Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 9 глава

Он тяжело вздохнул:

— Ты опять за свое?

— Должен же хоть кто-то работать, иначе мы застрянем здесь на целую вечность.

— А почему ты так спешишь вернуться?

— Потом что у меня там жизнь и работа, — проворчала она, наугад ткнув в сторону, где мог быть север и ее дом. — Я не могу провести на тро­пическом острове несколько лет, питаясь банана­ми и рыбой.

Он тоскливо вздохнул:

— Этот остров не в тропиках. Мы даже не в Карибском море, а в Атлантическом океане.

— И здесь людям легче спастись, чем с Карибских островов?

— Ну, перестань, Дженна!

— Я хочу, чтобы нас увезли отсюда, — заявила она. — Я не закаленный путешественник и не при­выкла к трудностям. Это тебе по душе разные там приключения и загадки, а я предпочитаю надеж­ность, стабильность и предсказуемость. Я привыкла знать, где я буду через месяц. Я не могу просто улечься заснуть и ждать, когда что-то произойдет. Я должна что-то делать.

— Но здесь нечего делать!

— Мы можем сложить костер, чтобы подать сигнал бедствия.

— Это днем-то? К тому же у меня есть сигналь­ные ракеты. Если кто-то здесь появится, одной вспышки будет достаточно.

Она остолбенела от возмущения:

— У тебя есть сигнальные ракеты. Я полдня со­бирала хворост, а у тебя есть сигнальные ракеты! Прекрасно! — Круто развернувшись, она зашагала прочь. — Мог бы и сказать! — Около самолета она опустилась на колени.

Он пошел за ней:

— Но ты не спрашивала!

— А как я могла спросить? Ты же спал.

— Потому что чертовски устал. Думаешь, ты одна так переживала? Может, мне эта посадка тоже нелегко далась.

Дженна не собиралась его жалеть.

— Никогда этому не поверю. Ты просто упива­ешься риском. Я вот от этой посадки постарела лет на десять, а ты лет на пять стал моложе!

— Если и так, то сейчас ты их у меня отня­ла! Ради бога, Дженна, успокойся! — Он начал расстегивать свою рубашку. — Это еще не конец света.

— Что это ты делаешь?

— Хочу искупаться. Может, ты не обратила вни­мания, но сегодня очень жарко.

— А ты так устал от работы!

¾ Я готов работать, если в этом есть необходимость, но я ее не вижу. — Он снял рубашку и бросил ее на песок. — Убежище и продукты у нас есть, торопиться некуда. — Он расстегнул шорты. — Если тебе хочется возиться, твое дело. — Он снял шорты и трусы. — Только не проси моей по­мощи. — Оставшись абсолютно нагим, он невозмутимо уперся руками в бедра. — Я готов стряпать, натянуть брезент, вырыть яму для туалета, но дру­гую работу искать не собираюсь. Больше мне ни­чего не нужно, и мне не обязательно заниматься какими-то делами, я и без того не скучаю. Если уж я оказался здесь, то намерен полностью вос­пользоваться всеми радостями, которые можно извлечь из уединения и близости моря.

Дженна поднялась и изо всех сил старалась не опускать взгляда ниже его груди.

— Ну, что же ты! Смотри, — поддразнил он. — Смотри, я не стесняюсь.

— Оно и видно!

Она старательно смотрела ему прямо в глаза, но увидела в них озорной и опасный блеск. Он крадучись подошел к ней, подавшись вперед и не отнимая рук от бедер.

Его дыхание мягко коснулось ее щеки.

¾ Я бросаю тебе вызов, Дженна. Посмотри на меня.

Он еще больше нагнулся, слегка покусывая ей ухо. Не выдержав, она опустила взгляд, и ей стало трудно дышать — настолько великолепно он был сложен. Чтобы удержаться от желания коснуться его, она ухватилась за ствол пальмы.

Он медленно выпрямился и отошел на шаг. Она смотрела на него, очарованная, потрясенная и воз­бужденная.

Сердце у нее забилось часто, как маленькое животное, оказавшееся в западне между опасно­стью и лакомством. С трудом переводя дыхание, она не отрывала от него взгляда.

Он небрежно подмигнул ей, повернулся и по­шел к воде, бросив через плечо:

— Ты знаешь, где меня найти.

Она с восторгом глядела ему вслед. Солнце зо­лотило его мощное загорелое тело, придавая ему сходство с ожившей скульптурой.

Обхватив колени, она смотрела на него. Он брел, пока вода не достигла ему бедер, затем ныр­нул и, выкидывая мускулистые руки, поплыл.

Что ж, он был прав. Неприятно было это со­знавать, потому что она добилась успеха благода­ря умению тщательно анализировать ситуацию и определить необходимые меры, а здесь действи­тельно нечего было делать. Если бы Спенсер знал, что возня с двигателем им поможет, он бы занял­ся этим, ведь он знает его как свои пять пальцев. Следовательно, он точно знает, что без запчастей ничего нельзя исправить.

Так что же делать? Сидеть и злиться, что они попали в безвыходное положение? А что толку? Пожалуй, действительно лучше будет извлечь из него пользу и удовольствие. Она посмотрела по сторонам. Мелкий белый песок, лазурная вода, чистый воздух, свежий ветерок, мир и покой. Луч­ше этого места для отдыха со Спенсером просто не найти.

Правда, существовала опасность, та самая, ко­торую она почувствовала, когда Спенсер согла­сился стать отцом ее будущего ребенка. С первой их ночи она опасалась, что ее давнишнее уваже­ние к нему и восхищение могут перерасти в нечто большее. И это произошло, она полюбила его. Да так, что она, которая никогда не лгала, скрыла от него свою беременность только ради того, чтобы снова оказаться с ним рядом.

Так можно ли допустить, чтобы эта невинная ложь была напрасной? И она проведет эти дни наедине с ним в беспокойстве, как бы вернуться домой, к цивилизации? Или лучше поверить его заверениям, что их непременно скоро спасут, и наслаждаться его обществом?

Но за это время она может еще сильнее полю­бить его. И ей будет еще тяжелее расстаться с ним, когда они покинут этот остров, и каждый пойдет своей дорогой. Правда, у нее останутся воспоми­нания, которыми она когда-нибудь поделится со своим ребенком, рассказав ему об этом чудесном островке.

Она снова поглядела на Спенсера. Он уже плыл вдоль берега, мощно рассекая волны широкой гру­дью, потом перевернулся на спину и поплыл, рит­мично взмахивая руками, явно наслаждаясь движе­нием. Ей стало завидно. Пусть у нее останутся хотя бы воспоминания!

Вскочив, она разделась и аккуратно сложила одежду, усмехнувшись про себя: трудно изменить своей привычке к аккуратности и скромности. Те­перь Спенсер плыл кролем и не мог ее видеть, но ощущение ветра на коже и горячие прикосновения солнечных лучей напоминали ей о наготе, когда она шла к воде. Она поспешила скрыть ее, погру­зившись в волны. Вода была изумительно теплой. Она нырнула и выскочила на поверхность, заки­нув голову. Шпильки выскочили, и мокрые воло­сы падали ей на лицо и плечи. Она поплыла прочь от берега, пока не увидела Спенсера. Он плыл ей навстречу, не отрывая от нее взгляда. Прилив нес его к берегу.

Оказавшись от нее на расстоянии руки, он тоже опустил ноги и держался в воде вертикально. Оба ритмично поднимались и опускались вместе с волнами. В глазах его был вопрос, потом он опу­стил взгляд на воду. Ей достаточно было просле­дить за его направлением, чтобы понять, куда он смотрит.

Ударяя по волнам, он приблизился к ней и провел руками по всей длине ее тела. Определив, что на ней нет даже бикини, он радостно улыбнулся. Она смотрела ему в глаза, взгляд которых ободрял ее.

— Возьмись мне за плечи, — подсказал он.

В то же время он мягко подтолкнул ее бедра к поверхности. Когда она распласталась на воде, он начал толкать ее грудью назад, по-прежнему не отрывая взгляда от ее глаз.

Вот он коснулся ногами дна, но снова поплыл ближе к берегу и остановился, когда вода дохо­дила ему до половины торса. Как только ее ноги коснулись дна, он притянул ее к себе.

Она обняла его за шею и закрыла глаза. Этого ей и хотелось, вот этого ощущения его тела, силь­ных рук, обнимающих ее. Она чувствовала себя в безопасности и наслаждалась ею. Она хотела, что­бы он взял ее такой, какая она есть, без всяких прикрас и косметики.

Он продолжал идти, и вскоре вода доходила ему до пояса. Обернувшись назад, он снял ее руки со своей шеи и поставил на ноги. Взгляд его упал на ее груди, и лицо его потемнело от желания.

Он ничего не говорил, да слов и не требовалось. Глаза его смотрели на нее с благоговением, которое придало ей смелости. Она не думала, что ей будет так приятно чувствовать на себе его взгляд, вызы­вающий в ней и гордость, и возбуждение.

Он коснулся ее груди кончиками пальцев, про­вел по ним и, взяв в ладони, начал гладить, а по­том, когда она готова была закричать от нетерпения, стал ласково и требовательно поглаживать соски.

Она даже не стала сдерживать крик острого на­слаждения, пронзившего ее. Спенсер пробудил в ней женщину, и ее страстный выкрик был есте­ствен и даже ожидаем, судя по выражению его по­темневших глаз. Положив руку на ее бедро, он вел ее к берегу, пока вода не отступила до ее талии. Он остановился, глядя, как волны омывают ее. Затем снова повел дальше. Над водой показались ее бедра, и он замер, глядя на темный треугольник в развилке. Затем, лаская всю ее взглядом, он по­смотрел ей в глаза:

— Дженна, больше никогда не прячься от меня. Ты слишком хороша, чтобы играть в эту игру.

Она была не в силах говорить, не могла отвести от него взгляда. В глазах его было неподдельное восхищение, и, хотя она понимала, что это бла­женство закончится с их пребыванием на острове, сейчас она буквально таяла под его взглядом. Он придал ей смелости, и, встав на цыпочки, она по­тянулась к нему и поцеловала его долгим любов­ным поцелуем, вложив в него всю свою душу.

Он не замедлил вознаградить ее. Океан мягко плескался вокруг их ног, и он любил ее так, как ей и не мечталось. Ей казалось, что они никогда не насытятся друг другом, и, когда оба достигли пика, когда их резкие вздохи сменились медлен­ным и удовлетворенным дыханием, она поняла, что приняла правильное решение.

Потому что до тех пор, пока они здесь, она будет принадлежать Спенсеру. И пусть все это закончится страданиями, сейчас она плавала в блаженстве. Она не могла не отблагодарить этим Спенсера за то, что он подарил ей ребенка. Она обязана была сохранить для ребенка воспоминания о его отце, которые согреют его долгими зимними вечерами. А главное, она должна была сберечь для себя. Ма­теринство было для нее лишь одним из источников полноты жизни. Вторым источником был Спенсер и близость с ним.

 

 

Глава 11

 

Этот необитаемый остров — земной рай, думала несколько вечеров спустя Дженна, лежа в объятиях Спенсера. Он устроил для них постель, настелив на песок листья папоротника, накрыл их пляжными полотенцами, а под подушки приспособил сверну­тые одеяла. Он даже сделал укрытие на случай до­ждя из брезента, вынутого из самолета.

В тот день в течение часа шел стремительный теплый дождь, но потом черная туча, накрывшая остров, умчалась, и небо снова прояснилось. Они даже не стали прятаться под тент, а гуляли по бе­регу. Когда одежда на них промокла, они сброси­ли ее и расхаживали нагишом. Раньше Дженна не могла бы и подумать об этом и порой поражалась чувству полной свободы. Это сладостное ощуще­ние, как и теплый небесный душ на голой коже, она запомнит навсегда.

Вечером было ясно, над волнами дрожала по­ловинка луны, серебря очертания редких облач­ков, проплывающих мимо. Море ласкало берег. Вечер был тихий и спокойный.

Они приготовили себе ужин — мясо и карто­фель — на костре из собранного Дженной хво­роста. Огонь медленно угасал, оставляя на песке оранжевые искры недалеко от их импровизиро­ванного ложа. Она лежала на боку, прижавшись щекой к его груди, а он обнимал ее одной рукой. Хотя на ней была только его рубашка, а на нем шорты, им было тепло и уютно.

Дженне казалось, что она никогда не чувство­вала себя такой спокойной и довольной, что было тем более странно, что за все три дня они не ви­дели ни круизного теплохода, ни рыбацкой лодки, ни спасательного самолета. Она еще не насыти­лась близостью со Спенсером.

— О чем ты думаешь? — спросил Спенсер, ще­коча ей висок своим дыханием.

— О том, каким далеким сейчас кажется Род-Айленд. Не столько географически, сколько эмо­ционально. Будто он где-то в другом времени, словно произошло искривление времени.

— Это из-за пережитого страха во время по­садки.

— Посадка прошла вполне нормально, — успо­коила она его. Конечно, она нервничала, но почему-то не боялась, что они разобьются. Спенсер уверенно владел самолетом до последней минуты посадки. — Думаю, скорее это из-за разницы меж­ду островом и городом. Здесь время просто не ощу­щается. Оно течет медленно и лениво. Мы делаем то, что хотим и когда хотим. А там вся жизнь рас­писана по часам.

— Расскажи мне, как ты там живешь, Дженна. Как проходит твой день.

Она уютно прильнула к его широкой груди, до­вольная его интересом. Он уже не в первый раз расспрашивал о ее жизни.

— Ну, действительно, мой рабочий день тща­тельно распланирован, — начала она. — Секре­тарь каждый день перед уходом с работы печатает расписание дня, так что, придя утром, я знаю, что у нас намечено. Иногда мне оставляют для чтения отчеты и доклады, но чаще весь день проходит в совещаниях и разговорах по телефону.

— А где проходят эти совещания?

— Иногда в моем кабинете, иногда в зале засе­даний. Иногда мы встречаемся с партнерами в ре­сторане. Точнее, чаще в ресторанах, — сухо до­бавила она. — Мужчины любят поесть вкусно и в хорошей обстановке, к тому же не за свой счет.

— А разве женщины это не любят?

— Многие из нас сидят на диете. Поэтому нам удобнее встречаться в офисе. Это самое безопас­ное.

— Из-за еды?

— Нет, из-за мужчин. В офисе все четко. Я сижу за своим столом, а посетители напротив. А в ресторане все садятся вперемежку. И я чувствую некую угрозу со стороны мужчин.

— Это потому, что ты не замужем.

— Может быть.

— Признаться, меня это удивляет. Поверить не могу, что тебя до сих пор не увлек какой-нибудь необыкновенный парень.

Она тихо засмеялась:

— Необыкновенные парни не торчат в городе, выискивая, где бы вкусно поесть. Они бродят по Гималаям в поисках Ноева ковчега, или идут по следам экспедиции Пири к Северному полюсу, или исследуют берега Амазонки. — Она шутливо ущипнула его.

Но он серьезно спросил:

— И чем же эти парни такие необыкновен­ные?

— Они энергичны, своеобразны, интересны. — Она вздохнула. — И они всегда далеко, что делает их еще более привлекательными. Идти за ними все равно что пытаться догнать ветер. Поймать их все равно что посадить в клетку птицу.

Она действительно так думала и так воспри­нимала Спенсера. Хотя она уже точно знала, что очень его любит, все равно не хотела привязать его к себе, не стала бы повторять ошибку, которую сде­лали его родители, чем заслужили отчужденное от­ношение со стороны сына. Приключения значили для Спенсера слишком много, чтобы принуждать его отказаться от них.

Кроме того, вряд ли он чувствует к ней что- либо помимо физического влечения и симпатии.

— Да и потом, я с самого начала сказала тебе, что никогда не стремилась к замужеству. Мне не нужен муж, я предпочитаю сама распоряжать­ся своей жизнью.

Он помолчал, потом задумчиво сказал:

— Я все думаю, правильно ли мы ведем себя в отношении ребенка. Мы давно уже забыли все твои правила.

Он был прав, но ведь теперь это уже не имело значения. Дженна даже не захватила с собой тер­мометр. Когда Спенсер спросил ее об этом, она отговорилась тем, что поскольку во время отдыха они должны были часто заниматься любовью, то не обязательно знать точный день ее овуляции. На самом деле она не хотела, чтобы Спенсер узнал, что температура у нее не снижается весь месяц. По ее расчетам, у нее было уже четыре недели бе­ременности.

— Ты что, уже не боишься, что этого не прои­зойдет?

— Просто я уверена, что это произойдет.

Он снова помолчал и словно неохотно спросил:

— Ты часто думаешь о ребенке? Я имею в виду не беременность, а самого ребенка.

— Очень часто.

— Кого ты хочешь — девочку или мальчика?

— Не важно. Для меня главное, чтобы ребенок родился здоровым.

— Но все-таки?

— На самом деле я хочу девочку.

— Почему?

Подбирая слова, чтобы он не подумал, что она жалуется, критикует его или, не дай бог, на что-то намекает, она сказала:

— Ну, во-первых, мне кажется, что мальчика будет труднее воспитывать без отца. А во-вторых, девочку я лучше буду понимать.

— Но не забывай о борьбе самолюбий. Кэро­лайн часто ссорилась из-за этого с мамой. Разве ты со своей мамой не ссорилась?

— Очень редко. У нас с ней редко возникали разногласия. Возможно, потому, что я была един­ственным ребенком, и она многое мне прощала. А еще потому, что они с папой часто отсутство­вали.

— А куда они ездили?

— Да практически по всему свету. Они ехали куда-нибудь в командировку и, если была воз­можность, задерживались там на несколько дней. Они называли это вторым свадебным путешест­вием. — Она улыбнулась. — Думаю, за годы со­вместной жизни у них было множество таких пу­тешествий. Они очень любили и уважали друг друга. — Ее улыбка сменилась задумчивостью. — Я думаю, если уж им суждено было так рано уме­реть, то хорошо, что они погибли одновременно. Если бы кто-то из них остался в живых, он не перенес бы этой потери.

— Редко встречаются люди, которые так любят друг друга.

— Это правда.

— Ты когда-нибудь мечтала о такой любви?

— Я мечтаю только о ребенке.

— Это сейчас. А раньше?

Дженну удивило, что Спенсер завел речь о люб­ви. Обычно мужчины избегают этой темы.

— Да, я мечтала встретить такую любовь, — ис­кренне призналась она. — Все время об этом ду­мала и надеялась. Но потом, когда она не пришла, я решила, что могу обойтись и без нее.

— И как, получается?

— А что еще остается делать? — как можно не­брежнее сказала она и засмеялась.

— И ты думаешь, что и дальше проживешь без любви?

— Если у меня будет ребенок, конечно.

— Даже с ребенком? — недоверчиво спро­сил он.

— Да.

— А когда ребенок вырастет и уедет от тебя?

Они уже затрагивали эту тему в Род-Айленде, когда Дженна объясняла, почему она так страстно хочет иметь ребенка. Потом она полюбила Спен­сера. Он тоже скоро уедет от нее, так что на его вопрос было легко ответить.

— Когда ребенок вырастет и уедет, у меня оста­нется мой бизнес, но ведь я все равно останусь ему матерью. Есть поговорка: мать на всю жизнь остается матерью. Я всегда буду любить своего ре­бенка, буду чувствовать свою ответственность за него. А если повезет, у нас с ним будут близкие отношения.

— И ты не захочешь иметь второго ребенка?

— А проблема беременности?

— Так захочешь или нет? Если бы у тебя был любимый человек, чтобы не вставал вопрос о до­норе спермы, ты захотела бы родить еще одного ребенка?

Она уверенно сказала:

— Да. Я родила бы по меньшей мере двоих или троих. Если бы у меня был любимый чело­век, который тоже любил бы меня, мне хотелось бы всюду быть рядом с ним, но только мне не­приятно думать, что тогда мои дети чувствова­ли бы себя одинокими, как это было со мной. Не подумай, что я критикую своих родителей. Во время их отсутствия за мной хорошо ухаживали, заботились обо мне. Но я страшно скучала по ним. Если бы у меня был брат или сестра, мне было бы не так тяжело. — Она вздохнула. — Это не касается данного случая. Мне хватит и одного ребенка.

 

Через несколько дней Спенсер снова удивил ее, заведя разговор о ребенке. Они сидели на влаж­ном песке у края воды, выкладывая ракушками и водорослями разные узоры и фантастические картины. Набегающие волны разбивали и смывали их изображения, превращая их в нечто непонятное, и они принимались гадать, что это такое. Посте­пенно изображение становилось все менее отчет­ливым, и они начинали все сначала.

— Когда ты думаешь о ребенке, — спросил он, — ты представляешь, как вы с ним занимае­тесь чем-то вроде этого?

В тот момент она не думала ни о ребенке, ни о самом Спенсере, а просто увлеклась игрой.

— Буду ли я играть так с ребенком? Наверное. Дети очень любят смотреть, как меняются ри­сунки на песке. — Она засмеялась, когда на берег накатила новая волна. — Я сама увлеклась. Смо­три! — Она согнула колено, чтобы дать приливу дорогу, и следила, как на песке появляется новый рисунок.

— Ты живешь на берегу моря и можешь раз­влекаться этим в любое время.

— Да, но у нас песок более тяжелый. Да и раз­ве дома я сидела когда-нибудь вот так, лениво и беззаботно? У меня никогда нет свободного вре­мени. А когда появится ребенок, другое дело.

При условии, что она вернется в Род-Айленд. До сих пор мимо не прошло ни одно судно, и время от времени это ее тревожило. Но Спен­сер обещал, что их спасут, и она верила ему на слово.

Как ни странно, казалось, он беспокоится из-за ребенка.

— А тебя не пугало бы, что ребенок растет вбли­зи моря?

— Но ты сам вырос у моря, и я тоже. И никто из нас не утонул.

— Я не один раз едва не утонул. Родители по­стоянно напоминают мне об этом. Они говорят, им следовало бы понять, каким я вырасту, пото­му что я постоянно испытывал судьбу. Что, если у тебя будет мальчик, похожий на меня?

— Я была бы в восторге.

— Ты от него в два счета поседеешь!

— А может, и нет. Может, благодаря ему я буду моложе.

— Ты и так молодая, очень молодая.

— Всего-то на шесть лет моложе тебя.

— А сейчас ты выглядишь девчонкой двенад­цати лет. — Он взглянул на ее грудь. — Ну, может, четырнадцати. — Он слегка нахмурился и вскочил на ноги. — Боюсь, ты обгоришь. Пойду принесу крем. — Он зашагал к самолету.

Дженна с минуту смотрела ему вслед, любу­ясь его стройным и сильным телом в облегающих плавках.

Хотя он был прав насчет нее. Она казалась на­много моложе, и ей не нужно было зеркало, чтобы убедиться в этом. Она не красилась, не носила украшений, голову защищала от солнца бейсболка Спенсера, волосы свободно рассыпались по спи­не. Она надевала только трусики от бикини, ко­торое купила в отделе для молодежи, а почему бы и нет? Она наверстывала упущенное время. Под­ростком она была слишком полной, чтобы носить такие открытые купальники. И спустя долгое вре­мя уже после того, как сильно похудела, продол­жала чувствовать себя толстой. Лишь постепенно она привыкла к открытым купальникам и только несколько последних лет позволяла себе щеголять в бикини, и то лишь в женской компании.

Со Спенсером ей было легко и просто, он с удовольствием смотрел на нее. У нее сложилось впечатление, что он рад тому, что она уже не стес­няется своей наготы.

Да, улыбнулась она, далеко же она зашла. По­дошел Спенсер, присел рядом на корточки, вы­жал из тюбика ей на спину крем и стал втирать его в кожу.

— Так приятно, что ты обо мне заботишься, — промурлыкала она, жмурясь от удовольствия.

— Солнечные ожоги — это тебе не шуточки.

— Я думала, что просто загорела.

— Так оно и есть, а теперь у тебя кожа покрас­нела.

Хорошенько обработав спину, он перешел к ее грудям и стал глубоко втирать крем в кожу. У нее заныло под ложечкой.

— Ты на что-то намекаешь, Спенсер?

От его прикосновений она моментально за­жигалась, и не важно, был ли светлый день или темная ночь. Она положительно потеряла всякий стыд.

Он слегка приподнял ее груди.

— Они всегда меня удивляют. Они становятся напряженными, когда я их ласкаю, но я понятия не имел, что они еще так набухают.

Дженна знала, почему груди у нее стали бо­лее полными, чем месяц назад. Хотя живот оста­вался по-прежнему плоским, так что Спенсер ни о чем не догадывался. Когда через десять дней у нее не придут месячные, он все поймет, но так будет лучше. Ведь он не узнает, если ребенок появится на свет на месяц раньше. Он будет уже далеко.

— Когда ты касаешься меня, я набухаю, это всегда так бывает.

Он поцеловал ее в пупок, гладя кругами ее жи­вот. И вдруг судорожно втянул в себя воздух:

— О боже!

Что-то в его голосе испугало ее.

— Что случилось?

— Господи, я хочу тебя! Я постоянно хочу тебя. Это должно было уже пройти, но никак не про­ходит.

У Дженны замерло сердце. В его голосе звуча­ло смущение, замешательство, что озадачило ее и одновременно безумно обрадовало.

Ей хотелось сказать ему, как сильно она его любит, но она не посмела. Он не захочет это слы­шать. Может быть, позволила она себе помечтать, прежде чем отбросила эту мысль, наступит время, когда он так же горячо захочет услышать эти слова, как хочет ее тело. А до тех пор она может толь­ко выражать свою любовь своим телом, которое он так прекрасно обучил.

По-прежнему не появлялось никакой надежды на спасение. Они провели на острове уже десять дней, и даже Спенсера по временам охватывали сомнения. Он скрывал это от нее, но она замеча­ла тревожный взгляд, который он бросал на море, сидя на берегу. Она перестала спрашивать, когда придет помощь, отчасти потому, что он никогда бы не признался в беспокойстве, еще и потому, что не хотела, чтобы он в этом признался — ведь в остальном они положительно блаженствовали.

В первый раз в жизни Дженна так чудесно про­водила свой отпуск. Они не носили часов на руке. Просыпались по утрам, когда чувствовали себя отдохнувшими, и засыпали вечером, когда уста­вали. Целыми днями они гуляли, купались и за­горали. У них не было недостатка в книгах, а по­скольку их вкусы совпадали, они с интересом обсуждали прочитанное. Иногда они слушали му­зыку по кассетнику, но оба предпочитали музыку самой природы.

Питались они на удивление хорошо и вкусно. Сначала уничтожили свежую еду, привезенную Спенсером, затем перешли к замороженным про­дуктам, которые постепенно оттаивали в кулере. Теперь они питались консервами и продуктамисублимационной сушки, которых Дженна никак не ожидала увидеть в его запасах. Спенсер объ­яснил, что в путешествиях в основном питается такими продуктами и что запасся ими в Нью-Йор­ке, потому что там самый большой выбор. Какое удачное совпадение, подумала Дженна. Эти про­дукты в пакетиках, которые можно было кипя­тить, были готовой едой. У него был запас, кото­рого могло хватить на месяц, но они прибегали к ним не каждый день. Раз в день Спенсер бродил по воде в конце острова, окаймленном рифами, ловил рыбу, чистил и готовил ее. Дженна в жизни не пробовала такой свежей и вкусной рыбы. Ко­нечно, особое очарование еде придавало то, что она готовилась на костре, на живом огне, в окру­жении прекрасной природы островка. И ей нра­вилось, что с ними соседствуют и другие суще­ства.

Спенсер был прав, когда говорил, что жизнь на острове не будет тяжелой и трудной. У них была пища и убежище. Опасность им не угрожала. Не­смотря на мысли о спасении, она была здесь счастлива. Она успела хорошо изучить островок, и теперь даже те места, которые казались ей не столь красивыми, приобрели для нее особое оча­рование. А ведь были еще и поистине прекрасные уголки.

Например, водопад. Он находился на высшей точке острова. Они обнаружили его на второй день, когда шли вверх по течению ручейка и на­шли нагромождение скал, откуда он вытекал. И более райского уголка Дженна не могла и вооб­разить. Вокруг водопада росли высокие зеленые деревья, земля под ними была покрыта мхом. Скалы были гладкими, некоторые высокими, не­которые плоскими, и вода струилась по самым высоким из них, мягкая и невероятно освежаю­щая. Они часто забирались к водопаду не только для того, чтобы смыть с себя песок и соль, но и для того, чтобы полюбоваться медленно опускаю­щимся в море солнцем.

В этот день Дженна больше обычного наслаж­далась водой, падающей ей на голову и на тело. Сегодня, когда она проснулась, голова у нее была немного тяжелая и дневная жара донимала ее сильнее, чем обычно. И сейчас, стоя под упруги­ми струями свежей воды, она словно возрождалась.

Спенсер уже помылся и любовался ею, растя­нувшись на плоском камне. Вдоволь наплескав­шись, она села рядом с ним и вытерла лицо по­лотенцем, а он выжал ей волосы.

— Если у тебя родится дочка, у нее будут такие же волосы. Ты когда-нибудь думала об этом? Представляла себе, каким будет наш ребенок?

Дженна не отвечала. Ее поразило определение «наш ребенок». Он никогда так не говорил, хотя все время спрашивал ее о ребенке. Для человека, который уверял, что не хочет иметь ничего обще­го с ребенком, Спенсер проявлял повышенный интерес к будущему ребенку Дженны. Но он ни­когда не называл его «нашим».

Это напомнило ей, что он стал говорить не «иметь секс», а «заниматься любовью». Для нее это имело смысл, потому что она его любила. Но ведь Спенсер ее не любил, во всяком случае, в его жизни она занимала второе место после его рабо­ты, в лучшем случае.

Она подумала, что в ноябре он уедет подни­мать сокровища со своего испанского галеона. А на следующий год уедет куда-нибудь в другое место. К тому времени ее ребенок уже появится на свет. И от этой мысли ей стало спокойно и безмятежно.

— Когда я была маленькой, у меня были ку­дряшки. Так что, будет это мальчик или девочка, у него будут кудрявые волосы. И темные. У нас обоих темные волосы. И кожа цвета сливок.

— У меня она вовсе не такая.

— Нет, такая.

— Где это?

Она повернула к нему голову.

— В паху.

— Все-то ты замечаешь!

— Угу.

Она знала тело Спенсера лучше своего. И рас­сматривала его более смело, особенно когда он лежал вот так, растянувшись во весь свой рост.

Он проворчал:

— Если это будет девочка, то она станет настоя­щей красавицей, и за ней будут бегать мальчишки. Тебе придется внимательно следить за ней, Джен­на. Я знаю, каковы эти парни. Я сам в юности был грубым и буйным.