У тебя никогда не будет ни тепла, ни даже надежды его получить. Ты его не достоин.
Глава 5. Первый шаг.
Северус и сам не знал, когда именно это превратилось в привычку — смотреть на восход солнца, машинально вертя в пальцах чашку с остатками чая и вдыхая пьянящий воздух почти летнего утра. Сидеть на открытой террасе и, невидяще уставившись в пустоту, перебирать обрывки крутящихся в голове мыслей, вопросов и планов на день, наслаждаясь минутами тишины.
Вообще-то, в этом замке ее никогда не существовало, но сути этот факт не менял — как и то, что здесь не было негромкого беспрерывного гомона Хогвартса. Здесь все пульсировало смехом, выкриками и временами прорывающимися воплями и взвизгами. Снейп рефлекторно морщился каждый раз, но по большому счету вряд ли замечал звуковой фон непрекращающегося биения чужой жизни. Местная молодежь даже близко не представляла, что такое — порядок.
И это почему-то совсем не мешало сидеть по утрам на террасе, вытянув скрещенные ноги, и рассеянно смотреть на расстилающийся внизу сад, и гряды холмов — дальше, и приютившуюся между ними поблескивающую на солнце речушку, и сходящиеся у горизонта в линию облака.
И на магов, снующих по площади перед входом, или занимающихся гимнастикой, или загорающих на крышах садовых беседок. Северус успел привыкнуть к тому, что все это вокруг него — есть, не вычленяя из общей картины неважные мелкие детали. Ему нравилось утро — каждое — за возможность выпить чаю, молча глядя куда-то перед собой.
В никуда.
Взгляд машинально скользнул вниз — рядом с постаментом, прямо на каменных плитах, устроился, подогнув ноги, кто-то из местных магов. Задрав голову, он то ли всматривался в застывшую нечеткую фигуру, то ли что-то негромко ей говорил.
Проекция заколебалась и переменила позу — теперь, будто копируя собеседника, она тоже выглядела, как усевшийся на пятки светловолосый юноша. Только он смотрел не вверх, а вниз, сложив на коленях тонкие руки с длинными пальцами.
Нет, конечно, пальцев с террасы было не видно. Да до площади футов семьдесят отсюда, фыркнул сам себе Северус, отводя взгляд и разглядывая перепирающуюся неподалеку парочку — невысокую жгучую брюнетку в темно-синем сарафане и широкоплечего парня в джинсах и светлой футболке. Водные, что ли, машинально подумал Снейп, отмечая плавность жестикуляции обоих и их манеру как-то по-особенному смотреть, вздыхать, поворачиваться. Они даже ссорились так, будто умоляли друг друга не обижаться.
Докатился, мрачно усмехнулся Северус. Уже стихию с расстояния в десятки футов оценивать взялся…
Краем глаза он видел, как юноша на постаменте наклонился вперед и протянул вниз руку. Призрачные пальцы осторожно переплелись с пальцами собеседника — они теплые, мелькнула обрывочная мысль, они согреваются от прикосновений. Ему тепло сейчас?..
Вглядываясь в спорящую парочку так пристально, что почти не замечая их, Снейп осторожно поставил пустую чашку на столик. Руки наконец-то разнялись — фигура снова выпрямилась, а сидящий перед ней парень мотнул головой и теперь уже точно принялся о чем-то оживленно рассказывать. Надо было умереть, чтобы научиться не только молчать, но и слушать, с неожиданной злостью подумал Северус.
— Говорят, этот мальчик погиб в конце второй войны, — раздался за спиной скрипучий голос.
Снейп медленно повернул голову — сзади стоял худой русоволосый мужчина лет сорока. Заложив руки в карманы брюк, он внимательно разглядывал проекцию, будто ощупывая ее взглядом — короткими, нервными движениями, прикасаясь со всех сторон и при этом неприязненно суживая сухие, настороженные глаза. Это создавало ощущение неловкости.
— Доброе утро, — мрачно обронил Северус.
Он не выносил подобного панибратства — и в разговорах, и в разглядывании. Мужчина же, по всей видимости, принял фразу за приглашение к разговору, поскольку перевел колючий взгляд на Снейпа и изобразил подобие улыбки.
— Кристиан Эббинс, — сообщил он и уселся на свободный стул, точно так же вытягивая скрещенные ноги.
— Северус Снейп, — процедил бывший профессор.
Подобие улыбки иссякло — видимо, приветствие мужчина посчитал законченным. И снова перевел взгляд на площадь.
— А еще говорят, что он был великим героем, — продолжил он. — Только никто не может сказать, в чем именно заключалось геройство.
— Он нашел убежище Симуса Финнигана, — ровно проговорил Снейп. — Вынудил его пойти ва-банк против Поттера. Этот мальчик всего лишь поставил точку во второй войне.
— Большое дело — что-то найти, — протянул Кристиан. — Великое, можно сказать. А то я уж начал думать, что он просто был близок с Гарри Поттером.
Наверное, усмешка все же получилась в должной мере скептической и минимально — презрительной, потому что во взгляде Эббинса тут же замерцали проблески интереса.
— Они работали вместе, — холодно заметил Снейп. — Мистер Уоткинс руководил действиями стихийных магов.
— А разве ими руководил не Поттер?
— Всегда кто-то принимает решения, а кто-то контролирует их исполнение, — пожать плечами тоже получилось с нужной степенью отстраненности.
Невозможно запачкать то, чего не существует, с тупой горечью подумал Северус. Можно только пытаться — и верить, что пачкаешь. Но оно слишком далеко от тебя, чтобы ты дотянулся. Чтобы хоть кто-нибудь — дотянулся.
Эббинс снова перевел взгляд на площадь. Медом ему там намазано, что ли? — мелькнула почти раздраженная мысль.
— Вы выглядите слишком разумным для этого замка, — без обиняков отрывисто заявил Кристиан. — Неужели тоже учитесь здесь?
— Я?! — ядовито поинтересовался Северус. — У Поттера?!..
По лицу Эббинса скользнула даже не улыбка — тень.
— Вот и я подумал — вряд ли, — проскрипел он. — Крайне рад, что здесь живут и здравомыслящие люди.
— С чего вы взяли, что я здесь живу? — надменно выгнул бровь Северус.
Этот Эббинс не просто настораживал — он одним своим видом включал въевшиеся за десятилетия в кровь рефлексы, вынуждая провоцировать и прислушиваться.
— С того, что отсюда невозможно выйти, — снисходительно сказал Кристиан. — Это, вроде как, общее правило.
— Это правило только для тех, кто находится под ответственностью мистера Поттера, — пожал плечами Снейп. — Я всего лишь прихожу сюда время от времени, и, смею вас заверить, пока еще никто из моих бывших студентов не попытался запретить мне возвращаться домой, когда я того пожелаю.
Эббинс моргнул одновременно так ошарашенно — и так жадно, с таким предвкушением, будто ждал этого ответа уже не первый месяц, блуждая по замку и знакомясь со всеми подряд.
— Гарри Поттер — ваш бывший студент? — полузадушенно выговорил он.
— Ну почему же один Поттер, — Снейп поджал губы. — Все четверо, а что касается мистера Малфоя и мисс Паркинсон, когда-то я был деканом их факультета. Да и половина местных магов тоже в свое время училась в Хогвартсе.
Вот так и становятся предателями, мрачно подумал Северус, глядя в лицо своего собеседника. Всего лишь получая надежду — а вы, мистер Как-Вас-Там, ее только что заглотили. Уж не знаю, на что именно она у вас теплится, но то ли вам нужен сообщник, то ли выход отсюда, то ли канал для влияния на местных хозяев. То ли три в одном, и в данный момент, что и вовсе забавно, все это почему-то и есть — я.
Как интересно порой бывает посидеть по утрам на террасе этого рехнувшегося маленького поттеровского государства…
— Давно не преподаете? — светски осведомился Эббинс.
— С момента смены директора школы, — в тон ему ответил Снейп.
— Но вы же маг!
— Последние лет двадцать пять, плюс-минус.
Кристиан снова моргнул — и опять ошарашенно. Значит, сам-то ты не настолько древних времен, как пытаешься выглядеть, машинально отметил Северус. Значит, вполне можешь быть так же туп, как все эти юнцы, только выглядишь старше. А разрешать кому-то тебя воспитывать уже гордыня не позволяет… Гордыня — а не впитанные за бесконечность лет с каждым вдохом принципы выживания стихийного мага…
— Не знал, что магам в Англии разрешалось преподавать, — осторожно признался Кристиан.
— Бывают люди, которым некоторые маги не годятся в подметки, — хмыкнул Северус. — И, когда школой управляют они, решения принимаются исходя из понятий разумности, а не догматов.
Эббинс промолчал, но на эту шпильку ответ вряд ли требовался. Все, что хотелось услышать, Снейп прекрасно разобрал и без слов. Кристиана раздражало руководство школы вообще и Поттер в частности, он полагал происходящее здесь хаосом, он не верил в идеи любви и свободы, которые в этом замке разве что в воздухе не витали, и — что-то там насчет людей не совсем до конца прозвучало?
— Я тоже когда-то преподавал, — наконец отрывисто сообщил Эббинс, снова буравя взглядом площадь. — Не здесь — дома, в Швейцарии. Историю. А вы?
В точку, мысленно ухмыльнулся Снейп. Тебя вышибли с работы, как только ты превратился в стихийного мага, верно? И я был прав — это произошло не так уж давно. К тому же — судя по всему, ты на самом деле профессиональный педагог… М-да, бедный Поттер — прости меня Мерлин за такую крамольную мысль…
— Алхимию, — спокойно проговорил он вслух. — И, как я уже сказал, был деканом одного из факультетов.
Эббинс кивнул — хоть и едва заметно, но уважительно.
— Тогда я понимаю, почему вы не желаете учиться у своих бывших учеников, — в его голосе опять засквозила тень насмешки.
— Я помню Поттера одиннадцатилетним перепуганным юнцом с задатками будущей ходячей неприятности, в том числе и лично для меня — о каком обучении здесь может идти речь? — фыркнул Снейп. — Он семь лет отравлял мою жизнь в Хогвартсе, а потом связался с моим воспитанником и на пару с ним за какой-то месяц накуролесил так, что стихийные маги до сих пор числятся в изгоях. После чего отправил в небытие величайшего из темных волшебников современности и отчалил кормить собственную стихию, оставив Драко умирать в одиночестве.
Эббинс бросил на него быстрый колючий взгляд. Да, вот теперь ты знаешь, кто именно здесь — мой воспитанник, мрачно подумал Северус.
— Ну и, как вы понимаете, в конечном итоге, несмотря на все надежды отечества, Поттер снова выжил, — подытожил он вслух. — Явился с того света уже вот таким, расширил семью до четырех магов, организовал сопротивление во время второй войны, выиграл ее и спрятался здесь. Создал себе свое государство.
— Внушительный послужной список, — отметил Кристиан. — Не удивляюсь в таком случае его стремлению к самолюбованию и манерам мелкого диктатора.
— Поттер не разменивается по мелочам, — усмехнулся Снейп. — Так что, насчет «мелкого» — это вы, боюсь, его пока плохо знаете.
Взгляд Эббинса опять прикипел к двум фигурам на площади. Они все еще разговаривали — только, кажется, теперь Джерри что-то терпеливо выговаривал стоящему рядом юноше, а тот неохотно кивал, то и дело теребя волосы или стряхивая пылинки со своих рукавов. И что за пакость он ему там втирает? — хмуро подумал Северус.
— До великого ему все равно далеко, — медленно проговорил Кристиан, не отрывая взгляда от парней внизу. — Но я рад, что мою точку зрения кто-то здесь разделяет.
— Я — не здесь, — машинально огрызнулся Снейп. — В мире полно магов, которые не разделяют радикализм мистера Поттера. Но они сюда попросту не суются.
На скулах Эббинса заходили желваки — будто его кто силком сюда приволок, с удивлением отметил Северус.
— Значит, вы — единственный, кто осмеливается открыто противостоять ему, и при этом имеет право и входа, и выхода, — задумчиво покивал Кристиан. — Я понял, почему вы не собираетесь жить в школе. Но я не понял, почему при всем этом Гарри Поттер вам так доверяет, что позволил нарушать его же собственные непреложные законы.
А вот этого тебе никогда не понять. Ни тебе, ни таким, как ты. А также — почему я перегрызу тебе горло, если ты хотя бы попытаешься пойти против них.
— Кто знает, — сухо ответил он вслух.
И Паркинсон пора напомнить о ее обязанностях — совсем своих магов запустила, если позволяет им шататься по замку и выискивать сообщников для потенциального бунта. Не то чтобы Поттеру не помешает оппозиция, но думать, интересно, они там не пробовали, вообще — с кем именно противостояние затевают? И к чему это может потом привести? В этих-то обстоятельствах?
— И о чем можно болтать целое утро? — вдруг раздраженно прошипел Кристиан, вставая. — Уже завтрак закончился, пока они там топчутся. Времени другого не нашли.
Облегчение — и одновременно неловкое смущение — накатили такой лавиной, что Снейп едва удержался, чтобы не выдохнуть слишком громко. Эббинс смотрел на мага, топтавшегося рядом с Джерри! Проекция его не интересовала. Он вообще наблюдал только за мальчишкой все это время — кстати, хороший вопрос, почему.
А я — старый идиот, если до сих пор думаю, что кого-то могут интересовать школьные памятники, зло подумал Северус.
— Мало ли что общего может найтись у магов одной стихии, — ровно сказал он.
Кристиан утомленно поморщился.
— Кодекс взаимодействия выстраивался веками, — скрипуче заметил он. — Маги одной стихии слишком похожи, чтобы их общение несло взаимную полезность.
— Нынешней молодежи наплевать на кодекс, — обронил Снейп. — Их здесь так воспитывают.
— Вы ведь знали его? — обернулся к нему Эббинс. — Этого, как его, Уоткинса.
Северус невыразительно пожал плечами, скользнув безразличным взглядом по слегка колеблющейся проекции.
— Практически нет, — равнодушно ответил он. — Разве упомнишь каждого, с кем живешь в одном поселении. Мало ли вокруг пацанья носится.
* * *
Денек в очередной раз выдался тот еще — хотя, пожалуй, в последнее время это можно было сказать о любом из прошедших дней. Панси перестала недомогать и кукситься, зато непостижимым образом замкнулась настолько, что реагировала разве что на совсем уж не поддающиеся игнорированию раздражители вроде крика или физического воздействия. Ни разговоры, ни осторожные или не очень вопросы, ни даже слезы Луны на нее больше не действовали.
Она будто закрылась от мира в самой себе, как в окончательной и завершенной единице. Гарри все чаще пугался, видя ее отсутствующий, остекленевший взгляд — если для Лавгуд это было естественным следствием спонтанной задумчивости, в которую она то и дело вываливалась из текущей реальности, то Панси подобные состояния раньше были не свойственны совершенно.
Они то и дело о чем-то шушукались с Грэйнджер — куда чаще, чем требовали обстоятельства или любые соображения «вхождения в доверие». Сама Гермиона приобрела самодовольно-высокомерное выражение лица, которое носила теперь на себе, не снимая — будто была уверена в том, что одна способна справиться с чем-то, до чего ни у одного из здешних умников не доходят то ли мозги, то ли руки. Зареванные глаза Луны за завтраком стали настолько привычным явлением, что уже почти перестали смущать, и Гарри, смирившись, перестал видеть в этом проблему, которую требуется исправить немедленно.
Проблему звали Панси Паркинсон, и исправляться она, похоже, не собиралась — а применять проверенные методы вроде общих сборов и вытряхиваний всех непоняток с коллективным их обмусоливанием больше никто не решался. Панси слишком легко срывалась в истерику, цедя сквозь зубы свое любимое «не способны помочь, так хоть не мешайте», и Гарри каждый раз становилось неловко и стыдно — беременность давалась ей тяжело, и, кто знает, может, в таком состоянии оно и впрямь переживается легче… Или вообще — только в таком и переживается?
Малфой то и дело исчезал из замка, и почему-то именно сейчас каждый его уход стал отзываться уже почти болью, оставляя тянущее, выматывающее напряжение, отпускающее, только когда Драко снова оказывался рядом. Гарри предполагал, что просто слишком устал, чтобы разбираться со всем в одиночку, и поэтому каждый раз, когда Малфой смывался в очередной поход за очередной «человеческой жертвой», давался все сложнее. Девочки больше не помогали ему вместе, как раньше — теперь каждая замыкалась в себе, и не получалось не разрываться, поддерживая одну и успокаивая другую.
Только полный глупец может думать, что выстроил отношения в своей семье окончательно и отныне защищен от любых перипетий и трудностей, мрачно подумал Гарри, одним глотком допивая кофе. И я был таким глупцом столько лет, не понимая, что мы всего лишь научились выживать в привычных уже обстоятельствах. Стоило им хоть чуть измениться — и мы стали так же уязвимы, как четыре года назад. И получается, что — всякий раз, когда они будут меняться, мы должны выдержать проверку на прочность? Вот это и есть — семейная жизнь? Это — а не муторная работа в начале, которой можно гордиться всю жизнь, зная, что все самое важное ты уже сделал?
Мысль отдавала горечью и почти безысходным смирением. Я не отказался бы от своей семьи, даже если бы знал обо всем этом до того, как она появилась, с тоской подумал Гарри. Я не отказался бы от ребенка, если бы предполагал, насколько он взломает наш быт, и каким хрупким окажется выстроенное за годы и казавшееся непрошибаемым равновесие. Но, Мерлин… как же все это непросто. И как не вовремя. Хотя — бывают ли сложности вовремя, вообще?..
— Поттер, тебя, вроде как, дети ждут, — хмуро напомнила Панси. — Прекращай тупить и марш на занятия.
Гарри обернулся — она стояла, прислонившись к косяку и сложив руки на груди. Из-за едва заметных теней под глазами ее взгляд казался совершенно отчаянным и беспомощным.
— Как ты себя чувствуешь? — не удержался от вопроса Гарри.
— Как инкубатор, — процедила Панси. — Иди, опоздаешь. И причешись, ты похож на совиное гнездо.
Удержаться от улыбки не получилось. Он подошел к девушке и, остановившись, мимоходом коснулся губами ее виска.
— Спасибо, — шепнул Гарри, обнимая ее за шею. — Ты в кабинет, работать?
Панси рассеянно мотнула головой.
— У меня урок у своих. Буду в очередной раз объяснять девицам, что быть умной не страшно, а мужикам — что чувствовать хотя бы иногда почти что полезно.
— Хорошо тебе, — хмыкнул Гарри. — А у меня опять смешанный класс.
— Ты у нас сильный, — равнодушно пожала плечами Панси. — С чем угодно при желании справишься. Все, вали, ты мне надоел.
В знаковой системе Паркинсон это было ближе всего к «я люблю тебя».
Наверное, и правда — справлюсь, со вздохом подумал Гарри, спускаясь по лестнице. Аппарировать было быстрее, но несколько минут ходьбы по коридорам позволяли переключиться и настроиться на предстоящую битву с подсознательным нежеланием каждого ученика хоть куда-нибудь двигаться.
Я бы рехнулся, если бы вел эту битву один, отчетливо осознал он, входя в залитую солнечным светом комнату и привычно обводя взглядом знакомые лица. Натан, взгромоздившийся на этот раз с ногами на стол, Дэнни, как всегда, сжавшийся на подоконнике, Доминик и Мартин в углу, растянувшийся на полу Брайан, оседлавший стул Филипп… Устроившиеся с видом королев на подушках Дина и Лорин, подпирающий стенку Алан, хмуро поглядывающая на всех с дивана, заложив ногу за ногу, Мелани, с деланным безразличием лежащий грудью на столе, подперев ладонью голову, Тони… Огромные, распахнутые, будто подернутые дымкой глаза Маргарет, теплая улыбка Рэя, сосредоточенный взгляд Мэтта…
— Доброе утро, — вежливо поздоровался Дэнни.
Гарри кивнул и прошел к окну, усаживаясь рядом с ним.
— Слушаю вас очень внимательно, — сообщил он, машинально поправляя сползающие очки.
Как всегда, первой набрала в грудь воздуха Мелл. Интересно, это особенность возраста, личностных качеств или занимаемой вне уроков должности? — рассеянно подумал Гарри.
— Финниган был сумасшедшим, — без обиняков заявила она, глядя в пол. — Полагаю, если вы дадите нам информацию о его школьных годах, задатки можно будет найти еще там. Из того, что я уже видела, все его поступки, начиная с перехода в ряды Пожирателей Смерти, однозначно говорят о психической нестабильности.
— Все молодые маги психически нестабильны, — пожал плечами Гарри.
Земные и огненные возмущенно выдохнули — все одновременно. Водные понимающе хмыкнули либо погрустнели. Воздушные заинтересованно подняли головы. Какие мы сегодня единодушные… — мелькнула теплая мысль.
— Это просто мое личное мнение, — улыбнувшись, пояснил Поттер. — Основанное на наблюдениях, всего лишь. Вычеркните из протокола.
Мелл раздраженно поморщилась.
— Даже если предположить, что его предательство Ордена Феникса и попытка усидеть на двух стульях — следствие адаптационного периода, все равно последующие решения выдают сумасшедшего, — отчеканила она. — Нормальный маг десять раз бы подумал, прежде чем связаться с авроратом или объявлять войну государству.
Натан едва заметно кивнул, соглашаясь.
— А по-моему, он был слишком молод — даже как человек, а не как маг — чтобы сориентироваться в ситуации и не сломаться, — возразил Доминик. — Ему было семнадцать, когда пришлось выбирать, и я так понял, что, в отличие от вас, учитель, он не вырос на понимании, что делать большой выбор ему все равно рано или поздно придется.
— Он просто не был готов к тому, чтобы взять на себя ответственность за свою жизнь, — вставил Филипп.
— Раз стал магом, значит, был готов, — мрачно процедил Мэтт. — Инициация — признак не только съехавшей крыши, но и невозможности продолжать быть человеком. Значит, любой маг, с самого момента посвящения, потенциально способен начать думать иначе — стихия дает для этого все предпосылки. Финниган выбрал трусость, и все его шаги доказывают, что он пытался убежать от выбора, а не делать его.
— А что бы ты делал, если бы тебя прижали авроры? — в лоб спросила его Дина. — Если весь выбор — либо работать на Министерство и стать убийцей, либо сдохнуть прямо сейчас?
— Я бы сдох, — честно ответил Мэтт.
— Финниган — не ты, он не был земным магом, — презрительно фыркнул Тони. — Делай выводы уже — воздушные не настолько сухи и рассудочны, чтобы…
— Да что вы, как дети! — не выдержал Натан. — Вот уж точно — каждый видит, что хочет. Симус не просто был вынужден принять предложение Министерства, он хотел его принять! Это давало ему возможность добраться до мистера Драко — или я вообще даже близко не аналитик, или он только и делал, что пытался отомстить лично ему. А все остальное — только прикрытия перед собственной совестью.
— Если бы он, извини, настолько увяз в самообмане, он бы попросту растворился, — возмутилась Лорин.
— Так он и растворился, — развел руками Натан. — Причем довольно быстро — вся вторая война длилась от силы пару месяцев.
— Плюс еще год работы на аврорат, — неожиданно возразил Дэнни.
— У него была воспитанница, — напомнил Доминик. — Это, если я правильно понял, на время тормозит процесс растворения.
— А по-моему, стимулирует, — уперся Тони.
— А по-моему, вы устраиваете базар на ровном месте, — невозмутимо обронила Мелани.
Гарри закусил губу, давя усмешку. Базар на смешанных группах был, похоже, явлением естественным и предсказуемым.
— Само по себе проведение посвящения не сдвигает мага на пути к разрушению, — сказал он вслух. — Но процесс, тем не менее, чаще всего ускоряется — только потому, что посвящение, по сути, отрезает пути к отступлению. Магу становится еще сложнее избегать выбора, и ставки увеличиваются. Стихия дает ему не просто шанс, а обязательство, и последствия отказа здесь уже необратимы.
Несколько секунд напряженной, звенящей от лихорадочного обдумывания тишины.
— Учитель, — проговорил наконец Доминик. — Я сравнивал ваш мыслив и тот, что давал мистер Драко. Отношения Финнигана с Джинни Уизли невозможно назвать любовью даже близко. Вообще никаким доверием или близостью там и не пахло — он ей попросту нагло врал.
— Либо врал мистеру Драко о том, как к ней относился, — заметил Тони.
Дом нетерпеливо поморщился.
— Я не об этом, не перебивай. По вашей логике получается, что он потерпел поражение, еще когда предпочел видеть в Джинни инструмент, а не воспитанницу. И тогда он должен был умереть намного раньше, потому что инициация Сюзан произошла уже следующим летом. Он бы просто до нее не дожил.
— Вот как раз из этого и следует, что Джинни тоже была ему дорога! — снова вклинился Тони. — Если он тогда не знал, как себя защитить, что он мог ей дать?
Молчавший доселе Алан молча вспыхнул и сжал зубы. Гарри перевел на него вопросительный взгляд.
— Когда любишь, то не думаешь, можешь ли защитить того, кто от тебя зависит, — нехотя буркнул он. — Что? Сам факт, что от тебя зависят, вообще, уже любую способность разумно мыслить выбьет! Там не думаешь, там просто… не знаю, делаешь что-то! Хоть что-то! А не бросаешь под палочки…
— Вот именно! — убежденно поддакнул Дэнни.
— И где он ее бросил? — хмуро осведомился Тони. — Финниган до последнего ее вытащить пытался. Кидаться с разбегу на огненную стену, когда видишь, что близкий тебе человек сейчас умрет, из-за инструментов не будут.
— Да он с самого начала пытался Ритуал прервать! — умоляюще протянул Натан. — Ему в принципе не нужна была смерть Лорда, и Поттер-победитель ему тоже не был нужен. И вызов стихии его перепугал. При чем здесь воспитанница?
И Тони, и Алан молча смотрели на него — с такой беспощадно отчетливой жалостью, что Гарри прикусил губу, чтобы никак не вмешаться в происходящее.
— Ты просто не видишь чувств там, где они есть, — наконец негромко проговорил Алан, глядя в холодные светлые глаза. — Ты их… вообще не видишь. Потому что в тебе самом их не существует.
— Так у меня и воспитанника нет, — огрызнулся Натан.
— И действительно, — тихо согласился Алан. — Пока стихия не прижмет, можно никого не любить. А то, что любить ты обязан и так, и посвящение — это уже совсем костыль, это херня, верно, О’Доннел? Давай, делай вид, что без костылей ты дороги не видишь.
Натан зло прищурился и даже открыл было рот, чтобы вывалить на растрепанную черноволосую голову очередной поток язвительности.
— Подожди, ты что, имеешь в виду, что каждый обязан любить каждого? — перебил его Доминик.
Гарри раздраженно поморщился, потирая лоб. Взгляд Натана поблек, и момент был упущен.
— Что?.. — рассеянно отозвался Алан, дернувшись в его сторону.
— Он именно это и имел в виду, — подал голос разглядывающий потолок Брайан. — И я с ним согласен. Финниган ошибся не в том, что согласился сотрудничать с авроратом и отказался от своих воспитанниц. Он ошибся, когда решил, что он — один. Вообще один. Вот с этого момента он был обречен, а не с работы на Министерство и не с неудачного покушения на мистера Малфоя.
Доминик перевел на него мгновенно заледеневший взгляд.
— Любой из нас — один, — с нажимом сказал он. — Не знаю, в чем ты там плаваешь, Мэддок, но, если ты не заметил, близкие у мага могут быть только — наставник и воспитанник.
— А я просто тоже считаю, что это — костыль, — спокойно сообщил Брайан. — Мисс Луна говорит, что любить каждого вполне возможно. Даже для мага.
— Водного, — уточнил Дом.
Дина многозначительно кашлянула в кулак, отсутствующе поглядывая в сторону. Покачивающийся рядом на стуле Фил смотрел на нее и неожиданно тепло улыбался. Мелл сосредоточенно молчала, и Гарри почему-то подумал, что ей хочется услышать доводы. Хочется, чтобы ей доказали, что Брайан прав. А Дэнни молчал смущенно — кажется, ему было неловко, что он тоже водный, и потому его слово сейчас не будет значить почти ничего.
— А маги в этом все одинаковы! — неожиданно заявил Рэй. — Это не имеет ничего общего со стихией.
— Голословное утверждение, — лениво фыркнул Доминик. — Докажи.
Рэй надолго задумался.
— Пусть поднимет руку тот, кто не считает, что одиночество убивает его, — наконец глухо проговорил он, глядя на рассредоточившихся по комнате магов.
Остатки веселости с группы сдуло мгновенно — все синхронно помрачнели и даже будто бы неохотно выпрямились. Алан, тяжело дыша, буравил Натана горящим взглядом — тот сидел, спрятав лицо в ладонях. Фил уткнулся лбом в сложенные на спинке стула руки. Лорин кусала губы.
— Я так и думал, — выдержав паузу, сказал Рэй. — Все, что убивает мага, противоречит его природе. А все, что не противоречит, наоборот, придает сил. А одиночества не существует, когда любишь. Я доказал?
Теперь задумался Доминик — напряженно и мрачно. От расслабленной ленцы ни в глазах, ни в позе не осталось и следа. Гарри с интересом наблюдал за лицами, вслушиваясь в отголоски эмоций.
— Твое «убивает» можно было понять в переносном смысле, — начал наконец Дом. — Я лично так и понял. Это тяжело, но я не чувствую, что умираю. В конце концов, в замке полно людей — когда будет необходимо, у меня просто появится воспитанник. Видимо, еще рано — либо тот, кто нужен мне, здесь пока что не появился.
— Слушай, это отмазка, — утомленно сообщил Фил, не поднимая головы. — Нутром чую. Ты теряешь квалификацию — отмажься как-нибудь попристойнее, а?
— Мальчики, не ссорьтесь, — невыразительно попросила Маргарет, глядя куда-то перед собой. — Я тоже думаю, что Финнигана убило одиночество. Он настолько довел сам себя до ручки, что под конец уже хотел умереть. Он же действительно… разрушался, с каждым днем… А в мысливе мистера Драко очень четко эмоциональный фон его последнего жилища считывается… Там же такое отчаяние уже — мне прямо выть хотелось…
— Если так, то, выходит, любой маг, страдающий от одиночества, в потенциале способен сорваться и стать таким же психом, — буркнул сквозь зубы Мэтт. — А если послушать Мэддока, так получается, что и инициации ждать не нужно. Нужно просто любить каждого, пусть ты его даже не слышишь, и пусть ты ему на хрен не сдался, и дать ты ему ничего все равно не способен, и тогда не превратишься в маньяка и не растворишься раньше времени. Убиться, прошу прощения — мы на черта тогда нужны, вообще? Весь мир любить, задаром? В этом суть мага, что ли, получается?