Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 10 глава

— В юности? — насмешливо переспросила она.

— Сейчас только и говорят, что о безопасном сексе, но молодые ребята думают, что будут жить вечно.

Дженна не могла заглядывать так далеко впе­ред, когда еще столько предстояло пережить. Она вытерла с тела остатки влаги и взяла бутылочку с лосьоном, которую всегда носила с собой. Первое время Спенсер смеялся над ней, говорил, что ло­сьон для тела на острове не к месту, но потом сам напоминал ей захватить его.

— В наши дни трудно растить ребенка, — про­должал он. — Даже если родителей двое. Ты уве­рена, что справишься с этим одна?

— Угу. — Она втерла лосьон в кожу ног, затем живота.

— Младенцы полностью беспомощны. Им нуж­на постоянная забота. Тебе это не будет трудно?

— Не труднее, чем любой другой матери.

— Как ты будешь ходить с ним куда-нибудь? Дети плачут от любого пустяка.

— Они плачут, если голодны, устали или на­мочили пеленки. Я позабочусь о том, чтобы мой ребенок от этого не страдал, во всяком случае, недолго и если я куда-то возьму его с собой. — Она втирала лосьон в кожу плеч.

— Ты будешь носить его на спине в этих пере­носках?

Она засмеялась:

— Это будет забавно.

— Но как ты поместишь его туда? Разве тебе не понадобится помощь?

— А разве тебе нужна помощь, когда ты наде­ваешь рюкзак на спину?

— Нет.

Она улыбнулась и снова занялась лосьоном, но думала о его расспросах. В нем что-то происходи­ло. Если он намекал, что ей нужен муж, то ошибал­ся. Если он пытался убедить себя, что дети требуют больше труда, чем того стоят, и поэтому он прав, что не хочет принимать в них участия, то он не тре­бовал бы у нее ободрения. А если он хотел отгово­рить ее от идеи иметь ребенка, то было уже поздно.

— В тех местах, где я бываю, невозможно иметь ребенка, — заявил он.

Она натирала лосьоном руки.

— И женщину туда не возьмешь, — добавил он.

Она снимала с рук избыток лосьона.

— Иногда я забираюсь страшно далеко от циви­лизации, — продолжал он рассуждать. — Там нет ни телефона, ни ванной, ни нормальной постели.

Дженна была уверена, что он пытается оправ­дать отсутствие у него жены и детей, но его опи­сание ничуть не отличалось от того, что у них было на острове. Правда, она ему не жена, но не возражала против жизни на острове. Она ни разу ни на что не пожаловалась.

— В случае болезни, — продолжал он, — вокруг нет аптеки, чтобы купить лекарство. Если надоест готовить, то и в ресторан не пойдешь. Нет ни кино, ни других развлечений, ни книжных магазинов.

— Похоже, там живется довольно тяжело, — заметила она.

— Именно, тяжело. Иногда мне приходится по несколько дней подряд таскать на себе тяже­ленный рюкзак. Женщине, да еще с ребенком, это не под силу. — Он презрительно фыркнул. — Так и представляю себе, как ты останавливаешься в чаще джунглей и кормишь ребенка грудью. Кста­ти, ты собираешься кормить его грудью?

— Да.

— Ну, там где я бываю, это невозможно. Там слишком тяжело. Зачастую мы остаемся на ногах по двенадцать часов в день. — Он снова фырк­нул. — Ты можешь себе представить, каково там женщине в конце беременности?

— Я вообще ничего не могу себе представить, поскольку у меня это первая беременность, — сказала она и испугалась, что выдала себя.

Он молчал, и она осторожно оглянулась на него. Он встревоженно нахмурил брови, и она оконча­тельно струхнула.

— Ты боишься? — спросил он.

— Чего?

— Последнего месяца.

Она облегченно вздохнула:

— Немного.

— Интересно, большой ли у тебя будет жи­вот. — Он протянул руку, привлек ее к себе и бе­режно погладил по животу. — В том индейском племени были беременные женщины. Как и все, они практически не носят никакой одежды. Ино­гда изнутри выпирала крошечная коленка или ло­коть. Меня это просто завораживало. — Он провел рукой ниже. — Они позволили мне как-то посмо­треть на роды. Это было невероятно.

Дженна судорожно сглотнула и не задумываясь ответила:

— Если хочешь, можешь посмотреть, как ро­дится наш ребенок.

Он медленно убрал руку и поднял на нее глаза:

— Мы же договорились, что я только сделаю тебя беременной, и все.

Она была уязвлена и быстро возразила:

— Да, и я прекрасно справлюсь сама, но ты сказал, что видеть роды тебе показалось неверо­ятным, поэтому я подумала...

— Думай только о том, чтобы забеременеть. — Он встал. — Когда ты будешь знать?

— Через пять или шесть дней. — Здесь она перестала различать дни.

Кивнув, он отвернулся, поднял свое полотенце и, не приглашая ее с собой, стал спускаться со скалы.

 

* * *

Наутро Дженна проснулась с ощущением тош­ноты. После завтрака оно пропало, и, к счастью, Спенсер ничего не заметил. Накануне вечером он был в плохом настроении, и, хотя ночью спал, об­няв ее, и утром казался спокойнее, она боялась снова его расстроить.

Через несколько часов ее снова стало подташ­нивать. Она стала жевать крекеры, и это помогло.

Однако на следующее утро ей не повезло. Про­снувшись, она опять почувствовала себя дурно. Она вышла из-под навеса и направилась в туалет, но на полпути свернула в кусты, и там ее вывер­нуло наизнанку.

Спенсер стоял на тропинке, поджидая ее.

— Что случилось?

— Мне что-то не очень хорошо.

Она быстро двинулась к берегу, думая толь­ко о том, чтобы вымыть лицо и прополоскать рот.

Он последовал за ней.

— Тебя что, вырвало?

— Да.

— Это от еды?

— Не знаю.

— А ночью тебе тоже было плохо?

— Нет.

Она почти побежала к морю, встала на колени и плеснула себе в лицо пригоршни воды.

Спенсер нагнулся рядом с ней:

— Дженна?

— Погоди минутку, — еле выговорила она, чув­ствуя новый позыв, хотя в желудке уже ничего не осталось.

— Но ведь еще слишком рано для утренней тошноты, верно?

Она молчала, чувствуя сильную слабость. Она уже устала хранить свою тайну.

— Так, Дженна?

— Я не знаю.

— Ты сказала, что тошнота по утрам появля­ется самое раннее на пятой или шестой неделе. Помнишь, ты говорила это перед поездкой в Гонконг?

Она кивнула. От воды ей стало легче, и она умы­лась еще раз.

— Если ты забеременела здесь, то у тебя всего неделя с половиной.

— Может, это какое-то отклонение.

— А может, ты уже была беременна, когда под­нималась ко мне в самолет. Это объяснило бы, почему твои груди стали полнее, чем мне запом­нилось.

Она снова плеснула водой в лицо и закрыла его ладонями.

— Дженна?

Она не знала, что сказать.

— Черт, Дженна! Значит, это правда? — Он от­нял ее руки от лица. — Ты беременна?

 

 

Глава 12

 

Больше она не могла лгать.

— Да, беременна, — заставила она себя выго­ворить и тревожно замерла в ожидании реакции Спенсера.

Он посмотрел ей на живот и нервно сглотнул слюну:

— Это произошло в Вашингтоне?

Она кивнула.

— Но ты это отрицала.

— Да.

— Почему?

Можно было бы сказать, что она не была в этом уверена, но Дженне претила новая ложь. Она во­обще не хотела ему лгать, но тогда просто не виде­ла выхода. Ей было больно видеть изменившееся лицо Спенсера, пора было сказать ему правду.

— Я поступила как законченная эгоистка, — ви­новато призналась она. — Мне хотелось снова про­вести с тобой время. Ведь это было в последний раз, и я думала, что никому не принесу вреда.

— Никакого вреда?! — взревел он. С потемнев­шим от ярости лицом он крепко сжал ее за кисти рук. — Ты села в самолет, смертельно боясь полета, зная, что полет может быть для тебя тяжелым...

— Нет...

— Ты могла так испугаться, что потеряла бы ребенка!

— Я его не потеряла и даже не думала об этом.

— И ты ничего не сказала, когда мы соверши­ли посадку! И я продолжал думать, что ты еще не беременна. Я таскал тебя по всему острову, по этим скалам! Я заставлял тебя гулять под дождем, спать на земле и есть сухари и всякие суррогаты. И ты все время молчала, тогда как тебе нужно было сидеть дома и посещать доктора, есть све­жую пищу и витамины! А я-то думал, что ты хо­чешь этого ребенка!

— Я хочу! Хочу! — вскричала она, и слезы брыз­нули у нее из глаз. — Этот ребенок самое для меня дорогое, что есть на свете!

— Если это так, то почему ты не сказала мне, что беременна?

— Да потому, что это ничего не изменило бы! Ничего страшного нет в том, что я лазила по ска­лам, ходила под дождем, спала на земле и ела все эти вещи. Все это было нормально. Но если бы я сказала тебе правду, ты рассердился бы и встре­вожился, вот как сейчас, хотя в этом и нет смыс­ла! Вся твоя злость и тревога не могут спасти нас с этого острова! Твой самолет не может взлететь! И ты не можешь этого изменить, Спенсер!

Он долго и тяжело смотрел на нее, наконец, с вызовом сказал:

— Черта с два! Конечно, смогу!

Она ничего не поняла, но не успела спросить его — он отнял свои руки и решительно зашагал к самолету. Уже почти дойдя до него, он вдруг вернулся к Дженне, по-прежнему стоявшей на ко­ленях у воды, и потянул ее за руку:

— Пойдем, нам нужно собираться.

— Сейчас?

— Да. Мы улетаем.

Он помог ей встать.

— Но как же? — растерянно спросила она.

— На моем самолете.

— Тебе же нужны запчасти.

— Вовсе нет.

— Но ты сказал, что без них мы не можем взлететь.

— Я солгал.

— Что?!

— Я солгал тебе.

— Как солгал?

— С самолетом ничего не случилось. Мы мо­жем лететь.

— Ничего?

— Абсолютно ничего.

— Ни проблем с электрикой? Ни с радио?

— Да.

— Я тебе не верю.

— Как хочешь. Но ты поешь, а я пока разберу наш лагерь. А потом мы взлетаем.

Она никак не могла понять, что он сказал. Одиннадцать дней они торчали на острове в ожидании спасения... Во всяком случае, она так думала.

— Вот так просто и полетим?

— Тебя необходимо вернуть в Род-Айленд, где все надежно и предсказуемо. И тебе непременно нужно посетить доктора. Ты же читала об уходе за беременными.

Сейчас Дженне было не до этого.

— Спенсер, ты солгал мне?

— Да, да, солгал!

В гневе она выдернула у него свою руку:

— Ты придумал эту посадку, зная, что мои ро­дители погибли в авиакатастрофе? Как ты мог!

Он забрался в самолет и оттуда сказал ей:

— Ты уже преодолела свой страх. Кроме того, у нас не было никакого аварийного случая. Я же говорил тебе, я знаю, что делаю. И наша посадка на этот остров была заранее запланированной.

— Но нам пришлось садиться на берег!

Он рылся в коробках с продуктами.

— Я садился на этот берег сотни раз. Остров принадлежит одному моему другу. Он знал, что мы будем здесь. Поэтому сюда никто и не загля­дывал.

Она еще больше разозлилась:

— Ты знал, что нам не нужен сигнальный кос­тер? И твоя ракетница? Знал, что сюда никто не на­грянет? Да ты наверняка и Кэролайн сказал, куда мы отправляемся!

— Конечно сказал. Не мог же я допустить, что­бы все беспокоились о нас.

Он появился с коробкой сока и протянул ей одну банку. Она машинально взяла ее, потом опомнилась и сердито швырнула обратно, но промахну­лась, банка попала в дверцу и упала на землю.

— Значит, ты специально приобрел все эти за­пасы! — Выходит, не было никакого совпадения, а все было продумано заранее. Ей следовало до­гадаться, ведь она читала все его книги! — Ты все рассчитал! Купил ровно столько свежих продук­тов, чтобы они не успели испортиться, запас ров­но столько упаковок льда, чтобы другие продукты оставались замороженными, пока не кончатся обычные продукты. Захватил книги и кассетник, набрал мыла, полотенец, туалетной бумаги и даже лосьон от загара!

— Ну, ты тоже его взяла. — Он убрал коробку с соком.

— Разумеется, взяла. Я же думала, что мы едем на твои острова! Как я не сообразила. Все было слишком кстати. Но я верила тебе!

— И я тебе верил.

— Оставь, Спенсер. Это дело другое. Практи­чески я тебе не лгала. Ведь я не говорила, что не беременна. Я просто ввела тебя в заблуждение и не поправляла, когда ты предполагал, что я не бе­ременна. А ты все это специально замыслил и по­стоянно меня обманывал. Это непростительно!

Он вручил ей шоколадный батончик, по пово­ду которого говорил, что захватил его, потому что очень любит.

— На, ешь и пей сок.

Она ответила ему презрительным взглядом:

— Как ты мог это сделать, Спенсер! Как ты по­смел решить за меня, что мне нужно пережить страх перед полетами! Как ты посмел распоря­жаться моей жизнью!

— О, прошу тебя! Возьми еду, бога ради!

— Я не хочу! Я хочу знать, сколько времени ты собирался мариновать меня здесь.

— Ты говоришь так, будто это тюрьма. Тебе здесь не понравилось? С тобой плохо обраща­лись?

— Меня лишили права покинуть остров, когда я этого захочу.

— А ты хотела его покинуть?

— Не в этом дело. Дело в том, что я имела право знать правду.

— Как и я.

— Ты бы узнал правду, и очень скоро, — про­бормотала она, чувствуя себя побежденной. Тош­нота снова подступала к горлу. — И я собиралась тогда признаться тебе во всем. А ты когда соби­рался сказать мне правду?

— Давно уже, — усмехнулся он. — Я не пред­полагал, что ты долго здесь продержишься. Думал, ты уже через неделю начнешь сходить с ума. Ду­мал, что тебе будет скучно здесь, надоедят эти на­секомые и жара. Но ты оказалась молодцом, ангел мой. — Он снова протянул ей еду. — Возьми, слы­шишь?

— Не хочу, — отвернулась она. — Меня тош­нит!

Не зная, что делать, она спустилась на берег к тем камням, на которых сидела в первый вечер. Сейчас у нее на душе было так же неспокойно, к тому же подташнивало.

Спенсер подошел сзади и протянул ей полную пригоршню крекеров.

— Мне нужно было догадаться, в чем дело, когда ты то и дело жевала печенье. Сколько уже дней тебе плохо?

— Два дня.

Он тяжело вздохнул и насильно сунул ей кре­керы, после чего вернулся к самолету.

Дженна некоторое время тупо смотрела на кре­керы. Ах, если бы они успокоили ее душу так же легко, как помогут ее желудку! Судя по возне, Спенсер укладывал вещи в самолет. Скоро он до­ставит ее домой, и они расстанутся.

Опустив голову на колени, она зарыдала. Из­нутри накатывали тихие, но отчаянные рыдания. Она никак не могла остановиться — Спенсер не выносил женских слез, но ей было слишком тя­жело. Наконец она выплакалась, вытерла лицо и устремила взгляд на волны.

Хорошо будет вернуться домой, помыться под горячим душем, привести себя в порядок, надеть нормальную одежду... но, боже, как она сможет жить без Спенсера! Она всегда считала, что любовь при­носит с собой горе, но недооценивала его тяжесть. Она не сможет его забыть. Он будет присутствовать везде и во всем, все будет напоминать ей о нем, особенно его ребенок. Расстаться с ним равносиль­но тому, чтобы оторвать кусочек собственного сердца. Она уже чувствовала эту острую боль.

К горлу снова подкатили рыдания, и она про­глотила комок и выпрямилась. Что толку рыдать, сказала она себе. Жизнь продолжается. Она пере­живет это горе. Ведь у нее будет ребенок.

Да и кому нужен страстный любитель приклю­чений. И пусть с ним интересно, но, когда он ну­жен, его никогда нет рядом. Он скитается по всему свету, гоняясь за своими мечтами. К тому же он хитрый и коварный лжец.

Она медленно съела один крекер, затем другой. Раскрошив остатки в руке, она бросила их в воду, где ныряли крачки. Поднявшись, она подошла к воде и смыла следы слез. Затем, зная, что ей пред­стоит пережить самые тяжелые часы своей жизни, она пошла к самолету.

Он почти закончил сборы. Снял с колышков брезентовый навес, сложил в стопку полотенца и одеяла, снял с самодельного столика полотенце, игравшее роль скатерти. В лагере, который был их домом, стало так пусто и голо, что слезы снова под­ступили, но она удержала их. В жизни много горя, она уже переживала его, переживет и на этот раз.

— Тошнота унялась? — спросил Спенсер.

— Да.

— Тогда поешь вот это. — Он протянул ей ба­нан и пакетик смеси овсяных хлопьев с изюмом и орешками.

Она не хотела спорить, чтобы не усугублять боль предстоящего расставания, и, хотя аппетита у нее не было, взяла еду.

Он смотрел на нее и ждал.

— Ну же, ешь.

— Я поем, когда ты упакуешь вещи.

— Я уже готов. Поешь перед взлетом.

Ей не понравилась его настойчивость.

— А ты ел?

— Я не голоден.

— Ну, и я не голодна.

— Тогда ешь ради ребенка.

— Это я сделаю потом, — отрезала она. Какие все-таки невыносимые эти мужчины! — А сейчас у меня нет аппетита.

— Хорошей матерью ты будешь!

— А тебе какое дело? Ты не хотел этого ребенка. Не хотел ответственности. Так что не беспокойся за него. Предоставь мне заботиться о ребенке.

Он посмотрел на нее, и она внутренне содрог­нулась. Никогда еще она не видела, чтобы в его глазах сверкала такая холодная ярость.

Что ж, пусть так, подумала она, хотя сердце у нее больно заныло. Они со Спенсером больше ни­когда не будут друзьями. Если они не могут любить друг друга, то им останется ненависть. И пусть для нее это непосильная задача, но это единственный выход.

Спенсер, казалось, пришел к тому же выводу, потому что кивком указал ей на самолет. Он забрался следом за ней, пристегнул ремень и начал щелкать выключателями. Пропеллеры завертелись уже через несколько секунд.

— Подлец! — пробормотала она.

— Ага.

Стиснув зубы, она устремила вперед невидящий взгляд. Она не смотрела на Спенсера, когда он про­вел самолет до конца песчаной полосы и развер­нулся. Не взглянула на лагерь, когда они промча­лись мимо. У нее было слишком тяжело на сердце, чтобы испугаться, когда колеса оторвались от зем­ли и самолет стал медленно набирать высоту.

Она думала только о том, чтобы скорее ока­заться дома. До Саванны было полтора часа, а по­том еще два с половиной до Род-Айленда.

Она подгоняла время, но оно тянулось беско­нечно. Через некоторое время в надежде немного успокоиться она выглянула в окно.

— Что это за массив?

Он простирался вперед и назад, насколько ви­дел глаз, и подозрительно походил на материк.

— Флорида, — бросил он.

— Если мы летим на север, как она здесь ока­залась?

— Мы летим на юг.

— Но я живу на севере.

Он ничего не ответил, только еще сильнее стис­нул зубы, отчего его профиль стал выглядеть еще более жестко. Он был напряжен и очень зол.

¾ Я думала, ты везешь меня домой.

¾ Я это и делаю.

— Я имела в виду мой дом.

У него заиграл желвак на скуле.

— Довольно, Спенсер! — заявила она, выпря­мившись, насколько позволял пояс безопасно­сти. — Ты решил меня привезти на этот остров. Теперь моя очередь решать. И я требую, чтобы ты доставил меня назад, в Род-Айленд.

— Я не полечу туда сейчас, — отрезал он.

— Почему? Тебе все равно до ноября нечего делать.

— Мне нужно подумать. Мне нужно время. Я не знаю, что делать.

— Тогда я тебе скажу, что делать. Доставь меня на Род-Айленд, высади меня там и отправляйся восвояси.

— Этого я не могу сделать.

— Почему это?

— Потому что мы еще не закончили.

— Мы, мы, при чем тут «мы»? Ты свое дело сде­лал — дал мне ребенка. Больше от тебя ничего не требуется. Я подписала все бумаги на этот счет.

— Ну а я ничего не подписывал! А свои бумаги можешь взять и сжечь, мне все равно. Они для меня ничего не значат.

Дженна посмотрела на него удивленно и недо­верчиво.

Он сердито продолжал:

¾ Я говорил тебе, что мне это будет трудно! Говорил, что я не могу стать отцом ребенка и не заботиться о нем. Я предупреждал тебя, Дженна, но ты, видно, считала эти бумаги защитой от меня. Но это не так! Я не могу забыть, что ты вынаши­ваешь моего ребенка, не могу! Не могу улететь и забыть о нем. Черт, думаешь, мне не интересно увидеть его? — Он с силой потер голову.

Дженна и думать боялась, к чему он клонит.

— Да, я запланировал эту поездку, — про­должал он, упорно глядя на горизонт. — Я думал: что ж, Спенсер, признайся, эта женщина волнует тебя. С ней было очень легко и приятно на Литл-Комптон и в Вашингтоне. И конечно, будет так же легко и приятно на твоих островах. А потом подумал об этом островке: вот будет здорово! Она привыкла к роскошным условиям. Посмотрим, как она поведет себя под палящим солнцем, ког­да вокруг один океан. Но я не обманывался. Дей­ствительно, мне интересно было посмотреть, как ты скиснешь, но я все равно мечтал о близости с тобой. И не только ради секса, я просто хотел быть с тобой.

Он крепко сжал губы и глубоко вздохнул.

— Эта мысль сводила меня с ума, я никак не мог дождаться нашей встречи. Со мной никогда такого не было, и, честно говоря, я и не хотел ис­пытывать такие сильные чувства. Но я не мог с собой бороться и придумал, как нам провести на этом острове в полном уединении целых две не­дели. И как же было приятно делать все эти за­пасы! У меня было такое впечатление, будто я всю жизнь накапливал знания и только впервые при­ложил их к чему-то стоящему. Ты понимаешь?

Дженна молчала, зажав себе рот.

Он покачал головой:

— Да, это было чертовски здорово! Я хочу ска­зать, что ты не скисла, а, наоборот, вела себя от­лично, ни разу ни на что не пожаловалась и по­лучала такое же удовольствие, как и я. — У него дрогнул голос. — Никогда не забуду, какой ты была, когда сидела на берегу в трусиках и в моей бейсболке. Правду говорят, что сердце разрыва­ется.

Ей показалось, что на глазах его блеснули слезы.

— Я мог бы остаться на этом островке на всю жизнь. Понимаешь? За двадцать три года я провел на одном месте не больше полугода, а там я готов был остаться навсегда, до конца жизни! — Он ус­мехнулся. — Во всяком случае, пока ты не забере­менела бы. Но у тебя это быстро получилось, верно?

Дженна не могла выговорить ни слова, так силь­но у нее стиснуло горло.

¾ И теперь я просто не знаю, как мне быть! Я готов доставить тебя в Род-Айленд, но если я больше тебя не увижу, то не могу это сделать, это выше моих сил! Я не могу высадить тебя дома и улететь, и не только из-за ребенка. Главное, из-за тебя самой. Когда мы занимались любовью, я во­все не думал о ребенке. Месяц назад ты сказала мне, что не забеременела, и я расстроился, но только из-за тебя. Я готов был продолжать наши попытки еще долго, потому что у меня было бы время подумать. Но ты уже беременна! Так что у меня уже нет времени на раздумья. И я просто не знаю, что делать.

— А чего ты хочешь? — робко спросила Дженна.

Он метнул на нее страшный взгляд:

— Жениться на тебе, вот чего! Представляешь? Я, который вечно скитаюсь по всему свету, хочу стать твоим мужем. Хочу, чтобы нас связывали за­конные узы. Хочу знать, что ты ждешь, когда я приеду домой. Хочу снова дарить тебе цветы, на­тирать тебя лосьоном от загара, носить твои туф­ли, сумки и книги. Хочу снова связывать тебе во­лосы своим галстуком. Хочу, чтобы наш ребенок носил мое имя. — Он снова бросил на нее устра­шающий взгляд. — Но тебе это не нужно, и я тебя не виню. Ты сильная и волевая, у тебя есть соб­ственная корпорация, собственный дом, а теперь и ребенок. Я не нужен тебе. — Он нахмурился. — Подтверди же это, Дженна!

Она отстегнула свой ремень и, дотянувшись до него, обвила руками его шею.

— Нет, нет, ты не прав, — прошептала она и заплакала. — Ты мне нужен, очень нужен!

— О боже, Дженна, только не плачь! Ты не зна­ешь, что ты со мной делаешь. — Он обнял ее одной рукой и сильно прижал к себе.

— Я люблю тебя, — выговорила она сквозь ры­дания.

— Господи!

— Люблю... и я лгала тебе там, на острове... Я сказала, что ребенок для меня — самое дорогое. Это не так, так было раньше, но теперь это не так. Ты для меня так же дорог, как ребенок... Но, Спен­сер, я не могу тебя удерживать... Тогда ты вознена­видел бы меня, как своих родителей, а я не пере­жила бы этого...

— Ах, Дженна!

— Я люблю, люблю тебя, — твердила она.

У него вырвался тяжелый стон.

— Ах, Дженна! — Он поцеловал ее в висок и прошептал на ухо: — Я не хочу до старости жить в мире своих детских фантазий. Я хочу, чтобы в моей жизни были не только испанский галеон с драгоценностями и секс.

— Прости, что я наговорила тебе все это...

— Но ты правильно сделала.

— Ведь ты живешь так захватывающе инте­ресно!

— Но этого мало. Я продолжаю мотаться по свету, чтобы не думать об этом, но мне недостает в жизни тепла, любви, дома.

Дженна никогда не думала услышать от него такое признание и опять разрыдалась.

— И что же нам делать?

— Думать, нужно думать. А тебе — пристегнуть­ся. Ты заставляешь меня нервничать.

— Но я тебе полностью доверяю.

— Но если не пристегнешься, то уже не будешь доверять. Мне хочется большего, чем просто тебя обнимать.

— О! — Она откинула голову и заглянула ему в глаза. — Но еще ничего не решено.

Он поцелуем осушил ее слезы.

— Ну, одно-то решено. — Голос и взгляд его выражали бесконечную нежность. — Мы любим друг друга. А значит, найдем способ, как решить наши проблемы.

 

Спенсер даже не представлял себе, до чего про­сто будет их решить, — потому что до сих пор не знал силы любви.

Дженна настояла на том, чтобы президентом ее компании стал вице-президент. Спенсер возра­жал, но она уверяла, что все равно собиралась передать ему полномочия после рождения ребен­ка. Она хотела уделять семье больше времени, к тому же она оставалась бы председателем совета директоров и имела бы контрольный пакет акций.

Они поженились в День благодарения. Родители Спенсера были невероятно счастливы, но пришли в ужас, когда Спенсер сразу же увез Дженну в Южную Америку, где они предполагали провести три месяца. Даже Кэролайн огорчилась, заявив, что вместо того, чтобы, наконец, обрести брата, он лишает ее названой сестры. Но Дженна насто­яла на этой поездке. Зная, как хотел этого Спен­сер, она получила полное одобрение доктора и всем, кто возражал, объясняла, что, поскольку Спенсер выиграл дело в суде, но хочет подождать с поднятием груза с галеона до рождения ребенка, сейчас самое время для путешествия.

И Спенсер еще считался заядлым путешествен­ником! Оказалось, Дженна не меньше его наслаж­далась каждой остановкой на пути, несмотря на становившийся все более заметным живот.

Когда живот у нее стал очень большим, они покинули Южную Америку. Задержавшись в Род-Айленде для устройства дел с фирмой «Маккью», они сняли коттедж на берегу океана в штате Мэн, достаточно далеко от родительского дома Спенсе­ра, но вблизи больницы на случай преждевремен­ных родов.

Был конец марта и все еще холодно, так что Спенсер разжег огонь в камине. Пламя весело скакало по дровам, он уселся на полу, прислонив­шись к дивану, а Дженна лежала у него на коле­нях, обнимая его за шею и глядя на него с нежной улыбкой.

— Мистер Смит, вы потрясающе красивый муж­чина.

— Из-за этого шрама?

— Угу. — Она погладила его по щеке.

— А ты знаешь, как мне понравилось, что ты словно не замечала этот шрам.

— Он у тебя так давно, что я и самом деле едва его замечала.

— Знаешь, откуда он у меня?

— Угу. Из-за аварии на джипе в Кении.

— Обычно я говорю женщинам, что меня по­ранил слон.

— Не может быть.

— Нет, правда. Так звучит более драматично.

— Я как-нибудь обойдусь без этих драм с то­бой. — Она улыбнулась. — Я все еще не могу по­верить, что ты — мой муж.

Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал обручальное кольцо с бриллиантом, которое с та­кой гордостью подарил ей.

— Я твой.

Он засунул руку ей под свитер. Она должна была родить через полтора месяца, но иногда ему каза­лось, что роды наступят раньше времени, так велик был ее живот. Со спины она выглядела стройной, но ему все равно больше нравился ее огромный, трепетно живой и выпуклый живот с натянувшей­ся кожей.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Отлично. Мне здесь нравится.

— Мне тоже. Может, нам вернуться домой, ког­да появится ребенок?

— Нет, поедем на юг. Тебя ждет твой корабль.

— Ты действительно этого хочешь?

— Конечно. Мне еще не приходилось работать со спасательной командой.

— Дженна! Ты не будешь с ней работать! Сколь­ко раз тебе говорить?

— Знаю, знаю. Я буду на твоем корабле с ка­питаном, но мы будем недалеко от рабочего суд­ на, поэтому сможем видеть, что они поднимают. Ты уверен, что твоим людям не будет неприятно мое присутствие?

Спенсер вовсе не был в этом уверен. Он при­обрел собственное самое современное и роскош­ное судно, где должна была жить Дженна. Зависть мужчин была неизбежна. Но если кто-то из его команды зайдет в своей зависти слишком далеко, он попросту спишет его на берег.

— За моих людей можно не беспокоиться, вот у меня могут быть проблемы.

— Из-за их недовольства.

— Нет, ты меня будешь отвлекать... — Он вдруг ахнул и восхищенно прошептал: — Он шевелится! Вот, чувствуешь? — Он положил ей на живот обе руки и растопырил пальцы, чтобы чувствовать толчок крошечной ручки или ножки.

Дженна рассмеялась:

— Чему же ты так удивился? Ведь это не в пер­вый раз.

— Все равно, это просто невероятно. — Ему нравилось думать, что ребенок узнает его руки, что между ними возникают первые связи.