По светским раутам гуляя доктором Джакилем
Он удивлял народ одежды элегантным стилем
Но выпив из пробирки смесь шипучую
Растрепанным злодеем становился с кровью жгучею
И назывался ночью, — мистер Хайд…
Был мост над речкой… (Темза или Клайд..?)
И ветер дул, морщины неба раздвигая…
Вот мистер Хайд, зловеще приседая
И зверем волком ногу волоча
Покинул дом приличного врача
Спешит сквозь дождь терзать красивую брюнетку
Которую поймал он в золотую клетку
Лишив работы в результате крупного скандала…
Терзает… бьет… Она кричит… Ему все мало
Вращая бешено зрачками по белкам
Аккомпанирует ненастным небесам
Расшлепанным рисунком рта охального
И непричесанными волосами…
Он рвет на ней скорлупку платья бального!
Брюнетка щеголяет телесами…
И складок как английский торт Джакиль
В пробирках он выращивает гниль
Влюблен в дебелую профессорскую дочку
О нравы буржуазные среды!
Гуляет с нею в парках у воды
Но все ж содрать стесняется сорочку!
День X
Сегодня лидер оппозиции
звонил правительству с утра
что революция в столице, и,
«власть отдавать уже пора»
В ответ «путана», в трубку харкнули
и связь прервалась. Лидер встал.
Сказал: «Ну что же, будет жарко им
Дворец остался и вокзал»
Четыре танка стали серые
у президентского дворца
Спокоен президент «Я верую…»
Но пляшут губы у лица
По радио Бетховен, Моцартом,
перемежаемый порой
Отрыгивает пламя косо ртом
повстанцев пушка за горой
Хоть семь утра, но жар сгущается.
Уже готовы те и те.
И ночь поспешная кончается,
и день страшит их до костей
Майор Ривера гладко выбритый
засовывает в горло кольт,
и бренди прошлой ночью выпитый
печёт желудок тыщей вольт
С посольской крыши с жопой бабочки
слетел последний вертолёт.
Посол Вудстокер нервно сняв очки
из фляги виски жадно пьёт
Советник жжёт дела секретные
а звёздно-полосатый гад
сползает нехотя, конфетный, и,
вдруг падает, накрывши сад
Антонио (племянник Санчеса)
пятнадцать лет сегодня бьёт,
но ровно через два часа
в мальчишку пуля попадёт
на ляжке револьвер с брелоками,
«Калашников» в другой руке,
он упадёт и брызнув соками
замрёт на каменном куске…
Капрал Родриго жадно держится
за Мэри-Анны белый круп
и семя медлит, медлит, нежится
стекает девке между губ…
Сейчас он вскочит. Вдруг оденется
покинет девку и постель
(капрала пуля ждёт) он ленится
а девка сонно моет щель
....................
Смеётся лидер оппозиции —
Горбатый человек в очках.
Уж журналистов (бледнолицые!)
подвёз автобус второпях…
Картина мира
Браунинг взвел китаец
Нож достает малаец
Пятеро храбрых бразильских ребят
Банк грабануть хотят
Жизнь происходит круто
У капитана Кнута
Кнут капитан продал АК
И купил в Макао песка
Таиландский рыбак и малайский пират
Получили калашников-автомат
Им пожимая желтые руки
Кнут обещает привезть базуки
Том руку Дику перетянул
И шприц ему в вену воткнул
В Нью-Йорке в кровати ребята лежат
Не выйдет из них солдат…
На смерть майора
Майора убили потом в Чечне,
Он кепи свое дал мне.
Махнулся со мной на кепку мою
(Не раз побывала она в бою).
…У майора Касаткина отпуск был,
Через Москву он лежал.
Я майора Касаткина не забыл,
На подкладке он написал:
«Кто найдет эту кепку — тотчас отдай
майору Касаткину».
Я надеюсь, майор, ты попал в рай,
И рай твой ведет войну
С адом соседним за райский сад,
Примыкающий к ним двоим.
Я надеюсь, майор, что твой отряд
Наступает сквозь адский дым.
Что крутая у вас в раю война,
Такая, как ты любил,
Как Сухуми взятие, так и на-
ступленье подземных сил.
* * *
Старый фашист (Пьер Грипари)
на «днях литературы» в городе Коньяк,
посоветовавший мне прочесть Нерваля,
умер недавно…
Старый французский фашист и старый педераст.
Нерваля я не прочёл, но знаю,
что он повесился на фонаре в Париже
под первыми лучами зари
на улице Старого фонаря. Как красиво!
Проклятый поэт должен быть фашистом.
Другого выхода нет.
Все мы одержали победу (то есть
потерпели поражение) в 1995-м и рядом
Краинские сербы потеряли их землю,
Я потерял Наташу.
Не удалась попытка Денара
отбить Коморские острова.
И умер Миттеран фараон…
(Умер даже Бродский — мой антипод-соперник.
Некому посмотреть на меня,
один я остался)
Проклятый поэт должен быть фашистом.
Не удалась попытка…
Христос проиграл…
И Че Гевара с Мисимой, и Пазолини,
мы все проиграли, т.е. выиграли все…
Мы в тысячный раз выходим с тобой
из жёлтой больницы, Наташа,
у Нотрэ Дам (О, госпиталь Бога!), и апрель
наступает опять и опять…
Я был фашистом, когда я шёл с тобою
по каменным плитам
госпиталя Бога…
Я был им…
Я им остался.
Ты превратилась в бродяжку, панкетку, рок-группи,
пожирательницу грибов, в
женщину-газированный автомат.
А я не могу больше быть и…
только фашистом
примет меня земля.
* * *
Смерть и Любовь над миром царят,
Только Любовь и Смерть.
И потому Блядь и Солдат
Нам подпирают твердь
неба. Горячие их тела
(он — мускулистый, она — бела,
так никого и не родила,
но каждому мясо своё дала),
переплелись и пульсируют вместе.
Ей — безнадёжной неверной невесте —
В тело безумное сперму льёт,
Зная, что смерть там она найдёт.
У Бляди мокрый язык шершав.
В щели её огонь,
Солдат, отрубатель и рук, и глав,
Он семя в неё как конь…
Она ему гладит затылок,
И он извивается пылок…
* * *
Когда себя введу
в твой молодой канал
И на стене в аду
(а ад кромешно ал)
тебя собой распял
скользил и воспарял
И горечь на губах
и твой ночной живот
и думаешь в потьмах:
«ну и случилось, вот.»
апрель 2000 года
* * *
Принцем Тамино, с винтовкой и ранцем
Немец австрийский Гитлер с румянцем
По полю французскому славно шагал
Но под атаку газов попал
«Кози фан тутте». «Ди Зауберфлёте»
Австрийского немца моцартовы ноты
Ездил в Париж. Жил полжизни в каретах
Музыку сфер записал он в дуэтах
Курфюрсты. Эрцгерцоги. Клары. Кораллы
Наци вина нацедили в бокалы
Гомо-фашисты, Эрнст-Ремы и гомо
Имя Моцарта фашистам знакомо.
Будь я эсэсовцем юным и смелым
Слушал бы я Фьердилидж с Дорабеллой
Два офицера: Гульельмо, Феррандо
Их Муссолини прислал контрабандо
Двух итальянцев, — штабистов смешливых
В наши кафе кобылиц боязливых
Как я люблю тебя Моцарт-товарищ,
Гитлер-товарищ — не переваришь,
Гитлер амиго принцем Тамино
Нежно рисует домы в руино…
2002 год, Лефортово
Лефортово
Тюремный день турусами шурша
Уж начался, и едет не спеша
Газету принесли… Стучат ключом
Лекарства что прописаны врачом
Сложив в бумажку, нам суют в кормушку
Вторую чаем вспененную кружку
Я допиваю. День пошел баржою
Если тюрьму можно назвать рекою
Отель Лефортово, военные погоны
И стоны, стоны, стоны, стоны
Души, здесь похороненной живьем
«Как Вы мсье?» мне «человек с ружьем»
Вопрос лукавый задает, он лыс
Сей младший лейтенант и вправду лис
Он тонкий лис, перловкой и морковкой
Его рубаха пахнет, он с золовкой
До «Бауманской» ехал поутру…
«Я — все нормально, скоро не помру
Назло Вам проживу еще лет триста»
— Звучит ответ философа-фашиста
Философ гриву отпустил как мог
В кормушку он смеется и плюется
Он отжимается, он не сдается
«Он супермен», сказал бы педагог
Он высший сорт, он — экстра, мега-стар
А младший лейтенант — он русский самовар
* * *
Насте
Страшно проснулся: пустая тюрьма
Утром проснулся рано
А под ногами с крутого холма
…Бактрия и Согдиана
Желтые обе. Милые две
Родины у султана
Бактрия — словно бы грива на льве
Дождь золотой — Согдиана
Я не доставлю Вам… я не умру
Как лепестки из фонтана
Нежно стучат о земную кору
…Бактрия …Согдиана
Ты пишешь письмо мне
А адрес прост: каракули крупного плана
Азия — где небеса купорос
Бактрия. Согдиана.
Будет полет золотых орлов
Хоть соль будут лить на рану
Пока не увижу с высоких холмов
Бактрию и Согдиану
Саратовский централ
Тюрьма шумит от двери до двора
С утра вползает влажная жара
И выползает мокрый влажный зверь
Чтобы в окно протиснуться теперь
Тюрьма гудит, кричит и говорит
Тюрьма ключами ковано стучит
На суд-допрос, на бледный Страшный Суд
Нас пацанов испуганных влекут
Тюрьма живет вся мокрая внутри
В тюрьме не гаснут никогда, смотри!..
В тюрьме ни девок нет ни тишины
Зато какие здесь большие сны!
Тюрьма как мамка, матка горяча
Тюрьма родит, натужная, кряхча
И изрыгает мокрый, мертвый плод
Тюрьма над нами сладостно поет!
«Ву-у-у-у! Сву-у-у-у! У-ааа!
Ты мой пацан, ты мой, а я мертва
На суд-допрос, на бледный Страшный Суд
Тебя пацан, вставай пацан, зов-уут!»
Смерть Алескандера
Цветут болота Вавилона
Вода из Тигра и Евфрата
Весной микробами богата
Царь пьет за прах Гефестиона
Царь сник, Царь-алкоголик болен
Ему мудрец Калан когда-то
Предрек что нет, не смерть солдата
Найдет. Но смертью вавилонен
Он будет в городе разврата
Тень синяя от стен суровых
Ширь медная пустынь вдоль ложа
На сказку свежую похожа
У изголовья, вин багровых
Стоят сосуды с бурдюками
Закаменевши желваками
Алескандер отходит к мертвым.
Его красивым и простертым
Мечи сжимая кулаками
Толпа угрюмых и упертых
Ждет полководцев. Сквозняками
Дворец весенний ощетинен
Держава. Азия. Держава
Угрюмо остается справа
Ведь смертью переполовинен
Дворец двоится обессинен
Смерть входит слева
Смерть спокойна
И Азия большая знойна
И Вавилон обескартинен.
Смерть — юная большая дева
Чей взор стеклянен и невинен
* * *
Насте
Пойти бы погулять с блондинкой
С изящной тонкой половинкой
Пойти бы с ты бы погулять
Блондинку б нежную обнять
И сиську ей рукою мять
Блондинки это же не люди
С тобою с ангелом иду
И озираются все люди
В две тыщи, а каком году?
ТЫкак цветок на нежном поле
Как платье льнет к тебе. Доколе
Сидеть в тюрьме, пыхтеть, вонять?
Блондинку б скользкую обнять!
Элен
Песнь механического соловья на рю Пайенн
Масонский дом, где пирамида с треугольником
И встреченная девушкой Элен… Элен… Элен
Тележка, что влачит угольев ком
Влачит, свистит, визжит, старушкою ведомая
По рю Пайенн идет близкознакомая
Ко мне идет и пэ несет, чтоб спариться
Так что же ей с старушкою базариться..?
Заткнувши пальчиками ушки и зажмурясь
Она бежит по рю Пайенн прищурясь
И блики и удары солнца в уголь
«Бзынь! Взынь!», — блик отлетает в угол
И тьму разит. А та несет мочой
Таков был быт несложный, городской
В Год восемьдесят первый там в Paris
Элен… Элен… Элен… ты мокрая внутри…
Была.
* * *
К своей невесте Пелажи
Маркиз де Сад спешит
И гравий под ногой визжит
На «ша» и «жэ» и «вжи»
Глубокий вырез. Сонный лиф.
Холодных сисек гроздь
Над ней Маркиз де Сад, как гриф
У ней как в горле кость
Он пилит, рвет, кусает плоть
Толчет ее как соль
Она визжит: «Господь! Господь!
Меня он режет вдоль!»
[Затем он ей, но то и люб
Блондин, садист, маркиз
Что с нею — нежной, страшо груб
Ее швыряет вниз]
Ее слуге он отдает
Слуга хватает плеть
И истязает ей живот
И топчет как медведь
Она спала бы без него
Сосала бы конфет…
[И обожает оттого
Что без маркиза своего
Ее на свете нет]
«Амёба хрупкая моя!
Моя ночная жбан!»
«В нее внедряйся как копье
Топчи ее, мой Жан!»
Воняет плоть, смердит дерьмом
О белозадый зверь!
О Пелажи, ты жадный дом
Холодных сисек этажи
Вчера, всегда, теперь…
Лимонов жил, Лимонов жив
Лимонов будет жить
К своей невесте Пелажи
Маркиз де Сад спешить…
* * *
И вязкий Ленин падает туманом
На ручки всех кают над океаном,
И ржавый Маркс — заводоуправления
Прогрыз железо: ребра и крепления,
И черный Ницше — из провала — крабом
И толстый Будда, вздутый баобабом,
И острый я, как шип цветов колючих
На Украине призраков летучих,
На Украине снов, где Гоголь с вязами
Где буки и дубы и рощи базами…
Такие мы. А Вы — какие?
Мы — неземные. Вы — земные.
Февраля 2003 года
Где-то Наташечка
Под теплым мелким дождичком
Идет сейчас босая
А выше над облаком
Господь играет ножичком
Блики на лицо ее бросая
«Бу-бу-бу-бу-бу-бу!» «Ба-ба-ба-ба-ба-ба!»
— Так поет Наташечка нагая
Выпятила девочка нижнюю губу
Мертвенькими ручками болтая
И ножками тоже помогая…
Поспешает в направленьи Рая
Мокрая Наташечка нагая.
* * *
Насте
Когда-нибудь, надеюсь, в ближайшем же году
Я к маленькому панку с улыбкой подойду
Долго мы не виделись, товарищ панк,
Пойдёмте, погуляем (не против?) в зоопарк.
Там умные пингвины и лица обезьян
Там ходит волк красивый, как красный партизан
Что-то Вы невеселы товарищ панк
Для маленькой прогулки не взять ли нам ли танк?
И эта чудо-девочка, с прекрасной из гримас
Мне скажет: «Волк тюремный! О, как люблю я Вас!
Я просто молчалива. Я вовсе не грустна.
Всё классно и красиво!» — так скажет мне она.
Где плещутся в бассейнах тюлень, гиппопотам
На танке мы подъедем к мороженным рядам
Мы купим сорок пачек ванили с эскимо
От зависти заплачут, те кто пройдёт мимо
[1] вариант: «Навеваюсь птицею сиреною в день торжественных матросов»
[2] вариант: «Туманы тёплые одели ветки и цветы черёмух»
[3] Витаю (укр.) — приветствую.