Как видно из вышесказанного, термины «секта» и «сектант» (участник секты) негативной смысловой коннотации не несут. В научном мире и у верующих традиционных религий секта означает лишь один из типов религиозных объединений, а под сектантом понимается человек, симпатизирующий учению секты, разделяющий взгляды секты как определенного типа религиозного объединения. Ни отрицательного, ни положительного значения данные термины не имеют.
Безусловно, каждый человек, исходя из багажа своих представлений об окружающем мире, присущих личности убеждений и особенностей самооценки может счесть оскорбительным то или иное нейтральное понятие. Однако на основании субъективной оценки нельзя объявлять это понятие умаляющим честь, достоинство или деловую репутацию гражданина.
Надо отметить, что даже известные своей толерантностью западные страны, в которых процветает культ уважения к личности человека и его религиозному выбору, не видят в применении термина «секта» ничего предосудительного.
В 1994 году, например, Совет Европы утвердил рекомендацию №1178 «О сектах и новых религиозных движениях». Этим же термином пользовалось посольство ФРГ в официальном дипломатическом документе - вербальной ноте №2604 от 22 ноября 1995 года, адресованной российскому МИДу. Постановление «О сектах в Европе» принял 12 февраля 1996 года Европейский Парламент. «О предупреждении и профилактике сектантских течений, ущемляющих основные права и свободы человека» - так именуется закон, утвержденный 30 мая 2001 года во Франции. Рассматривая его требования, Парламентская Ассамблея Совета Европы в принятой 18 ноября 2002 года Резолюции №1309 (2002) «Религиозная свобода и религиозные меньшинства во Франции» тоже употребляет термин «секта».
Столь же охотно его применяют и российские государственные инстанции. Понятием «секта» оперировали в разное время Министерство здравоохранения и медицинской промышленности РФ в прилагающемся к Письму №2510/3774-96-27 от 21 августа 1996 года «Информационном материале о социально-медицинских последствиях воздействия некоторых религиозных организаций на здоровье личности, семьи, общества и мерах обеспечения помощи пострадавшим», Министерство внутренних дел РФ в прилагающейся к письму №1/17464 от 23 октября 1996 года в Государственную Думу РФ справке «О деятельности в России некоторых иностранных религиозных организаций», и Министерство образования РФ в прилагающейся к письму № 549/28-16 от 12 июля 2000 года «Информации о деятельности на территории России представителей нетрадиционных религиозных объединений».
Это же понятие неоднократно использовал в официальных выступлениях первый президент России Борис Ельцин. Он отмечал: «Не вызывает сомнения, что закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» действительно необходим, он должен защищать нравственное и духовное здоровье россиян, ставить надежные барьеры на пути проникновения к нам радикальных сект, наносящих большой ущерб здоровью и психике граждан нашей страны»[20]. Кроме того, данным термином в разное время оперировали в своих публичных выступлениях начальник отдела по связям с религиозными и общественными организациями аппарата Правительства Российской Федерации Генрих Михайлов[21], министр внутренних дел РФ Владимир Рушайло[22], начальник Управления по вопросам внутренней политики Администрации Президента России, ответственный секретарь Совета по взаимодействию с религиозными организациями при Президенте РФ Андрей Логинов,[23] академик РАН Эдуард Кругляков[24], начальник департамента межведомственной и информационной деятельности Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков Александр Михайлов[25], вице-премьер РФ Валентина Матвиенко[26], председатель комитета Государственной Думы РФ по международным делам, а ныне уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин[27], прокурор города Москвы Юрий Семин[28], полномочный представитель Президента России в Центральном федеральном округе Георгий Полтавченко[29], вице-спикер Государственной Думы РФ Олег Морозов[30], председатель Совета Федерации Сергей Миронов[31], директор ФСБ России Николай Патрушев[32] и многие другие уважаемые люди, занимающие видные государственные должности.
Наконец, имеются случаи, когда термин «секта» и производные от него применяли российские судебные органы. Так, данным понятием оперировал Хорошевский межмуниципальный народный суд СЗАО г. Москвы в решении от 21 мая 1997 года (дело 2-1208) по иску Общественного комитета защиты свободы совести, Левинсона Льва Семеновича, Осадчева Михаила Семеновича и Балуковой Натальи Александровны к Дворкину Александру Леонидовичу и Отделу религиозного образования и катехизации Московского Патриархата.
Этот же термин применял Конституционный Суд Российской Федерации в постановлении от 23 ноября 1999 года № 16-П по делу о проверке конституционности абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 Федерального закона от 26 сентября 1997 года «О свободе совести и о религиозных объединениях». Он, в частности, в своем решении отметил: «Государство вправе предусмотреть определенные преграды, с тем чтобы не предоставлять статус религиозной организации автоматически, не допускать легализации сект, нарушающих права человека и совершающих незаконные и преступные деяния.».
Из вышесказанного можно сделать вывод, что огромное количество официальных инстанций и ответственных государственных чиновников не видят в применении термина «секта» и производных от него ничего предосудительного.