После создания в 1928 г. нового Национального правительства Китая в Нанкине во главе с Чан Кай-ши начинаются контакты между центральным правительством в Нанкине и Далай-ламой.
В 1928 г. на базе Палаты по делам Монголии и Тибета, существовавшей с 1914 г., был образован Комитет по делам Монголии {247}и Тибета во главе с генералом Янь Си-шанем. В состав Комитета вошли и тибетцы: Кэлсан Цэрин (уроженец Батана, советник сы-чуаньских пограничных войск в Каме), Чилай Цзянцо («Живой будда красношапочной секты», в 1918-1923 гг. находился в тибетской тюрьме за выступления против Далай-ламы XIII, после 1923 г. бежал во внутренние провинции Китая) и др. [Богословский, 2002, с. 44-45]. Нанкин предполагал вести переговоры с Далай-ламой, передавать советы и распоряжения через созданный Комитет.
В 1928 г. в Нанкин приезжает представитель Далай-ламы в буддийском центре Утайшань около Пекина Кенпо Лосан Пасан. Чан Кай-ши вручает ему письмо к Далай-ламе. В феврале 1930г. переводчица Комитета по делам Монголии и Тибета Лю Мань-цин привезла в Лхасу письмо от Чан Кай-ши к Далай-ламе, а затем в том же году в Лхасу прибыл настоятель монастыря Юнхэгун в Пекине Кончхок Джуннэ. Однако эти поездки не привели к началу официальных переговоров между Нанкином и Лхасой. Далай-лама, в частности, отверг возможность возвращения в Тибет Панчен-ламы IX, тем более в сопровождении китайских солдат, как хотел сам Панчен-лама.
После возвращения Кончхока Джуннэ в Пекин через него поддерживались контакты между Далай-ламой XIII и Нанкинским правительством [Уа Наnhzang, 1993, р. 341-347].
В 1930 г. вновь началась открытая конфронтация тибетских и китайских войск в Каме. В конце года монахи монастыря Дачжэ совместно с тибетскими войсками из Дэргэ предприняли наступление на восток и заняли области Бери, Канцзэ (Ганьцзы) и Ньярон. На границе с Цинхаем тибетцы продвинулись до Джэкундо. Сычуаньский милитарист Лю Вэнь-хуэй летом 1932 г. начал контрнаступление, и его войска заняли Канцзэ, Ньярон, Дачжэ и, наконец, Дэргэ. На севере тибетцы потерпели поражение от цинхайского милитариста Ма Бу-фана, войска которого стали угрожать Чамдо. Тибетцы запросили перемирия, и оно было заключено 10 октября 1932 г. Разграничительной линией обе стороны вновь признали р. Янцзы.
В условиях военных поражений в Каме Национальная ассамблея Тибета 6 декабря 1932 г. приняла обращение к британскому генерал-губернатору Индии с просьбой содействовать немедленному принятию Симлской конвенции 1914 г., т.е. оказать давление на Китай, с тем чтобы последний принял эту конвенцию. В январе 1933 г. Чан Кай-ши в телеграмме на имя Далай-ламы изложил позицию Нанкинского правительства. В телеграмме, в частности, {248}говорилось: «На протяжении веков Китай и Тибет объединены, как принадлежащие одной семье. Ныне Китай стал республикой, и поэтому имеются все возможности свободно обсудить любой вопрос между нами... совершенно неуместно привлекать какое-либо лицо другой национальности в качестве посредника, как это практиковалось до сих пор» [Богословский, 2002, с. 60]. Чан Кай-ши предлагал прямые переговоры без британского посредничества.
15 июня 1933 г. тибетские представители подписали соглашение о мире с цинхайским милитаристом Ма Бу-фаном. Летом тибетцы заняли г. Чжундянь на севере Юньнани. В ноябре того же года тибетские войска перешли Янцзы и заняли Батан[20]. На западном берегу Янцзы были сосредоточены 10 тыс. тибетских солдат [там же, с. 63]. Назревал очередной вооруженный конфликт. 16 декабря Комитет по делам Монголии и Тибета Нанкинского правительства потребовал от Далай-ламы немедленно прекратить все военные действия. Смерть Далай-ламы приостановила столкновение в Каме. Но в феврале 1934г. тибетские войска начали наступление и в марте взяли Дэргэ. А 17 мая 1934г. генерал Лю Вэнь-хуэй подписал с тибетским командующим новое соглашение о перемирии.
Сторонники нового регента Тубтэн Джампэл Еше выступали за установление позитивных отношений с центральным правительством Китая при условии невмешательства Нанкина во внутренние дела Тибета. 25 августа 1934 г. в Лхасу прибыл «специальный посол и уполномоченный по примирению», кандидат в члены ЦИК Гоминьдана, заместитель начальника генштаба генерал Хуан Му-сун. Он воздал почести умершему Далай-ламе в одном из храмов Лхасы. Тибетские власти встретили миссию доброжелательно и согласились на пребывание в Лхасе после возвращения Хуан Му-суна в Нанкин двух китайских офицеров связи. Они имели радиопередатчик и поддерживали постоянную связь с Нанкином.
Хотя переговоры Хуан Му-суна с тибетскими властями не завершились подписанием какого-либо соглашения, тем не менее для понимания китайско-тибетских отношений того времени важно упомянуть позиции сторон на этих переговорах. Хуан Му-сун требовал, чтобы Лхаса признала Тибет частью территории Китая. Внешняя политика, оборона, коммуникации, утверждение высших должностных лиц переходили в ведение центрального правительства. Тибету обещалась автономия, но Нанкин имел право назначить {249}специального уполномоченного, чтобы руководить этой региональной автономией [Уа Наnhzang, 1993, р. 388; Богословский, 2002, с. 72].
Представители Лхасы соглашались лишь на следующие условия: «В будущем любой важный договор между Тибетом и какой-либо страной должен заключаться совместным решением с китайским правительством». В случае вторжения извне тибетское правительство обещало консультироваться с центральным правительством в Нанкине о мерах обороны [Богословский, 2002, с. 73]. Тибетцы соглашались «уведомлять» Нанкин об избрании регента и назначении высших чиновников, а также на присутствие в Лхасе представителя Нанкина со свитой не более 25 человек. Этот представитель не имел права контролировать китайцев в Тибете, все они подчинялись местным властям и местным законам. Тибетцы требовали гарантий, что Тибет не будет превращен в китайскую провинцию [там же]. Они также требовали вернуть под юрисдикцию Лхасы Дэргэ, Ньярон, Хоркок и некоторые другие области в Каме и Амдо. Лхаса требовала от Нанкина «не предоставлять убежища или признавать в качестве представителя любого тибетца, монаха или мирянина, который восстал против тибетского правительства и бежал в собственно Китай» (речь тут шла о Панчен-ламе и других тибетцах, в частности работавших в Комитете по делам Монголии и Тибета) [там же].
Таким образом, представители Лхасы шли на переговоры и соглашались по ограниченному кругу вопросов рассматривать Тибет де-факто в составе Китайской Республики. Требуя гарантий, что Тибет не будет превращен в обычную провинцию Китая, представители Лхасы молчаливо соглашались на особый статус Тибета в рамках Китая. Как отмечал В.А. Богословский, «Лхаса пошла на переговоры с Нанкином прежде всего в целях урегулирования вопроса о границах» [там же, с. 72], но Нанкин, естественно, именно по этому вопросу не собирался вести какие-либо переговоры.
В целом предложения сторон расходились весьма серьезным образом, впрочем, Хуан Му-сун и не имел полномочий заключать официальные соглашения по кардинальным вопросам.
По возвращении в Нанкин Хуан Му-сун возглавил Комитет по делам Монголии и Тибета центрального правительства Китая.
Летом 1934 г. в Тибет вновь прибыл Ч. Белл, но новое тибетское правительство не допустило его в Лхасу. В августе 1936 — феврале 1937 г. в Лхасе находилась британская миссия во главе с комиссаром в Сиккиме Б. Гоулдом. Член миссии бригадир Ним проинспектировал {250}некоторые отряды тибетской армии и высказал крайне негативное мнение об их боеспособности. Попытки англичан добиться примирения между Лхасой и Панчен-ламой IX не имели успеха. После отъезда Б. Гоулда в Лхасе остался X. Ричардсон с радиопередатчиком. Протест Нанкина по этому поводу тибетское правительство отклонило [там же, с. 84-85].
В декабре 1938 г. регент отстранил Ютока от командования элитным гвардейским полком. Вслед за этим регент вынудил лончена Ландуна уйти в отставку и сосредоточил всю власть в своих руках. Регент в целом продолжал политику Далай-ламы XIII. Однако с уходом из жизни сильной личности и выдающегося политического лидера, обладавшего к тому же сакральным авторитетом и абсолютной властью (Далай-ламы XIII), как-то незаметно исчезли и многие позитивные импульсы в политической жизни Тибета. В этом отношении для характеристики внутреннего положения в Тибете в конце 30-х — начале 40-х годов нам представляется совершенно точным следующее высказывание В.А. Богословского: «Через несколько лет после смерти Далай-ламы XIII роль и значение центральной власти резко ослабевают. Ни о каких „реформах" не могло быть и речи. Более того, ослабление центральной власти повлекло за собой регресс, прежде всего в системе управления, регулирования хозяйства (торговли), организации обороны» [там же, с. 84].
В 1939 г. правительство Чан Кай-ши направило в Лхасу для участия в церемонии интронизации Далай-ламы XIV председателя Комитета по делам Монголии и Тибета У Чжун-синя. Со своей стороны, регент Джампэл Еше направил прошение центральному правительству в Чунцин с просьбой отменить церемонию избрания Далай-ламы с помощью жребия из золотой урны. Китайское правительство выразило свое согласие, утвердило кандидатуру нового Далай-ламы и послало для проведения церемонии 400 тыс. китайских долларов [Богословский, Москалев, 1984, с. 183; Уа Наnhzang, 1993, р. 408].
Тибетские власти предъявили У Чжун-синю требование о возвращении под власть Лхасы Дэргэ и Ньярона. Вскоре У Чжун-синь покинул Тибет, заявив, что в Лхасе остается начальник тибетского отделения Комитета по делам Монголии и Тибета Кун Цин-цзун, через которого следует осуществлять все дальнейшие контакты. {251}