Неолит – переход цивилизации в активную фазу развития. Именно тогда и происходит переход к перманентно расширяющемуся ресурсу.
«Эпоха ранних цивилизаций явила взрывное увеличение сложности и разнообразия форм социокультурного бытия» Постижение Культуры, с. 529
Лавинообразное развитие цивилизации и рост культурного ресурса были связаны с обострением определенных проблем. Одной из них был неравномерный доступ к ресурсу разных социокультурных групп. Регулятором доступа служило сформировавшееся государство.
Ранний прогресс цивилизации был связан с тактическими попытками задержать распад мифо-ритуального ядра.
Рост социальных структур был связан со смешением этносов. Молодые этносы, унаследовавшие черты старых культур, уже не воспринимали наиболее глубинные их слои. Народы, появившиеся после неолита, уже не могли воспринимать его мировосприятие (отношение к сакральному и др.). Из-за массовых перемещений этносов и многообразных культурных взаимовлияний невероятно разрослись мифологические смыслы.
У шумеров сакрально-оргиастическое неолитическое начало представлено в крайне ослабленном, «обмирщенном» виде. Угасает традиция жертвоприношений, культ Великой Богини становится весьма формальным. В первую очередь имеются в виду царские гробницы I и III династии Ура.
При переходе к цивилизации догосударственные неолитические общества остались за бортом развития. Тем не менее, первоначальное давление архаической периферии на цивилизацию имело огромное значение для ее развития. Она развивалась в борьбе и сложном взаимодействии с этой периферией.
Окончательный переход к цивилизации связывается с тремя основными факторами: переход к урбанизации, письменности и государственности. Все они появились, выполняя функции разваливающейся мифо-ритуальной системы, но в итоге начали жить своей жизнью.
Сушествует концепция, согласно которой ранние города IX – VII тыс. до н.э. создавались как раз, чтобы отгородить сакральное ядро культуры от практичной аргарной среды. Поэтому возник смысловой комплекс, связанный с Богиней-матерью, женским лоном, камнем, алтарем и городом. Отсюда и особые женские жреческие корпорации в ранних городах. Уже только в IV – III тыс. они стали двигателями социального прогресса. Об этом говорят и одеяния жрецов, которые практически повсеместно восходят к женской одежде.
На смену мифо-ритуальному тотемистическому комплексу пришел храмовый. Только тогда стало возможным разделение между храмовым центром и сельской периферией. Неолитические протогорода не создавали собственно городской среды. Это уже результат функционирования номовых образований IV – III тыс. л. до н.э. Там формируются производство, обмен, собственнические отношения. Все, что в неолитических протогородах было периферийным, теперь стало главным. Парадоксально, что важнейшая для разложения синкрезиса оппозиция город – деревня сформировалась благодаря попытке человеку «спрятать» храмовый комплекс от профанизирующего разложения. Впрочем, принято считать, что город и деревня окончательно обособились лишь в эпоху Средневековья.
Формирование цивилизации могло быть связано не только с возникновением государственности:
Альтернативные пути к цивилизации / Под ред. Н. Н. Крадина, А. В. Коротаева, Д. М. Бондаренко, В. А. Лынши. М.: Логос, 2000
Письменность нанесла самый мощный удар по древнему синкретизму, потому что обострила разрыв между предметом и его знаком. Партиципация была смещена на знак, смысл был «загнан» в узкие границы. Собственно, значение стало важнее экзистенциального и изобразительного компонента смысла. Письменный знак – форма снятого партиципационного переживания. Он имеет двойственную природу. С одной стороны, он моделирует (заставляет вспомнить) ситуацию партиципации, не требуя для этого воссоздания всех первичных условий. То есть, достаточно взглянуть на знак (текст, изображение, предмет), чтобы пережить заново ситуацию партиципации. Хотя в этом случае она куда слабее, она не зависит от ситуации и в этом смысле трансцендирована. В то же время, знак – это определенная вещь, элемент социальной коммуникации. Эта дистанция создает множество смысловых возможностей. Знаковая конструкция постепенно отслаивает от своей основы все новые оттенки смысла. Независимость партиципации от конкретных ситуаций стимулировала абстрактное мышление. Письменный знак стал эквивалентом вербального языка.
Знак вклинился в древние духовные практики, заслонил собой феномен и перенял на себя значительную часть энергии переживания. Все наиболее сакральное доверялось письму в последнюю очередь. Значительный шаг на пути превращения мифа в литературу был сделан Древним Востоком, изобретшим письменность. Эпос о Гильгамеше – уже не миф, хоть и не совсем литература. Здесь есть уже некоторая определенность по сравнению с бесконечными смысловыми возможностями мифа более древнего.