Пусть на меня проклятие падёт
За эту силу, от которой стонет
Земля и юный Лорка не споёт –
И алой розой вновь не зацветёт
Заря на андалузском небосклоне.
Лишь только одинокий луч блеснёт,
Как облачной затянет поволокой…
Пусть на меня проклятие падёт
За эту немощь –
Я убила Лорку!
Я – чёрная печаль, я на земле
Свинец свинцом –
А сколько тьмы бездонной!
Но как же так: не выстрелиться мне,
Для смерти человечеством рождённой?!
Я в этом мире быть обречена
Самой собой – и в назначенье горьком,
Быть может, скажут, не моя вина.
Но что с того:
Ведь я убила Лорку!
Ода золоту
Совсем непоэтичные дела –
Осанну петь кому-нибудь в угоду,
Но если речь о золоте зашла,
Сегодня я ему слагаю оду.
Предмет, конечно, малость мелковат
Для гимнов и высоких песнопений,
Но золото относится к словам,
Имеющим по нескольку значений.
Пусть первое значение не в счёт:
Поэту ли металлом восторгаться!
Но в золоте содержатся ещё
И нематериальные богатства.
И славлю я то золото земли,
Что светится значением высоким,
Которое ничто не умалит
Под небом голубым, золотооким.
Как не иссякнет золото хлебов,
Взращённое руками золотыми,
И матерей великая любовь –
Золотосердая – мы живы ими!
Пою я золотые имена,
Что высечены золотом по камню, –
Пусть ими вечно славится страна
И золотыми множится веками.
Пусть будут оды петься без конца
О хлеборобах, матерях, солдатах!..
…На среднем пальце золото кольца,
Завещанное мне отцом когда-то,
Ношу
И постараюсь уберечь
Для сына –
Значит, ода и об этом
Металле,
Если – о высоком речь
И если ты родился быть поэтом.
Соловьи
Настало время гнёзда вить –
Пора любви настала!
И вот уже – «тук-тук-фьюить»
Вслед за водицей талой.
На иве ли, на тополях –
Кому какая доля!
Была бы солнечной земля,
Чтобы душе – раздолье!
И среди прочих – соловьи
Выводят лад за ладом
О самом главном – о любви! –
Весенние рулады.
Чем меньше слышим соловьёв,
Тем больше в них потреба!
У них ни музыки, ни слов,
А только зовы неба.
Тут запоёшь – лишь сердце тронь! –
Ещё не те колена!
И птичка-то – всего с ладонь,
А песня – о нетленном.
Об иве ли, о тополях –
Кому какая доля!
Была бы солнечной земля,
Чтобы душе – раздолье!
Соловьи только рождаются…
Ах, весна!
Журчание ручьёв
Топит сердце в счастье полноводном
И – в тоске.
Ах, это соловьёв
Пенье наводнило мир сегодня!
День рожденья этих славных птиц,
Оттого и радостно, и грустно –
То тоска не ведает границ,
Полнит сердце половодьем чувства!
Соловьи рождаются весной,
Песни их рождаются с ручьями.
Но и летом соловьи со мной,
Осенью и зимними ночами.
Стоит только отворить тетрадь
Со стихами – сразу трель раздастся!
Разве могут песни умирать?!
Соловьями можно лишь рождаться!..
Солнце
…И солнце осенью стареет:
Едва прореживая тьму,
Оно уже почти не греет,
Не нужно стало никому.
Не важно никому, взошло ли,
Торит ли светлые пути.
И вот – живём как поневоле,
И что ни день – то ночь почти.
И так – тревожимая снами,
Без солнца старится душа…
Не важно: осень ли, весна ли,
Зима ли, лето ли – дышать
Дано нам только под светилом
И видеть сны о небылом.
Нет, это не оно остыло,
Остыли мы – и поделом
Нам тьма тоски и мгла печали…
Нет, виновато не оно,
Что мы его не замечаем
И так тревожно и темно…
Последняя листва
Пора переселенья душ
Творится будто бы на свете!
По осени, от первых стуж,
Листвою окрылился ветер.
Но с опереньем золотым
Ему кружить совсем немного:
Сгорят осенние листы,
Падут на землю одиноко.
И в том не осени вина –
Она сама-то мимолётна.
Что жизнь утратами полна,
Печалиться из года в год нам.
Но как не верить чудесам:
Едва успеет опуститься,
Листва грустит по небесам,
Подобно перелётным птицам.
И быть однажды перестав
Листвой, собьётся в птичью стаю –
И ни единого листа
Ни в мире, ни в душе не станет.
Но, впрочем, и душа сама
Когда-то обернётся птицей…
А там, за осенью, зима
В окно крылами постучится.
Осень
Длиннее ночи, дни короче –
Всё ближе к осени дела.
И вот ни дня уже, ни ночи –
Сплошная мгла.
И день, и ночь – сплошные тени,
И всё длиннее и длинней.
А что же мы ещё хотели –
Пора теней!
И звёзды гроздьями поспели
И чаще падают они.
У речки Сюнь, родной купели,
Грустит тальник.
И убывает птичье пенье –
всё печальнее душа.
Деревья тают постепенно,
Листвой шурша.
Меняются деревья в цвете:
На их тысячелистье лиц
Застыла грусть-тоска по лету,
По пенью птиц.
Но мы почти не замечаем,
Как лист уходит за листом,
И только по своей печали
Поймём о том
И, сколько песен мы ни просим, –
По опустелости немой!..
Уж лето обернулось в осень,
А та – зимой.
В краю родном
В краю родном, вдаль устремляя взгляд,
Стою на легендарной Хан-горе.
Ещё милее с высоты земля!
Что может лучше сердце обогреть?
Поля, озёра, травы и цветы,
И речка Сюнь – родимая купель –
Как на ладони с этой высоты,
К которой с детства сердцем прикипел.
Здесь хан когда-то всем повелевал,
В сражениях его звенели дни,
И, как от ветра клонится трава,
Так подданные падали пред ним.
И я томлюсь загадкой: этот хан
Когда, и где, и отчего почил:
Сломал недуг, от боевых ли ран –
О том лишь звёзды ведают в ночи.
Отсюда зримей: как там ни кружись,
Но есть конец и ханским временам.
И это – жизнь, на то она и жизнь!
И хорошо, когда даётся нам
В краю желанном обрести покой –
За всё, кем был и не был на земле.
А после – в светлой памяти людской
Дано бы было время одолеть!..
В краю родном, вдаль устремляя взгляд,
Стою на легендарной Хан-горе…
Ещё милее с высоты земля!
Что может лучше сердце отогреть?..