ПОДРОБНЕЕ
Начало формы
Страница
Конец формы
Вход в преисподнюю
Покинув поляну, Эмма и Мара сворачивают налево и идут по Бастионному шляху вдоль высокого внутреннего вала. С другой стороны грунтовая дорога обрывается крутым Ведьминым яром. Оттуда и доносится вдруг противный звук, похожий то ли на писк, то ли на вой.
— Это не волки? — спрашивает Эмма.
— Откуда здесь волки? — пожимает плечами Мара.
— У-у-у-у, — протяжно завывает что-то совсем неподалёку.
— А кто ж тогда это воет?
— Откуда я знаю?
— А может, это оборотни?
— Скорее всего, — усмехается Мара.
— У меня такое впечатление, — вздыхает Эмма, — что гора эта просто переполнена всякой нечистью.
Они подходят к месту, где от Бастионного шляха ответвляется вправо тропинка, ведущая в Ведьмин яр. Оттуда и доносится вновь жуткий звук.
— Слышишь? — испуганно шепчет Эмма. — Совсем близко.
— Ага, — останавливается Мара.
— Пошли назад, — оглядывается назад Эмма.
— Щас, я только покажу тебе моё любимое местечко.
Через несколько шагов Эмма неожиданно замечает в зелёном валу, мимо которого они идут, чёрный провал очередной потерны. Правда, в отличие от других тоннелей, в конце которых виден свет, в этой потерне света не видно.
— А чё там так темно?
— Та нет выхода.
Мрак в арке, выложенной из жёлтого кирпича, начинается чуть ли не в метре от входа. Чернота на расстоянии вытянутой руки стоит такой плотной стеной, что почти осязаема. Хочется бежать отсюда без оглядки. Эмма даже отступает на шаг назад.
— Жуть.
— А мне здесь нравится. Здесь так готично. Правда, напоминает склеп?
— Скорей, вход в преисподнюю.
— Ты угадала. Видишь этот знак?
Между двумя осинами, растущими перед входом, Эмма замечает едва различимый знак: три полукруга, один другого меньше, насажены на длинную прямую линию.
— И что этот знак означает? — спрашивает она.
— Что именно здесь и живёт Змей.
— Какой ещё Змей?
— Тот самый…Лучезарный, — понизив голос, чуть ли не шёпотом уточняет Мара, — который девушек похищает..
— Ты серьёзно или прикалываешься?
— Серьёзно, — сдерживая улыбку, произносит Мара.
— Так это и есть та самая потерна, куда ты ещё ни разу не заходила?
— Да. Но сегодня мне почему-то хочется в неё зайти.
Эмма с недоумением смотрит на неё.
— И тебе не страшно?
— Сегодня мне ничего не страшно. Не хочешь составить компанию? — неожиданно предлагает ей Мара.
— Ты что? А вдруг там и действительно… этот Змей, —, - поддерживая игру, в шутку пугается Эмма, — не, я к Лучезарному не хочу.
— Идём! — усмехается Мара.
Она берёт её за руку, но Эмма тут же вырывает её.
— Нет, я туда не пойду!
— А меня чего-то так тянет туда.
— С ума сошла! А вдруг он и, правда, там. Видишь, там чьи-то глаза светятся?
Мара с заметной тревогой вглядывается во тьму, но ничего не замечает.
— Да нет там никого! Не хочешь вместе — я пойду сама.
Мара заходит в провал. Эмма хватает её за руку и тянет назад.
— Ты что, сдурела?
— Пусти! — вырывает Мара руку. — Я хочу туда зайти. И я это сделаю! Я всегда хотела это сделать.
Она вновь переходит границу, отделяющую свет от темноты.
— Снова хочешь спрятаться от меня? — кричит ей Эмма.
Через несколько шагов Мара исчезает во мраке.
— Бррр, как мне холодддно!!! — доносятся оттуда её слова.
Эмме видятся внутри чьи-то горящие глаза — две голубые точки. Она тут же бросается вслед за Марой и вскоре силой вытаскивает её за руку из черноты.
— Снова хочешь оставить меня здесь одну? Не выйдет! Я не пущу тебя туда!
— Ладно, — соглашается Мара. — Не сейчас, так позже. Но я всё равно туда зайду.
Тавро
Пробки, пробки, окурки, мужские окурки и женские, с жёлтым фильтром и с белым…
А также кульки из супермаркета, скомканные салфетки, пластиковые стаканчики, пластиковые тарелочки, измазанные горчицей, испачканные кетчупом…
И бутылки, бутылки, всевозможные бутылки, от воды, от водки, от вина, от пива….
В праздники народ идёт на Девичью гору исключительно для того, чтобы напиться, нажраться и оставить свой след на ней в виде пепелищ, битого стекла, одноразовой посуды и невразумительных автографов на стенах форта.
Завалы мусора поистине впечатляют: практически на каждой поляне возвышаются терриконы стеклянных бутылок, а пластиковые бутылки и алюминиевые банки валяются практически на каждом шагу.
К двум часам дня на огромной поляне неподалёку от потерны № 8 уже повсюду видны пьяные компании. С поляны доносятся дикие крики, идиотский смех, стелется дым от костра, пахнет духмяным паленым мясом. Шампура разложены на кирпичах, вынутых, видимо, из стен потерны — больше неоткуда.
Муромский выходит на поляну с огромным чёрным пластиковым мешком в руках. Добрыня, подбирая по пути разбросанные бутылки, вбрасывает их в мешок одну за другой.
— Сколько их здесь! — удивляется он. — Ни в одном другом парке я столько не видел.
— Это всё от страха.
— Что?
— Это потому здесь так много пьют, чтобы избавиться от страха. Ведь пьяному море по колено и даже черти не страшны.
Совсем неподалёку от них гуляет большая компания — пять парней и три девушки.
— А мне ещё чё рассказывали в школе, — продолжает Добрыня. — Ходят тут по горе два ненормальных. Как увидят пьяного, то вливают ему через воронку в рот литровую бутылку водку — а это смертельная доза, между прочим, если сразу выпить без закуси. После этого тот уже не встаёт.
Из компании доносятся пьяные возгласы:
— Наливайте, сколько можно ждать!
— Между первой и второй перерывчик небольшой.
Одна из девушек кидает им опорожнённую бутылку из-под водки.
— Ей, ребята, заберите у нас ещё одну.
Добрыня подбирает брошенную бутылку, бросает её в переполненный мешок и затем помогает Муромскому оттащить его к стоящему на обочине мусоровозу.
Прибрав на поляне, Добрыня и Муромский спускаются в ров, где мусора накидано не меньше, а может быть, даже и больше. Муромский тянет за собой чёрный пластиковый мешок, а Добрыня, тот и дело нагибаясь, закидывает в него подобранные по пути пустые сигаретные пачки и бутылки.
— Я вот думаю, у нас было бы гораздо меньше работы, если бы на водочных этикетках огромными буквами писали бы «ЯД. Опасный наркотик. Употреблять только самоубийцам».
— Не поможет. Вон на сигаретных пачках давно уже печатают траурные рамки, а производство сигарет только растёт.
— Значит, спиртное и сигареты надо продавать не в магазинах, а в аптеках. И выдавать всё это только по предъявлению специальной карточки наркомана, которые уже не могут без этого.
— Ага. Тогда у нас бы все магазины станут аптеками.
Навстречу им по склону рва спускается Злой. Заметив его, Добрыня возмущается.
— Ну где ты ходишь? Мы без тебя уже три мешка отволокли.
Подобрав по пути бутылку, Злой закидывает её в мешок.
— Извините, пацаны, задержался.
Заметив на земле брошенную кем-то зажигалку, он также подбирает её.
С противоположного склона спускается в ров, неуверенно перебирая ногами, какой-то пьяный мужик. По пути он, задрав голову, прикладывается к початой бутылке водки.
Заметив алкаша, Добрыня усмехается:
— А вот была бы водка безалкогольной, как пиво, товарищ вряд ли бы так надрался!
— Ага, пил бы он её тогда! — Злой несколько раз подряд щёлкает зажигалкой. — Или ты хочешь давать её, как плацебо?
Зажигалка не даёт огня. Тем не менее, Злой зачем-то суёт её себе в карман.
— Нет, с ними надо иначе! — он решительно поднимается по склону навстречу пьяному.
— Эй, мужик, хватит бухать!
— Чё? — осоловелым взглядом смотрит на него алкаш.
— Вот скажи, нафига ты пьешь?
— Чтоб хорошо было.
— Ну так потом же будет херово.
— Так я опохмелюсь.
— А потом опять по новой?
— Ага.
— А ты не задумывался, что это специально так задумано, чтобы все шло по кругу? По змеиному кругу.
— Чё, кирнуть хочешь?
— Не хочу.
— На, кирни. Мне не жалко.
Злой принимает бутылку и переворачивает её горлышком вниз. Алкаш лишь хлопает глазами, не врубаясь, как можно таким наглым образом выливать спиртное на землю.
— Мертвое — мертвым, живое — живым, — монотонно произносит Злой при этом. — Водка — это мёртвая вода.
— Ты чё делаешь? — спохватывается мужик, когда в бутылке уже почти ничего не остаётся.
— Не видишь, что ли? Разрываю круг.
— Ты чё делаешь, гад? — выхватывает он у Злого бутылку и, запрокинув её ко рту, судорожно допивает последние капли.
Видимо, капель этих там оказывается недостаточно, поэтому он со злостью выкидывает пустую бутылку в ров.
— Да я тебя… за это! — замахивается мужик кулаком.
Злой уклоняется от удара и алкаш по инерции падает. Скатившись по крутому склону в ров, он ударяется головой о кирпич неподалёку от кострища и вырубается.
Злой спускается к алкашу и тормошит его.
— Вставай!
Тот слегка приоткрывает глаза и бормочет:
— Не, не встану. Меня не поставить на колени. Я лежал и буду лежать.
К поясу Злого приторочен рулон чёрного скотча. Оторвав два небольших куска липкой ленты, он крест-накрест приклеивает их на лоб Коляна. Крест на лбу человека означает, по его мнению, крест на нём, как на человеке. Тавро.
Зелёная тварь
Мимо пьяной компании, оглядываясь по сторонам, проходит женщина в красном сарафане.
— Вы не видели здесь девушку в белом платье? — привычно спрашивает она.
Один из парней отвечает:
— В белом платье не видели, а вот в красном сарафане сама к нам пришла. Садись к нам. Веселее будет.
— У меня дочка пропала.
Второй парень машет ей рукой, как давней знакомой:
— Да успокойся ты, ничего с ней не случится. Посиди пять минут с нами.
Навка, впервые видя этого парня, мотает головой. Первый тем временем наливает в пластиковый стаканчик водку и предлагает ей.
— На, выпей. За то, чтобы она скорее нашлась.
— Я не пью.
Второй делает изумлённые глаза:
— Как это не пьёшь?
Он поднимается, берёт у приятеля стаканчик и со стаканчиком подходит к Навке.
— Ты чё, больная?
— Нет, — отвечает Навка. — Поздоровей тебя буду.
— Колян! Отстань от неё! — кричат ему из компании.
Но Колян не отстаёт.
— Не пьют сейчас только больные или те, кто замышляет какую-то пакость. Уже проверено.
Навка видит вдруг, что говорит это не он, а зелёная тварь, сидящая в нем.
— Ты ж против нас ничего не замышляешь? — говорит ей зелёная нежить.
— Нет.
— Ну, тогда не стесняйся, — ухмыляется зелёная нежить, а Колян протягивает ей стаканчик.
— Я вообще не пью, — твёрдо заявляет ей Навка. — Никогда не пила и пить не собираюсь.
— Значит, не будешь? — оскорбляется нежить в лучших чувствах.
— Нет.
— Ну, а я выпью.
Колян опрокидывает в себя стаканчик, и Навка видит, как зелёная нежить внутри его жадно поглощает горючую жидкость.
— Видел бы ты себя со стороны, — обращается к Коляну Навка, пытаясь поговорить именно с ним, а не с этой зелёной тварью. — Это ж яд! Ты же травишь себя, — предостерегает она его.
Но он её не слушает, в то время как нежить лишь поддакивает:
— Ага-ага.
Навка наклоняется к уху Коляна и шепчет ему:
— Ты просто не видишь этого, а я вижу. В тебе сидит нежить.
— Кто? — удивляется Колян.
— Зелёная тварь.
Обнаруженная сущность тут же поджимает хвост и прячет голову, не понимая, что укрыться ей от взора Навки невозможно.
— Ты одержим ею, — продолжает Навка. — Эта тварь питается исключительно алкоголем. Потому она и подсадила тебя на водку, чтобы ты постоянно её употреблял. Это не ты пьёшь водку, а она!
Зелёная нежить вдруг вскидывается вне себя от ярости:
— Ты чё мелешь? Ты чё, больная?
Не обращая на неё внимания, Навка громко шепчет Коляну в ухо:
— Она пожирает тебя изнутри! Она использует твоё тело и тем самым губит тебя. Ты просто этого не видишь!
— Чего ты грузишь меня? — отстраняется Колян. — Пошла нафиг отсюда!
— Вот-вот! Пошла нафиг! — с довольным видом кричит ей зелёная нежить.
— Я-то уйду, — говорит Навка Коляну, а затем обращается к нежити. — Только знай, что и тебе недолго осталось. Ты умрёшь вместе с ним.
— Ничего. Как-нибудь переживу. Дураков много. Тело для меня всегда найдётся. А ты иди-иди. Не порть аппетит. И не мешай процессу.
Навка уходит с поляны и, мотая головой, говорит сама себе:
— Вот так всегда! К ним с добром, им хочешь помочь, а они тебя нафиг посылают.
Властелины колец
Откуда-то издалека доносится зловещий звук. Едва уловимый звук, чем-то похожий на писк. Порой этот писк пропадал, а порой переходил в протяжный вой. Причём, это был вой не животного, а явно искусственного происхождения.
Жуткие звуки издавал прибор Explorer SE Professional — универсальный многочастотный металлодетектор для поиска сокровищ, кладов, потерянных драгоценностей, монет, золотых самородков в техногенных отвалах и многого другого.
Цель в нём обследуется сразу всеми частотами, тут же проверяется проводимость и индуктивность металла, мощный процессор обрабатывает полученный сигнал и выводит на дисплей полную информацию о цели: тип металла, глубину залегания и размер цели.
Распознавание одного только золота и игнорирование других металлов сделали этот металлоискатель лучшим в мире. Когда он начинает жутко пищать, это означает, что под землёй находится какой-то мелкий предмет, будь то серёжка или кулончик. Когда же он зловеще воет, как волк, — под землёй скрывается явно что-то крупное.
Держит металлоискатель в руке Костя Скарбник. В другой руке у него сапёрная лопатка. Судя по тому, что пищит и воет у него постоянно, от находок, видимо, у него нет отбоя.
Глядя на процессорный блок и водя туда-сюда над землёй поисковой катушкой, он настолько увлечён поисками, что не замечает подошедших сзади к нему двух молодых людей, одетых в чёрные джинсы и чёрные футболки. Снятые белые свитера повязаны у них за рукава на поясе и свисают спереди, как запоны.
— Ну, что, копарь, как дела? — выходит один из них из-за его спины.
Скарбник тотчас выключает металлодетектор.
— А что такое? — настораживается он, выставляя вперёд сапёрную лопатку.
Незнакомец в тёмных очках пренебрежительно смотрит на него. На его чёрной футболке золотится треугольник, в который вписаны две золотые буквы S — логотип Super Snake.
Скарбник чувствует за своей спиной ещё чьё-то присутствие. Оглянувшись, он замечает лишь тень того, кто, ускользая, вновь прячется за его спину.
— Это ты могилы здесь повскрывал? — угрожающе спрашивает его незнакомец.
— Нет, не я.
— А я вижу, что ты врёшь.
Взгляд незнакомца словно пронизывает его сквозь тёмные очки.
— Как это можно видеть?
— Я вижу тебя насквозь.
Скарбник вновь оглядывается, чтобы проследить, кто скрывается у него за спиной, но это ему опять не удаётся.
— Ну, ладно, — вздыхает он. — Допустим, несколько могил, я и, правда, здесь вскрыл. Но это было давно. А сейчас я не по этим делам.
— А по каким?
— Теперь я ищу лишь то, что на поверхности. Как ни странно.
— Да, как ни странно, сейчас ты говоришь правду. И как улов?
— Да есть немного.
— А что, если не секрет? Золотишко?
Скарбник чувствует вдруг некую слабость в ногах и ясно осознаваемое им принуждение говорить только правду.
— Есть и золотишко.
— Откуда на земле может быть золотишко?
— Я и сам не знаю, — помимо воли признается Скарбник незнакомцу в том, в чём никогда бы не сознался. — Здесь очень многие теряют золотые украшения. Почему-то больше всего — колечки. Я всё это раньше собирал на пляже. Но здесь этого добра находится гораздо больше.
Скарбник чувствует, будто земля уходит у него из-под ног. Ему не видно, как второй незнакомец водит за его спиной рукой и открытой ладонью вытягивает из него энергию.
— А знаешь, почему? — спрашивает его первый.
У Скарбника подкашиваются ноги.
— Почему? — падает он на колени.
— Потому что Девичья гора взимает дань со всех, кто сюда приходит.
— Теперь буду знать, — поникает он головой.
— Давай сюда кольца! — приказывает ему незнакомец в тёмных очках.
— С какой стати? — поднимает он на мгновенье голову и вновь поникает.
Второй незнакомец выходит из-за его спины.
— Потому что всё, что здесь лежит, как на земле, так и под землёй, принадлежит нам.
— А кто вы? — еле слышно спрашивает Скарбник, приоткрывая глаза.
Незнакомцы не отвечают ему. Бесполезно отвечать тому, из кого высосана почти вся энергия.
— Вы чё, властелины Лысой горы? — из последних сил спрашивает их Скарбник и валится ничком на землю.
— Нет, мы властелины этих колец, — насмешливо отвечает один из них и шарит по карманам поверженного на землю Скарбника.
Вытащив из кармана его куртки целую жменю золотых украшений, он с интересом перебирает их на ладони. То, что ему не нравится, а именно серебряную цепочку с анхом, он запихивает назад ему в карман, а всё остальное забирает себе.
Мара висит
Насилу вытянув подругу из страшного тоннеля, ведущего в подземелье, Эмма уводит её назад как можно дальше от этого места. Она до сих пор держит Мару за руку, хотя та уже и не противится ей. Но не проходит и минуты, как пальцы её вновь выскальзывают из ладони Эммы.
— Подожди меня здесь, — говорит ей Мара, останавливаясь.
— Чего ещё?
Мара снимает с плеча чёрную сумку и передаёт её подруге.
— Постой здесь, пока я схожу тут…ну, — показывает она на кустики.
Эмма понимающе кивает ей, и Мара поднимается на вал.
— Только не сбеги от меня, как в прошлый раз, — предостерегает её Эмма.
— Ладно, — обещает ей сверху Мара.
Эмма стоит, озираясь по сторонам. Неожиданно слева она слышит приближающееся шарканье ног по гравию. Кто-то направляется сюда по Бастионному шляху, невидимый за поворотом.
Эмма напряжённо смотрит в ту сторону. Но в последний момент неизвестный вдруг останавливается, словно прячась за деревом. Постояв там какое-то время, он почему-то поворачивает назад. Эмма слышит теперь удаляющееся шарканье ног по гравию.
— Мара! — кричит Эмма.
Никто ей не отзывается. У Эммы лопается терпение, и она взбирается на вал. Подойдя к тем кустикам, за которыми скрылась Мария, она видит, что никого там нет и в помине.
— Мара! — зовёт она, — ты где? Что опять за шуточки?
Эмма идёт по гребню вала дальше и неожиданно замечает Мару внизу. Та висит спиной к ней на верёвке, привязанной к дереву. По-видимому, она повесилась совсем недавно, потому что её повисшее тело раскачивается с большой амплитудой.
Эмма смотрит и не знает, что делать.
— Люди! — кричит она.
Но никого из людей нет поблизости. Даже идиотского смеха наркоманов больше не слышно. Эмма срывается вниз с вала, добегает до Мары, повисшей в метре от земли, и зачем-то начинает тянуть её за ноги, не понимая, что таким образом она ещё сильнее затягивает петлю.
Но, как ни странно, ей почему-то легко удаётся стянуть её на землю. Мара валится на неё, и они обе падают.
— Ты чё, с ума сошла? Ненормальная!
Возмущённое лицо внезапно ожившей Мары возвышается над Эммой.
— Это я ненормальная? — недоумевает Эмма.
— А кто же? Ты зачем меня за ноги потащила? — в глазах Мары пляшут бесенята. — Я же на тарзанке каталась.
Она весело хохочет. Эмма озадаченно смотрит вверх, и точно: вверху болтается тарзанка. Они поднимаются с земли и отряхиваются.
— Как можно так шутить?
— Я и не думала шутить. Я всегда здесь на тарзанке катаюсь. А ты чего подумала?
— Я даже подумать ничего не успела. Ты меня чуть до инфаркта не довела!
— Инфарктов у малолеток не бывает.
— Но твоя голова ведь была в петле.
— Это тебе так показалось.
— Да тебя за такие шутки убить мало!
— Ты же только что меня спасла! — смеётся Мара.
— Она ещё и ржёт! Ну вы, готессы, и странные, — качает головой Эмма.
Одержимая бесом
Они спускаются в Ведьмин яр.
— Опа, — неожиданно замирает Мара, — опять кто-то в чёрном идёт.
— Кто? — спрашивает Эмма и тут же испуганно замолкает, заметив вдалеке на дорожке высокого чернобородого мужчину в чёрном плаще до пят.
Девушки мигом приседают за оказавшимся рядом поваленным деревом. Присев на корточки, они прислоняются спиной к шершавой коре мертвого дуба и с замиранием сердца прислушиваются к приближающимся шагам на дорожке.
Неожиданно шаги смолкают. Эмма и Мара обеспокоенно поворачивают голову направо, потом налево — никого. Эмма встревожено смотрит затем на Мару, та недоумённо пожимает плечами.
Не решаясь привстать и посмотреть, где же тот мужчина, Эмма на всякий случай поднимает глаза кверху, и сердце уходит у неё в пятки: прямо над ней сверху нависает черная борода.
— Девушки, извините, — обращается к ним мужчина.
— Что? — успевает спросить Эмма.
Понимая, что в таком положении разговаривать неудобно, чернобородый обходит поваленное дерево и заходит к ним справа. Девушки, не решаясь привстать, так и остаются зачем-то сидеть на корточках.
— Я, видимо, заблудился. Не подскажите, как выйти отсюда? — спрашивает их мужчина в чёрном плаще.
— Вон, по этой тропинке идите, — показывает рукой Мара. — Она и выведет вас из Ведьминого яра.
Видя, что мужчина с крестом на груди вполне адекватный, Эмма успокаивается. Но нервное напряжение после перенесённого стресса даёт о себе знать. Вынув из пачки сигарету, она небрежно засовывает её в свой очаровательный ротик и щёлкает зажигалкой.
Прикурив, Эмма затягивается с таким наслаждением, что кончик сигареты в одно мгновенье чуть ли не на целый сантиметр становится короче, тотчас превращаясь в пепел. Задержав во рту дым, она затем с видимым удовольствием выпускает его изо рта вверх. Целый шлейф сизого дыма.
— Из Ведьминого яра? — переспрашивает чернобородый.
— Да, — кивает Мара.
На Девичьей Горе всё видится иначе. Только здесь у многих впервые открываются глаза, и многое из того, что везде уже стало привычным, здесь кажется странным и неестественным.
Вот почему огонь и дым изо рта девушки кажется чернобородому таким же странным, как и Колумбу, который впервые увидел курящих индейцев в открытой им Америке. Вот почему джинсы и брюки девушек, такие привычные за пределами горы, кажутся ему здесь, на природе, столь же неприемлемыми для женского пола, как и в церкви.
Видимо, поэтому чернобородый на всякий случай спрашивает их:
— А вы, девушки сами, часом, не ведьмы?
— Ведьмы! — шутливо отвечает Эмма. — Здесь, на Девичьей, все девушки — ведьмы!
Но мужчина шуток не понимает.
— Ага, — прикусывает он губу, соображая, что делать дальше.
Он открывает саквояж и вынимает из него кропило и пластиковую бутылку.
— А вы что, поп? — спрашивает его Мара.
— Нет, я не поп, — отвечает чернобородый и опускает саквояж на землю.
— А кто? — спрашивает Эмма и так нервно затягивается сигаретой, что от неё не остаётся и половины.
Чернобородый не спеша откручивает бутылку, а затем обильно смачивает жидкостью кропило.
— Кто же вы тогда? — спрашивает Мара.
— Я инквизитор.
Испуганно подавшись назад, девушки ударяются затылками о ствол дерева. Довольный произведённым эффектом, инквизитор так же неторопливо закручивает бутылку.
— Дядечка, вы чего? — испуганно произносит Эмма.
— Значит, говорите, ведьмы?
— Да нет, мы — не ведьмы, я просто так сказала, — тараторит Эмма, — я пошутила.
— А чего это ты вдруг так… всполошилась?
— Ничего. Я просто… — вращает Эмма своими огромными глазами, — говорю вам, мы — не ведьмы!
— А если и так, то чего вам бояться… святой воды? — слегка встряхивает он кропило.
— Да не ведьмы мы! — чуть ли не кричит Эмма. — Вы чё, совсем, блин, уже? Какая я ведьма?
— Тогда перекрестись! — советует ей инквизитор.
Держа сигарету в руке, она наскоро и мелко крестится.
— Ты крещёная?
— Да.
— А разве так крестятся, с сигаретой в руке?
Эмма тут же суёт сигарету в зубы, и широко, показательно накладывает три пальца на чело, на грудь и на плечи.
— Ты православная?
— Да.
— В церковь ходишь?
— По праздникам.
— А ты когда-нибудь видела, чтобы кто-то крестился там с сигаретой во рту?
Эмма передаёт сигарету подружке.
— Давай снова. Только встань. И крестись ниже, не на грудь, а на живот пальцы опускай.
Эмма вновь осеняет себя крестным знамением, теперь уже по всем правилам.
— И поклонись.
Эмма кланяется.
— Да, вижу теперь, что не ведьма. Но зато я вижу другое. В тебе сидит бес. Ты одержима бесом. Табак — ведь бесовское зелье. Это дьявольский «ладан», а сигарета твоя — «кадильница» темных сил. Нельзя творить молитву, выпуская дым, аки дракон. Он душит тебя этим дымом. Твоя душа задыхается. Твоему духу нечем дышать. Брось сигарету! — приказывает он Маре.
Мара мигом бросает тлеющий «бычок» на землю.
— А теперь смотри!
Он с размаху кропит «бычок», но тот, вместо того, чтобы потухнуть, неожиданно мгновенно вспыхивает огнём, будто облитый бензином.
— Видели? Видели, как горит он… этот дьявольский «ладан»… от простой «святой» водички?
Вновь взмахнув кропилом, он окропляет этой водичкой Эмму и скороговоркой читает заклинание:
— Заклинаю тя, дьявола, змея, Люцифера, князя тьмы Господом Иисусом Христом сыном Божиим и сыном Марииным, альфою и омегою, от сего часа и минуты, да изыди от сего места со всеми своими нечистыми бесами.
Эмму аж передёргивает всю от неожиданности.
— Вы чё? Чё за бред вообще?
Инквизитор опускает кропило и бутылку в саквояж, закрывает его, а затем вынимает из кармана коробок спичек.
— А сейчас увидим, как из тебя этот бес выйдет!
Эмма, унюхав на своей розовой кофточке резкий запах, чем-то напоминающий запах бензина, решает не дожидаться, пока инквизитор чиркнет спичкой, и стремглав кидается прочь от него.
Мгновенно зажженная спичка летит вслед за Эммой, но не достигает её.
— Куда ты, исчадие ада? Постой! — бросается за ней инквизитор.
— А портфель? — кричит ему Мара, отвлекая внимание. — Портфель забыли! Со своей водичкой.
Она хватает его раскрытый саквояж и бежит в другую сторону. Опомнившись, инквизитор меняет направление и бросается за ней, как волк, метнувшись за вторым зайцем.
Увидев, что инквизитор догоняет её, Мара кидает саквояж ему под ноги. Инквизитор спотыкается и летит на землю. Мара со всех ног бежит к Эмме. Поджидая её, та видит, как инквизитор поднимается с земли и грозит им пальцем.
— Ах, вы ж, дьявольские отродья! Ну вы мне ещё попадётесь!
Эмма и Мара со всех ног бросаются прочь. Оглянувшись на бегу, Мара видит, как инквизитор собирает раскиданные в траве бутылку и кропило и складывает их в саквояж.
Дань горе
Эмма и Мара со всех ног несутся вверх по склону.
Они бегут, не оглядываясь, стремясь убежать как можно дальше от того места, где им встретился чернобородый. Они переводят дух, лишь оказавшись на вершине холма неподалёку от разрушенного здания бывшей пожарной части.
Запыхавшись и тяжело дыша, они смотрят на тёмную впадину Ведьминого яра, в любой момент, ожидая появления инквизитора. Наконец, Эмма облегчённо вдыхает:
— Фу, слава богу, оторвались!
Мара кивает:
— Да, вроде пронесло.
Принюхавшись к рукаву своей розовой кофточки, Эмма морщит носом.
— Нифига себе, как от меня несёт бензином.
— А прикинь, как бы ты вспыхнула, если бы он попал в тебя спичкой.
— И не говори!
Эмма замечает вдруг, что ей чего-то не хватает.
— Блин, я же сумку там свою оставила!
— Ну и что? Куда она денется?
— Ага! Там же сигареты и зажигалка. А мне так хочется сейчас курить! Нифига не действует на меня это заклинание!
— Оно не сразу действует.
— Блин, и чё теперь делать? Когда я остаюсь где-то без сигарет…там, где их невозможно достать… меня всегда почему-то охватывает паника.
— Ну, хочешь, я схожу сама…
— Ага. Чтоб тебя там сожгли заживо? Там же инквизитор.
Эмма взмахивает рукой, и вдруг застывает на месте.
— Мне он ничего не сделает, — отвечает Мара. — Я же не курю.
Эмма с недоумением смотрит на свою ладонь, затем трёт пальцами безымянный палец.
— Что ещё? — спрашивает Мара.
— Блин, и кольцо ещё потеряла. В гимназии не могла его снять, а тут вдруг само слетело.
— Где ж ты могла его потерять?
— Скорей всего, когда бежали. У того дерева, где мы сидели, я помню, оно ещё было на руке…
— Дорогое?
— Ну да. Его же мне Алёша подарил.
— Ну тогда пошли его искать.
— Пошли.
Они спускаются по склону, но, не пройдя и трёх метров, вдруг замечают далеко внизу выходящего из-за деревьев инквизитора. Девушки тут же бросаются назад к развалинам пожарной части.
Забежав за угол одноэтажной пристройки, Эмма бежит дальше вдоль стены, а Мара, переведя дух, выглядывает из-за угла. Инквизитор, поднимаясь вверх по склону и размахивая саквояжем, направляется именно сюда. Оглянувшись, Эмма останавливается:
— Ну что?
Мара бросается к ней.
— Он идёт сюда!
Девушки выбегают на Бастионный шлях. Дёрнувшись направо, они затем бегут налево. Через пару секунд они останавливаются, понимая, что на дороге они будут видны, как на ладони, и тут же принимают решение обойти пожарную часть с другой стороны.
Обогнув главное двухэтажное здание части, Мара вновь выглядывает за угол и видит инквизитора там, где они только находились — возле одноэтажной пристройки. Как только чернобородый скрывается за развалинами, Мара кивает Эмме, и они, словно перепуганные цыплята, со всех ног срываются вниз по склону обратно в Ведьмин яр.
Девушки сбавляют скорость только тогда, когда пожарная часть скрывается из виду. Заметив впереди знакомое поваленное дерево, Эмма ускоряет шаг и первым делом бросается искать свою сумку.
— Есть! — восклицает она, нагибаясь к земле.
Мара удовлетворённо хмыкает:
— Ну вот, я ж говорила. Куда она денется?
Эмма раскрывает сумку и шарит в ней рукой.
— Блин, а где же сигареты?
Мара искренне удивляется.
— Там нет сигарет?
— И зажигалки тоже нет. Неужели этот гад их забрал? Блин, и чего теперь мне делать?
— Я не знаю.
— Ладно, давай колечко искать.
Согнувшись в три погибели, они принимаются искать колечко. Эмма идёт впереди, Мара за ней, они перерывают руками густую траву, перелопачивают ногами прошлогодние листья, но колечко им на глаза никак не попадается.
Под одним из кустов Мара замечает вдруг втоптанные в землю пачку сигарет и зажигалку. Она нагибается, чтобы поднять находку и одновременно зовёт Эмму, но вдруг останавливается на полпути и осекается.
Эмма тут же оборачивается.
— Что?
Мара отвечает:
— Это бесполезно.
— Что бесполезно?
— Искать это колечко.
— Почему?
— Его уже не найдешь.
Эмма вновь наклоняется к земле и продолжает рыскать пальцами в траве.
— Не могло же оно сквозь землю провалиться?
Воспользовавшись моментом, Мара тут же прикидывает находку старыми листьями и безапелляционно заявляет:
— Могло. Девичья уже давно забрала его себе.
— Как это?
— Девичья таким образом взимает дань с новичков. Все, кто впервые попадают сюда, всегда что-нибудь теряют: кто — кольца, кто — цепочки, кто — кошельки.
— Это что ж получается? Гора грабит людей на ровном месте?
— Нет, это своего рода жертвоприношение. Я, например, год назад потеряла здесь свой анх.
— Анх?
— Ну, это такой крестик с петлёй — египетский символ вечной жизни, который по иронии судьбы стал символом готов — верных почитателей смерти.
Но это разъяснение мало волнует Эмму.
— Блин, и чё мне теперь делать? Чё я теперь Лёшке скажу?
Потерянный анх
Возвращаясь, Эмма и Мара замечают лежащего на земле Скарбника.
— Костя? А ты что тут делаешь? — спрашивает Мара своего одноклассника.
— Загораю, как видишь.
— В тенёчке?
— Ага, — кивает он. — А ты как здесь оказалась?
— Да так. Вышла вот с подружкой прогуляться.
Он опять пытается подняться.
— Что, не можешь встать?
Скарбник мотает головой.
— Прикинь, какая фигня. У меня что-то вообще нет сил.
— А что случилось?
— Короче, подошли сюда два чувака. Один гад всё время отвлекал меня разговорами, а другой в это время стоял за спиной и, видимо, вампирил. Вот все силы из меня и высосал.
— Ничего, — говорит Мара. — Я знаю, как тебе помочь. Давай вон к тому дубу.
Девушки помогают ему подняться. Обхватив их руками за плечи, Скарбник с большим трудом передвигает ногами.
— А это твой? — спрашивает Мара, кивая на валяющийся рядом металлодетектор.
— Ага, — кивает он.
— Металлоискатель? — замечает Эмма.
— Да.
— Так вот где ты находишь свои драгоценности? — догадывается Мара.
— Как видишь.
Теперь она понимает, почему все в гимназии называли Скарбника Чёрным Копарём. Одноклассники уважали его за то, что он часто дарил им всякие стреляные гильзы, кокарды и пряжки, а одноклассницы обожали его, когда им перепадали какие-то старинные монетки, черепки и безделушки, найденные им якобы на раскопках.
Его пассиям, правда, доставались от Кости большей частью современные женские украшения — всякие там колечки, цепочки и кулончики, которые он якобы также находил в тех самых местах. Но где находились эти переполненные сокровищами места, он никому не рассказывал.
— Что-то уже нашёл? — интересуется у него Мара. Ей он никогда ничего не дарил.
Скарбник вздыхает.
— К сожалению, весь мой сегодняшний улов забрали эти гады. Но ничего, у меня впереди ещё весь день и вся ночь.
— А ты и ночью собрался здесь искать?
— Ну да, ведь сегодня единственный день в году, когда золото само лезет из-под земли. И чем ближе к полуночи, тем сильнее.
Девушки подводят его к ближайшему дубу.
— Обними его, — говорит ему Мара.
Скарбник прикладывает голову к шершавой коре и широко обхватывает дуб руками.
— Ну как?
— Прикольно. Такое ощущение, будто внутри что-то циркулирует.
— Это соки земли. Заряжайся давай. Ну, а мы пошли.
— Подожди, — окликает Мару Костя.
— Что ещё? — останавливается она.
— Посмотри тут у меня в кармане. Кажется, там что-то осталось.
Мара возвращается. Засунув руку в боковой карман его куртки, она вытаскивает на свет серебряную цепочку с анхом.
— Нравится?
— Не то слово, — внимательно разглядывает она петлеобразный крестик.
— Ну, тогда я дарю это тебе.
— Спасибо, — благодарит она, — а откуда он у тебя?
— Здесь нашёл неподалёку.
— С помощью той штуки?
— Да.
— Да это же мой анх! — восклицает она, — который я ещё в прошлом году потеряла.
— Не фига себе! — удивляется Скарбник. — Это ж надо!
Мара надевает анх себе на шею, Эмма заискивающе просит:
— Вот если б ты и моё колечко нашёл.
— Какое колечко?
— С розовым камешком. Я его здесь неподалёку потеряла.
— Нет, проблем. Я вот только окрепну. А где?
— Вон там. Возле того поваленного дерева.
Искушение аспида
По тропинке идут двое. С виду — обычные парень с девушкой. Молодой человек несёт в руке чёрный дипломат, на девушке надет фирменный фартук с надписью «FEMME».
— Нашла кому сбагривать свой товар, — недовольно замечает парень. — Тут же в основном, малолетки собираются!
— Как раз этот контингент и интересует меня больше всего, — отвечает девушка. — Со взрослыми сложнее. Они уже о здоровье своём начинают думать. Боятся этих предупреждений в чёрных рамках. А дети, что? Они ничего не боятся!
— А смысл? В киосках ведь отраву эту им не продадут!
— Тут, главное, сыграть на негативизме ребёнка. Когда ему говоришь, ты ещё мал, тебе ещё нельзя, потерпи, вот когда тебе стукнет 18, тогда можно. Но слыша это, он никогда не станет ждать этих трёх-четырёх лет до своего совершеннолетия и любыми путями достанет сигаретку, чтобы её попробовать. Так что, на самом деле, это вовсе не запрет, а провокация.