Кейси Куинн
ОТПУСКАЮ ТЕБЯ
(Не отпускай меня #0.5)
Оригинальное название: Let You Leave by Caisey Quinn
Серия: Keep Me Still / Не отпускай меня
Номер в серии: 0.5
Переводчик и редактор: Мария Давиденко
Вычитка: Лина Зянгирова, Катерина Матвиенко
Обложкой занималась Изабелла Мацевич.
Переведено специально для группы https://vk.com/translation4you.
Аннотация
У Лайлы Флаэрти была идеальная жизнь — или почти идеальная. Но всё изменилось, когда прямо у неё на глазах незнакомец застрелил её родителей, а саму Лайлу оставил с травмой, впоследствии вызвавшей посттравматическое стрессовое расстройство. После нескольких лет попыток вернуться к нормальной жизни и претерпев страшные неудачи, она решает стать невидимкой. Но её замечает новенький в городе — Лэнден О’Брайен, и ему нравится то, что он видит. К большому удивлению Лайлы, этот парень не пугается, когда в его присутствии у неё случается припадок. Он поступает ровно наоборот — успокаивает её, пока она не перестаёт дрожать. Но и у Лэндена есть свои секреты. Секреты, которые одновременно и связывают их вместе, и разлучают.
Посвящается Соммер
Ты внушаешь мне благоговейный трепет. Твоя сила и твоя способность справляться с такими ситуациями, в которых большинство из нас опустило бы руки. Я счастлива от того, что знаю тебя, и благодарю Бога за то, что могу называть тебя своей племянницей.
Я стараюсь не жить прошлым. Но иногда прошлое живёт во мне.
Джеймс Форд
Я ощущаю на себе их взгляды. Осторожные взгляды. Желающие предугадать причину, по которой я опять сломаюсь. В некоторых из них читается жалость, реже — интерес. Но чаще всего люди просто смотрят сквозь меня, пытаясь притвориться, будто меня и вовсе не существует. Только потому что не хотят забивать себе голову подобными мыслями. Мыслями о том, что в один миг привычный мир может быть разорван в клочья. Растоптан, уничтожен, разрушен. Как это случилось со мной.
В коридоре полно людей, но на меня никто не наталкивается и не задевает. Тяжёлый рюкзак едва касается моей спины, и это прикосновение — самый близкий физический контакт за последние несколько лет. Ещё год назад настойчивый гул голосов и криков поверг бы меня в панику, и я бы закрылась в себе, но сейчас мне под силу с этим справиться. Я работаю над техникой глубокого дыхания, как меня учил доктор Маккалла, и это помогает.
Хоть первые две недели выпускного года в школе и прошли без инцидентов, все так же продолжают избегать меня. Никто из них не хочет признавать, что не в силах контролировать собственную жизнь, и уже завтра все они могут ходить по этим коридорам точно так же, как хожу по ним я. Они просто наблюдают, как медленно тикает бомба, отсчитывая секунды до взрыва. Или же совсем не думают об этом.
Чего они точно не понимают, так это того, что сейчас со мной всё хорошо. Большую часть времени.
Я дважды поднимаю руку на физике, и доктор Андерс дважды смотрит сквозь меня. Даже несмотря на то, что я сижу прямо перед ним. То же самое происходит с миссис Татум на английском. И с доктором Сэндс на алгебре.
Может быть, мне стоит держать табличку: «Я В ПОРЯДКЕ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ!»
Тогда они не смогут меня игнорировать. Но какая разница? Я обещала тёте Кейт, что попробую выжить, и я попробовала. В течение двух долгих и мучительных недель. С меня хватит. В понедельник я сяду позади всех и погружусь в себя, как раньше. Всё равно меня никто не замечает.
Лайла
— Ты же не наденешь это? — спрашивает тётя, наблюдая, как я натягиваю чёрную толстовку. — Лайла, ради бога. На улице тридцать градусов жары.
Я вздыхаю и отступаю, не желая затевать спор с самого утра. Особенно с тётей Кейт. Она так старалась, чтобы помочь мне. Была терпеливой и поддерживала меня, и я знаю, что она потратила уйму денег на дорогую дизайнерскую одежду к моему возвращению в школу. Я могла бы найти работу, чтобы вернуть ей деньги, но тогда ей бы пришлось подвозить меня туда. Знаю, она хочет для меня счастья больше, чем получить деньги. Но в этом деле я ей не помощник.
Кто бы знал, что попытки убедить окружающих в том, что ты нормальный, могут быть так чертовски утомительны?
— Хорошо, — отвечаю я и надеваю зелёную клетчатую рубашку с короткими рукавами вместо чёрного балахона. — Так лучше?
— Намного, — улыбается тётя и протягивает мне чашку чёрного кофе. — Может, стоит немного подвести глаза. Ты выглядишь усталой.
— Спасибо. А ты сегодня выглядишь волшебно — впрочем, как и всегда, — отвечаю я ей. И, заглянув в большое зеркало, прикреплённое к дверце моего шкафа, убеждаюсь, что тётя права. Я выгляжу усталой. Наверное, потому что не сплю спокойно с тринадцати лет. Проведя рукой по лицу, я оглядываюсь вокруг в поисках подводки для глаз.
Бедная тётя Кейт. Она просто не понимает этого. Неважно, провела ли я всё утро в сборах, накладывая макияж, выпрямляя волосы и выбирая подходящую одежду. Вероятно, даже пройдись я по школьному коридору в нижнем белье, и то никто не обратит на меня внимания. Мой внешний вид почти всегда вызывает у меня неудовольствие. Последние две недели были сущим адом. И вот я собираюсь сделать это ещё раз, а потом ещё. Как долго это будет продолжаться?
Лэнден
— Это только на год, — увещевает мама, как будто от этой фразы мне станет легче.
— Да, всего лишь выпускной год. Не так уж это и важно, да? — Я чувствую себя немного виноватым, споря с ней, потому что знаю: она ни в чём не виновата. И печаль в её глазах удерживает меня от дальнейших пререканий. Забрав у мамы из рук тарелку, я заворачиваю её в газету и опускаю в уже почти полную коробку.
— Хоуп Спрингс — милый городок. На самом деле даже замечательный. Тебе там понравится.
— Да, уверен, так и будет, — бормочу я, складывая верхние створки коробки так, что она остаётся закрытой и без скотча. — А если и нет, я всегда могу всё бросить и стать профессиональным упаковщиком коробок.
— Лэнден, — вздыхает мама, уложив очередное блюдо. Она вздрагивает, и я наклоняюсь к ней, обнимая её хрупкую фигурку. Такое ощущение, что в последнее время она просто истончается. Мой рост — а это почти сто восемьдесят три сантиметра — абсолютно нормальный для парней, а вот мама едва достигает ста пятидесяти двух сантиметров в высоту. Я даже не стал обнимать её слишком крепко, опасаясь, как бы не сломать её. — Обещай мне, когда мы переедем в Хоуп Спрингс, больше никаких драк. Тебе восемнадцать, и…
— А ты сегодня ела? — перебиваю я, отрываясь от неё. Хотя заранее знаю ответ, потому что все тарелки уже упакованы.
— Я в порядке. А ты голоден? — спрашивает она, подписывая «кухня» на коричневой коробке с изображением собаки.
Я только смеюсь в ответ, поскольку она знает, что я ем постоянно.
— Я закажу пиццу. — Мама тянется к телефону, но мы уже отключили его, поэтому я протягиваю ей свой мобильный. И улыбаюсь, поднимая коробку, чтобы вынести её наружу.
— Никаких грибов, — всё, что я произношу, выходя их кухни.
Оказавшись на улице, ставлю коробку с тарелками в заднюю часть арендованного фургона и оглядываюсь вокруг. Меня приветствуют горы и прохладный ветерок. Мне нравится Колорадо. Больше чем Техас.
Скоро придут Так и Дэнни, чтобы попрощаться, и это будет отстойно. Они мои первые настоящие друзья со времён начальной школы, и мне больно их оставлять. Это даже хуже, чем уйти из футбольной команды.
Часть меня хочет просто покидать весь домашний скарб в этот грузовик, схватить маму в охапку и уехать. Порвать со всеми. Но благодаря интернету это больше невозможно. Чёртов фейсбук. Не то чтобы я решил навсегда оставить социальные сети. Но Дэнни разозлится. Ей будет больно. А я уже и так слишком многим людям причинил боль.
— Чувак, это так остойно, — произносит Так, похлопав рукой по грузовику, к которому я прислонился.
— Знаю. — И это всё, что я говорю в ответ. Дэнни молчит, но я встречаю её взгляд и понимаю, что она едва сдерживает слёзы. Она не моя девушка, но мы оба знаем, что были на грани… чего-то. Подрабатывая летом спасателями в бассейне, мы сблизились. Об этом знают наши губы. И некоторые другие части тела.
— Чем там займёшься? Продолжишь играть в футбол или как? — спрашивает Так, пиная ботинком шину.
— Не волнуйся, приятель. Я не собираюсь тебе изменять, — усмехаюсь я, и Так делает резкий выпад, будто собираясь ударить меня. Дэнни закатывает глаза. — Наверное, в ту школу позвонил Полковник и убедил их, что это их гражданский долг — дать мне возможность попасть в команду. Или наговорил что-то ещё в том же духе. Мы ведь переезжаем только потому, что там расквартировали его полк.
— Я не понимаю, почему вы с мамой должны уезжать, — спокойно говорит Дэнни. — Твой отец даже не появляется дома, но зато обращается с вами как с багажом.
Она не повышает голоса, но я знаю: ей плохо. Видимо, это чувствует и Так, потому что он отступает от нас на пару шагов и закуривает.
— Дэнни. — Я притягиваю её к себе. — Это паршиво, я знаю.
Я кладу подбородок ей на макушку и вдыхаю её запах. Такой чистый, такой невинный. Цветочный шампунь и какой-то ванильный спрей для тела — я видел такой в её шкафчике в раздевалке бассейна. От этого запаха мне хочется печенья.
— Мама хочет, чтобы мы оставались вместе, как настоящая семья, — фыркаю я, ведь мы оба знаем, что никакой «настоящей семьи» у нас нет.
Дэнни смотрит на меня своими большими карими глазами, и я вижу в них боль. Из наших редких ночных бесед я знаю, что папа ушёл от них почти сразу, как родилась Дэнни.
— Да, я понимаю, — тихо произносит она, и мне хочется пнуть самого себя да посильнее. Молодец, О’Брайен. Просто посыпь побольше соли на рану. — Позвони или напиши нам, как доберётесь до Хиксвилля.
Я обнимаю Дэнни в последний раз, а Так машет мне. Я осознаю, что неважно, ты прощаешься с людьми или наоборот — в любом случае это отстой.
— Хороший грузовик, — кричит мне кто-то, когда я вылезаю из нового «сильверадо», купленного мне папой. На мой восемнадцатый день рождения, так он сказал, но мы оба знаем, что это откуп за моё согласие переехать. Или предупреждение держать рот на замке. С Полковником никогда ничего не знаешь наверняка.
— Спасибо, — кричу я в ответ, кивая в сторону владельца голоса.
Некоторые девушки оборачиваются мне вслед, когда я направляюсь к школе, и я даже не пытаюсь скрыть ухмылку.
— Вот мы и снова в игре, — бормочу я себе под нос.
Найти нужный кабинет было не так уж и сложно, потому что он находился прямо напротив входа в школу. И сейчас я уже держу в руках расписание и карту с номером шкафчика в раздевалке и кодом от него.
— Эй, чувак. Ты Лэнден О’Брайен? — раздаётся рядом со мной мужской голос, пока я вожусь с замком шкафчика.
— С утра был им, — отвечаю я, гадая, принято ли у местных так здороваться или же это «в этой школе я главный плохиш, так что смотри, куда прёшь» приветствие.
— Дуайт Уилкинс, но все зовут меня Ди-Даб, — отвечает мне блондин, протягивая руку. Я крепко пожимаю её и возвращаюсь к своему строптивому шкафчику. — У тебя сегодня отбор в нашу футбольную команду?
— Ага, после занятий.
— Круто.
Господи. Хоуп Спрингс, должно быть, действительно маленький городок, если этот случайный чувак уже в курсе моих дел.
Парень продолжает:
— Я не играю с травяными феями, чувак, но наша команда только что потеряла одного игрока. И я видел кое-какие видео, где ты забиваешь как Бэкхем. — Он пожимает плечами. — Так что, если ты хочешь играть в настоящий футбол, я могу замолвить за тебя словечко перед тренером.
На мгновение я не нахожусь с ответом. Оскорбление, но даже не в чистом виде, а приправленное… чем? Комплиментом? Предложением? Без разницы. Пока ещё рановато думать об этом.
— Угу, чувак. Я найду тебя позже. Как только заберу костюм феи из химчистки. — Не за что, мам. Прежний Лэнден посадил бы этого хмыря на задницу просто из принципа.
Ди-Даб, или как его там, смеётся и широко улыбается.
— Круто, — говорит он. — Какой урок у тебя первый?
— Ди-Даб! Ты уже пристаёшь к новенькому? Какого чёрта, приятель? — К нам подходит коренастый смуглый парень и хлопает меня по плечу, прежде чем я успеваю что-либо ответить. — Добро пожаловать в Хоуп Спрингс, футболист.
Я пожимаю плечами под тяжестью его руки.
— Не обращай внимания на Ди-Даба, он просто хочет выиграть кубок, — произносит подошедший парень достаточно громко, чтобы другой его услышал. — Майлз Кэмерон, но все зовут меня Кэм.
Он протягивает руку. Что не так с этим местом? Прозвища и рукопожатия — обязательное условие?
Я жму Кэму руку и подтягиваю на плечо съехавший рюкзак.
— Да ладно, э-э, всё круто. Я ценю работу приветственного комитета и всё такое. Но намерен сосредоточиться на учёбе.
— Эй, подожди, — произносит Кэм за моей спиной. — Серьёзно, Ди-Даб иногда может вести себя как полное дерьмо. Именно отсюда в его имени буква «Д».
Я почти смеюсь.
— Но он правда крутой парень.
— Конечно, — почти равнодушно соглашаюсь я, не веря словам Кэма.
— Просто последний новичок, которого приняли в команду, занял его место и пытался увести его девушку, поэтому он хочет убедиться, что ты не поступишь так же…
Но я не слушал Кэма. Потому что эта девушка — если, конечно, она мне не привиделась — только что вошла в школу. И я не в силах отвести глаз.
Пусть я умру на месте, если это та самая девушка, о которой говорил Кэм. Но я ничего не могу с собой поделать. В последние годы в каждой школе я рано или поздно находил кого-то. Так было всегда, и я даже не задумывался о причинах, просто принимал как должное. Триш в Техасе, Эми в Огайо, Линдси во Флориде. Ни одна из них меня особо не интересовала до тех пор, пока я не встретил Дэнни в Колорадо. Но мы были просто друзьями, которые, тем не менее, время от времени развлекались вместе. На самом деле я никогда раньше не замечал ни одну из тех девушек. Но эта девушка… от неё я не могу отвести глаз.
— Кто это? — спрашиваю я, указывая на девушку с цветом волос, который я даже не могу определить. Издали она выглядит обыкновенной блондинкой, но когда на её волосы падает луч света, проникающий из двери, их цвет становится почти белым, как будто они светятся. Я осознаю, что слишком пристально на неё глазею, но она этого не замечает. На самом деле она, кажется, вообще ничего не видит вокруг. Кэм берёт расписание из моих рук и указывает на дверь слева от меня. Но сейчас это неважно.
— Серьёзно, кто это? — спрашиваю я снова, потому что мне необходимо знать.
— Где? — Когда Кэм оборачивается, девушка уже ушла, исчезла в классе, в который мне нужно зайти. И я гадаю, не вообразил ли я её себе.
Лайла
Третья неделя школы, и я продолжаю носить одежду, которую выбрала для меня тётя Кейт. Но когда я, сидя на первой парте, поднимаю на уроке руку, меня продолжают не замечать, как будто я вовсе не существую.
Сегодня я хочу сидеть позади всех и выбираю место у окна. Я наблюдаю за улицей, пока не слышу своё имя — перекличка. Подняв руку и быстро опустив её обратно, я снова возвращаюсь к своему окну.
Оно выходит во внутренний двор, где в хорошую погоду все предпочитают обедать. Снаружи солнечно, а небо светло-голубого оттенка. Во дворе кто-то дурачится, и я уверена, что это первокурсники. Какая ирония.
Прекрасный день, беззаботные школьники, яркое солнце. Но к вечеру вполне может пойти сильный дождь. Ко мне подкрадываются до боли знакомые чёрные мысли, и я не понимаю, почему должна терпеть эту пытку. Почему я выжила? В закоулках памяти зашевелились воспоминания. Именно с того места, с которого они всегда начинаются.
На улице холодно. Мама поднимает воротник моего красного пальто и проверяет, застёгнуто ли оно на все пуговицы.
— Я не ребёнок, — протестую я и вырываюсь из её рук. В тринадцать лет я вполне способна и сама застегнуть своё пальто. Я всё ещё немного дуюсь из-за того, что моя подружка Тара не смогла пойти. Папа обходит наш серебристый внедорожник и, взглянув на нас, улыбается.
— Мне не позволено побыть джентльменом хотя бы один вечер? — фыркает папа. Я закатываю глаза, ведь он знает, что мама не из тех, кто будет сидеть и ждать, пока кто-нибудь откроет дверь.
— Прости, пожалуйста, — отвечает мама, и я не знаю точно, кому из нас с папой предназначалась эта фраза. Снежинки кружатся вокруг нас в своём беспорядочном танце, и мои родители быстро шагают вниз по улице. Я иду посередине. Когда я была меньше, мы обычно держались за руки, и родители меня раскачивали. Я представляла, что лечу. Тротуар весь в выбоинах, а по другую сторону улицы тянется длинный сетчатый забор. Впервые я замечаю, что в центре Атланты могут быть такие трущобы.
— Лучше бы мы оставили машину на парковке, — произносит мама вполголоса. Мы втроём прикрыли лица шарфами, прячась от ледяного ветра, поэтому я не слышу ответа папы. Каждый год мы ходим на «Щелкунчика» в «Атланта Сивик Сентер», и каждый год папа предпочитает не платить двенадцать долларов за подземную парковку Центра. В этом году было холоднее, чем обычно, и мама испытывала раздражение, но я думаю, она ворчит просто потому, что слишком любит папу, чтобы повышать на него голос.
— Почему ты не веселишься? — спрашивает папа, взяв меня за руку и одновременно кивнув маме. Она берёт меня за вторую руку.
— Ой, нет. — Я пытаюсь вернуть себе свои руки. — Я больше не ребёнок.
Я невысокая для своего возраста, но, боже мой, я не маленькая девочка. Почему я должна постоянно напоминать им об этом? Они ведь присутствовали на всех моих тринадцати днях рождениях.
Они оба сжимают мои руки крепче, и я начинаю смеяться, когда оказываюсь в воздухе.
И в этот самый момент на дороге визжат шины. Совсем рядом с нами тормозит автомобиль.
— Отдай мне свой кошелёк, — скаля зубы, к нам направляется коренастый человек в чёрной куртке с капюшоном. Мама тянет меня себе за спину, поэтому я не могу разглядеть его лица. Её пальцы впиваются в моё плечо, и я не знаю точно, кто из нас дрожит — она или я. Моё сердце колотится так быстро, что мне становится больно, и перед глазами всё расплывается.
Я выныриваю из своих воспоминаний, когда новый ученик встаёт, чтобы представиться. Потому что по какой-то причине, рассказывая о том, что его отец служит в армии, и они часто переезжают и всё в таком роде, высокий темноволосый парень смотрит только на одного человека в комнате. На меня.
Зайдя домой, я нахожу записку от тёти Кейт. Ей было необходимо уехать в офис, а в холодильнике меня ждёт лазанья, оставшаяся со вчерашнего ужина. Я пыталась съесть обед на школьной лужайке под магнолией, но меня преследовало странное ощущение, что за мной кто-то наблюдает, из-за чего сейчас я очень голодна.
Новенький, что смотрел на меня в классе, очевидно, взволновал меня больше, чем я думала.
Я обедаю и делаю домашнее задание, пытаясь не замечать подступающее чувство глобального одиночества. Тётя Кейт пожертвовала ради меня столь многим: она работает на дому, что, вероятно, помешало ей сделать карьеру. Кроме того, она оплатила мне репетиторов, чтобы я могла не посещать школу и не подвергаться риску ещё одного приступа на публике. И всегда присутствовала на моих сеансах с терапевтом. Конечно, я смогу побыть несколько часов одна. Боже, мне ведь почти восемнадцать лет. В следующем году я буду учиться в Университете Джорджии или в Южно-Калифорнийском университете, если мне повезёт. И может быть, именно тогда я смогу избавиться от воспоминаний, которые меня преследуют. Смогу оставить сломанную, истерзанную версию себя позади.
У меня всё будет хорошо. Точно так же, как это было последние несколько месяцев.
Закончив делать домашнее задание, я улыбаюсь про себя и поднимаюсь с дивана. Я думаю о том, как много во мне уже изменилось. Сегодня в школе я даже улыбнулась Новенькому. И заметила, какой он милый. У него появилась небольшая ямочка на левой щеке, когда он улыбнулся в ответ.
Собрав тарелки, я иду в кухню. И вот тогда это и происходит. В сознании вспыхивает тот автомобиль, и вся моя тяжёлая работа над собой вылетает в трубу.
На меня обрушивается темнота, и, падая на кафельный пол, я смутно слышу ужасающе красивый звук бьющегося стекла. Надеюсь, вокруг не будет слишком много крови, когда вернётся тётя Кейт и обнаружит меня.
— Лайла, господи! — слышу я откуда-то издалека. Но не могу ответить.
Очнувшись, я обнаруживаю, что лежу вся взмокшая в своей кровати.
— Доброе утро, милая, — говорит тётя Кейт. Она склоняется надо мной и щупает мой лоб.
— Опять? — спрашиваю я, уже зная ответ.
— Да, и я до смерти испугалась, — отвечает она, присаживаясь на край кровати. — Ты можешь сегодня остаться дома.
— Нет, — отвечаю я и отбрасываю одеяло, удивляя нас обеих. — Я сказала, что буду ходить в школу в этом году, и я это сделаю.
Если я не смогу проучиться всего год в Старшей школе Хоуп Спрингс, то как, чёрт возьми, я проделаю это в колледже?
По глазам тёти Кейт я вижу, что она со мной не согласна, но ничего не говорит.
— Хорошо, — только произносит она, вставая с кровати, чтобы я могла одеться. — Возьми это.
Она протягивает мне две белые таблетки и стакан воды.
— О, и кстати. Вчера я купила очень милое платье. Оно висит у тебя шкафу. Я не снимала бирки на случай, если тебе не понравится.
— Уверена, мне понравится, ― говорю я, когда она уже выходит из комнаты.
Когда я встаю с кровати и потягиваюсь, висок пронзает резкая боль, и я нащупываю повязку на голове. Мне необходимо привыкнуть к ней. Вздрогнув, я иду к шкафу.
— Лайла? — окликает тётя, просунув голову в дверной проём и напугав меня.
— Да? — Кажется, тёмно-бордовое платье действительно очень милое.
— Твоя мама очень огорчилась бы, если б узнала, что я позволяю тебе просто «перетерпеть» жизнь.
— Знаю. — Я опускаю голову, заслышав про маму. Ужасная, безжалостная правда. — Но это всё, что я могу на данный момент.
Я выжила в школе почти три недели. Может быть, я и не завела друзей, как того хотела тётя Кейт, но я просто живу и делаю всё, что в моих силах. Забирая из шкафчика учебники по английскому и физике, я мысленно хвалю себя за мужество и независимость, пусть даже несколько вызывающую. Я единственная из старшеклассников, кто ездит домой на автобусе, но мне нравится. Взяв айпод и наушники, я поворачиваюсь, чтобы уйти, но натыкаюсь на кого-то.
— Извините, — бормочу я, пытаясь обойти парня, который, очевидно, не получил предупреждение на мой счёт.
— Это очень странная школа, — говорит он вполголоса, заставляя меня поднять голову. А затем ещё выше — он ужасно высокий. Из-под густых чёрных бровей мне улыбаются ярко-зелёные глаза и ямочки на щеках. — Может, ты мне расскажешь, что тут происходит, потому что я ощущаю себя персонажем «Сумерек».
— Что? — Это всё, что я могу выдавить в ответ.
— Слушай, я сказал это только потому, что здесь я всего несколько дней и мне нечего терять.
Парень снова улыбается, и его идеально белоснежные зубы почти сверкают. Ах да. Новенький с английского и истории. Сейчас я вспомнила. Дерзкий, спортивный, часто переезжает.
— Хорошо, расскажи, что тебя беспокоит, — говорю я, облокачиваясь на шкафчик и прижимая к себе книги. Надеюсь, я не опоздаю из-за этого парня на автобус.
— Что, чёрт возьми, здесь происходит? — Он оглядывает других школьников, спешащих мимо нас к выходу. Выражение его лица говорит мне, что ему среди них скучно. Может, он не так уж и плох.
— Хм, не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. — Потому что я последний человек, которого ты должен об этом спрашивать. Я понятия не имею, что здесь происходит, Новенький.
Я делаю шаг в сторону, чтобы обойти его, но он склоняет голову так, что на мгновение моё сердце ёкает.
— Я не очень общительна, поэтому не могу дать тебе ответ. — Теперь, когда я объяснила, мне действительно нужно спешить на автобус.
Парень пропускает меня, но не отстаёт ни на шаг.
— Уроки закончились. Что за спешка?
— Я должна успеть на автобус, — отвечаю я. Парень больше не произносит ни слова, но следует за мной до выхода из школы. Так мы и выходим на улицу. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как от остановки отъезжает автобус. Прекрасно.
Тётя Кейт сегодня в офисе, и меньше всего на свете я хочу, чтобы она срывалась с работы и ехала за мной. Я закусываю губу и обдумываю свой дальнейший план действий, когда Новенький произносит:
— Я могу тебя подвезти?
Нет.
— Да, хм, это было бы здорово. Я живу недалеко, — отвечаю я, молясь про себя, чтобы он не оказался маньяком или кем-то в этом роде.
— Ты действительно не должна принимать такие предложения от незнакомцев, — сообщает он мне, нахмурившись. Мой желудок сжимается от страха, что парень издевается надо мной. Всё, я отказываюсь от поездки.
— Лэнден О’Брайен, — говорит он, протягивая мне руку с озорной улыбкой.
Что-то в его жесте и в выражении лица заставляет меня чуть-чуть улыбнуться, когда я смотрю в его светло-зелёные глаза.
— Лайла Флаэрти, — говорю я, принимая его огромную тёплую ладонь. Раньше я здоровалась за руку только с врачами, и поэтому сейчас оказываюсь не готова к лёгкому покалыванию, пронзающему наши руки.
Несмотря на этот неожиданный всплеск энергии только от одного его прикосновения, я чувствую себя странно спокойно, пока иду за Лэнденом к его грузовику. Кажется, я не могу дышать. Он здесь новичок. Он не знает о трагедии, произошедшей с моими родителями, и о том, что все в школе избегают меня. И почему.
Лэнден
У Лайлы чертовски соблазнительная особенность растягивать слова на южный манер, вызывающая покалывание в моём члене. Ей нужна помощь, чтобы забраться в грузовик, и я, как джентльмен, конечно же, помогаю. Обхватив её за талию, я осознаю, насколько она тонкая. Почти хрупкая. И мне не хочется её отпускать. Я никогда не смогу понять эту девушку. Когда я спросил, можно ли её подвезти, её глаза твёрдо говорили «нет», но она ответила «да». Мм-м, у неё такой нежный ротик. Я едва не умер от восхищения, когда она задумчиво закусила губу.
Всю дорогу я пытаюсь придумать, о чём бы завести разговор. Обычно Лэнден О’Брайен не беспокоится о девушке, которой, очевидно, совершенно всё равно, что о ней думают. Когда Лайла показывает мне на свою улицу, я немного расслабляюсь, но у меня кружится голова от её запаха — смеси персика и мёда. Богатый, сладкий и манящий аромат. Что ещё хуже — сегодня она в коротком платье, которое обнажает её стройные, загорелые ноги.
Я трясу головой, чтобы избавиться от наваждения, захватывающего разум, и прочищаю горло.
— Ты любишь классический рок? — спрашиваю я, надеясь на положительный ответ. За всю поездку она едва ли произнесла пару слов, и я изо всех сил пытаюсь заполнить образовавшуюся тишину. У неё на лбу повязка. Мне хочется спросить её о ней, но, похоже, Лайла очень долго делала укладку, которая скрыла бы бинт, так что я молчу.
— Да. — Это весь её ответ. Но я чувствую, что она улыбается. — Почему ты спрашиваешь?
— Э-э, просто так. — Но причина есть, и я думаю, она о ней догадывается.
— У тебя же есть она, да? — Её улыбка заставляет моё сердце биться быстрее, и я впервые в жизни начинаю нервничать из-за девушки.
— Есть что? — переспрашиваю я, решив разыграть дурачка на случай, если ей это чем-то не понравится. Я беспомощно наблюдаю, как она берёт мой айпод с приборной панели. Когда из динамиков раздаётся рок-версия «Лайлы»[1], я качаю головой и улыбаюсь.
— О, у тебя и баллада есть. Здорово! — Она всё ещё улыбается, и со мной происходит что-то странное. Не знаю, благодаря мне это или музыке, но я на полном серьёзе могу смотреть на её улыбку вечно. Эта мысль меня немного пугает, и я отгоняю её прочь. Подъезжая к её дому, пытаюсь придумать причину, которая заставила бы её продолжать говорить. И улыбаться. Может быть, до конца жизни. Потому что из-за этой девушки я теряю разум.
Мне хочется проводить её до двери и спросить, могу ли я подвозить её каждый день после школы. Но сегодня тренер сказал, что меня приняли в команду, и поэтому я не знаю, в какие дни буду свободен после школы.
— Ну, э-э, спасибо за поездку, — говорит она, отстёгивая ремень безопасности.
— Без проблем. — Наши глаза на секунду встречаются, и мне кажется, что она хочет сказать что-то ещё.
Я снова судорожно подыскиваю слова.
— Что с тобой случилось? — Моя рука аккуратно отводит её локон с повязки на лбу, и я прихожу в восторг только от того, что она позволила прикоснуться к себе.
— Ничего. Это всё моя неуклюжесть, — быстро отвечает она, пожав плечами, но её руки дрожат. Я знаю, что мне не нужно больше расспрашивать. Чувствую это. Но что-то в её глазах цвета океана не даёт мне отвести взгляд. Что-то произошло. Я знаю. У меня были травмы, бинты и повязки, о которых я никому не мог рассказать. Но её напряжение ощущается почти физически, её буквально колотит. Нужно сменить тему.
— Ты никогда не ездишь в школу на машине? — спрашиваю я, заметив, что в гараже дома нет автомобиля.
— Я не вожу, — коротко отвечает она, отворачивается и толкает дверь раньше, чем я успеваю задать ещё хотя бы один вопрос.
Мне так хотелось, чтобы она осталась в грузовике, поведала о своём полном имени, о любимой музыке, о повязке на голове. Но она выглядит уставшей. Поэтому я позволяю ей уйти.
Она ни разу не оборачивается. Мои глаза не отрываются от её хрупкой фигурки, удаляющейся от моей машины. Глупо, но я чувствую тревогу, пока еду домой.
Свернув на свою улицу, вспоминаю, что должен был остаться после школы на тренировку. Я обещал отцу, что останусь и попробую свои силы. Вот дерьмо.
Мысленно я начинаю придумывать оправдания для тренера — меня затошнило, и я ушёл из школы пораньше. Но когда поворачиваю к дому и вижу машину Полковника на подъездной дорожке, понимаю: я облажался по полной.
Лайла
— Ты сегодня рано, — замечает тётя Кейт. Она пришла домой всего на несколько минут позже меня.
— Да, хм. Меня подвезли.
Пожалуйста, не спрашивай.
— Кто? — разбирая почту, спрашивает тётя, пытаясь не выдать своей заинтересованности.
— Лэнден О’Брайен. — И я ничего не могу с собой поделать — звук его имени заставляет меня улыбаться. И наполняет неожиданным теплом. У меня появился друг. Вроде как.
Тётя роняет почту и смотрит на меня.
— Он симпатичный? — Наверное, она тут же подумала, что этот парень — прекрасная возможность излечить меня от боязни общества. Мечтай, тётя Кейт.
— Нет, у него не хватает зубов и огромный горб на спине. — Я закусываю губу, чтобы не расхохотаться.
— А ты сегодня весёлая, Лайла, — отвечает тётя, закатив глаза.
— Если честно, он даже больше, чем просто симпатичный, — спокойно произношу я, прекрасно осознавая, что у меня горит лицо. — И он новенький, поэтому…
Поэтому не знает про мои скелеты в шкафу. Но моя тётя не осознаёт до конца, насколько мне плохо в школе, поэтому я решаю не заканчивать фразу.
— Лэй, я знаю, ты не хочешь об этом говорить, но если вы с ним будете встречаться, тебе придётся рассказать о…
— Это была просто поездка до дома. Расслабься.
Но весь оставшийся вечер сама я не могу расслабиться. Всё, о чём я могу думать, — это улыбка Лэндена О’Брайена и то, как он покраснел, когда я включила песню «Лайла» в машине. Может, тётя Кейт и права. Может быть, я смогу не просто перетерпеть школу.
Лэнден
— Вот, возьми это, — мама протягивает мне упаковку с замороженными овощами, чтобы приложить к щеке. Излишне говорить, что, когда Полковник позвонил в школу Хоуп Спрингс узнать, как прошла моя тренировка, и услышал, что я на неё не явился, он пришёл в бешенство.
— Он просто многого от тебя ожидает, Лэнден. Ты же знаешь, — напоминает мне мама. Ей всегда удавалось придумывать оправдания его скотскому поведению. Но она избегает моего взгляда. Ей не хватает веры в свои собственные слова.
Пробежав в наказание девять километров, я был настолько глуп, что заявил, что это моя собственная жизнь. Полковник был сильно пьян, и в ответ заехал мне в челюсть. Я должен был это предвидеть. Я уже достаточно взрослый, чтобы понимать это. Но отныне я буду держать себя в руках. Если мама увидит, как мы дерёмся, это убьёт её. Поэтому я, как обычно, проглатываю обиду.
Лайла
У Лэндена такие мягкие губы. Мне почти жаль тех девушек, которые никогда с ним не целовались. Почти. Своими большими, тёплыми и сильными руками он прижимает меня к себе ещё ближе, если такое вообще возможно. Моё тело тает в его объятиях, и мысли скачут как сумасшедшие. Что если нас кто-нибудь увидит?
Я оглядываю стоянку, чтобы убедиться, что никто не приехал, но мы по-прежнему остаёмся одни.
До тех пор, пока рядом с нами не тормозит чёрный «шевроле аваланч» с тонированными стёклами. Из него выпрыгивает человек в чёрном капюшоне. Я помню его, но не знаю откуда.
— Лэнден, — шепчу я, но он закрывает мне рот поцелуем. И я перестаю дышать.
— Лэнден, остановись. — Я пытаюсь оттолкнуть его от себя, но он продолжает меня целовать. Обняв, он прижимает меня ближе к себе. Ещё ближе. Человек в капюшоне подходит к нам, но у меня нет никакой возможности предупредить Лэндена.
— Лэнден! — кричу я, но уже поздно. Раздаётся выстрел, и Лэнден оседает в моих руках.
— Лэнден!
Я резко просыпаюсь, комкая одеяло. Оно обернулось вокруг меня и закрутилось так туго, что я долго не могу выпутаться из этого узла.
Итак, в старом кошмаре появилась новая сцена. Моя футболка стала мокрой, и, направляясь в душ, я стараюсь избавиться от навязчивого образа. Теперь я не хочу видеть Лэндена О’Брайена. И он в этом не виноват.
И это очень некстати, потому что, когда я выхожу из дома, Лэнден уже снаружи. Ждёт меня. Опираясь на грузовик, он выглядит как парень с обложки журнала. Совсем как в моём сне, и внезапно я чувствую, что весь воздух покинул мои лёгкие.
Я долгое время возводила стены вокруг себя. Тщательно и кропотливо, чтобы обезопаситься. Чтобы оставаться невидимой, незаметной. И улыбка Лэндена, обращённая ко мне, рушит эти стены, словно тяжёлой кувалдой. Когда он открывает передо мной дверь грузовика, и я встречаюсь с ним глазами, мне становится ясно, чего он добивается. Он хочет снести эти стены, оставив от них груду камней. Понимает ли он, что тогда я окажусь заживо погребена под ними? Что мы вдвоём окажемся погребены?
— Что ты здесь делаешь? — Часть меня почувствовала облегчение. Я вспомнила, что он мне снился. Но вместе с этой мыслью пришло воспоминание о кошмарном видении, и в животе что-то сжалось от страха.
— Просто подумал, что тебе будет приятно прокатиться до школы, — отвечает он с улыбкой.
— Теперь так будет всегда? — спрашиваю я из любопытства, когда он помогает мне сесть в грузовик.
— А ты этого хочешь? — Он выгибает бровь, и я не могу удержаться от улыбки.
— Если ты согласен.
— Я согласен. — Улыбка Лэндена становится шире. — Кажется, теперь мы женаты.
— Ты не обязан этого делать, ты же знаешь. Я могу доехать и на автобусе.
Он всё продолжает качать головой, когда садится на водительское сиденье.
— Конечно, кто же не любит автобус, полный отвратительных первоклашек, не принявших душ после физкультуры? — Он подмигивает, и у меня внутри что-то сжимается. Что такое с этим парнем? Почему мне кажется, что он создан для меня одной? — На самом деле после школы у меня с понедельника по четверг регби и футбол, так что я могу подвозить тебя до школы каждый день и отвозить домой по пятницам.
— Ты играешь в двух командах? — Я даже не предста