После трёхдневной отвратительной нелётной погоды вышедшее из-за туч знойное солнце вновь дало «добро» на боевые операции. Днём решили «прогуляться по Кандагарке». Последние разведсводки сообщали о передвижениях «духов», маскирующихся под гражданское население, вдоль этой единственной магистрали Кабул—Кандагар.
Распознавать бандитов было трудно, потому что они постоянно прикрывались женщинами и детьми, а оружие прятали под днищами автомобилей. Досмотры, когда месторасположение тайника неизвестно, отнимали много времени и оборачивались холостыми пролетами.
Возвращаясь домой после второго пустого вылета, минут за пятнадцать до подлета к аэродрому, увидели стремительно приближающегося по курсу велосипедиста. «Дух» ехал в ту же сторону, и поэтому был спиной к экипажу. Ведущий борт, шедший на высоте около трёх мет-ров, снизился до полутора. На приказ остановиться велосипедист не отреагировал, — верный признак того, что это не мирный поселянин, а ломающий «дурочку» бандит, привыкший играть со смертью.
— Надо восстановить летные навыки, — усмехнулся тогда командир.
Виктор не спускал глаз с приближающейся фигуры противника. Привычный к вертолётному шуму «дух» продолжал крутить педали по правой стороне дороги, не обращая внимания на усиливающийся звук. Оставшиеся сто метров молниеносно сократились. Исчезнувший под бортом велосипедист дал о себе знать легким стуком головы о переднюю стойку шасси. Вертолёт круто завалился вправо, а затем — влево с лёгким набором высоты, чтобы увидеть результат.
— Ювелир, однако, — проговорил по связи лётчик с заднего ведомого борта.
Удар передней стойкой шасси по голове велосипедиста был настолько беспощадно точен, что тот, всадником без головы, продолжал по инерции движение еще метров пятнадцать, и лишь после этого завалился. Борта, идущие в кильватере, болтая хвостами, поаплодировали лётному мастерству командира.
Повезло, как всегда, в третьем вылете. Войдя в зону досмотра у подножия гор, увидели, как по правому борту ярко заискрила «сварка» — зенитная горная установка, стрельба которой подобна искрящей молнии и заметна в любое время суток на несколько километров.
— «Сварка» справа, — произнес командир ведущей пары. — «Двадцатьчетвёрки» — в
круг! Высадку группы делаем по солнцу.
Высадивший десантников у подножия горы вертолёт тут-же сменил место приземления. Группа, рассыпавшись веером, начала продираться к вершине, откуда по ним только что «отработала» зенитная установка. Обложив кольцом вершину, спецназовцы прилипли к валунам. Но стояла звенящая тишина, и лишь вдалеке слышался шум вертолетных двигателей.
— Витёк, а «духи»-то где? — спросил кто-то. — Или у нас галлюцинации?
— Сам не пойму, — процедил Виктор. — А ну-ка, давайте прощупаем горизонт трассерами по моей команде.
В точку, где предположительно могли засесть бандиты, кучно ушли десятки пуль. И вдруг яростный голос проорал:
—Вылезай, сука, вылезай, тебе говорю! Мужики, все ко мне!
Все бросились на крик. Шурик, стоя на коленях и заглядывая в большую нору, тащил кого-то оттуда руками. Автомат лежал рядом.
— Ну, что встали как вкопанные? — прохрипел он. — Тащите эту скотину за ноги, по-
могайте мне. Видите, зарылся, как крот.
Несколько человек, засунув руки в широкое отверстие, выволокли оттуда... десятилетнего мальчишку. Его смертельно обречённый вид волчонка с крепкими оскаленными клычками говорил, что сдаваться он не намерен. Пришлось треснуть его прикладом. От удара мальчишка обмяк, после чего удалось вытащить его из норы. И здесь все увидели, что его ноги скованы цепями, уходящими в глубь косого колодца.
— Двое остаются с ним, — скомандовал Виктор, — остальные россыпью за мной. Что-то здесь не то.
Когда группа поднялась к самой вершине горы, то обнаружила выходящие из двухметровой пещеры на поверхность рельсы. На них стояла вагонетка с прикрепленной зенитной горной установкой. На месте зенитчика сидел, завалившись на бок, огромный «дух», конвуль-сирующий в предсмертной судороге. Его прикованные цепями к пушке руки и ноги мелко дергались. В правой руке был крепко зажат ритуальный ятаган. Из перерезанного горла хлестала кровь.
— Да-а-а... — произнес кто-то. — Это «аист». Как он тут оказался? Мы же их расхлестали в другом месте.
— Что делать будем, Виктор?
— Что, что... Его с собой не возьмешь. И времени нет. Подрываем. А у мальчишки раз-
биваем цепи и берём с собой. Сдадим афганцам, в ХАД, пусть расскажет, где у них новое
гнездо.
Мальчишка, визжащий тонко, как зверёк, извиваясь, пытался перекусить себе вену. Пришлось опять успокоить его несколькими ударами и волоком дотащить до вертолета. На борту крепко связали его тросом, наглухо прикрепив к полу.
На следующее утро афганские контрразведчики-хадовцы подтвердили: остатки разгромленной банды «Чёрных аистов», сменив место дислокации, рассыпавшись на несколько малочисленных отрядов, решили до конца вести «священную войну» — джихад.
— Значит, надо расширять окопную сеть в городке, чтобы усилить личную защиту, — сде-
лало вывод командование «Скобы» после получения информации.
По городку вихрилась песчаная позёмка. Её смерчевые столбики плясали везде, норовя заскочить в любую открытую форточку, запорошить глаза, уши, набиться во все складки одежды и карманы. При такой погоде личный состав обычно отсиживался в своих комнатах, наглухо запечатав окна и двери. Сейчас же все, злясь на разгул стихии, прикрыв руками уши и прищурив глаза, облепили домик руководителя полетов. Народ внимательно вслушивался в звучащий радиообмен.
Первый пилот: — Вас понял. Остаток тысяча двести. Сейчас идём на точку.
Второй пилот: — Спокойно. Просмотри площадку для высадки.
Первый пилот: —Не пойму что-то... Обороты упали.
Второй пилот: — САРП?..
Первый пилот: — САРП включил, всё равно обороты упали... Не знаю. Хвост посмотри.
Второй пилот: — Тебя вижу. Хвост нормально.
Первый пилот: — Отлично. Всё тогда.
Второй пилот: — Четыре девяносто. Выполняйте разворот. Четыре девяносто, повнимательней, там идёт высадка.
Третий пилот: —Бородатые кругом. По мне огонь открывают... Отсюда, отсюда, отсюда... А вот теперь справа, теперь справа... Где высаживались.
Первый пилот: — Санька, ты взлетел?
Второй пилот: — Взлетел.
Первый пилот: — Понял.
Третий пилот: — Большая группа, пятьсот метров, бородатые здесь бегают.
Второй пилот: —Прикройтесь огнём по кругу и полностью блокируйте площадочку... по заходу правая сторона.
Третий пилот первому: — Не мечись, в центре осторожно.
Женский голос аварийного автомата: — Борт «двенадцать восемьдесят семь», пожар! Борт «двенадцать восемьдесят семь», пожар!
Первый пилот: — Прыгай, прыгай, говорю! Прыга-а-а-й!!!
Второй пилот: — Прыгай...
Третий пилот: — Остаток сто.
Второй пилот: — Упал он. Упал, упал...
Третий пилот: — Парашюта не видно... Вадим, прыгай. Прыгай, Вадим.
Второй пилот: —Ну, где они могут быть?
Третий пилот: — Парашютов не видно нигде.
Второй пилот: — Просто прыгнули, просто прыгнули они. Парашют не раскрылся, до земли метров семьдесят, максимум... Парашют не раскрывается... Просто...
К «двадцатьчетвёрке» яркой струей приклеилась искристая «сварка». Подбитая машина загорелась сразу. Пальба с обеих сторон прекратилась. «Духи», вылупив глаза, разинув рты и воткнув пальцы в небо, общим гвалтом торопили «вертушку» взорваться. Спецназ, облепив валуны, душой и мыслями погибал вместе с лётчиками.
Они видели, как первым отделился от вертолёта второй пилот, через полсекунды — командир. Парашюты у обоих вытянулись в жгуты и, тряся кончиками, не собирались раскрываться. Ребятам не хватило высоты — метров двадцать. Их пронзительный крик оборвался одновременно.
Пустая «двадцатьчетвёрка», вихляясь в воздухе, как непристойная женщина, еще несколько секунд, перевернулась лопастями вниз и, рубанув ими землю, взорвалась.
Десантники, озверев и поливая пространство перед собой жесточайшей руганью и гра-дом пуль, пошли по каменному откосу психической атакой: клином, «свиньёй». На всякий случай «духи» отскочили от рассвирепевших русских. Те, идя, как на параде, не нагибаясь, искали сбитых вертолётчиков. Завернув найденных погибших пилотов в их нераскрывшиеся парашюты, десантники таким же порядком вернулись к вертолётам. Бережно подали погибших на борт, запрыгнули сами и ушли без единой царапины.