боку и вешая свою руку на мои плечи.
– Как ты можешь о чем–то беспокоиться, когда перед тобой такой вид? – он во второй раз за сегодняшний вечер целует мою голову, и меня окутывает спокойствие, но у моего сердца контракт с ужасной суматохой. – Словно кто–то нарисовал это только для нас. Это не было бы так здорово? Если бы на самом деле кто–то разрисовал все небо... Что если именно поэтому существует небо? Что если в один прекрасный день кто–то просто решил покрасить его, а мы просто живем на холсте?
Я фыркаю от смеха.
– Чувак, ты под кайфом? Прямо сейчас ты кажешься под таким кайфом.
Он придвигает меня еще ближе, пока не сталкиваются бока наших тел.
– Неа. Я просто болтаю. И правда, по–настоящему счастлив.