Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 2 глава

Спенсер смотрел на нее таким взглядом, что она готова была сквозь землю провалиться. На­верняка он уже понял, к чему она клонит. Сооб­разительности ему не занимать — эта его черта ей тоже нравилась.

— Итак, я хочу зачать искусственно, но без помощи банка спермы. Отсюда остается единст­венный выход — найти для этого знакомого муж­чину, но никто из моих знакомых мне не под­ходит. Кто-то пожелал бы жениться на мне, а я не хочу выходить замуж. Кто-то захочет прини­мать участие в воспитании ребенка, а этого мне тоже не нужно. Кого-то устроило бы общение с ребенком время от времени, но меня это не устраивает, я не хочу, чтобы мой ребенок встре­чался с неизвестными мне бабушкой и дедушкой. Я не могу представить себе мужчину, чья семья полностью меня устраивала бы... За исключением тебя и твоей семьи...

Спенсер внимательно посмотрел на нее, затем сказал:

— Ну-ну, я слушаю.

— Мне нужна твоя сперма.

— Ты шутишь!

— Нисколько. Я говорю абсолютно серьезно. — В ожидании его реакции она затаила дыхание.

— Значит, тебе нужна моя сперма. — В его го­лосе слышалось недоверие, но не возмущение или отвращение. — Гм... И как ты собираешься ее по­лучить?

Эту часть своей речи она продумала самым тщательным образом, чтобы ни в коем случае не оскорбить Спенсера Смита. Стараясь говорить сухо и деловито, она пояснила:

— У моего доктора существует для этого отра­ботанная стандартная процедура. Я буду измерять свою базальную температуру, чтобы определить точное время овуляции. Когда она наступит, ты идешь к моему доктору, получаешь стерильный контейнер и изолированную комнату. Когда дело будет сделано, ты отдаешь ему образец спермы и спокойно уходишь.То есть я должен буду... — Он сделал рукой непристойный, но верный жест.

Она мужественно выдержала его взгляд:

¾ Да.

Он помрачнел:

— Я войду в отдельную комнатку, закрою двер­ку, представлю себе кое-что и...

— Это не так уж страшно, Спенсер.

— Да это ужас что такое!

— Мужчины часто сдают свою сперму. Пом­нишь фильм «Парни что надо»?

— Но это не кино, а реальная жизнь!

— Как раз в реальной жизни это постоянно делается донорами спермы и теми мужчинами, которые хотят проверить свою способность к от­цовству.

— А еще всякими извращенцами, геями и пар­нями, которые не могут найти себе женщину. Но только я в их число не попадаю! — Он помол­чал, и, когда снова взглянул на Дженну, ее будто током ударило. — Дженна, а почему, собствен­но, я?

Ну, на этот вопрос ответить было легче легко­го. Ему наверняка было бы приятно выслушать ее объяснение, хотя она и не думала ему льстить, а намеревалась сказать то, что действительно ду­мала.

— Потому что ты подходишь мне как с физи­ческой, так и с нравственной стороны. У тебя вы­сокий рост, красивая внешность, отличное здоровье. Ты человек честный и порядочный, умный и талантливый, словом, у тебя есть все, что я ищу в доноре, я давно знаю тебя и твоих родителей, которых люблю и уважаю. Я знаю, что в вашем роду нет генетических пороков. Правда, характер у тебя непростой, но ты умеешь держать себя в руках и отличаешься здравомыслием и сообрази­тельностью. И хотя мне не по душе твои отноше­ния с родителями, зато я очень ценю твою пре­данность своему делу, твою отвагу и любовь к приключениям. — Переведя дыхание, она продол­жала: — Как ты не понимаешь, Спенсер? Осталь­ное тоже все подходит. Я не хочу мужа — и ты не хочешь жениться. Я не хочу, чтобы рядом со мной был мужчина, — ты практически все время отсут­ствуешь. Ты не хочешь быть отцом — и я не хочу делить с кем-то своего ребенка. Мы оба люди со средствами, значит, ни у кого из нас нет преиму­щества перед другим. Подумай, ведь это решит и твои проблемы.

— Какие еще проблемы?

— Я говорю о проблемах с твоими родителями. Ведь они так мечтают, чтобы ты подарил им вну­ка! Только не говори, что сегодня они не приста­вали к тебе с этими разговорами, — они еще про­сто не успели. — Спенсер виновато потупился, и она воспользовалась моментом: — Я понимаю, они изводят тебя своими уговорами обзавестись женой и детьми, но ты этого не хочешь. В твои планы не входит связывать себя. А так ты сразу убиваешь двух зайцев. Ты сможешь подарить сво­им родителям внука, чем избавишь себя от их жа­лоб, и одновременно сохранить свою свободу.

Спенсер недоверчиво посмотрел на нее, при­гладил волосы, но ветер снова их разметал, и вдруг встал.

— Ты куда? — испугалась она и тоже поднялась на ноги.

— Мне нужно подвигаться.

Она решительно зашагала рядом с ним.

— Ты не сказал «нет». Значит, ты подумаешь?

— Я пытаюсь понять, стоит ли об этом ду­мать. — Он шагал назад по настилу, держа свои мокасины в руках. — Твоя просьба по меньшей мере странная, чтобы не сказать — дикая.

— Не вижу в ней ничего дикого, разве только она немного необычная.

— Любой мужчина подумал бы, что ты сошла с ума.

— Но ты так не подумал, да? Потому что зна­ешь меня, и это очень хорошо. Конечно, ты не хочешь ребенка, а если бы и захотел, то сам нашел бы для него мать. Но, Спенсер, я буду лучшей ма­терью, чем любая другая женщина. С точки зре­ния внешности я тебе подхожу: у меня хорошие волосы, чистая кожа, пропорциональная фигура.

— Ты слишком маленького роста.

— Не такой уж маленький — пять футов четы­ре дюйма.

— Это почти на целый фут меньше моего.

— Но для женщины это нормальный рост. Тебя беспокоит, что твоя дочка будет маленькой?

— А если это будет сын? — бросил он на ходу, спускаясь с настила на берег.

— Сын пойдет ростом в тебя. — Она попробо­вала бежать, чтобы не отстать от него, но из-за острых камней перешла на быстрый шаг. — Вот если бы мы были любовниками, тогда, конечно, такая разница в росте бросалась бы в глаза. А так никому до этого нет дела. Все будет сделано в ка­бинете у доктора. — У нее подвернулась нога, и она едва не упала. — У меня и у трех поколений моих предков отсутствуют физические недостатки. Если бы мои родители не погибли в авиакатастрофе, они дожили бы до восьмидесяти лет, как и их родите­ли. — Расстояние между ними увеличилось, и ей пришлось повысить голос. — У меня отличное зре­ние и слух, а в школе я играла в волейбол и теннис.

— Я видел, как ты танцевала чарльстон! — крик­нул ей через плечо Спенсер.

Сделав еще несколько шагов, она захромала.

— Об этом я и говорю, я очень спортивная.

— А что же ты отстала?

От возмущения она встала как вкопанная.

— Потому что у меня подошвы не из чертовой кожи! Я не практиковалась, как ты, в ходьбе по гвоздям! Ты забрал мои туфли, Спенсер!

Он кивнул и крикнул:

— Ладно! Тогда постой на месте, пока я не вер­нусь!

Отчаяние Дженны сменилось восхищением, когда она смотрела, как он шел дальше. У него была потрясающе статная фигура с длинными и сильными руками и ногами, и двигался он с муж­ской грацией и плавностью. Вот он остановился, глядя на воду. Опустил в раздумье голову. Огля­нулся на нее.

Несколько мгновений она выдерживала его взгляд, сила которого приковывала ее даже на рас­стоянии. Затем, осторожно ступая, она вернулась на настил. Он приблизился к ней чуть погодя, но она не дала ему и слова сказать, а снова принялась перечислять свои аргументы:

— Могу еще объяснить, почему, если тебе по­надобится ребенок, я буду ему хорошей матерью. Я считаюсь сообразительной и толковой, так что наш ребенок будет умным. Я терпеливая, добрая и уравновешенная.

— Но ты забыла сказать, что ты еще и прези­дент крупной корпорации. Как же ты думаешь стать матерью с этой чертовой работой? Собира­ешься бросать несчастного ребенка на попечение няни?

Дженна не стала скрывать, что обиделась:

— Не дождешься! Я хочу ребенка не для того, чтобы добавить этот факт в свое резюме. Я хочу воспитывать, растить его, и я могу это делать имен­но потому, что я глава корпорации. У меня надеж­ный штат работников, которые отлично справля­ются со своей работой и без меня, и я уже устроила себе дома офис с телефоном и факсом. При жела­нии могу поработать, пока ребенок спит, а если не захочу, так и не буду. И мне никто не запретит при­везти ребенка в коляске прямо в офис, я хозяйка и могу делать что хочу. И я вообще не собираюсь брать няню, она мне не нужна. А на время важных встреч или совещаний могу пригласить приходя­щую няню. Но в основном я сама буду ухаживать за ним, растить и воспитывать. Я и больше ни­кто. — И затем она привела ему последний, самый важный пункт. — Я буду прекрасной матерью, по­тому что очень хочу ребенка. Я не подросток, ко­торый подчиняется своим капризам. Я взрослая женщина и все тщательно и серьезно обдумала. Я могу позволить себе ребенка, у меня есть сред­ства и все возможности для его воспитания и об­разования. И я в состоянии одна его вырастить. Главное же, я хочу этого ребенка.

Он подтолкнул ее, призывая подняться по ле­сенке на лужайку, но теперь шел неторопливо, так что она не отставала. Дженна робко надеялась, что он начинает понимать положительные сторо­ны ее идеи.

— Как я понял, ты уже обсуждала этот вопрос с Кэролайн.

— А как же иначе? Родственников у меня нет, а она — моя самая близкая подруга. Она давно знает, как я мечтаю о ребенке. Когда я только по­думала об искусственном зачатии, я сразу дове­рилась ей. И потом, когда я сообразила, что ты будешь идеальным донором, я сказала ей об этом. Она согласилась, что это было бы замечательно.

— Еще бы! А мои родители в курсе?

— Нет, конечно! Я ничего им не говорила. Ведь решать предстоит не им, а нам с тобой. — Она взглянула на его задумчивое лицо. — Спенсер, ты же видишь, мои доводы очень обоснованны.

— Пока что вполне. Но ты полностью забыва­ешь о некоторых важных моментах.

— О каких еще моментах? — удивленно спро­сила Дженна. Она была уверена, что ничего не забыла. Последние несколько месяцев она только об этом и думала.

— О моих понятиях морали и нравственности. Я не думаю обзаводиться ребенком, но если я со­глашусь помочь тебе в этом, то ведь это будет и мой ребенок, моя плоть. Ясно, что тебе не нужен рядом мужчина, но неужели ты думаешь, что я не буду интересоваться ребенком? Неужели ты дума­ешь, что я не буду чувствовать ответственность за него?

— Я освобождаю тебя от всякой ответственно­сти. Если хочешь, мы можем подписать соответ­ствующие документы.

— Ты опять пропускаешь главное, а главное — это я... — Он почесал подбородок носком мокаси­на. — Я же не деревянный. Одна из причин, по­чему я не хочу иметь ребенка, — это то, что вряд ли из меня получится хороший отец. Моя работа заставляет меня разъезжать по всему свету, я провожу на одном месте не больше нескольких меся­цев подряд. Я отправляюсь туда, где я нужен или куда я хочу, и мне это нравится. Если я стану от­цом, меня будет угнетать чувство вины перед ре­бенком.

— И совершенно напрасно. Ты сделаешь свое дело, а потом можешь забыть о нем.

— Прекрати, Дженна! — оборвал он ее и за­шагал быстрее. — А если ребенок заболеет? Дума­ешь, мне это будет безразлично? Что, если, не дай бог, ему понадобится трансплантат или что-то в этом роде? Думаешь, я смогу об этом не думать? Но прежде всего, ты должна забеременеть. Пусть у твоего доктора все отработано, но, судя по тво­им словам, я должен находиться здесь во время твоих овуляций. Я правильно понял?

— Да, — пробормотала она, стараясь не отста­вать.

— Ну а если меня не будет? Ты хочешь, чтобы сперма была свежей, а если я окажусь в этот мо­мент на другом краю земли?

— Флорида не на другом краю земли. Ты ска­зал, что некоторое время проведешь на островах.

Он остановился и мрачно посмотрел на нее:

¾ Ты устроила мне ловушку? Ты нарочно за­ставила меня сказать об этом, чтобы сделать свои аргументы более убедительными?

— Нет, я...

— Так вот, твои доводы вовсе не стали более ве­скими и убедительными. — Он зашагал дальше. — Мне нужно быть здесь, чтобы дать тебе свежую сперму в самый момент твоих овуляций, а значит, бросить все и лететь сюда. И я сижу в этой комнат­ке и радостно насвистываю. А что, если ничего не получится, если ты не забеременеешь с первого раза? Стандартная процедура твоего доктора это гарантирует?

— Разумеется, нет. — Дженна почти одновре­менно с ним поднялась на лужайку. — Это может занять некоторое время.

— Правда? И сколько, интересно — два, три, четыре месяца?

— Может быть.

— И я должен буду каждый раз прилетать сюда и делать свое милое дельце?

— Я прошу тебя об услуге, Спенсер, об услуге.

— Ага, вот вы где! — К ним быстро приближа­лась Кэролайн. — Мы уж испугались, не утонули ли вы.

Спенсер насмешливо хмыкнул, хотя и не от­толкнул сестру, когда она обняла его за талию. Но это еще не означало, что она полностью избавила его от гнева.

— Кэролайн, ты серьезно думаешь, что я под­хожу для этого? — сердито спросил он.

Его сестра бросила встревоженный взгляд на подругу, которая встала с ней рядом.

— Он разозлился?

— Нет, просто его нужно убедить.

Кэролайн не стала медлить:

— Спенсер, я думаю, это отличная идея. Не только мама и папа мечтают, чтобы у тебя был ребенок. Я тоже все время об этом думаю. Когда тебя нет, а ты практически все время отсутству­ешь, я очень по тебе скучаю. Если бы у меня по­явился маленький племянник, я была бы счаст­лива. А если бы матерью этого ребенка стала моя лучшая подруга, я была бы на седьмом небе!

— Ага, и ты думаешь, наши родители на этом успокоятся? Они потребуют, чтобы я женился на Дженне и дал ребенку нашу фамилию.

— Об этом не может быть и речи! — решитель­но заявила Дженна, так что брат с сестрой удив­ленно уставились на нее. — Я с самого начала сказала, что не хочу замуж, и я нисколько не шу­тила и не кокетничала. Я не ищу ни мужа, ни род­ственников по мужу, ни тетушку, ни дедушку с бабушкой для моего ребенка. Мне не нужны ни деньги, ни имя. Мой ребенок будет носить фами­лию Маккью. И если ваши родители станут при­ставать ко мне с замужеством, я буду сражаться с ними еще сильнее, чем ты сам, Спенсер!

— Ты это серьезно? — разочарованно спросила Кэролайн.

— Но как ты могла забыть?! Как только я за­говорила с тобой на эту тему, я сразу поставила это главным условием. Я хочу не выйти замуж, а иметь ребенка!

— Что возвращает нас к тому, что я пытался по­нять. А если ты не забеременеешь с первого раза? — сказал Спенсер. — Я не могу из месяца в месяц возвращаться сюда и наполнять колбы...

— Прости, кажется, меня зовет Энни, — пре­рвала его Кэролайн. Отойдя от брата, она накло­нилась к Дженне: — Мне понравилась твоя лен­точка для волос. Напоминает итальянскую, как от Армани. — Подмигнув подруге, она поспешила прочь.

Дженна аккуратно стянула галстук с волос и возвратила его Спенсеру:

— Ветер уже стих. Спасибо.

— Ты могла бы и не снимать его, он придавал тебе такой отчаянный вид. Впрочем, ты не из от­чаянных. Ты слишком консервативна, слишком уравновешенна и привержена приличиям. Мне даже странно, что ты хочешь завести себе ребенка вне брака.

— Это старомодное выражение.

— Зато точно определяет то, что ты задумала.

— Не одна я так поступаю.

— В том числе женщины твоего солидного по­ложения?

— Да.

— Но это очень смело и вызывающе.

Она и бровью не повела:

— Ладно, считай, что я вызывающая.

— Я бы так о тебе не подумал.

— Мало ли кто так не подумал бы! Мне это без­различно. Я хочу иметь ребенка. И ради этого го­това быть какой угодно... Так ты мне поможешь?

— Черт, Дженна, ты не понимаешь, о чем про­сишь!

— Понимаю. Я...

Ее прервал голос отца Спенсера, который бы­стро шел к ним.

— Спенс, пойди поговори с Уотсонами. Они весь день о тебе спрашивали, а им скоро уезжать. — Он положил руку на плечо сына, который был с ним одного роста. Цвет глаз Спенсер унаследовал от своего отца, у которого они с возрастом выцве­ли, как и волосы. — Их не было здесь, когда ты в прошлый раз приезжал домой, и они могут не за­стать тебя в следующий раз. Ты пойдешь?

— Конечно, — сказал Спенсер.

Дженна бросила на него взгляд, обвиняя его в трусости.

Он нарочито спокойно посмотрел на нее:

— Хочешь пойти со мной?

Дженна уже виделась с Уотсонами, и одного раза с нее было достаточно. По причине глухоты этих глубоких стариков разговор с ними был бес­полезной тратой времени. Приходилось только кивать, улыбаться или смеяться в зависимости от того, что они говорили, а поскольку темы их раз­говоров основывались на искаженном понимании о том, что происходило в мире, это превращалось в настоящее мучение. Увидев ее вместе со Спен­сером, они вполне могли прийти к нежелательно­му для нее заключению и во всеуслышание сооб­щить об этом своими громкими голосами.

— Благодарю, — сказала она с любезной улыб­кой, — но, думаю, мне лучше пойти привести в порядок прическу.

— Потом приходите к нам, — пригласил ее старший Смит. — Вы так хорошо смотритесь ря­дом со Спенсером!

Смутившись, Дженна собралась уйти, но успе­ла поймать на себе сердитый взгляд Спенсера. Пройдя шага два, она вспомнила, что ее туфли все еще у Спенсера. Повернувшись, она увидела, как он достает их из карманов и направляется к ней.

— Он что-то подозревает, — прошептал он.

— Но я ничего не говорила.

— Может, ему сказала Кэролайн?

— Она обещала молчать.

— Если он станет ко мне приставать, я сразу уеду.

— Если станет приставать, скажи ему, чтобы он занимался своими делами.

Спенсер фыркнул, сунул ей туфли и вернулся к отцу. Не мешкая Дженна направилась в дом и, только поднявшись на второй этаж и прислонив­шись к двери ванной комнаты, примыкающей к детской, прижала руки к груди, закрыла глаза и постаралась оценить итоги разговора.

Он не сказал ни да ни нет.

Она провела рукой по животу. О, как она хочет ребенка! Она представила себе, как в матке у нее эмбрион формируется в подобие человека, как он растет в ней. Казалось, при одной мысли об этом у нее набухли груди, затем гулко забилось сердце, когда она представила, как ребенок готовится появиться на свет.

Если придется, она прибегнет к банку спермы. Но ей стало тепло на душе, когда она подумала, что этот ребенок будет от Спенсера.

 

 

Глава 3

 

В два часа ночи в квартире Дженны зазвонил телефон. Хотя она не спала, в ночной тишине звонок прозвучал оглушительно и резко, отчего у нее тревожно забилось сердце. Отбросив жур­нал, который она лениво перелистывала, лежа на кровати, она сняла трубку:

— Алло?

— Я тебя разбудил?

Низкий мужской голос ее не успокоил.

— Нет, я читала. — Поколебавшись, она спро­сила: — Где ты?

— Дома, в Ньюпорте.

Дженна находилась у себя дома в Литл-Комп­тон, на другом берегу Сиконк-Ривер.

— А мы решили, что ты уже улетел во Флори­ду. — Для Спенсера это было бы обычным делом. — Я ждала в Ньюпорте на всякий случай, если ты не улетел и вернешься поговорить со мной. А когда все остальные пошли спать, у меня уже не остава­лось предлогов задерживаться. — Ей не хотелось давать старикам Смитам хоть малейшее основание предполагать какую-либо связь между ней и Спен­сером.

— Я навещал друга, — сказал он. — Мы не ви­делись уже несколько лет. Один знакомый на ве­чере обмолвился, что он болен. Все это время мы разговаривали с ним.

— Ты вовсе не должен извиняться.

— Да, но я сам этого хочу. Не такой уж я бес­сердечный и понимаю, что то, о чем ты меня про­сила, для тебя очень важно. Я не уехал бы, не дав тебе хоть какой-то ответ.

Дженна затаила дыхание.

— Но дело в том, что у меня недостаточно ин­формации для какого-либо ответа.

— Значит, ты над этим раздумываешь? — с на­деждой спросила она.

— Ну, не так чтобы очень. Все это дело мне по-прежнему представляется полным абсурдом.

Она вспомнила некоторые истории, связанные с ним, слухи о которых достигли Род-Айленда, и возразила:

— Можно подумать, ты никогда не совершаешь ничего абсурдного.

— Не абсурдного, а рискованного, — поправил он. — И то лишь после того, как всесторонне все обдумаю и изучу.

«Но он не отказал!»

— Я тоже тщательно обдумала свою идею. Вот спроси меня обо всем, что тебя беспокоит. Я от­вечу на все вопросы.

— Мне интересно получше узнать тебя и по­нять, почему ты так хочешь ребенка.

— Просто потому, что хочу иметь ребенка.

— Но зачем?

Дженна растерялась. Ей казалось, что это так понятно и очевидно.

Видимо, Спенсер воспринял ее молчание как недовольство его вопросом, потому что сказал:

— Я имею право знать это. Ведь ты предпо­лагаешь стать матерью моего ребенка и самосто­ятельно его воспитывать, верно? Значит, моя роль ограничится только предоставлением спермы, а тебе предстоит растить его и заботиться о нем всю жизнь. Если у тебя это навязчивая идея, это мо­жет пагубно отразиться на ребенке. Мне не хо­телось бы принимать участие в зачатии ребенка, которого будет воспитывать одержимая женщина.

— Я вовсе не одержимая. И никогда таковой не была. — Возможно, волевой, упрямой, решитель­ной или настойчивой, но только не одержимой.

— Тогда растолкуй мне, почему тебе так нужен ребенок.

Она уселась поудобнее, прислонившись к из­головью кровати, и крепче прижала трубку к уху.

— Ну?

— Я стараюсь привести в порядок свои мысли. Я давно уже мечтаю о ребенке, и у меня для этого много причин. Тебе удобно сидеть? Это займет некоторое время.

— Приведение твоих мыслей в порядок?

— Нет, объяснение.

— Не беспокойся, мне удобно.

— Ты у себя в комнате? — Она помнила его большую комнату на первом этаже в доме Смитов, обшитую панелями красного дерева, с множе­ством картин между полками с книгами, со сто­лом, заставленным электронной аппаратурой, — типично мужское логово.

— Нет, в спальне.

Это совсем другое дело. Ей было труднее пред­ставить в ней Спенсера. Его спальня оставалась такой, какой была в год окончания колледжа: на стенах постеры и флаги, на полках спортивные кубки. Это была комната мальчика, но Спенсер был уже далеко не мальчик. Ему исполнился сорок один год; лицо его украшал шрам, свидетельству­ющий об опасностях, с которыми ему приходилось сталкиваться, а сильное мускулистое тело — о при­вычке к серьезным испытаниям.

— Ничего не хочешь сказать по этому поводу?

— Нет.

— Может, описать мою одежду?

— Спасибо, не надо.

— Это хорошо, потому что мне, пожалуй, не­чего описывать.

Он проверяет ее, поняла она. Хочет понять, раздражительна ли она.

— Ты хочешь сказать, что на тебе ничего нет? — небрежно уточнила она. — А тебе не холодно? — Потому что ее щекам было жарко.

— А тебе? — вкрадчиво спросил он.

— Я одета.

— Это в два часа ночи?

— Я имею в виду ночную рубашку. Я быстро зябну.

— Значит, тебе нужен мужчина, уж он бы тебя согрел.

Она оскорбилась бы, если бы не была так уве­рена в своих чувствах.

— У меня есть стеганое пуховое покрывало. Я натягиваю его на себя, когда замерзаю, и сбра­сываю, если мне становится жарко. Я бросаю на него фен, оставляю кипы книг, встаю на него но­гами, чтобы стереть пыль с вентилятора на потол­ке. Словом, подвергаю его всяческим испытаниям, но оно никогда не жалуется. Оно куда более до­бродушное и совсем нетребовательное, чего нель­зя сказать о любом мужчине на свете.

Спенсер помолчал и серьезно заметил:

— У ребенка может начаться рвота, и он за­пачкает все твое покрывало. Если у него подни­мется температура, тебе придется ухаживать за ним всю ночь, а утром несколько часов сидеть в очереди к доктору. Он будет плакать каждый раз, когда ты захочешь уложить его в кроватку. Как ты будешь себя чувствовать?

— Очень плохо, если ребенок заболеет. Буду чувствовать себя беспомощной, если не буду знать, что делать, и если придется ждать, пока выяснится, не вирусное ли это заболевание. И конечно, буду носить бедняжку на руках, если от этого ему станет легче.

— И все-таки, зачем тебе ребенок? — вернулся он к первоначальному вопросу. — У тебя вся жизнь расписана по часам, ребенок сразу нарушит этот порядок, и это будет длиться целых восем­надцать лет. Ты об этом подумала?

— Подумала.

— И все равно настаиваешь на своем, да?

— Да.

— Так почему же?

Он говорил так, будто действительно никак не может понять, почему она сознательно хочет пре­вратить свою жизнь в хаос. И, похоже, доискивал­ся причины, по которой он согласился бы стать отцом ее ребенка.

После короткой паузы она сказала:

— Наверное, это будет понятнее, если начать издалека. — Она остановила взгляд на фотогра­фии в рамке, стоящей на туалетном столике. Улы­бающиеся лица заставили больно сжаться ее серд­це. — Восемь лет назад мои родители погибли в авиакатастрофе. Мне было тогда двадцать семь, и в последующие три года у меня было столько дел и забот, что я не задумывалась о будущем. А по­том мне исполнилось тридцать. Корпорация про­цветала, я уже могла не беспокоиться за ее буду­щее. И у меня появилось свободное время, когда я стала размышлять о смерти моих родителей и о том, что и сама я смертна. И вдруг я осознала, что имя Маккью умрет вместе со мной. — Так уж сло­жилась судьба, что в их роду семьи всегда имели единственного ребенка. — Я последняя, кто остал­ся из нашего рода. И если я умру, наша фирма будет продана. Ее некому передать в наследство, и сознавать это очень грустно.

— Но, может, твой ребенок не захочет зани­маться фирмой.

— Верно, но по меньшей мере этот ребенок имел бы от нее доход, который позволил бы ему заняться тем, что ему интересно. Эта мысль меня порадовала, я не хочу, чтобы со мной прекратил­ся наш род.

Помолчав, он сказал:

— Ладно, это объяснение принято. Для на­чала.

— Но это все! Я уже не могла отделаться от мысли о ребенке. Сначала я думала только о прод­лении нашего рода, а потом пошли уже соображе­ния более конкретные.

Она машинально распустила волосы, собран­ные в хвост, как делала всегда, когда о чем-то раз­мышляла или нервничала.

— Я слушаю, — напомнил о себе Спенсер.

— Да-да. Просто это уже труднее объяснить.

— А ты не спеши, подумай.

Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Разговор на интимные темы всегда ее смущал, тем более, сейчас, когда она словно видела его, лежа­щего в кровати обнаженным.

¾ Я стала думать о своем теле. Ведь я создана определенным образом для определенных целей, но не выполнила свое предназначение.

— Что ты хочешь сказать?

Она прикрыла глаза. А потом открыла их и устремила взгляд на фигурку, вырезанную из де­рева, приобретенную на Багамах несколько лет назад. Она напоминала о море, солнце и песке, это отвлекло ее воображение от Спенсера.

— Что я создана для зачатия, вынашивания и вскармливания ребенка. Но я этого не сделала. Тебе не кажется, что это пустое расточительство природных сил?

— Это зависит от того, что еще ты делаешь со своим телом. Дети не единственные его пользова­тели. Есть еще и мужчины.

У нее по спине пробежала дрожь.

— О чем ты?

— Ну, твой организм вырабатывает гормоны, которые делают тебя отличной хотя бы от меня. Они определяют твой внешний вид, запах и реак­цию на меня как на мужчину.

Она не стала углубляться в эту опасную тему:

— Понятно. Ну а я думала о своем теле в связи с ребенком и поняла, что не выполняю свое при­родное предназначение.

— Наверняка то же самое можно сказать о тебе и в отношении мужчин.

— С чего ты взял? — недовольно спросила она.

— Потому что для получения спермы ты готова взять первого встречного.

Она села в постели.

— Ничего подобного! Ты единственный, кого я об этом попросила, и у меня были на то свои причины. Если я не знаю другого мужчины, чьи гены меня удовлетворяют, это вовсе не значит, что у меня нет отношений с мужчинами.

— В самом деле?

— Ну а это тебя не касается.

— Напротив, очень даже касается. Во-первых, это вопрос здоровья. Ты сказала, что тебе не ну­жен в доме постоянный мужчина, но если ты встречаешься с разными мужчинами, то рискуешь подцепить какую-нибудь заразу. Лично я начал пользоваться презервативами задолго до того, как их стали рекламировать, поскольку не хотел неза­планированной беременности, но другие могут быть не такими осторожными.

— У меня нет никаких болезней. Я абсолютно здорова, о чем уже говорила тебе.

— Прекрасно. Тогда остается проблема при­сутствия рядом с твоим будущим ребенком муж­чин. Мне неприятно думать, что рядом с моим ребенком будут появляться случайные дяди. Еще меньше мне нравится мысль, что ты будешь бро­сать ребенка на приходящую няню и бегать на свидания. Поэтому я спрашиваю: в настоящее время у тебя есть с кем-либо сексуальные отно­шения?

— Нет, — заставила она себя ответить, несмо­тря на уязвленную гордость. Ведь речь шла о воз­можности иметь ребенка. Раз уж Спенсеру Смиту для того, чтобы дать свою сперму, нужно знать, что у нее нет любовника, она готова перенести и это унижение.

— А когда в последний раз ты занималась сек­сом?

— Три года назад.

— И кто это был?

— Один журналист из Нью-Йорка. Мы позна­комились с ним на шоу в Париже, потом, когда вернулись домой, некоторое время встречались.

— А до него?

— А за несколько лет до этого я встречалась с одним бухгалтером.

— За сколько именно лет?

— За четыре года. Мы встречались около меся­ца. — Неожиданно она почувствовала, что вот-вот заплачет. — А перед ним у меня был парень, с ко­торым я познакомилась в школе бизнеса. Вот и все. Не очень-то много, правда? Ничего похоже­го на нимфоманию. Ничего такого, что могло бы негативно повлиять на ребенка. Если бы я под­хватила болезнь, она давно бы проявилась. Если хочешь, можешь позвонить моему доктору. Он подтвердит, что я совершенно здорова. — Она за­кусила дрожащие губы, чтобы не расплакаться.