Модель № 1. «Парламентская республика после 1993 года»

Выборы в Государственную Думу первого созыва – 12 декабря 1993 г. Как известно, формально они принесли победу ЛДПР – партии В.В. Жириновского – с программой, сочетавшей размашистую имперскую риторику с самым вульгарным популизмом. Последний не был приемлем даже для показавшей третий результат КПРФ (которая всё же не считала возможным обещать резкое снижение цен на водку и «мужа каждой одинокой женщине»). Основным фаворитом той избирательной кампании считался блок «Выбор России», который был практически «партией власти». Но он показал лишь второй результат и был очень этим разочарован. При этом Администрация Президента спонсировала сразу несколько партийных проектов, каждый из которых мог считаться группой либо крылом, охватываемых «единым фронтом» власти. Речь идет, в частности, о Партии российского единства и согласия (ПРЕС), а также об объединении «Женщины России», преодолевших 5-процентный заградительный барьер. В совокупности три этих избирательных объединения собрали около 31% – тут уже угадываются контуры будущего электората «Единой России». Без этой поддержки, т.е. в условиях чисто парламентской модели, неизвестно, прошли бы эти партии сумели пройти в Думу…

Для того, чтобы определить возможность образования устойчивого парламентского большинства в Государственной Думе первого созыва приведём количество депутатских мест, полученных всеми участниками, получившими депутатские мандаты, в т.ч. кандидатами избирательных объединений, победившими в одномандатных мажоритарных округах (Таблица № 6).

Таблица № 6. Распределение депутатских мандатов по результатам выборов в Государственную Думу в 1993 г.

Прежде всего, попытаемся представить, каковы были бы шансы «коалиции власти», т.е. блока, образованного вокруг «Выбора России» (ВР), сформировать устойчивое парламентское большинство для создания базы будущего Правительства? Если сложить места трёх «прокремлевских» объединений (ВР, ПРЕС и «Женщины России»), то получим в сумме 109: до искомых 226 не хватает 117. Необходимого большинства не получилось, даже если бы в коалицию удалось привлечь «Яблоко» и «Демократическую партию»: набралось бы не более 150 депутатов. Сюда можно было бы добавить ещё 20-30 независимых парламентариев, изъявивших намерение примкнуть к одной из названных партий позже (в начале 1994 года они ещё колебались). Но и в этом случае до 226 не хватало бы 35-40 депутатов.

Совершенно бесполезно было бы как-то принимать в расчёт полтора десятка депутатов одномандатников от «Гражданского союза» и РДДР. С арифметической точки зрения, они едва ли приблизили бы парламентское большинство даже к рубежу в 200 мест. С политической же точки зрения, пришлось бы допустить совершенно невероятное: совмещение в коалиции семи (!) объединений, причем занимавших в ходе кризиса 1993 года полярные позиции. И очень трудно представить себе правительство, которое устроило бы всех в этой ситуации.

А каковы были бы шансы у «левой коалиции»? У фракций КПРФ и АПР было 79 депутатов. Даже если прибавить к ним ещё 20-25 депутатов одномандатников, примкнувших к этим фракциям позже, в совокупности у «левых» в первой Думе было не более сотни мест.

При этом отметим, что ни «коалиция власти», ни «левая коалиция» не были расположены к союзу с ЛДПР – в силу как политических, так и этических мотивов.

Таким образом, арифметическое большинство могло бы стать результатом лишь гипотетической «большой коалиции», допускающей, скажем, союз «партий власти», КПРФ и ЛДПР. Политическая реальность, однако, подобные союзы абсолютно исключала. Люди, совсем недавно готовые убивать друг друга, вряд ли могли стать партнёрами по правительственной коалиции.

Выборы в Государственную Думу 1995 года. В них участвовало рекордное число избирательных объединений и блоков – 43. Безусловно, это привело к распылению голосов избирателей. Популярность «партии власти», которая формально видоизменилась (ее стала олицетворять партия «Наш дом – Россия»), еще больше снизилась. В то же время доминирование победившей на выборах партии, а ею стала КПРФ, было куда более явным, чем в 1993 году у ЛДПР. КПРФ получила в совокупности 157 мест (99 депутатов в составе партийного списка и 58 – избранных в одномандатных округах). Вместе с 20 депутатами от Аграрной партии и 9, образовавшими депутатскую группу «Власть народу», в «левый блок» вошли 186 депутатов. Это была серьёзная сила, не добиравшая, однако, до абсолютного большинства 30 депутатов.

Партия, сформированная при поддержке Президента и Правительства – «Наш дом – Россия» (НДР) получила 55 мест, ЛДПР – 51, «Яблоко» – 45. У НДР на сей раз не было никаких оснований для образования правящей коалиции. Фракция «Яблоко», исходя из тогдашней политической конъюнктуры, не вошла бы в такую коалицию ни при каких условиях – несмотря на относительную близость позиций. В процессе работы Государственной Думы второго созыва НДР и «Яблоко» за редким исключением консолидированно не выступали и почти не сотрудничали.

Таким образом, парламентское большинство могло быть образовано только в результате союза трёх левых фракций с ЛДПР: в этом случае оно достигало бы 237 депутатов. Теоретически можно предположить, что лидеры КПРФ, руководствуясь желанием во что бы то ни стало сформировать Правительство, пошли бы, стиснув зубы, на сотрудничество с Жириновским. Последний бы отчаянно торговался за каждый министерский портфель – поскольку имел неплохие стартовые позиции для торга[108]. Тем самым лево-националистическая коалиция в рамках гипотетической парламентской республики была бы в 1995 году достаточно реальна. Последствия этого были бы для страны крайне тяжелыми: при радикальном сценарии была бы совершена попытка реставрации советской системы с восстановлением «плановой централизованной экономики», что, вполне вероятно, вновь привело бы к социальным потрясениям; при мягком сценарии Россия вполне могла быть представлена на международной арене премьером Г.А. Зюгановым и первым вице-премьером В.В. Жириновским. Вряд ли данный союз был бы слишком сердечным. Вряд ли он способствовал бы решению хотя бы одной из назревших проблем, скорее, породил бы новую проблему – международной изоляции страны. Но эта зыбкая коалиция могла бы держаться – хотя бы одним желанием её членов находиться у власти.

Выборы в Государственную Думу 1999 года. «Партия власти», опять формально видоизмененная, подошла к ним расколотой на две крупные группировки, каждая из которых была, впрочем, достаточно мобилизована и энергична. И блок «Отечество – Вся Россия», и блок «Единство» олицетворялись популярными политиками из одной и той же бюрократической среды. Они вели жёсткую борьбу в ходе кампании, но по её окончанию вполне оказались способны найти общий язык. Напомним распределение мест в Думе по результатам выборов 1999 года (Таблица № 7).

Таблица № 7. Распределение депутатских мандатов по результатам выборов в Государственную Думу в 1999 г.

Таким образом, в Государственной Думе третьего созыва, несмотря на достаточно сильные позиции обеих фракций «партии власти» и их готовность сотрудничать друг с другом, образование парламентского большинства было бы столь же проблематичным, как и в 1993 году. ОВР и «Единство» контролировали 139 мандатов. Вместе с 7 депутатами от НДР – 146. За счёт кого они могли бы расшириться до парламентского большинства? По причинам различного характера, но вполне категорично следовало бы исключить коалицию с «Яблоком» и ЛДПР. С СПС союз теоретически был возможен, но потребовал бы серьёзных компромиссов. И, между прочим, стоит вспомнить, что самое начало работы Думы ознаменовалось как раз острым конфликтом между двумя фракциями «партии власти» (ОВР и «Единство»), с одной стороны, и двумя «либеральными» фракциями (СПС и «Яблоко») – с другой, из-за распределения думских портфелей. Могли бы они конструктивно сотрудничать при формировании Правительства? Это вызывает сильные сомнения.

Ещё примерно 50 депутатов примкнули к двум фракциям «партии власти» позже, в течение 2000 года. Однако рассчитывать на их поддержку сразу же после выборов было бы проблематично. В процессе формирования правительственного большинства вербовка колеблющихся депутатов серьёзно усложняется: министерских и иных крупных постов в Думе и в исполнительной власти «на всех не напасёшься».

С арифметической точки зрения, самым надёжным вариантом большинства была бы, наверно, большая коалиция: ОВР – «Единство» – КПРФ. И можно вспомнить, что такой союз на короткое время возник – при выборе спикера Думы (которым стал депутат от КПРФ Г.Селезнев). Однако, с точки зрения длительной перспективы и реальных политических интересов, смычка бюрократии с КПРФ была крайне нежелательна. Она оставалась «партией ностальгии по советскому прошлому» и беспочвенных обещаний. Да и кадровый потенциал коммунистов оценивался «партией власти» весьма низко. В то же время и сами деятели КПРФ, скорее всего, оценили бы перспективу своего вступления в такой альянс на правах младшего партнёра как самоубийственную. Таким образом, устойчивое парламентское большинство, способное формировать Правительство, в Думе третьего созыва сложиться не могло.

***

Подведём итоги. В каждом из трёх случаев, связанных с различными послевыборными раскладами (1993, 1995 и 1999 годов), образование политически (идеологически) однородного устойчивого парламентского большинства оказывалось невозможным.

Парламентское большинство на основе коалиций теоретически было достижимым, но требовало создания альянса политически настолько разнородных сил (порой до степени взаимной ненависти), что оставалось исключительно теоретическим допущением. В 1993 и 1999 годах речь должна была идти об альянсе «партии власти» с КПРФ. При большом сходстве в менталитете и социальных стереотипах этих двух групп у них все-таки были существенно разные политические, а в некотором смысле и ценностные, мировоззренческие установки и, соответственно, разный электорат (хотя в последние годы можно наблюдать, как часть коммунистического электората начинает голосовать за «партию власти». Это связано отчасти с тем, что последняя перестала стесняться советской «эстетики и риторики», а отчасти с тем, что само стремление к единовластию напоминает многим о советском времени).

Вообще в политическом пространстве посткоммунистических государств так называемые «большие коалиции», состоящие из основных политических конкурентов, как, скажем, в нынешней ФРГ, пока невозможны. Слишком велика степень взаимного отчуждения и слишком малы шансы на консенсус в отношении минимума общих ценностей.

Важно также отметить и другое. Даже в тех случаях, когда коалиция могла сложиться на основе более или менее единой платформы (скажем, из установок партий власти, «Яблока и СПС), способность партийных лидеров в России к выработке и достижению компромиссов вызывает серьёзные сомнения. Эти сомнения вытекают из более чем десятилетнего опыта разрешения противоречий и конфликтов современными российскими политиками (начиная с 1993 года и заканчивая выборной кампанией 2003 года).

Российские парламентарии более или менее успешно делят парламентские комитеты – поскольку этот вопрос в политическом отношении считается третьестепенным. Компромиссы же по иным, более значимым вопросам достигаются обычно с колоссальным трудом. Вплоть до самого последнего времени раскол политического сообщества был столь глубок, что имело смысл говорить о трёх политических субкультурах: бюрократической, национал-консервативной и либерально-западнической. Они состояли и состоят в отношениях, весьма далёких от гармонии.

Можно ли было рассчитывать на их тесное сотрудничество при формировании Правительства на партийной основе в условиях парламентской модели? Смогли бы они преодолеть барьер давних обид, подозрений и предубеждений? Один-единственный раз в политической истории России после 1993 года Правительство формировалось на основе межпартийной договорённости. Речь идёт о Кабинете Е.М. Примакова, кандидатура которого была поддержана Думой в кризисном августе-сентябре 1998 года. Но следует помнить и о факторах, жёстко влиявших на участников тех переговоров. По названной кандидатуре могло состояться лишь одно голосование – оно должно было стать согласно Конституции третьим и последним: дважды до этого Дума не давала согласия на назначение В.С. Черномырдина. Плюс к этому решение вырабатывалось в условиях острейшего экономического кризиса.

Конечно, можно допустить возможность сотрудничества российских партий в рамках модели парламентской республики. Но не вызывает сомнений то, что путь к такому сотрудничеству – при неизбежном многосубъектном составе его участников – был бы мучительным и трудным. А, главное, не страхующим от опасностей хаоса, порождаемого безвластием. Как справедливо заметил известный публицист Л. Радзиховский, «исторические воспоминания о парламентской республике в России сугубо отрицательные: это краткий хаос, расползание теста власти, а кончается все параличом и насилием (октябрь 1917, октябрь 1993)...»[109].