…Училась я тогда уже в пятом. Одноклассники почти смирились с тем, что у нас не одна учительница …
Теперь-то я понимаю, что эти новые перемены в школьном обучении как бы утверждали нашу взрослость, но тогда… Ох как же тяжело эти нововведения внедрялись в наши детские головушки! С большим трудом привыкали к переменам. Мы принимали их не сразу, а постепенно. Сначала разумом и только потом - душой.
Как-то однажды, накануне 8-ого марта, мы всем классом решили встретиться со своей первой учительницей. Такая тоска нас обуяла, что жгла наши взрослеющие сердца. И кто-то из нас произнёс:- “Пора посетить нашу Веру Никоновну!». И это было не только всеми услышано, но дружно подхвачено.
Хотя мы могли бы встретиться с ней и в школе. Для этого нужно было, придя чуть раньше в школу, просто спуститься на первый этаж, где она по-прежнему вела уроки в младших классах. Мы же учились теперь во вторую смену, и такая встреча нас не совсем устраивала. Всё наверняка прошло бы наспех, да и учительница, наша выглядела бы какой-то чужой, отстранённой от нас. Вот тогда-то и было решено – мы пойдём к ней домой. Навестим, поздравим, и всё у нас пройдёт, как положено. По-взрослому будет. Обсуждали мы эту тему самостоятельно, без мам и родительского комитета. Одним словом, без всяких подсказок со стороны. И от осознания своей взрослости, от придуманного нами благородного дела мы воспарили. Таким образом, у нас образовалась спаянная команда ребятни из семи человек. Так получилось, что не все смогли: у кого-то секция, у кого-то маленькие братья и сёстры… В общем, много было всевозможных причин, не позволявших остальным присоединиться. …Наконец выдался погожий воскресный денёк. Мы все принарядились, как на первомайское шествие – у девчонок белые банты, мальчишки аккуратно одетые. Наряжались самостоятельно, без маминой помощи, потому что уже чувствовали себя по-взрослому вполне мудрыми и оттого какими-то сверх одухотворёнными! А как же иначе? Ведь это был наш первый благородный поступок, вылазка во взрослый мир.
Слава богу, додумались купить цветы. Каждый из нас выделил на его покупку собственные денежные сбережения, сэкономленные на школьных завтраках. В то время редко кто имел карманные деньги. Надо отметить, что особой расточительностью мы не блистали и были крайне скромны в своих тратах – для окружающих такая экономичность была делом самым естественным и обычным, как бы жизненной установкой. Мы знали – каждому по труду. Ведь мы, дети советского времени, прекрасно видели, что хотя каждый наш родитель трудился на износ, их заработки всё равно были смехотворными. Что поделаешь, таков был уклад нашей жизни. …И вот мы уже с букетом цветов в руках на пути к своей любимой учительнице. Однако никто из нас точного адреса не знал, и поэтому искали мы её дом чисто интуитивно. Знали весьма приблизительно, как-то понаслышке, что где-то в частном секторе она обитает. Тут у нас вышла небольшая заминка. Почему-то все, живущие в тех частных домах, и слыхом не слыхивали ни про какую Веру Никоновну. Где мы только ни скитались, по каким только закоулкам ни петляли, по каким пустырям ни мыкались – конца и края не было нашим поискам, и, естественно, мы все семеро добровольцев изрядно устали.
Муки бесплодных мытарств отразились даже на купленном нами букете – он потускнел, обмяк и всем своим видом словно выражал наше горестное состояние. В общем, к дарению он уже был не пригоден, и потому вместе с поникшими лепестками и бутонами нашего букета поникла и вся наша команда. Ещё бы – было, от чего горевать. Наши столь интенсивные поиски в конечном итоге никакой пользы нам не принесли, они оказались, увы, безрезультатными. Что ж, обидно, досадно, но… ладно. Надо было думать, как исправить создавшееся положение. Теперь-то мы все отчётливо осознавали – к этому делу мы отнеслись очень уж легкомысленно. Надо было к такому походу готовиться гораздо серьёзнее. Так, или примерно так, сказали бы нам представители родительского комитета. И были бы правы, потому что каждый из нас именно это и думал, но пока вслух не высказывал. Да и что было говорить, если голод уже довольно сильно скрутил нас. Наши бедные желудки красноречиво говорили вместо нас – они громко и уныло урчали. Нам уже казалось, будто мы, как минимум, пару недель или месяцев обходились без воды и пищи. И надо же было такому случиться! В минуту всеобщих голодных спазмов на пути следования нашей бравой поисковой группы вдруг, откуда ни возьмись, попадается эта проклятая столовая! Как по команде, не сговариваясь, мы все разом поднялись по столовским ступенькам и вошли внутрь. Вошли, но… уже без букетика. Он, несчастный и квёлый, нашёл своё место в мусорной урне у входа в столовую. Войдя во вкусно пахнущий зал, вся команда тут же разместилась за столами, не подумав, что в школе-то нас кормили практически за гроши, а здесь за обеды нужно платить куда больше. Но жизнь есть жизнь, и учила она нас, ввинчивая в наши детские умы все новые и новые понятия и знания. Словно нотки в песенке она расставляла всё по своим местам. Однако надо было принимать хоть какое-то мало-мальски разумное решение. Для этого мы быстро воссоединили наши стулья вкруг одного стола, сгруппировались вместе, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. И пошло-поехало – повелось тихое щебетанье о предстоящих расходах. Чтобы до единой копеечки подсчитать наш общий бюджет, немедленно были вывернуты все карманы, вытряхнуты все сумочки. Тот, у кого обнаруживалась хоть одна завалявшаяся копейка, выражал своё счастье как-то по-особенному: оживлялся всеми частичками лица, губасто и лупоглазо глядел сверху вниз на присутствующих, давая понять, что это именно он спас всю нашу голодную компанию. Ну а тот, у кого кроме дыры в кармане и щели в сумке не было и намёка на монетку любого достоинства, жалко хлопал от досады ресницами и выглядел таким несчастным, словно только что, сию минуту пережил огромное недетское горе. Наконец, основательно перетряхнув все карманы, сумки и кошелёчки, мы сложили всё набранное в кучку на середину стола. Денег было негусто – всего-то двадцать три копейки, но их вполне хватало на четыре порции макарон без подливы и несколько кусочков хлеба. Всех это нас тогда вполне устроило. А уж когда полная женщина в белом переднике принесла, наконец, нам эти, до одури аппетитно пахнущие тарелки с макаронами и хлебом, мы впервые по настоящему поняли – жизнь прекрасна! Ах, что это была за чудо-женщина! Услышав о наших мытарствах, она принесла нам ещё три порции компота совсем без ягод и сказала, что, к сожалению, большего сделать для нас не может. Но этот факт нашу дружную компанию отнюдь ничуть не огорчил. Все печали и невзгоды уже с лихвой окупились нашим праздничным обедом. Но главное было не в этом. Самым важным в тот незабываемый день для нас было то, что в процессе воистину царской трапезы все вдруг ощутили какую-то трогательную нежность друг к другу. И это великое чувство явилось как бы началом нашего всеобщего сближения. «А раз так, – думали мы, – раз мы уже стали свои в доску, то и «котёл» для всех должен быть непременно общим». Именно по этой причине мы все эти порции высыпали в одну большую тарелку, раздобытую кем-то из нас в посудомоечной. И всех этот расклад вполне удовлетворил. Получалось всё у нас теперь поровну: и хлеб, и соль, и радость, и горе. Ах, с какой же нежностью делился между нами хлеб, и даже крошечки от него, рассыпавшиеся по столу! Каждая эта крошка отныне имела для нас огромную ценность. В общем, обед удался на славу. Уплетали, как говорится, за обе щёки. Мы уже готовы были встать из-за стола, как вдруг кто-то из нас подцепил вилкой последнюю макаронину и, засовывая в рот остатки хлебных крошек, неожиданно для всех философски изрёк:- «Наверное, так же бережно к хлебу относились в блокадном Ленинграде». Сказал вроде бы легкомысленно, но… на некоторое время все застыли, словно минутой молчания воздавал должную память всем ленинградцам.
Наверное, за этим столом мы впервые не только ощутили себя взрослыми серьёзными людьми, мы полной грудью сумели вдохнуть тогда весь день, счастливым образом превратившийся в праздник. Никто никого не одёргивал, не стеснялся за поведение другого – все были на редкость воспитанными и культурными детьми.
И самым отрадным для нас было то, что именно в этот день никто из взрослых нас ни разу не одёрнул, не возмутился нашим поведением, не сделал ни одного замечания. Пиршество прошло на самом высоком уровне! Никто из нас ранее не присутствовал в столь уважаемом общественном заведении (кроме ясель, конечно, детсадов и школы)… Ах да! Было у нас ещё одно очень важное общественное место – Дворец культуры. Как же! Считай, чуть ли не каждый второй из нас посещал это самое «общественное место». Но дети есть дети. Нам хватило всего лишь одного похода в обычную столовую, чтобы мы почувствовали себя здесь так, будто буквально каждый день сюда ходили. Мы вполне искренне были довольны и самими собой, и друг другом. Мы втайне радовались, что встреча с учительницей не состоялась, и мы, таким образом, волею слепого случая лучше узнали друг друга и буквально за один всего лишь день стали как бы значительно старше. Так уж в жизни зачастую выходит – не было бы счастья, да несчастье помогло… Одним словом, поход к нашей Вере Никоновне нас всех не только как-то по-особенному сблизил, но даже ещё крепче привязал к нашей первой учительнице. Любой из нас в душе был бесконечно благодарен ей за то, что, выпустив нас из четвёртого класса в пятый, она, тем не менее, косвенно как бы приняла участие в дальнейшем формировании нас, как личностей. Ведь каждый из нас в трудную минуту проявил себя только с лучшей стороны – сумел собраться и тем самым стать взрослее своих лет. Именно с этого дня мы по-настоящему и осознали истинную значимость этого великого слова – друг. Именно с этого самого дня и началась она, наша классная дружба. Ведь сложилось у нас оно, это слово, из самых мелких крошек, тех самых крошек – хлебных… Каждого из нас ждали впереди и восхищения, и разочарования, и слёзы и восторги, но вот именно она, эта первая крупинка, и тот надломленный хлеб навсегда останутся в нашей памяти, потому что именно оттуда пошёл отсчёт нашей первой, самой большой дружбы. …Так уж жизнь устроена, – становясь старше, вспоминаешь всякое и осознаёшь разное. Вспоминаешь и в себе делаешь постоянные открытия, особенно в человеке, который в этот момент рядом. И порой в том, кого ранее не воспринимал всерьёз, неожиданноувидишь однажды опору и надёжность… Много теперь вспоминается эпизодов, связанных со школой, – и весёлых, и грустных, и счастливых, и горьких. И всё же, всё же, всё же… Недаром говорят - школьные годы всегда в твоей жизни САМЫЕ, САМЫЕ, САМЫЕ!!!
Фельдблит Людмила.