МИРИЭМ
Нет никакой логики в том, что мы, пострадав от одного человека, тотчасбросаемся за утешением к другому. Но именно так мы поступаем. МистеруПолли казалось, что только человеческое участие может унять жгучую боль отиспытанного им унижения. Более того: по каким-то неведомым причинам этодолжно быть обязательно женское участие, а среди знакомых мистера Поллиженщин было не так уж много. Разумеется, он сразу вспомнил о семействе Ларкинсов, тех самыхЛаркинсов, у которых он не был вот уже десять дней. Какими славнымиказались они ему сейчас, славными и простыми! У них были такие добрыесердца, а он пренебрег ими ради фантома. Если он поедет к ним прямосейчас, он будет там смеяться, болтать всякую чепуху, и, может, емуудастся справиться с той мучительной болью в сердце, которая не дает емувозможности ни думать, ни действовать. - Боже мой! - воскликнула миссис Ларкинс, отворяя дверь. - Входите,входите! Вы совсем нас забыли, Альфред! - Все дела, - пробормотал неверный мистер Полли. - Девочек нет дома, но Мириэм вот-вот вернется, она пошла в магазин. Непозволяет мне заниматься покупками, очень уж я забывчива. Прекраснаяхозяйка, наша Мириэм! Минни на работе, поступила на ковровую фабрику.Боюсь, как бы она от этих ковров опять не слегла. Минни такая нежная,хрупкая!.. Проходите в гостиную. У нас немного не убрано, но уж принимайтенас такими, какие мы есть. Что это у вас с лицом? - Оцарапал немного. Все из-за велосипеда. - Как же это случилось? - Хотел объехать фургон не с той стороны, ну он и прижал меня к стене. Миссис Ларкинс внимательно осмотрела ссадины на щеке. - Некому за вами и поухаживать, - сказала она. - А ранки-то глубокие исовсем еще свежие. Надо помазать кольд-кремом. Вкатите сюда ваш велосипеди проходите в гостиную. В гостиной миссис Ларкинс тотчас принялась наводить порядок или,правильней сказать, разводить еще больший беспорядок. Поставила корзинку срукоделием на стопку книг, переложила несколько номеров "Дамского чтения"с загнутыми уголками со стола на поломанное кресло и стала сдвигать чайнуюпосуду на один край стола, поминутно восклицая: "Где же масленка?" или"Куда я дела ножи?" и не забывая при этом расхваливать, какая Энниэнергичная и какая мастерица делать шляпки, какое у Минни доброе, любящеесердечко, какая хозяйственная Мириэм, и как она любит порядок. А мистерПолли стоял у окна, чувствуя себя немножко виноватым, и думал, какая милаяи добрая сама миссис Ларкинс. Хорошо все-таки снова очутиться средиблизких тебе людей! - Вы очень долго ищете подходящий магазин, - заметила миссис Ларкинс. - Семь раз примерь, один раз отрежь, - ответил мистер Полли. - Это верно, - сказала миссис Ларкинс. - Покупаешь не на год, не надва, а на всю жизнь. Все равно как выбирать мужа. Чем дольше выбираешь,тем лучше выберешь. Я два года не давала Ларкинсу согласия, покаокончательно не убедилась, что он человек достойный. А какой красавец былмистер Ларкинс! Да вы и сами можете видеть это по девочкам. Но, какговорится, тот красив, кто умен и добр. Чай пить будете с вареньем? Я несомневаюсь, что мои девочки, когда придет их черед, тоже заставят своихженихов подождать. Я им все время твержу: замуж спешит только тот, кто непонимает собственного блага. А вот и Мириэм! В гостиную вошла Мириэм с надутым лицом, неся в руках сумку спродуктами. - Ты должна позаботиться, - начала она, обращаясь к матери, - чтобы яне ходила в магазин с сумкой, у которой сломана ручка. Мне все пальцынарезало веревкой. Тут она заметила мистера Полли, и лицо ее просветлело. - Привет, Альфред! - воскликнула она. - Где вы столько временипропадали? - Все в поисках. - Нашли что-нибудь подходящее? - Видел два-три магазинчика более или менее ничего. Но это дело такое,что спешить нельзя. - Мама! Ты поставила не те чашки! Мириэм унесла свои покупки на кухню и скоро вернулась оттуда, несядругие чашки. - Что с вашим лицом, Альфред? - спросила она и, подойдя к нему, сталаразглядывать его щеку. - Какие глубокие царапины! Мистер Полли был вынужден снова повторить рассказ о фургоне, Мириэмслушала сочувственно, как родная. - Вы сегодня какой-то тихий, - заметила она, когда все сели пить чай. - Заботы одолевают, - ответил мистер Полли. Случайно он коснулся ее руки, лежавшей на столе, и пожал ее, Мириэмответила на пожатие. "А почему бы и нет?" - вдруг подумалось мистеру Полли. Подняв глаза, онвстретил взгляд миссис Ларкинс и виновато покраснел. Миссис Ларкинс снеожиданной для нее деликатностью ничего не сказала. А лицо ее принялозагадочное, но отнюдь не враждебное выражение. Вскоре с фабрики вернулась Минни и принялась выкладывать обиды: хозяин,по ее мнению, несправедливо оценивает работу. Ее рассказ был многословен,запутан и перегружен непонятными словечками, но его недостатки искупалисьгорячей убежденностью рассказчицы. - Я всегда знаю с точностью до шести пенсов, сколько стоит моя работа,- заявила она. - С его стороны это просто нахальство! Мистер Полли, почувствовав, что его молчаливость начинает слишкомбросаться в глаза, принялся описывать, какой магазинчик он ищет и чтопредставляют собой уже им виденные. И пока он говорил, он все больше ибольше увлекался воображаемой картиной. - Ну, наконец-то разговорился! - заметила миссис Ларкинс. Он действительно разговорился, да так, что уж и остановиться не мог.Сначала мистер Полли набросал рисунок, потом принялся разукрашивать его. Впервый раз перспектива стать владельцем собственной лавки принялазаманчивый и привлекательный вид. Его подстегивало еще и то, с какимвниманием его слушали. Откуда только взялись яркие, сочные краски! Намистера Полли снизошло истинное вдохновение. - А когда я куплю себе дом с лавкой, обязательно заведу кота. Коты ведьтоже должны где-то жить. - Чтобы он ловил мышей? - спросила миссис Ларкинс. - Нет, зачем же? Чтобы спал на окошке. Это будет такой почтенный,толстый кот. Трехцветный. Если уж заводить кота, так только трехцветного.Кота и непременно канарейку! Никогда раньше мне в голову не приходило, чтокоты и канарейки так подходят друг к другу. Солнечным летним утром я будусидеть за столом и завтракать в чистой, уютной кухне позади магазина, вокно будет литься солнечный свет, на стуле будет дремать кот, канарейкараспевать песни, а миссис Полли... - Вы слышите? - воскликнула миссис Ларкинс. - Миссис Полли жарит еще одну порцию ветчины. Ветчина шипит, канарейкапоет, кот мурлычет, чайник пофыркивает, миссис Полли... - А кто же будет таинственная миссис Полли, если не секрет? - спросиламиссис Ларкинс. - Игра воображения, мадам, - ответил мистер Полли. - Я упомянул омиссис Полли для полноты картины. Пока еще на примете нет никого. Но,уверяю вас, так все оно и будет. И еще я мечтаю о садике. - Мистер Поллиперевел разговор на менее опасную тему. - Не о таком, как у мистераДжонсона. Джонсон, конечно, специалист своего дела. Но я не хочу разводитьсад, чтобы мучаться. То копай, то поливай, то рыхли, и все время думай,что у тебя ничего не вырастет. Нет, день и ночь гнуть спину - это не помне. Я мечтаю о маленькой клумбе с настурциями и душистым горошком. Двор,выложенный красным кирпичом, веревка для белья. Веселый флюгер. Всвободное время можно сколотить экран для хмеля. Задняя стена домазатянута плющом. - Вирджинским? - спросила Мириэм. - Канарским, - ответил мистер Полли. - Как у вас будет мило! - сказала Мириэм, откровенно завидуя. - Очень! - ответил мистер Полли и продолжал расписывать идиллию: -Дин-динь-динь! Это в лавке звенит колокольчик. Мистер Полли приосанился, сестрицы и мамаша рассмеялись. - Представьте себе маленькую, аккуратную лавку, - продолжал мистерПолли. - Прилавок, касса, - словом, все, что полагается. Подставка длязонтиков, вешалка с галстуками, разложены носки, на полу ковер, на полкеспит кот. Все в порядке. - И скоро вы намерены купить такую лавку? - спросила Мириэм. - Очень скоро, - ответил мистер Полли, - как только встречу что-нибудьподходящее. Само собой разумеется, - продолжал он рисовать картинудомашнего уюта, - я заведу кота, а не кошку. - Выжидательно помолчав,мистер Полли добавил: - Не очень-то будет весело, если в один прекрасныйдень я войду в лавку и увижу на подоконнике целый выводок котят. Что сними делать? На этот товар спросу нет... Когда чай был выпит, он несколько минут оставался наедине с Минни, иситуация вдруг так накалилась, что мистера Полли прошиб пот. Сперванаступило неловкое молчание. Мистер Полли сидел, облокотившись на стол, исмотрел на Минни. Всю дорогу в Стэмтон его сумасбродная голова была занятаматримониальными мыслями: он на всевозможные лады воображал себя женихом.Не знаю, почему это так его занимало. Это была бессознательная подготовкак тому, что пока еще не имело для него конкретного смысла, но сейчас егодорожные мечты завладели им с новой силой. Он не мог думать ни о чем насвете, что не имело хотя бы косвенного отношения к брачной проблеме. Былосладко и жутко воображать, как вспыхнет и затрепещет Минни, стоит емутолько сказать несколько слов. Она сидела за столом, поставив корзинку срукоделием посреди чашек, и чинила перчатки. Ей не хотелось приниматьучастия в уборке и мытье посуды. - Я люблю кошек, - сказала Минни после продолжительной паузы. - Я частопрошу маму завести кошечку. Но нам ее негде держать: у нас нет двора. - У меня тоже никогда не было кошек, - признался мистер Полли. -Никогда. - Я обожаю кошек, - продолжала Минни. - Не могу сказать, что я их обожаю, - заметил мистер Полли, - но мнеочень нравится смотреть на них. - Я уверена, что заведу себе кошку, и даже скорее, чем вы купите дом. - Я куплю дом очень скоро, - возразил мистер Полли. - Можете мнеповерить. Канарейку и все прочее. Минни покачала головой. - А я все-таки киску заведу раньше! - сказала она. - Вы только всемечтаете. - Могли бы завести сразу все вместе, - сказал мистер Полли, поддавшисьинерции своих мыслей и позабыв о благоразумии. - Что вы хотите сказать, Альфред? - воскликнула Минни, сразунасторожившись. - Магазин и кошка - сразу вместе, - не сумел остановиться мистер Полли.Голова у него закружилась, лоб взмок. Сейчас он видел только два горящих глаза, впившихся в него. - Вы хотите сказать, Альфред... - медленно начала Минни, надеясьуслышать подтверждение своей догадке. Но мистер Полли вдруг вскочил ибросился к окну. - Вон бежит собака! - воскликнул он и подбежал к двери. - Грызет моишины, проклятая собачонка! И исчез. В прихожей он промчался мимо велосипеда, как будто его там ине было. Открывая входную дверь, он услыхал за собой шаги миссис Ларкинс иобернулся. - Мне показалось, что мой велосипед горит. Забыл, что оставил его вприхожей. А тут еще увидел собачонку... Мириэм готова? - Разве вы куда-нибудь собираетесь? - Встречать Энни. Миссис Ларкинс внимательно посмотрела на него. - Вы останетесь поужинать с нами? - спросила она. - Если позволите, - ответил мистер Полли. - Ах, какой вы смешной, Альфред! - сказала миссис Ларкинс и крикнула: -Мириэм! В дверях гостиной появилась озадаченная Минни. - Нет никакой собаки, Альфред, - сказала она. Мистер Полли потер рукой лоб. - У меня было странное ощущение, - проговорил он, - будто что-тослучилось. Какая-то собака почудилась. Но теперь уже все прошло. Он нагнулся и проверил, как надуты шины. - Вы что-то начали говорить про кошку, Альфред, - сказала Минни. - Я вам подарю кошечку, - ответил он, не поднимая глаз. - В первыйдень, как только открою лавку. Мистер Полли выпрямился и дружески улыбнулся. - Можете не сомневаться, - прибавил он. Когда в результате тайных действий миссис Ларкинс мистер Полли оказалсянаедине с Мириэм в небезызвестном городском саду, лежавшем на пути кфабрике, где служила Энни, он почувствовал, что не в состоянии говорить нио чем другом, кроме своего будущего дома. Опасность, сопряженная с этойтемой, только подстегивала его. Настойчивое желание Минни тоже пойтивстречать сестру было решительно пресечено миссис Ларкинс, заявившей, чтоона хочет хоть раз в жизни увидеть, как Минни занимается хозяйством. - Вы и в самом деле намерены завести собственное дело? - спросилаМириэм. - Я ненавижу службу, - ответил мистер Полли, переходя на менее опаснуюпочву. - Со своей лавкой, конечно, больше хлопот, но зато ты сам себехозяин. - Это не просто слова? - Ни в коем случае... - В конце концов, - продолжал мистер Полли, - маленькая лавка - это нетак уж плохо. - Свой дом, - сказала Мириэм. - Да, свой дом. Молчание. - Если не держать приказчика, то не надо никаких бухгалтерских книг ипрочей чепухи. Смею думать, что я отлично управлюсь с делами и сам. - Я бы хотела видеть вас в вашей лавке, - сказала Мириэм. - Я уверена,у вас все было бы в полном порядке. Опять молчание. - Давайте посидим немножко на лавочке за щитом с афишами, - предложилаМириэм. - Оттуда можно любоваться вон теми синими цветами. Они сели возле треугольной клумбы с левкоями и дельфиниумом, оживлявшейсерый рисунок асфальтовых дорожек парка. - Как называются эти цветы? - спросила Мириэм. - Мне они оченьнравятся. Красивые! - Дельфиниум, - ответил мистер Полли. - У нас в Порт-Бэрдоке их быломного. Милый уголок! - с явным одобрением добавил он. Мистер Полли положил одну руку на спинку скамьи и уселся поудобнее. Онискоса поглядывал на Мириэм, сидевшую в непринужденной задумчивой позе,устремив взгляд на цветы. На ней было старенькое платье. Она не успелапереодеться. Его голубой тон сообщал теплоту ее смугловатой коже, апринятая поза придавала некоторую женственность ее худым и неразвитымформам и приятно округляла плоскую грудь. На ее лице играл солнечныйзайчик. Воздух был напоен солнечным светом, преображавшим все вокруг; внескольких шагах в песочной куче весело возились малыши; в садах,окружавших соседние виллы, пышно цвел багряник; деревья, кусты, трава -все сверкало яркими красками начала лета. Ощущение этого радостного днясплеталось в душе мистера Полли с ощущением близости Мириэм. Наконец Мириэм обрела дар речи. - В своей собственной лавке человек обязательно должен быть счастлив, -сказала она, и в ее голосе прозвучали непривычные, теплые нотки. А она, пожалуй, права, подумал мистер Полли. Человек должен бытьсчастлив в собственной лавке. Глупо предаваться мечтам о лесной чаще,зарослях папоротника и рыжеволосой девушке в полотняном платье, сидящейверхом на пестрой от солнечных пятен старинной каменной стене и царственновзирающей на тебя сверху вниз своим ясными голубыми глазами. Глупые иопасные эти мечты, до добра они не доводят! Только мука и стыд остаются отних. А вот здесь, рядом с этой девушкой, можно ничего не бояться. - Своя лавка - это так респектабельно! - мечтательно добавила Мириэм. - Я уверен, что буду счастлив в лавке, - сказал он. И, чтобы последующие слова произвели больший эффект, он на секундуумолк. - Если, конечно, рядом со мной будет хороший человек, - закончил он. Мириэм замерла. Мистер Полли чуть свернул с того скользкого пути, на который былоступил. - Не такой уж я набитый дурак, - сказал он, - чтобы не суметьторговать. Надо, конечно, быть попроворнее, когда едешь за товаром. Но яуверен, у меля все пойдет, как по маслу. Он замолчал, чувствуя, что стремительно падает все ниже и ниже ввоцарившейся предгрозовой тишине. - Если, конечно, рядом с вами будет хороший человек, - медленнопроговорила Мириэм. - Ну, с этой стороны все в порядке. - Вы хотите сказать, что у вас есть на примете такой человек? Мистер Полли понял, что тонет. - Этот человек сейчас передо мной, - промолвил он. - Альфред! - воскликнула Мириэм, поворачиваясь к нему. - Вы хотитесказать, что я... В самом деле, что он хотел сказать? - Да, это вы, - сказал он. - Вы шутите, Альфред! - сказала она, стиснув руки, чтобы они недрожали. Мистер Полли сделал последний шаг. - Вы и я, Мириэм, в собственной лавке, с кошкой и канарейкой... - Онвдруг спохватился и решил было вернуться в область предположений. - Толькопредставьте себе это, - сказал он, но было уже поздно. - Вы хотите сказать, Альфред, что любите меня? - спросила Мириэм. Что еще, кроме единственного слова "люблю", может ответить на этотвопрос мужчина? Не обращая внимания на гулявшую в парке публику, на игравших в пескедетей, позабыв обо всем на свете, Мириэм потянулась к мистеру Полли,схватила его за плечи и поцеловала в губы. Что-то затеплилось в душемистера Полли от этого поцелуя. Он обнял Мириэм, привлек к себе ипоцеловал в ответ, чувствуя, что все решено бесповоротно. У него былостранное ощущение: ему хотелось жениться, хотелось иметь жену, толькопочему-то он желал, чтобы это была не Мириэм. Но ему было приятно обниматьее, были приятны ее губы. Они отодвинулись немного друг от друга и секунду сидели смущенные икрасные. Мистер Полли не отдавал отчета, что происходит в его душе. - Я и подумать не могла, - начала Мириэм, - что понравилась тебе. Мнесперва казалось, что тебе нравится Энни, потом Минни... - Ты с самого начала нравилась мне больше всех, - ответил мистер Полли. - Я полюбила тебя, Альфред, сразу, как только мы с тобой познакомились,на похоронах твоего бедного отца. Если бы только я тогда знала... Нет, тыправда меня любишь? - спросила она и прибавила: - Я никак не ожидала, чтотак все случится! - И я тоже, - согласился мистер Полли. - Ты действительно хочешь открыть лавку и чтобы я стала твоей женой? - Как только подыщу что-нибудь подходящее, - ответил мистер Полли. - Я даже подумать ни о чем таком не могла, когда мы выходили из дому. - И я тоже, - ответил мистер Полли. - Это как сон. Какое-то время они сидели молча. - Я должна ущипнуть себя, чтобы поверить, что это не сон, - сказалаМириэм. - Как только они будут без меня обходиться? Когда я скажу им... Ни за что на свете мистер Полли не мог бы сказать, что его сейчасволнует: сладостное ли предвкушение счастья или раскаяние, смешанное сострахом. - Мама совсем не умеет вести хозяйство, ни капельки. Энни ни о чем нехочет думать, а у Минни просто не хватает соображения. Что они будут безменя делать, ума не приложу! - Ничего, привыкнут, - сказал мистер Полли, выдерживая взятый тон. На городской башне начали бить часы. - Боже мой! - воскликнула Мириэм. - Мы не встретим Энни, если будемсидеть здесь и любезничать. Она встала и потянулась было взять мистера Полли под руку. Но мистерПолли почувствовал, что все тотчас догадаются об их намерениях и онистанут всеобщим посмешищем. А потому он сделал вид, что не заметил еедвижения. Когда показалась Энни, мистер Полли уже целиком пребывал вовласти сомнений. - Не говори пока никому о нашем решении, - сказал он. - Только маме, - решила Мириэм. Цифры - это самое удивительное и потрясающее, что есть в мире. Еслипосмотреть на них со стороны - крохотные, черные закорючки и большеничего, но какой удар они могут нанести человеку! Представьте себе, что вывозвращаетесь домой после небольшого заграничного путешествия и, листаягазету, вдруг видите против далекой железной дороги, о которой имеетесамое смутное представление, но в которую вы вложили почти весь свойкапитал, вместо привычных 95-96 (в крайнем случае, 93 без дивиденда) болеебогато орнаментированные цифры - 76 1/2 - 78 1/2! И вы чувствуете, что под ногами у вас разверзается бездна. Точь-в-точь то же самое испытал мистер Полли, когда увидел черную вязьтрех цифр: "298" вместо "350" - числа, которое он привык считатьнеизменным показателем своего богатства. У него вдруг засосало под ложечкой почти так же, как в тот момент,когда он узнал о вероломстве рыжеволосой школьницы. Лоб его сразу сталвлажным. - Попал в водоворот, - прошептал он. Произведя в уме действие вычитания - беспримерный подвиг со сторонымистера Полли, - он пришел к выводу, что после смерти отца им былоистрачено пятьдесят два фунта. - Поминальный пирог, - прошептал мистер Полли, припоминая возможныерасходы. Счастливая пора, когда он жил, наслаждаясь теплыми летними днями ибезграничной свободой, когда все дороги заманчиво расстилались перед ним,когда ему верилось, что он так и будет ездить на своем велосипеде илюбоваться окрестностями, - эта пора растаяла, как волшебный замок. И онопять очутился в мире, где царствует суровая экономия, в мире, которыйзаставляет человека трудиться в поте лица, который подрезает крылья мечте,отбивает охоту к праздным, но увлекательным беседам, налагает вето набеспечный смех. Он уже видел перед собой печальную Вуд-стрит инескончаемый ряд дней, полных беспросветного ожидания. Ко всему этому он обещал жениться на Мириэм и, в общем, был не прочьсовершить этот обряд. Ужинал мистер Полли в совершенном отчаянии. Когда миссис Джонсонудалилась на покой, сославшись на легкую головную боль, он завел сДжонсоном разговор. - Пришло время, старина, подумать о деле всерьез, - сказал он. - Ездитьна велосипеде и обозревать окрестности в-поисках подходящих заведенийочень приятно, но пора и за дело браться. - А я о чем все время толкую? - спросил Джонсон. - Во сколько, по-твоему, обойдется тот магазинчик на углу? - опросилмистер Полли. - Ты серьезно о нем думаешь? - Вполне. Так сколько, по-твоему, он будет стоить? Джонсон подошел к шкафу, достал из него какое-то старое письмо иоторвал от него чистую половинку странички. - Сейчас подсчитаем, - сказал он с явным удовольствием. - Сейчаспосмотрим, сколько на него надо как минимум. Он углубился в расчеты, а мистер Полли сидел рядом, как ученик,наблюдая растущий столбик скучных, ненавистных цифр, затаивших намерениеизбавить его от наследства. - Сперва подсчитаем текущие расходы, - сказал мистер Джонсон, слюнявякарандаш. - Это, во-первых, плата за аренду... Через час наводящей тоску возни с цифрами мистер Джонсон закончилподсчет. - В самый обрез, но попытать счастья можно. - Гм, - промычал мистер Полли и добавил веско: - Смелого бог бережет. - Одну вещь, во всяком случае, можно сделать. Я уже говорил об этом. - Что именно, старина? - Снять лавку без второго этажа. - Но чтобы вести дело, надо иметь угол, где приклонить голову. А то иработать не сможешь. - Само собой. Ты просто не понял меня. Я хочу сказать, что пока тыодин, ты можешь жить у нас. Это тебе будет дешевле. - Надо подумать, - заметил мистер Полли, а про себя добавил: зачем жеему тогда нужна Мириэм? - Мы с тобой положили на покупку товаров восемьдесят фунтов, -размышлял Джонсон. - Можно сократить эту сумму до семидесяти пяти.Все-таки выгадаем пять фунтов. Но больше урезывать нельзя. - Нельзя, - согласился мистер Полли. - Все это очень интересно, - сказал Джонсон, складывая и разворачиваялисток с цифрами. - Я сам иногда мечтаю о собственном деле вместо службына жалованье. Еще, конечно, тебе придется завести бухгалтерские книги. - Хозяин должен точно знать, в каком положении его дела, -глубокомысленно заметил мистер Полли. - Я бы завел двойную бухгалтерию, - сказал мистер Джонсон. - Сперва этонемного обременительно, но скоро начинаешь понимать ее преимущества. - Дай-ка я взгляну, что ты там насчитал, - сказал мистер Полли, взяллисток с таким чувством, с каким принимают горькую микстуру, и равнодушнопробежал глазами по аккуратным колонкам цифр. - Ну что ж, старина, - сказал мистер Джонсон, поднимаясь и потягиваясь,- пора и на боковую. Утро вечера мудренее. - Именно, старина, - ответил мистер Полли, не вставая с места. Дажепуховая постель показалась бы ему сейчас ложем из терновника. Он пережил ужасную ночь, как бывает в последний день каникул. Но толькомистеру Полли было во сто крат тяжелее. Как будто он стоял на порогетюрьмы и сквозь решетку ворот смотрел в последний раз на траву и деревья.Он должен был опять впрягаться в хомут повседневности. А он был так жеспособен ходить в упряжи, как обыкновенный домашний кот. Всю ночь судьба,похожая лицом и манерами на мистера Джонсона, расхваливала преимуществамерзкого магазинчика на углу возле станции. - О господи! - прошептал проснувшийся мистер Полли. - Уж лучше я опятьпойду служить приказчиком. По крайней мере у меня останутся мои деньги. Но судьба ничего не хотела слушать. - Пойду в матросы! - наконец воскликнул мистер Полли. Но он понимал,что на этот шаг у него не хватит характера. - Перережу себе горло, - опятьпрошептал он. Постепенно мистер Полли настроился на менее отчаянный лад, он вспомнилМириэм и стал думать о ней. - Ну так что же ты решил? - начал за завтраком Джонсон. Никогда еще утренняя трапеза не казалась мистеру Полли такойотвратительной. - Надо несколько дней, чтобы хорошенько обмозговать эту идею, - кислосказал он. - Дождешься, пока у тебя уведут из-под носа этот магазин, - сказалмистер Джонсон. В эти несколько дней, когда мистеру Полли надлежало решить свою судьбу,бывали такие минуты, что предстоящая свадьба казалась ему наименьшим злом;порой, особенно по ночам, после того, как он за ужином съедал не менеедюжины гренков с сыром, приготовленных заботливой миссис Джонсон, жизньпредставлялась ему в таком мрачном, зловещем свете, что он был готовнемедленно покончить с собой. Бывали часы, когда ему вдруг, наперекорвсему, очень хотелось жениться. Он пытался вспомнить подробностиобъяснения в городском саду, но, к своему изумлению, не мог вспомнитьничего. Он стал все чаще бывать в Стэмтоне, целовал всех кузин и особенноМириэм - это его приятно волновало. Он видел, что сестрицы посвящены втайну. У Минни глаза были на мокром месте, но, в общем, она покориласьсудьбе. Миссис Ларкинс встречала его с распростертыми объятиями, а к чаюподавалась целая банка домашнего варенья. И он никак не мог решитьсяпоставить свою подпись на бумаге, в которой излагался договор об аренде,хотя дело зашло уже так далеко, что был составлен черновик договора икарандашом было помечено место его будущей подписи. Однажды утром, сразу же после того, как мистер Джонсон ушел на службу,мистер Полли вывел на дорогу свой велосипед, вернулся в спальню с самымнезависимым видом, на какой он был способен, собрал кое-какие вещички, аименно длинную ночную рубашку, гребень, зубную щетку, сказал явнозаинтригованной миссис Джонсон, что собирается "отлучиться денька на два,проветриться", выскочил на порог, сел на свой велосипед и покатил всторону экватора, тропиков, южных графств, а точнее, в городок Фишбурн,сонный, мирный Фишбурн. Он вернулся через четыре дня и безмерно поразил мистера Джонсона,сказав ему, когда тот завел разговор о магазинчике на углу, что снял вФишбурне небольшую лавку с домом. Помолчав, он с еще более независимым видом добавил: - Между прочим, я собираюсь совершить в Стэмтоне, так сказать, брачныйцеремониал. С одной из мисс Ларкинс. - Церемониал? - воскликнул опешивший мистер Джонсон. - Звон свадебных колоколов, старина. Бенедикт [персонаж пьесы Шекспира"Много шума из ничего"] женится. В общем, мистер Джонсон проявил удивительное самообладание. - Это - твое личное дело, старина, - сказал он, когда более или менееуяснил ситуацию. - Надеюсь, тебе не придется жалеть, когда будет слишкомпоздно. Миссис Джонсон заняла другую позицию. В первую минуту она потеряла дарречи от негодования, потом разразилась градом упреков. - Чем мы заслужили, чтобы с нами обращались, как с последними глупцами?- возмущалась она. - Мыто о нем заботились, старались во всем ублажатьего, ночей не спали! А он, хитрый обманщик, покупает лавку за нашей спинойи, не сказав нам ни слова, покидает нас! Как будто мы собирались украстьего деньги. Я ненавижу нечестные поступки, никак этого не ожидала от вас,Альфред! Теперь, сами знаете, летний сезон уже наполовину прошел, и что ябуду делать с вашей комнатой, ума не приложу. Стыдно обманывать людей!Честная игра - так честная игра. Меня, во всяком случае, этому учили вдетстве. А то как же получается: вы здесь живете, пока вам нравится, потомвдруг вам надоело, и вы уезжаете, не сказав нам спасибо и даже не спросив,как мы к этому отнесемся. Мой муж слишком уж с вами добр. Хотя бы словооказал, а ведь он только и делал, что день и ночь считал, считал, считал,голову ломал над всякими проектами, как бы вам получше устроиться, всесвои дела забросил. Миссис Джонсон перевела дыхание. - Во всем виновата любовь, - пробормотал в свое оправдание мистерПолли. - Я и сам этого не ожидал. А женитьба мистера Полли приближалась с неумолимой неизбежностью. Он пытался было убедить себя, что действует по собственной инициативе,но в глубине души понимал свою полнейшую беспомощность против приведенныхим же самим в движение могучих общественных сил. Он должен был жениться поволе общества, так же как в далекие времена другим добрым душам предстоялопо воле общества быть утопленными, сожженными или повешенными. Конечно,мистер Полли предпочел бы играть на свадьбе менее заметную рольнаблюдателя, но, увы, выбора ему не оставалось. И он старался как можнолучше исполнить свою роль. Он купил себе красивые модные брюки в клетку.Весь остальной туалет, за исключением ярко-желтых перчаток, серо-голубогогалстука и новой шелковой ленты на шляпе более легкомысленного цвета -черную пришлось снять, - на нем был тот же, что и в день похорон. Скорбьчеловеческая сродни радости. Девицы Ларкинс сотворили чудеса из светло-серого сатина. Мысль офлердоранже и белой вуали была с сожалением отвергнута по причине того,что кэб оказался слишком дорогостоящим удовольствием. Да и недавнопрочитанный рассказ о невесте, стоявшей у алтаря "в скромном, старенькомплатьице", укрепил их в принятом решении. Мириэм откровенно плакала, Эннитоже, но все трое то и дело пытались смехом разогнать слезы. Мистер Поллинечаянно подслушал, как Энни говорила кому-то, что у нее самой не былоникаких шансов выйти замуж, пока Мириэм вечно торчала дома, подкарауливаяженихов, как кошка мышей. Эти слова не могли не дать, как говорят, пищудля размышлений. Миссис Ларкинс была красная, как кумач, и вся промокла отслез; она то и дело принималась рыдать, и язык ее ни на секунду неумолкал. Она была насыщена влагой, как только что вытащенная из водыгубка, а в ее пухлом, красном кулачке был зажат носовой платок, в которомне было сухой нитки. "Такие хорошие девочки! - с дрожью в голосе твердилаона. - Все такие хорошие!" Она залила слезами мистера Полли, когдабросилась целовать его. Чувства распирали ее до того, что пуговицы на ееплатье не выдержали и отлетели, так что, пожалуй, последнее, что сделалаМириэм в отчем доме, - это в одиннадцатый раз заделала зияющую брешь накорсаже своей матери. На миссис Ларкинс была крохотная, плохо державшаясяна голове шляпка, черная с красными розами; сперва она была слишкомнадвинута на левый глаз, а когда Энни сказала об этом матери, шляпапереехала на правый глаз, отчего лицо миссис Ларкинс неожиданно приобрелосвирепое выражение. Но после поцелуев - мистеру Полли в этот моментпоказалось, что его окунули в купель для крещения - деликатный предмет наголове миссис Ларкинс просто съехал назад и повис там, зацепившись зашпильку и время от времени жалобно колыхаясь на волнах слишком бурныхпереживаний. Шли часы, и шляпка все чаще и чаще привлекала вниманиемистера Полли, под конец ему стало казаться, что на шляпку напали приступызевоты. На семейном торжестве не было только миссис Джонсон. Сам Джонсон насвадьбу пришел, но держался от всех поодаль, ни с кем не разговаривая, ипоглядывал на мистера Полли большими серыми глазами с любопытством инедоумением, тихонько насвистывая что-то и втайне не переставая изумлятьсятакому неожиданному повороту событий. Мистер Джонсон был прекраснейший всвоем роде человек. В церковь пришла целая стайка в одинаковых серыхшляпках хихикающих и подталкивающих друг друга локтями подружек Мириэм споследнего места ее работы, но на свадебный обед остались только две.Миссис Пант привела своего отпрыска - его жизненный опыт все обогащался,ибо и на свадьбе он был впервые. Посаженым отцом был дядюшка девиц Ларкинс- некий мистер Ваулс, хозяин трактира и владелец лицензии на продажуспиртных напитков. В высокой двуколке вместе со своей пухленькой, модноодетой женой он приехал в церковь из Соммершила. Зашли в церковь и двакаких-то совершенно посторонних человека и уселись на последнюю скамьюпоглазеть на церемонию. Крошечные фигурки людей казались ничтожными в черной и холодной пустотецеркви; ряд за рядом уходили в темноту скамьи с высокими спинками, кое-гдевалялись оставленные хозяевами молитвенники и подушечки дляколенопреклонения. Вся обстановка выглядела нелепой, не соответствующейтому, что сейчас в ней совершалось. Джонсон осведомился у тонконогого, вкоротенькой риве служки, все ли правильно заняли места. Из дальних дверей,ведущих в ризницу, появился священник в стихаре, задумчиво почесывающийщеку, что, по-видимому, было у него привычкой. Пока ждали невесту, мистерПолли, вдохновленный внутренним убранством церкви, стал делиться сДжонсоном своими впечатлениями. - Арки или в ранненормандском стиле, или это поздняя английская готика,не правда ли? - заметил он. - Не знаю, - ответил мистер Джонсон. - Мозаика хороша. - Во всяком случае, красиво уложена. - Алтарь не приводит меня в восторг. Слишком витиеваты украшения. Мистер Полли поднес руку ко рту, прокашлялся. В глубине души его неоставляла мысль, как будет расценен его побег в последнюю минуту: какпреступление, или с ним просто перестанут здороваться. Стайкаподталкивающих друг друга локтями девиц задвигалась, зашушукалась,возвещая прибытие невесты. Те несколько шагов, что проделал мистер Полли от дверей церкви доалтаря, показались ему самыми длинными в жизни. Встретив невесту,церковный служка построил присутствующих согласно обычаю и церковнымустановлениям. Не внимая слезным причитаниям миссис Ларкинс, умолявшей неотнимать у нее дочь, он поставил Мириэм первой вместе с дядюшкой Ваулсом,за ними стали подружки невесты, затем сам мистер Полли, потерявший надеждувысвободиться из объятий миссис Ларкинс, которая давала ему последниематеринские наставления. Процессию завершала миссис Ваулс, кругленькая,маленькая женщина, полная собственного достоинства и невозмутимая в своемвесьма модном платье. Мистер Полли взглянул на невесту. И в его душе поднялась буряпротиворечивых чувств. Тревога, желание, любовь, благодарность и вместе стем нечто похожее на отвращение и неприязнь - вот что составляло этотсложный калейдоскоп чувств. В новом сером платье она казалась ему чужой,незнакомой, заурядной, неестественной. В ней не было той томности, котораяпленила неприхотливое чувство прекрасного в мистере Полли в тот день,когда они сидели на скамейке в городском саду и он предложил ей стать егоженой. Ему не нравилось, как сидела на ее голове шляпка, украшеннаяаляповатыми серыми и красными розами, которая и в самом деле была не богвесть каким выдающимся произведением искусства. Затем его внимание перешлона миссис Ларкинс и ее шляпку, возымевшую над ним особую силу. Ему сталоуже казаться, что, когда миссис Ларкинс идет, ее шляпка передает сигналы,как флажки моряков. Потом он поглядел на двух взволнованных девиц, которыестановились его сестрами. Мистер Полли занесся в мечтах так далеко, что вдруг спросил себя, где,когда и с кем пойдет к алтарю его прекрасная рыжеволосая незнакомка...Глупая фантазия! И он стал думать о мистере Ваулсе. Он назвал про себя мистера Ваулса "человек с могущественным взглядомнаблюдательных голубых глаз". У того действительно был взгляд человека,умеющего распоряжаться событиями. Он был толстый, короткий, краснолицый, всидящем в обтяжку фраке в черно-белую клетку с кокетливымгалстуком-бабочкой под последним из его многочисленных упругих розовыхподбородков. Он вел невесту под руку, всем своим видом давая понять, подкакой надежной защитой она находится, а в свободной руке держал серыйцилиндр, какие носят наездники. Мистер Полли сразу понял, что дядюшкаВаулс видит его насквозь и чует, что он мечтает о побеге. Черные зрачкимистера Ваулса, обрамленные нежной лазурью, выражали непоколебимуюрешимость. Казалось, они говорили: "Я здесь, чтобы выдать эту девицузамуж. Я стою на страже ее интересов и намерен довести дело до конца. Такчто выкинь из головы всякую чепуху: ничего у тебя не выйдет..." И мистерПолли выкинул. Слабый призрак "бегущей собаки", выплывший было из глубинподсознания, канул в черную бездну неизбежности. Пока обряд не былсовершен, магический взгляд мистера Ваулса неумолимо следовал за мистеромПолли; когда же все было кончено, мистер Ваулс отпустил вожжи, громковысморкался в огромный вышитый платок, вздохнул и оглянулся на миссисВаулс, ища у нее сочувствия и одобрения, а потом весело кивнул ей, как быговоря, что он всегда уверен в счастливом исходе любого начинания. Имистер Полли почувствовал себя марионеткой, которую больше не дергают заниточки. Но это случилось уже гораздо позже. А пока мистер Полли чувствовал, как рядом с ним взволнованно дышитМириэм. - Привет! - шепнул он ей и, увидев неодобрение в ее взгляде,почувствовал, что сказал не то. - Как тебе идет серое платье! Глаза Мириэм заблестели из-под полей шляпки. - Правда