Предисловие
Так называемые «новые независимые государства» весьма разнородны с точки зрения уровня и характера экономического развития, этнического состава населения, существующих политических институтов и традиций. В настоящее время они зачастую движутся в разных, порой противоположных направлениях, входят в состав новых, меняющих свои границы геополитических регионов. Все их роднит только общее прошлое – долгие годы совместного развития в рамках ныне рухнувшей советской имперской системы. Тем не менее, этого достаточно для того, чтобы, сравнивая, происходящие в них с момента обретения независимости политические процессы, увидеть закономерности и альтернативы постсоветских трансформаций. Что и является основной целью курса, по которому написано данное учебное пособие.
В рамках курса рассматриваются 14 бывших республик Советского союза, ставших самостоятельными государствами. За скобками остается политическая история постсоветской России, требующая более глубокого и подробного изучения. Тем не менее, сравнения с российскими реалиями и событиями также проводятся.
Говоря об общем прошлом государств постсоветского пространства, следует учитывать, что оно все же не было одинаковым. Более того, именно в прошлом следует искать объяснение многих проявляющихся ныне политических различий. Иногда их корни уходят еще в доимперский, досоветский период. Но, чаще они связаны с особенностями процесса включения того или иного народа в имперскую систему и их последующих трансформаций в рамках этой системы. Все новые независимые государства – это продукты функционирования империи и ее распада, но продукты разнородные. Таким образом, объяснить ряд важнейших сторон политического развития этих государств, можно лишь проанализировав структуру той системы, из которой они вышли, и сам процесс выхода. Это в свою очередь требует рассмотрения природы имперских образований, свойственных им общих черт, типологических различий, а также конкретной специфики Советского Союза как империи. Именно такое развернутое вступление и составляет первую часть курса (темы 1-3).
Во второй, основной, части (темы 4-10) непосредственно рассматривается специфика исторического развития различных союзных республик и ход политических процессов в них после обретения ими независимости. При этом рассмотрение ряда стран проводится в рамках исторически сложившихся метарегионов (Балтия, Закавказье, Средняя Азия), другие, оказавшиеся вне таких регионов, рассматриваются отдельно (Белоруссия, Украина, Молдавия, Казахстан). Данное пособие не претендует на полное изложение истории новых независимых государств или современного ее этапа. Экономические и социальные проблемы, вопросы духовной жизни, региональные различия рассматриваются в нем постольку, поскольку имеют непосредственное отношение к заявленной теме курса.
В рамках заключительной, 11 темы, в пособии прослеживается развитие международных отношений на постсоветском пространстве и перспективы его как отдельного целого.
Пособие подготовлено на основе практики преподавания автором данного курса на историко-политологическом факультете Пермского государственного университета. Автор хотел бы выразить благодарность руководству факультета (И.К.Кирьянову и Т.Р.Сайкиной), а также руководителям кафедр политических наук (Л.А.Фадеева) и новой и новейшей истории (П.Ю.Рахшмир) за помощь и поддержку при разработке данного курса. Автор также искренне признателен своему соавтору по книге «Россия и Британия в поисках достойного правления» Н.Гулд-Дэвису, некоторые идеи которого использованы и при работе над вводными главами данного пособия.
Тема 1
Империи и их распад
Понятие «империя»
Первоначально слово «империя» означало «вселенское» государство и, соответственно, подразумевалось, что империя в каждый период времени может существовать только одна. Затем на статус «империи» стали претендовать государства, желающие подчеркнуть свое равенство с официально провозглашенным имперским государством (в средневековой Европе – Священной Римской империей). Таким образом, понятие «империя» употреблялось фактически в значении «суверенное государство». Идея множественности «империй» окончательно утвердилась в Европе в XVIII столетии, не в последнюю очередь благодаря международному признанию императорского титула правителей России, принятого Петром I. Затем слово «империя» постепенно становится нарицательным. Оно также стало применяться для перевода названия государственного статуса великих держав, лежащих за пределами Европы (Японии, Китая и др.). В последней трети XIX века, с началом эпохи «империализма», когда качественно возросли масштабы и скорость раздела и передела мира между великими державами, понятие «империя» в политическом сознании стало связываться, прежде всего, именно с этим явлением. В XX веке термин «империя» вместе с «империалистической политикой» оказался скомпрометирован в глазах общественного мнения и в лексиконе политиков. Это затронуло также и научное сообщество разных стран. Хотя исследования вовсе не всех встречавшихся в истории имперских феноменов были политически злободневны. В российской традиции негативное восприятие слова «империя», во многом определялось еще и существованием полярно окрашенного термина «держава», нюансы значения которого трудно перевести на большинство иностранных языков. В советский период именно этот термин был зафиксирован в официальной государственной идеологии и одновременно в разные периоды оказывался созвучен настроениям широких слоев населения. Это дополнялась жесткой догматизацией ленинского учения об «империализме».
На рубеже 1980-90-х годов в отечественной политической и около научной публицистике велись яростные и бесплодные дискуссии о том, можно ли считать Советский Союз империей. Ни одна из сторон не желала вслушиваться в аргументы другой. А отстаиваемый вариант ответа означал однозначные политические выводы – если Советский Союз империя, он должен прекратить свое существование, если же нет, его необходимо сохранить. Политолог Г.Дерлугьян совершенно справедливо охарактеризовал эту полемику как «чисто схоластические ожесточенные до крайности споры по поводу не существующих в реальности противоречий».
В постсоветской России отношение к термину «империя» довольно быстро изменилось. Сторонники возврата к советскому прошлому стали ставить знак равенства между «империей» и «державой», считая все это «исторически и геополитически обусловленной формой развития Российского государства» (Г.А.Зюганов). Соответственно, итогом осмысления произошедшего со стороны многих из тех, кто был достаточно критично настроен по отношению к советской государственности, стало признание, что «империи – отнюдь не только нечто плохое, и соответственно распад империй – это не только хорошее» (Д.Е.Фурман). Продолжением данного вывода, как представляется, должно стать суждение: «держава – отнюдь не только нечто хорошее, и, соответственно, распад державы – это не только плохое». Соотношение же «хорошего» и «плохого» в действительности носит субъективный характер и определяется выбранными критериями и исповедуемыми ценностями.
Если отойти от системы координат «плохой – хороший» и попытаться дать «империи» научно-объективистское, свободное от эмоционально-ценностной окраски определение, то оно может звучать как «обширное по размерам и мощное по потенциалу государственное образование, состоящее из территорий, разнящихся уровнем и направленностью экономического развития, этническим составом населения, его историческим опытом, политическими традициями и другими признаками, но находящимися в более или менее жесткой зависимости от некоего центра, при этом степень и форму зависимости в конечном счете определяет сам центр». Таким образом империя как тип государственного образование имеет три обязательные черты: соответствие уровню великой державы, гетерогенная основа и жестко централизованный характер.
В единое имперское тело народы и территории оказываются объединенными различными способами (добровольный переход под опеку или покровительство, совершение акта купли-продажи или обмена, дарение, использование права первооткрывателя, экономическое или идеологическое подчинение и т.п.), но преимущественно через завоевание или каким-либо иным насильственным путем.
Место империй в иерархии государственных образований – между племенными союзами, городами-государствами, государственными территориями, с одной стороны, и «идеальной космократией» – с другой. С национальными государствами и некоторыми другими типами они делят один и тот же уровень.
Апология и критика империй
Апология империй сводима к трем основным положениям: «империи – гарант мира и безопасности внутри своих границ и на международной арене», «империи способны осуществлять грандиозные свершения и проекты, имеющие общечеловеческую значимость» и «империи выполняют цивилизаторскую миссию». В развитой системе проимперской аргументации последний элемент занимает центральное место. Ни один из этих аргументов не может быть отброшен как абсолютно ложный, не имеющий подкрепления историческим опытом.
Однако, то же самое можно сказать и об аргументах «против», по сути представляющих оборотную сторону аргументов «за». Во многом это – проблема цены, которую приходится платить за имперские достижения. Речь идет о национальном гнете, чрезвычайно разрушительных последствиях империалистических войн, если таковые все-таки развязываются, бюрократизации управления, элементах паразитизма со стороны «центра», тенденции к всеобъемлющей унификации, уничтожающей неповторимое своеобразие, традиции и культуру народов.
Не в состоянии парировать обвинения в унифицирующей роли, апологеты империй стихийно научились перехватывать у своих оппонентов довод о недопустимости разрушения всякого неповторимого своеобразия и обращать его в своих целях. Основой для их позиции в данном случае служит то, что каждая империя, как и любой другой сложный, исторически сложившийся политико-социальный организм, имеет свои собственные традиции, обычаи, культуру, свои уникальные институты и свой неповторимый опыт.
Защитники и противники империи
Состав противостоящих «империализму» идейно-политических сил включает в себя «национализм-патриотизм» народов в тот или иной период, противостоящих великодержавной политике; «национализм» населяющих империю народов, включая титульную нацию («государствообразующий этнос»); «регионализм», «либеральный космополитизм», «социалистический интернационализм», а также иной «империализм» и «духовный коллаборационизм», предполагающий следование за более сильным имперским соперником. На этапе распада империи ее противники, как правило, выступают единым фронтом. Но после одержанной победы сразу же начинается его размежевание. Причем националисты, предлагающие наиболее простые и понятные большинству обывателей идеи и ценности, оказываются, как правило, в наиболее лучшем положении и на первых порах берут верх.
Проимперский идейно-политический лагерь на первый взгляд кажется не менее пестрым и разнообразным по своему составу. Однако фактически он объединен одной основополагающей идеей и ценностью – самой империей, и все внутренние различия сводятся лишь к ее интерпретации и степени сопряжения с другими ценностями и компонентами идеологий. Ответ «да» в подобных случаях всегда имеет более узкие границы мотивации, нежели «нет».
Империя как система: экономическая и социальная структура, политическая иерархия, формирование имперской общности
Вхождение в империю – это не только установление зависимости того или иного народа и территории от «центра». Это еще и неизбежное возникновение многообразных связей между различными частями периферии, как опосредованно – через тот же «центр», так и непосредственно, напрямую. Поэтому любая страна или народ, будучи формально или неформально включены в состав какой-либо империи, по сути, становятся частью сложной многоуровневой системы, стремящейся к расширению, самосохранению и развитию. Как и любая другая система, империя есть нечто большее, чем сумма ее составляющих.Из особенностей этой системы в каждом случае проистекает уникальность любой империи.
Империя по сути своей есть, прежде всего, политический феномен. Однако, противопоставлять имперскую систему системе экономической в целом было бы некорректным. Связи внутри империи, между составившими ее компонентами – это и экономические связи в том числе. Советский историк Н.А.Ерофеев, например, характеризовал Британскую империю как «огромный экономический организм, сердце которого находилось в Лондоне», его пульс «бился в Английском банке, в конторах Сити, в Лондонском порту». В развитых империях из формирования единого имперского рынка и разделения труда вытекает экономическая специализация территорий, которая в случае их небольших размеров (пространственных или демографических) приводит к пресловутой однобокости развития. Естественно, однако, что формирование экономических связей внутри империи несет на себе отпечаток политики и часто происходит вследствие произвола «центра», полновластно распоряжающегося всеми основными ресурсами империи и руководствующегося зачастую не экономической мотивацией.
Империя – это и социальный (в узком смысле этого слова) феномен. Имперская бюрократия, имперское войско, имперские колонисты – только часть новых социальных групп, формирующихся в рамках имперской системы и вбирающих в себя в той или иной степени представителей различных населяющих империю народов. Самые разные факторы приводят к изменению структуры этих народов, их перемещениям и смешиванию, появлению новых этносов.
С точки зрения собственно политической структуры, любая имперская система представляет собой сложную и довольно подвижную иерархию элементов, обладающих различным статусом, правами, возможностями для делегирования своих представителей в общеимперские органы (в т.ч. управленческие) и т.д. Конструкция эта обычно с формальной точки зрения имеет тенденцию к федерализации. Реальные границы автономии различных элементов имперской периферии могут меняться чаще и быстрее, чем формальный статус. Это одна из основных сфер, в которых находит свое выражение политика смены «кнута» и «пряника» со стороны «центра».
Единство имперского организма, его системное содержание не могут не найти отражения в нравах, обычаях, сознании людей, населяющих империю. Это означает, в частности, неизбежное для империй нового и новейшего времени формирование наднациональной общности, возникающей как результат длительного существования различных народов в рамках единого политического, социального и экономического организма. Атрибутами этой общности являются, в частности, общеимперский язык, общеимперская культура (отнюдь не только официальная), общеимперские традиции и т.д.
Рассматривая империю как систему, важно подчеркнуть ее динамический характер. «Империя для меня это, прежде всего процесс. Путь, который трагичен и по-своему прекрасен» – признавался историк А.Левандовский, отвечая на анкету журнала «Родина». В исторических масштабах скорость изменения имперской системы может оказаться достаточно высокой. Таким образом, подробная характеристика империи должна быть либо отнесена, лишь к одной из фаз ее существования (обычно в подобном случае речь идет о периоде «зрелости») либо описывать данный организм в его развитии - от рождения до распада.
Трансформация составляющих элементов имперской системы в процессе ее развития
Функционирование и развитие системы предполагает трансформацию ее элементов. В т.ч. исчезновение некоторых старых и возникновение некоторых новых. Поэтому карта постимперского пространства, особенно если данная империя просуществовала достаточно долгий период времени, принципиально не может повторять ту, что существовала до момента возникновения имперской системы. Это хорошо видно в отношении всех европейских империй со времен Древнего Рима.
Развитие имперской системы сопровождается процессами трансформации, затрагивающими абсолютно все элементы империи, включая и ее ядро. Степень «включенности» того или иного элемента в имперскую систему может быть различной. Следует также отметить, что часто она оценивается весьма субъективно, в соответствии с собственными пристрастиями и вкусами наблюдателя.
Интересы имперской системы как таковой и интересы ее исторического ядра далеко не всегда могут совпадать, либо трактоваться как совпадающие. Более того, могут даже не совпасть объективные потребности развития и поддержания существования империи и субъективные настроения ее правящей элиты – «центра». На таком фоне значительно большую заинтересованность в империи могут проявить некоторые представители ее периферии (не только и, возможно, не столько географической, сколько социальной).
Однако, важно отметить, что из компонентов конкретной империи далеко не всегда можно произвольно собрать, как из некоей мозаики, новый политический организм. Об этом свидетельствует судьба многих постимперских и субимперских объединений – Великой Колумбии, Вест-Индской федерации, федерации Родезии и Ньясаленда и прочих подобных. «Кубики и кирпичики», из которых возведено здание империи, как правило, пригнаны друг к другу не в рамках отдельных блоков, а являются частью единой конструкции.
Значимость внутриимперских границ
Трансформация элементов, из которых строится имперская система, находит выражение в изменении внутриимперских границ. Однако, они непросто приводятся в соответствие с новыми экономическими, социальными, этническими реалиями. Зачастую изменение этих границ является абсолютным произволом со стороны имперского центра. Центр при этом может, в частности, руководствоваться желанием наградить, поощрить, умиротворить одни народы и наказать, ослабить другие. И уже после того, как границы установлены, происходит накопление реальных различий в их рамках. Более того, произвольно устанавливаемые внутри империй границы, в силу отмеченного единства имперской системы и полной зависимости всей периферии от центра, могут оставаться достаточно условными, неощутимыми для большинства людей в их повседневной жизни. Однако, распад империй во многих, если не в большинстве, случаев происходит именно по этим внутренним границам. В результате эти формально проведенные разделительные линии в одночасье могут превратиться в жесткие межгосударственные барьеры. Причем такое положение может не просто закрепиться на долгие годы, но и стать основой формирования новой геополитической реальности – чтобы убедиться в этом, достаточно, например, взглянуть на политическую карту современной Африки.
Типология империй: континентальные, колониальные и неформальные империи
В отечественной и зарубежной литературе в последние десятилетия предлагалось множество различных вариантов критериев сравнения и классификации империй. Более продуктивным представляется сравнения близких по времени своего существования имперских образований, нежели поиск древних аналогов современных явлений. При этом необходимо делать упор на чертах сходства и отличия в структуре различных империй, а не на их идеологическом оформлении, господствующем политическом режиме и прочих вещах, не вытекающих непосредственно из сути империй как таковых. Таким образом, наиболее значимые различия именно между империями (но не политико-государственными организмами или историко-политическими феноменами в целом), заключены в особенностях подчинения «периферии» «центру», которое может быть прямым и косвенным, опосредованным и непосредственным, формальным и неформальным, явным и завуалированным и т.д. Это в свою очередь во многом зависит от географической удаленности основных элементов «периферии» от «ядра», степени их разнородности, характера предшествовавшей экспансии и т.д. Таким образом, возникшее в новое время деление на «континентальные» и «колониальные» империи приобретает решающее значение. В основном оно совпадает с делением, согласно геополитическому подходу, на «сухопутные» и «морские» державы.
Континентальные империи представляют собой единый территориальный массив. Присоединение новых владений в таких империях рассматривается просто как расширение существующей страны, появление новых провинций, что находит выражение и в соответствующем политико-юридическом оформлении.
В колониальных империях периферия отделена от «ядра» значительными пространствами («океаном», «моря» может оказаться недостаточно). Владения представляют собой не продолжение единой страны, а отдельные подчиненные образования – колонии.
В современных условиях деление на «континентальные» и «колониальные» может быть дополнено указанием на «неформальными» империями. Концепция «неформальной империи» была разработана в 1970-е годы применительно к характеристике отношений между СССР и странами Восточной Европы, однако, быстро отказалась, вполне применимой и для описания взаимоотношений США с рядом союзников в Азии и Латинской Америке. Периферию неформальной империи составляют не «провинции» и не «колонии», а формально независимые государства.
Типология территорий имперской периферии
При всем различии конструкций континентальных, колониальных и неформальных имперских образований, набор элементов, из которых они составляются примерно один и тот же.
В научной литературе, посвященной исследованию колониальных империй, достаточно давно утвердилось деление колоний на «переселенческие», «туземные» и «колонии-форпосты» – в зависимости от характера освоения и выполняемых в рамках имперской системы функций.
К переселенческому типу относятся колонии, представлявшие собой до прихода колонизаторов обширные и малонаселенные, но богатые ресурсами и предоставляющие благоприятные условия для жизни человека пространства. До включения в состав империи, здесь, как правило, не существовало прочных государственных образований и в целом развитие цивилизации находилось на низком уровне. В период освоения этих территорий на них устремляется основной поток переселенцев – «избыточного» населения метрополии, других частей империи, а также иных стран (в зависимости от воли имперского «центра»). Помимо добровольных в освоении принимают участие и подневольные переселенцы – рабы, осужденные-каторжники и т.д. Местные ресурсы и приток рабочей силы (в т.ч. квалифицированной) создают возможности для быстрого развития этих территорий, которое начинается фактически «с нуля», но позволяет в исторически короткие сроки догнать, а возможно и перегнать метрополию. Коренное население, зачастую довольно малочисленное, при этом уничтожается, ассимилируется или, если удается выжить, превращается в незначительное национальное меньшинство. Общество формируется на новой основе, с новой страницы, путем смешения культур, формирования новых традиций, устоев, институтов. Именно к этому типу относятся британские и французские колонии в Северной Америке, Австралия, Новая Зеландия. Могут быть выделены также «полупереселенческие» владения, к которым, в частности, следует отнести южную Африку под властью англичан и Алжир под властью французов.
В отличие от «переселенческих», «туземные» колонии – это либо многонаселенные, хорошо освоенные человеком территории, служившие колыбелью древних цивилизаций. с давно сложившимися традициями государственности, чрезвычайно сложной социальной и политической структурой, богатой культурной и религиозной жизнью; либо территории отсталые и относительно малонаселенные, но с настолько специфическими природными условиями, что нормально существовать там могут в основном лишь давно приспособившиеся к ним местные племена и народы. К первой категории в данном случае относятся Индия, страны Юго-Восточной Азии, Ближнего Востока, часть Северной Африки и т.д.; ко второй – страны Тропической Африки, некоторые районы Океании и, возможно, центральная часть Южной Америки. Совокупность тех или других условий приводит к тому, что колонизация может лишь трансформировать сложившееся здесь общество, его экономику и культуру, но не создать все это заново. Впрочем, страны второй из указанных выше категорий остаются «в резерве» для масштабного переселенческого освоения.
Наконец, совершенно особый тип колоний составляют «колонии-форпосты». Это – как правило, небольшие территории, выполняющие роль либо военной базы, либо торгового центра и транспортного перевалочного пункта, либо и того и другого вместе. Иногда они служат плацдармом для имперской экспансии в сопредельные области и затем сливаются с вновь присоединенными территориями. В свое время форпостами Британской империи в Индии, как известно, были Бомбей, Мадрас и Калькутта. Свои форпосты на Индийском субконтиненте, которым, однако, так и суждено было остаться лишь форпостами, имели и другие европейские державы, участвовавшие в борьбе за него. Целая сеть форпостов была создана впоследствии разными империями в Китае. К числу классических форпостов относятся Гибралтар, Мальта, Сингапур, Аден – у англичан, Джибути – у французов, Азорские острова, Кабо-Верде – у португальцев и т.д. Этнический состав, социальная структура, менталитет формировавшихся здесь обществ определялся функциональной ролью данных территорий в рамках имперской системы.
Та же самая классификация элементов периферии («провинций», «территорий» на этот раз) может быть применима и к континентальным империям. Это хорошо прослеживается на российском материале. Необходимо лишь заменить термин «туземные колонии» термином «национальные окраины».
Основные составляющие характеристики конкретной империи
Ни одна из империй не может представлять какой-либо тип в абсолютно чистом виде. В ней всегда в той или иной мере сочетаются черты разных типов. Например, Британская империя, безусловно, является наиболее ярким примером империи колониального типа, но при этом отношения между имперским центром и Ирландией (хотя ту и называли «первой колонией Англии», «белой колонией Англии») соответствуют континентальному типу – т.е. Ирландия воспринималась и управлялась как подчиненная провинция, а не колония. Примером империи, где континентальный и колониальный элементы были по масштабам сопоставимы между собой является Германская империя в начале XX века. Кроме того, и британской, и германской империям, и большинству империй вообще свойственно было иметь в тех или иных масштабах «неформальную» часть.
Сочетание различных типов владений в каждой империи также различно. Наличие переселенческих владений, например, вообще присуще далеко не всем империям.
Кроме того, хотя все империи представляют собой централизованные образования, они, как уже отмечалось, имеют тенденцию к формальной федерализации. Значение имеет также степень политических уступок (как правило, вынужденных) сделанных имперским центром в отношении статуса тех или иных владений.
Таким образом, в целом индивидуализирующая характеристика империи кроме временной, географической и цивилизационной привязки, должна включать в себя, ответы на следующие, расположенные в порядке своей значимости вопросы:
а) В какой мере данная империя представляет собой единый территориальный комплекс, а в какой «архипелаг» отделенных друг от друга владений?
б) Каково соотношение «формальной» и «неформальной» части империи?
в) Каково соотношение «туземных» («национальных») и «переселенческих» владений, а также владений – «форпостов» в рамках имперской периферии?
г) Каков уровень развития формальных федеративных отношений между регионами империи?
д) Каков уровень статусов, предоставленных различным имперским владениям и их количественное соотношение?
Факторы и варианты развития процесса распада империи
Хотя вопрос о «конце империй», их полном уходе в прошлое остается спорным, следует признать, что за последние сто лет они гораздо чаще распадались, чем создавались вновь. Основная причина данной тенденции кроется в дополняющих друг друга процессах глобализации и локализации. Империи, как и национальные государства, с одной стороны размываются глобальными интеграционными процессами, с другой подрываются усиливающимся значением локальных сообществ,повсеместной фрагментацией, становящейся результатом поисков «самобытности» и «непохожести». Против империй работают и тенденции демократизации, поскольку в том, что касается отношением между центром и периферией любое имперское образование недемократично по своей сути.
Конкретные причины распада любой империи, в конечном счете, сводятся к изменению соотношения сил как внутри, так и вне этого образования. Внутри – между центром и периферией, между общеимперскими институтами и антиимперскими настроениями. Вне – между центрами притяжения на мировой арене, а также между способностью империи обеспечивать влияние за пределами своих границ и негативным отношением к ней мирового сообщества и мирового общественного мнения.
Роль внутренних и внешних факторов в каждом случае бывает различной, но и те и другие, переплетаясь, присутствуют неизбежно. Империя не может развалиться сама по себе, без мощных толчков извне. Но такого рода толчки не обязательно должны представлять собой прямое военное давление или организацию заговора. Это может быть экономический перевес, выигрыш в соревновании идеологий, наконец, просто демонстрация развития и процветания на фоне застоя и упадка. С другой стороны, даже если империя гибнет в результате проигранной внешней войны, сам этот проигрыш обусловлен и внутренними причинами.
Соотношение внутренних и внешних факторов в основном определяет форму и скорость распада империи (хотя железной зависимости здесь все же нет). Этот процесс может происходить путем «размывания», постепенного отделения от империи различных частей ее периферии в результате внешнего давления и внутренних конфликтов. Именно так некогда прекратила свое существование Римская держава, а в новейшее время – Британская и Французская колониальные империи. Процесс этот может длиться десятилетиями и даже веками (Османская империя). Его направленность становится ясной лишь в достаточно отдаленной от начала исторической ретроспективе, так как отдельные серьезные неудачи и поражения любая империя может терпеть даже в периоды своего наивысшего расцвета. Продолжительность периода «размывания» в какой-то степени увеличивает возможности для постепенного привыкания к новой действительности. Но, с другой стороны, трудность осознания происходящего рождает немало беспочвенных иллюзий, заставляет радетелей империи сосредотачиваться на борьбе, которая может лишь оттянуть, но не предотвратить неизбежную развязку. Инерция этой борьбы иногда действует даже после того как распад стал уже свершившимся фактом. «Размывание» обычно начинается с окраинных, наиболее удаленных от имперского ядра территорий. «Большую империю, как и большой пирог, легче всего уменьшить, обламывая по краям – утверждал Б.Франклин в своих язвительных “Правилах преподанных министру при вступлении его в должность” – обратите поэтому ваше внимание сначала на ваши наиболее отдаленные провинции с тем, чтобы, когда вы избавитесь от них, за ними могли по очереди последовать другие».
Другой путь распада империи – это путь «обвала», стремительного крушения всей имперской структуры или ее основной части. Такое крушение может наступить в результате военного разгрома и диктата победителей, а может стать следствием внутреннего кризиса и отсутствия достаточной политической воли у имперской элиты. Стремительность имперского обвала порождает у многих сторонников империи надежду на ее быстрое и неизбежное возрождение в прежней или новой форме. Новая реальность представляется им кошмаром, который не может длиться долго. Тем не менее, возврат назад оказывается невозможен, и постепенно также происходит привыкание к новой реальности.
«Размывание» и «обвал» в процессе распада империи в какой-то степени могут сменять друг друга.
Последствия распада империи
Цена, заплаченная за распад империи, может быть весьма высокой и вполне сопоставимой с достигнутым позитивным результатом. Распад империи как политического целого влечет за собой распад единой экономической системы. Хотя данная система и строилась во многом на принципах «политической целесообразности», ее крушение неизбежно порождает кризис в бывших частях империи, связанный с необходимостью переформирования экономических связей, а во многих случаях и самой структуры экономики. Для ряда бывших имперских владений, обладающих ресурсами и производствами, востребованными на мировом рынке, прямой выход на него достаточно быстро оборачивается экономическими преимуществами, другим новым независимым государствам требуется длительный период адаптации, сопровождаемый резким падением уровня жизни населения. Становление новых межгосударственных границ зачастую вызывает столь же болезненную перестройку системы социальных связей. Наконец, разрушение единой имперской общности создает для значительной части населения бывшей империи ситуацию кризиса идентичности.
Под сомнением часто оказывается и оправданность двух основных лозунгов, сопровождающих, как правило, распад имперской системы – «мир» и «свобода».
Одним из наиболее опасных и тяжелых последствий распада империи является та борьба, что неизбежно развертывается на ее пространстве между различными населявшими ее народами и этническими группами. Борьба эта связана с определением новых параметров данного пространства и зачастую приобретает вооруженные формы. Узлы противоречий, завязанные в момент крушения империи, могут очень долго оставаться нераспутанными и давать знать о себе.
К числу «постимперских» относятся конфликты:
- между народами бывшей имперской периферии, стремящимися захватить спорную территорию для своих вновь образованных государств (Польско-Чехословацкий из-за Тешинской области, Индо-Пакистанский из-за Кашмира, Израильско-Палестинский и т.д.);
- между «титульной нацией» нового независимого государства, иногда стремящегося к воссоединению с другой, близкой по этническому составу страной, и сепаратистами из числа национальных меньшинств, ранее в большей степени ориентированных на служивший им гарантом «центр», а ныне стремящихся к дальнейшему дроблению территории и образованию «своего» государства (проблема Пенджаба в Индии, турков-киприотов на Кипре, Словакии в Чехословакии и т.п.);
- между политическими силами, а также этническими, племенными и клановыми группами, пытающимися захватить власть во вновь образованном государстве (Бирманский Союз, Республика Конго – Леопольдвиль, Нигерия и др.);
- между коренным населением вновь образованного государства и выходцами из других частей империи (многочисленные конфликты вокруг европейского населения в бывших африканских и азиатских колониях, конфликты вокруг индийцев в Уганде и на островах Фиджи и пр.).
Неоднозначными являются также последствия распада империи с точки зрения развития и расширения демократии. Предоставляя возможность самоопределения прежде зависимым народам имперской периферии, распад империи одновременно приводит к кризису прежнюю систему связей между государством и личностью, а, следовательно, делает возможной ее замену на менее демократическую. В новых независимых государствах вертикаль власти может оказаться столь же жесткой, как и в империи, но при этом она будет «короче», а, следовательно, менее способной «амортизировать» произвол. Кроме того, приходит конец «цивилизаторской миссии» более развитых (в т.ч. и в политическом смысл