Общение с детьми с помощью рисунка и лепки
Сборник статей о том, как арт-терапия
помогает детям и взрослым
понять друг друга
Школа «Путь зерна»
Москва, 2009
Арт-терапия сочетает в себе художественное творчество и психологию, причем обычно психологии оказывается больше. Психологи и педагоги чаще обращаются к искусству, чем художники — к психологии.
Этот сборник — редкое исключение, он представляет взгляд на арт-терапию со стороны искусства. Детское творчество помогает понять особенности развития детей и их характеры, интуиция художника раскрывает их внутренний мир и позволяет общаться с ними в художественных образах без сложных психологических построений.
Фактически здесь речь идет об арт-терапии не как о методе психологического лечения, а как о возможности здорового общения между детьми и взрослыми.
Фридл Диккер (Брандайсова) (Friedl Dicker-Brandeis) — австрийская художница и педагог. Училась в «Баухаузе» с 1919 по 1923 год. В 1920-30-е годы жила в Вене, Праге, Берлине, занималась дизайном и преподаванием искусств, изучала психологию. В 1942-44 годах в концлагере Терезин организовала и вела уроки рисования для детей. Погибла в Освенциме.
Фридл Диккер практически не известна в России и в мире. В последние годы в мире прошла серия выставок ее художественных работ, опубликована биография, началось изучение ее педагогических принципов. Информацию о Фридл Диккер можно найти в интернете:
https://www.makarovainit.com/friedl/index.html
https://ps.1september.ru/2000/78/4-1.htm
В этом сборнике приведены тезисы лекции о детском рисунке, которую она прочла в 1943 году в концлагере Терезин, а также рассказ Эдит Крамер о её учебе у Фридл Диккер.
Эдит Крамер (Edith Kramer) — американская художница и педагог, арт-терапевт. В 1930-е годы училась у Фридл Диккер, затем эмигрировала в США. С 1950-х годов работает с трудными детьми и подростками, сочетая при этом методы психологии и изобразительное творчество. Написала несколько книг о своей работе. Живет в Нью-Йорке.
Эдит Крамер также практически не известна в России, ее книги и статьи еще не переводились на русский язык. В этот сборник включены статья о фантазии и компьютерных играх и глава из книги, описывающей общие проблемы современного детства. Книга появилась в 1971 году, но в России многие описанные явления еще только начинают проявляться.
В этом сборнике нет работ Елены Макаровой, но ее имя невозможно не упомянуть, говоря о Фридл Диккер. Именно она нашла в архивах и частных собраниях работы Фридл Диккер, опубликовала книгу и организовала выставку о ее жизни.
Елена Макарова долгие годы преподавала лепку и рисование детям в Москве и Иерусалиме, используя свое классическое художественное образование и тонкую интуицию гениального педагога. Фактически она самостоятельно нашла и применяет арт-терапевтические принципы, причем в очень мягкой, интуитивной, чисто художественной форме.
Она написала об этом несколько книг, которые недавно в очередной раз напечатаны, на этот раз в одном томе «Как вылепить отфыркивание» в издательстве «НЛО». Информацию о Елене Макаровой можно найти в интернете:
https://forum.mykanon.com/viewforum.php?f=60
https://www.makarovainit.com.
Автор этих строк (составитель сборника и переводчик) несколько лет работал вместе с Еленой Макаровой в Иерусалиме. Теперь занимаюсь лепкой из глины с детьми и взрослыми в Москве. В конце сборника приведены две статьи о лепке с дошкольниками, которые в 2004 году были напечатаны в журнале «Дошкольное образование».
—Алексей Лельчук, декабрь 2009
a.lelchuk@mail.ru
alelchuk.livejournal.com
Искусство, арт-терапия и общество
Эдит Крамер
Глава из книги
Edith Kramer. Art as Therapy with Children,
«Лечение детей художественным творчеством»,
впервые изданной в 1971 году.
Cамовыражение в творчестве полезно для человека, особенно для несчастного человека ¾ эта идея наконец-то получила достаточно широкое признание. Социальные работники, семейные врачи, психиатры и психологи советуют своим клиентам искать утешение и удовлетворение в творчестве. Курсы рисования открыты в тюрьмах, учебных заведениях и больницах, в приютах для душевнобольных детей и домах престарелых, в домах культуры и клубах. В век, когда искусство практически перестало быть частью повседневной жизни, человек ищет в искусстве душевного спасения.
До расцвета индустриализации, помимо взлетов и падений стилей и школ, искусство всегда существовало как сам собой разумеющийся продукт ручного производства вещей. Не только декоративное народное искусство, в котором выражается высшая степень восторга от делания и пользования вещами, но даже сам по себе стиль пространства и окружения как такового неизбежно выражал характер тех людей, которые его создавали. Таким образом, в повседневную жизнь была вплетена изрядная доля самовыражения и самолюбования, и это удовлетворяло нужды среднего человека. И считалось вполне естественным, что лишь художники вступали в схватку с искусством в его наиболее строгом, неразбавленном виде.
Когда большинство вещей произведено машиной, среднему человеку недостает того ощущения благополучия, которое возникает, если ритм жизни отражается и подтверждается во внешнем виде его окружения. Повседневные занятия больше не дают человеку повода приложить свои руки к тому, чтобы как-то улучшить этот внешний вид.
Я убеждена, что эта недостача создает скрытый голод, ощущение пустоты и страх потерять индивидуальность, и люди начинают заниматься рисованием и лепкой, в которых этот повод все еще существует. Именно эта потребность, часто туманно объясняемая как «тяга к самовыражению», наряду с увеличением количества свободного времени, приводит посредственных студентов в художественные школы, плодит курсы рисования для начинающих, делает популярными даже такие пародии на искусство, как книжки для раскрашивания по номерам. Прискорбно и удивительно, что изначально разумные идеи так часто приводят к совершенно абсурдной деятельности, порождающей скорее произведения антиискусства, чем искусства.
Арт-терапия ¾ это в такой же мере некая организованная попытка привнести искусство в жизнь неблагополучных людей, в какой и ответ на эту неудовлетворенную потребность. Раз искусство считается в некоторой степени полезным для человека, мы стараемся встроить его в те рамки, которые общество создает для своих больных членов. И раз искусство больше не является частью повседневной деятельности, то необходимы специалисты, которые знают, как обращаться с этой загадочной материей.
Цели арт-терапии и привлекаемые средства выходят за рамки как чистого развлечения, так и строгих уроков рисования. Однако, если мы хотим понять, как именно устроена арт-терапия, мы должны осознать, сколь значительно влияют на работу арт-терапевта отсутствие живой традиции в чистых искусствах и нехватка искусства в повседневной жизни.
Иногда кажется, что попытка использовать творческую деятельность как средство против эмоциональных страданий похожа на введение витаминов в пищу, которая потеряла свои внутренние жизненные силы в результате чрезмерной обработки. Но проблема еще глубже. Наш обогащенный витаминами хлеб совсем не так вкусен, как тот хлеб, что люди пекли до того, как забыли настоящий вкус хлеба и изобрели витамины. Надуманные курсы рисования в больницах, тюрьмах и домах престарелых часто так же скучны и безвкусны, как тот вареный картон, что сейчас называется хлебом. Но в то время как безвкусный хлеб все же может утолить голод, безвкусные уроки рисования не приносят вообще никакой пользы, потому что душевный голод невозможно утолить духовной пищей, в которой нет ни вкуса, ни жизненной энергии.
Как разбудить и напитать творческий дух в случайном сообществе ущербных людей? Эта задача выходит за рамки арт-терапии. Тем не менее, раз арт-терапевт работает с искусством в его наиболее сырой и простой форме, раз он имеет возможность экспериментировать, арт-терапия может внести свой вклад в понимание и даже, в некоторых случаях, в решение этой проблемы. Мы можем понять, при каких условиях искусство несет в себе правду и жизненную силу, а при каких рождает слащавый хлам, пошлые ужастики и другие виды антиискусства. Эти знания могут помочь нам бороться с силами, разрушающими искусство, могут подсказать, когда стоит попытаться превозмочь эти силы, а когда принять как неизбежность.
Когда система начинает давать сбои, нам приходится узнать о существовании многих взаимосвязанных условий, которые необходимы для ее работы. В результате угасания традиционных форм мы остаемся в пустоте и сталкиваемся с искусством как таковым.
Например, трудно выделить особенности детских рисунков и строгую последовательность их возрастного развития в среде, где развито традиционное искусство. Наивный художественный стиль народного искусства делает его легко доступным для ребенка восьми-двенадцати лет. В такой среде ребенок с малых лет начинает успешно копировать работу взрослых. Таким образом, практически невозможно увидеть в его рисунках признаки именно детского творчества. Наоборот, на фоне установившейся художественной традиции развитого искусства детское творчество не замечается или подавляется, потому что оно не соответствует его уровню. Только в ситуации, когда народное искусство приходит в упадок, а высокая художественная традиция потеряла жизненность, детское творчество начинает привлекать к себе внимание. Необычные и странные рисунки сумасшедших и слепых вызывают интерес во многом по той же причине.
Мы видим, что положение искусства в обществе оказывает значительное и противоречивое влияние на арт-терапию. С одной стороны, исчезновение народного искусства и упадок художественных традиций ведет к осознанию тех форм искусства, что выходят за рамки традиции и составляют суть арт-терапии. Неудовлетворенная потребность в искусстве породила саму профессию арт-терапевта. С другой стороны, те же самые причины мешают работе арт-терапевта, потому что если творческие силы городского жителя не находят себе применения нигде, кроме как на сеансах терапии, то трудно ожидать от терапии долговременного результата.