Свобода есть право и возможность быть причиной самого себя. В этом определении (а я работаю именно с ним) очень важно третье слово: право. Почему оно важно? Потому, что если оно есть, то подразумевается, что оно, это право, кем-то дано. Или у кого-то отвоевано или взято иначе. Пятое слово не менее важно. Оно подразумевает отсутствие врожденной способности. Но, на самом деле, оба эти слова делают определение достаточно громоздким. Я бы их оба заменил (и прямо сейчас это делаю) словом способность potentia. Да, именно так, в латинском варианте. Да, свобода это способность быть причиной самого себя. Но раскрытие первого варианта мне тоже кажется необходимым.
Итак. Начну с истории вопроса. В разные эпохи развития европейской цивилизации общество предлагало как индивиду, так и личности очень разный объем свободы. Фромм это очень интересно и убедительно описывает произведении «Бегство от свободы», такте стоит упомянуть «Протестантскую этику и дух капитализма» Макса Вебера, равно как и «Буржуа» - историко-социологическое исследование Вернера Зомбарта. Плюсом к этому идет то, что в городах человек был свободнее, чем на селе. То есть, в восемнадцатом веке человек был посвободнее, чем в тринадцатом, а горожанину жилось свободнее, чем крестьянину. Я не буду пересказывать все, что было сказано этими мужами, но вывод таков: никогда человек не был столь вынужденно свободен как сейчас.
То есть, если в мрачные средние века и в чуть менее мрачную викторианскую эпоху общество настойчиво рассказывало человеку, что ему делать, с кем спать, как жить, что носить на голове и что нести на плечах, то сейчас, создается ощущение (слово «ощущение» очень важно, оно говорит о неуверенности автора) что культура рассыпалась на сотню маленьких индивидиков. И все они хором отпинываются от человека. Делай, что хочешь. Только несколько социальных институтов, продолжают говорить человеку, что ему делать. И то, в достаточно рекомендательном формате. То есть, или не сильно жестко наказывают, или только до определенного возраста говорят, а потом не очень-то карают за то, что ты не делал, как говорили. Озвучу две возможные причины такого положения вещей. Первая заключается в том самом послевоенном разочаровании Европы в европейском проекте, то есть мы просто не знаем куда идти. А раз так, все вольны идти туда, куда сердце ляжет. Вторая заключается в том, что людей стало многою И, для выживания цивилизации хватит и тех, кто интуитивно-добровольно пойдет куда нужно. Все не нужны, они даже излишни.
Мой тезис заключается в том, что никогда человек не был так свободен от внешнего давления, как он свободен сейчас. Хотя, сделаю два важных замечания. Первое: свободен именно индивид, а не личность. Под личностью я понимаю набор социальных качеств и функций, персону, маску, через которую индивид себя в общество и проявляет. Но и личность (особенно в городской среде) вполне можно себе выбрать подходящую. Понятно, что чиновнику в администрации или полицейскому личной свободы не много дано, но, во-первых, это их выбор (захотели бы, пошли в художники), а во-вторых, на свободу их индивидуальности это никак не распространяется.
Второе замечание потребует краткого отступления.
Первое: если раньше выбор того, кто ты такой «как личность», что ты будешь делать и как ты будешь жить, диктовались тебе напрямую, то сейчас все сильно не так. Во-первых, раньше достаток, профессия, формат поведения и крой костюма шли в пакете. То есть, человеку сразу говорили, что он, к примеру, принц, делать будет дела государственные, жить во дворце, женится на принцессе (вот, посмотрите, Ваше высочество на три варианта). Сейчас такого пакета нет. И хотеть можно вещей противоположенных и/или просто несовпадающих. Второй момент отступления: некоторое время назад диктат общества был прямее и потому заметнее. Сейчас он скрыт под рекламой. Живописую: встреченные старшеклассники и студенты о выборе ВУЗа и будущей профессии говорили примерно следующее. Что выберут/выбрали или то, чья реклама попалась на глаза, или то, куда присоветовали родственники, или то, что на слуху. Конечно, это был их выбор. Но насколько он был свободным?
Конец отступления.
Итак. Давление общества на человека – минимальное из известных. Но, во-первых, все-таки есть. Есть, и зачастую в срытых формах. Во-вторых, оно неизбежно и необходимо. Хотя бы как земное притяжение. Притяжение земли, которое необходимо, скажем, прыгуну вверх, для того, чтобы научиться прыгать.
Давайте на минуту остановимся на последней фразе. Взросление, включение человека в социум на более ранних стадиях развития нашей цивилизации было спокойно-пошаговым. В определенный момент (я пока не могу с уверенностью его назвать) состояние между человеком и его культурой можно назвать состоянием конфликта. Это очень важно. Ведь именно с этого момента, можно говорить об актуальности темы свободы. С момента появления конфликта между человеком и человечеством. По сути, именно этот момент маркируется фигурой великого Сократа, притом, не только его текстами, оставленными нам Платоном, но и самой его биографией.
И, вот именно этот момент (момента конфликта между человеком и человечеством) для практики образования и педагогики и кажется мне ключевым. А именно: насколько общество освобождает человека, а насколько его закрепощает? Через какие институты оно это делает? Видит ли человек это или социум маскирует свою деятельность? Иначе говоря, насколько человек подлинно самостоятелен?
И если этот вопрос начался с Сократа, то с предельной чистотой и ясностью его ставит уже Кант. В работе «Что есть просвещение». И межу этими двумя великими мыслителями есть немалая разница в вопросе освобождения человека через просвещение. у Платона (в известном мифе о пещере) акт выведения человека осуществляет некто иной, а сам человек является здесь не более чем объектом, а вот у Канта остро встает вопрос о самодеятельности человека. То есть человек и субъект и объект процесса, одновременно. Это достаточно важный момент. Важен здесь именно переход, развитие сюжета, то, что в античной Греции не маслилось без некоего наставника, в Новое время человек призван делать самостоятельно. Обращаю внимание, речь у Канта идет о самовыведении, о самостоятельном пользовании разумом. Безумно интересны причины именно такого развития сюжета. Сейчас необходимо остановиться именно на этом «само…». Даже на «самовыведении», а точнее на «самостоянии». Итак, «самостояние», предполагает под собой наличие некой почвы, а вот «самовыведение» не просто почвы, но еще и дороги, пути, то есть – традиции. Разверну свое понимание на примере. Исаак Ньютон в своем письме Роберту Гуку написал следующее: «Если я и видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов ». О чем здесь говорит Ньютон. О некоей истории, культуре мысли, просто культуре, которая предшествовала его работе и открытиям. О том, что он не просто так вот лежал на печи тридцать лет, в мире, где и слова-то такого «наука» нет, а потом раз и все. Что из этого следует уяснить мне? То, что для некоего «стояния», нахождения себя в мире необходимо иметь историю. Понимать откуда произошло то, что есть. И мы с вами в том числе. Это можно подкрепить еще одной цитатой, на этот раз Мераба Константиновича Мамардашвили: «Для мышления необходимо иметь историю ». То есть, всякое искусство имеет свое прошлое, свои законы, логику своего развития, область применения. До чего-то (скажем, до очень многого) человечество додумалось до нас. И это стоит иметь в виду и не пытаться изобретать велосипед. Как говориться: «Доходить до всего своим умом – первый признак дилетанта ». Достаточно просто посмотреть под ноги и понять, на чем мы стоим, на какой культуре, а то и ощутить, по словам Льва Шестова, апофеоз беспочвенности. Что тоже не плохо. Ужас от ощущения беспочвенности – вполне хороший стимул к поиску опоры. Позвольте еще один пример, точнее притчу про почву, а потом перейдем к первой части слова, к «само…». Итак, притча о возрасте. Некто спросил у мудрого о том, сколько ему лет. На что мудрый ответил следующее: «Шесть тысяч, если считать от Ноя и Завета, две с половиной тысячи, если считать от Сократа, две, если считать от Рождества». Что здесь имеется в виду? То, что вопрос о возрасте это, прежде всего, вопрос о культуре, о ее глубине. О том, что у человека под ногами, на чем он вырос. Растил ли он себя сам или его насильно растил социум – не уточняется (но это ключевой вопрос). В данном случае имеется в виду (рассматриваем ответ) три традиции, к которым мудрец себя относит: это библейская традиция, на нее он ссылается дважды, упоминая Ветхий завет и Новый завет, и традиция античной философии. То есть, он говорит о том, на чем он вырос, по сути, декларирует свои ценности и представления о морали. Также, здесь демонстрируется и некоторый уровень эрудиции отвечающего, его знакомство с ключевыми, классическими для этих традиций текстами, феноменами. Ведь нельзя, если быть честными с самим собой, претендовать на то, что ты лист, а то и ветвь от древа сократова (позволю себе немного высокого штиля), если ты с трудом представляешь, кто это такой и вообще не представляешь, кто такие Алкивиад, Платон и Аристотель и что они здесь делают. Теперь о «само…». А вот этот вопрос – ключевой для моей работы. То есть можно стоять где-либо потому, что тебя туда поставили, культура, общественные нормы, признанные тобой авторитеты, книга или наставник, о которых предупреждал Кант. Можно стоять, понимая, зачем и где и ты стоишь, можно стоять не понимая. Можно вовсе нигде не стоять и пребывать в состоянии беспочвенности. А можно встать самому. Позвольте мне по этому поводу некоторое лирическое отступление.
Лирическое отступление.
Большую часть человеческой истории человек стоял там, куда его поставят. Это определялось условиями его появления на свет: страна, религия, язык, социальная среда сразу и очень жестко ставили человека на то место, где ему было предуготовано быть. То есть права на самостоятельность, право на то, чтобы быть причиной самого у человека не было. Окружающий его мир был его причиной. А человеку оставалось только, так или иначе, реагировать на этот мир. При этом человек в таком мире чувствовал себя достаточно комфортно, уверенно и безопасно. То есть состояние несвободы для большинства людей на протяжении большей части истории европейской цивилизации – нормальное состояние. То есть, мы сейчас живем в кардинально, абсолютно ненормальную эпоху, примеров которой просто не было. Если в античности и средних веках свобода это удел элитария (и не только удел, но и один из основных признаков, элитарий всегда решает за себя сам, лорд сам направляет свою судьбу), то в наше время возможность к самостоятельности, к свободе, есть, теоретически у каждого. Но, человек привык к состоянию своей несвободы. Это очень удобно, когда за тебя решают. Это не страшно и это снимает с тебя некий груз ответственности за сделанный шаг. Это не требует внутреннего напряжения. А человек не склонен сам себе искать лишних трудностей. По этому, что характерно, он от своей свободы пытается избавиться, делегировать кому угодно право своего выбора, буквально сбежать от нее. На эту тему есть прекрасный труд известного психолога, хотя, может быть даже философа Эриха Фромма «Бегство от свободы». В предисловии к данному тексту есть такие слова: "Бегство от свободы" - это анализ феномена человеческого беспокойства, вызванного распадом средневекового мира, в котором человек, вопреки всем угрозам, чувствовал себя уверенно и безопасно. После столетий борьбы человек сумел создать неслыханное изобилие материальных благ; в одной части мира он создал демократическое общество - и недавно сумел защитить его от новых тоталитарных угроз. Но - как показывает анализ в "Бегстве от свободы" - современный человек все еще охвачен беспокойством и подвержен соблазну отдать свою свободу всевозможным диктаторам - или потерять ее, превратившись в маленький винтик машины: не в свободного человека, а в хорошо накормленный и хорошо одетый автомат». То есть, соблазн и запретный плод не в свободе, а в отказе от нее. Свобода же требует воли и мужества. Так как это нелегко вынести – то, что ты предоставлен собственным силам, что ты решаешь за себя сам.
Конец лирического отступления.
Так вот, с чего начинается это «само…»? С чего начинается свобода? С двух вещей. Первое: с осознания ее отсутствия и, второе: осознания необходимости в ней. Объясню. Во-первых, любое действие (в том числе и обретение свободы) начинается с преодоления предшествующего состояния. То есть состояние бодрствования начинается с преодоления состояния сна, свободы, соответственно, с выхода из состояния несвободы. По-другому это можно выразить так: освобождение начинается с того момента, когда ты смог помыслить себя несвободным. Но, если со сном все понятно, мы его чувствуем телом, его наличие или отсутствие легко заметить, то, как заметить состояние несвободы. Тут можно задать вопрос. Сложный и, если подходить к нему серьезно, весьма болезненный. Звучит он так: Что в твоей жизни определено тобой? Или, сколько в тебе тебя? То есть, как случилось, что ты находишься на том месте, на котором находишься, имеешь именно эти интересы и ценности и предпочтения, а не какие-либо другие?
Второе, необходимость свободы. Свобода это не просто приятная вещь. Зачастую она вовсе не приятна. Она обретается волей и тут же должна быть употреблена. Свобода это условие любого авторского действия. И вот это авторское действие, точнее, потребность в нем и должно быть причиной выхода из состояния несвободы. То есть свобода не просто берется волевым актом, она еще и употребляется для авторского действия, которое, по природе своей не может быть несвободно, иначе оно не авторское.
И вот на данном этапе я подошел тому вопросу, отвечание на который я и считаю необходимым: А как свобода берется? В прямом смысле. Как это должно выглядеть процессуально? В какой акт это заключено? Как можно понять, что процесс освобождения произошел? Дается ли она или навязывается?
Список использованной литературы
Бедуэлл Г. История церкви – Москва: христианская Россия, 2006
Фромм Э. Бегство от свободы – Москва: Аст, 2011
Фромм Э. Быть или иметь – Москва: Аст, Астрель, 2010
Бубер М. Два образа веры – Иваново: ИвГУ, 1995
Кант И. Лекции по этике. — Москва: Республика, 2000.
Фуко М. Управление собой и другими. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1982—1983 уч. году — СПб.: Наука, 2011.
Фуко M. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы — Mосква: Ad Marginem, 1999.
Платон. Диалоги. (Серия «Философское наследие». Т. 98). — М.: Мысль, 1986
Иллич И. Освобождение от школ. Пропорциональность и современный мир – Москва: Аст, 2006
Гессен С. И. Основы педагогики. Введение в прикладную философию – СПб.: Наука, 2011
Карлейль Т. Теперь и прежде – СПб.: Наука, 2007