— Почему?!
Она вздохнула.
— У тебя всегда есть право спросить его об этом лично. Но ты — мой ученик, ответственность за тебя и твое будущее несу я, и поэтому мне решать, можно позволять вам расставаться или не стоит.
Натан остолбенел. Так мистер Поттер считает, что им с Аланом лучше постоянно быть вместе? Что так — правильно? И это настолько важно, что он даже с мисс Панси об этом уже говорил?..
Ни черта себе поворот…
Ощущение, что голова вот-вот взорвется, крепло с каждой секундой.
— Я же вижу, что ты пытаешься научиться жить без него, — спокойно добавила девушка.
Натан прикрыл глаза. Он уже пожалел, что вообще поддержал этот разговор.
— На уроках не раз говорилось, что маги могут быть вместе, когда способны быть и порознь тоже, — сквозь зубы сказал он. — Я чувствую, что уже не могу. Без него. И поэтому попросился поехать с вами.
— Я знаю, — голос мисс Панси был очень мягким. — Но, по-моему — если ты все еще способен воспринимать, конечно — тут ты тоже немного…
Она замолчала так внезапно, что Натан мгновенно распахнул глаза, выпрямляясь.
И только после этого понял, что его смутила не тишина. Голос, почти неразличимый в привычном уже гуле человеческих мыслей, не обращать внимания на который оказалось вовсе не так уж сложно, знакомый до судорог, до тошноты и отвращения. Все тот же голос.
Здесь. В ресторане, куда они аппарировали прямо из гостиницы и где их было почти невозможно выследить.
— Это… — побелевшими губами прошептала мисс Панси. — Это же…
Она, не отрываясь, смотрела куда-то за спину Натану — тот рывком обернулся, игнорируя ее настойчивые каждодневные просьбы не дергаться в сторону этого человека.
Тот стоял у входа, заложив руки в карманы, и от его снисходительного, презрительного превосходства веяло сумбуром, и тщательно сдерживаемым гневом, и истеричным каким-то пренебрежением, и…
Натан моргнул — и едва не зашипел, почувствовав, как в лежащую на столе руку вцепились пальцы мисс Панси.
— Сидеть, — почти беззвучно приказала она. — Он и так заметил, что мы его видим. Не смей ничего устраивать, здесь люди.
На долю секунды Натану отчаянно захотелось наплевать на людей — а потом применить массовый Обливиэйт. Это же просто люди. Чего им сделается.
Пальцы сжались сильнее, впиваясь ногтями в кожу.
Человек у входа явно запаниковал. Бросив перепуганный и какой-то беспомощный взгляд, он хлопнул дверью — и почти мгновенно исчез. Видимо, аппарировал.
— Вот черт… — выдохнула мисс Панси, отпуская руку Натана. — Сбежал.
Несколько бесконечных секунд он смотрел вопросительно, но учитель только размеренно покачивалась на стуле, спрятав лицо в ладони. За последние дни они слышали этого человека, наверное, десяток раз, но она никогда не выходила при этом из себя. Настолько.
Правда, они никогда не видели его лица.
— Мисс, вы его узнали? — наклоняясь через стол ближе к девушке, спросил Натан.
Та медленно покачала головой. Опустила руки и, закусив губу, пощелкала пальцами.
— Не могу понять, кого напоминает, — призналась она наконец. — Вот же черт, а… Прямо вертелось в голове…
Натан припомнил невыразительную физиономию, слегка вьющиеся темные волосы, блеклые, кажется, голубые глаза. Человек и человек. Разве что…
— Он как-то странно думает, — проговорил он, машинально накрывая руку мисс Панси своей. — Так мысли и скачут.
— Ага, — отстраненно кивнула та. — Фу ты, черт, аж мурашки по спине побежали.
— Пойдемте отсюда, — мягко предложил Натан. — Или еще по бокалу?
— По бокалу, — подумав, согласилась она. — А потом пойдем.
Почти окаменевшее лицо означало — задумалась, лихорадочно анализируя все, что увидела и услышала. Натан по своему опыту знал, что мешать и отвлекать земного мага в такой момент бесполезно.
Подняв руку, он щелкнул пальцами, подзывая бессловесного официанта.
* * *
Морозный воздух помог не слишком, но Натан все равно почувствовал себя лучше. Он терялся, когда мисс Панси вот так вот задумывалась — впрочем, первая возможность оценить это представилась только что.
Такой Натан не видел ее еще никогда.
Машинально шагая вперед и глядя под ноги, девушка, казалось, полностью ушла в себя, безмолвно согласившись, что сейчас им лучше пройтись, чем аппарировать напрямую в гостиницу. Обхватив себя руками, хмуро покусывая губы, она ровно дышала сквозь зубы, и казалось, что ее лицо выточено из камня. Из белого мрамора.
Попытки разговорить и отвлечь бесполезны — Натан знал об этом лучше кого бы то ни было — но знание не мешало, обняв ее напряженные плечи, увлекать туда, куда казалось сейчас более правильным.
На набережную. К воде. Вода расслабляет и успокаивает — после памятного случая в ванной в ночь смерти Дины Натан выучил это, как непреложную истину.
Хоть и вряд ли смог бы когда-нибудь обосновать ее, как положено.
— У него нет претензий лично ко мне, — наконец глухо проговорила мисс Панси, запрокидывая голову и сумрачно глядя куда-то в небо. — И он все время повторяет что-то про Гарри… и про Малфоя… Не сходится.
— Почему? — тут же отреагировал Натан.
Все-таки было легче, когда она рассуждала вслух. И это давящее ощущение подступающего откуда-то — чуть ли не со всех сторон — кошмара даже как будто немного истончалось от ее голоса.
Мисс Панси вздохнула.
— Потому что он не думает ни о мировом господстве, ни о новых порядках, ни о том, что таких, как мы, пора стереть с лица земли к Мерлиновой бабушке, — она перевела на него все еще немного остекленевший взгляд. — Мне казалось — он связан с теми, кто убивает магов. Но он ни разу не подумал ни о чем… таком.
— Он вообще как-то сумбурно думал, — признался Натан. — Как будто у него логика отсутствует — никаких ассоциативных связей почти, мысли прыгают…
Она хмыкнула, машинально сбавляя шаг.
— Это точно… и при этом — он еще и испугался. Черт, ну где я могла его раньше видеть?
Где угодно, мрачно подумал парень, придерживая ее за локоть. С таким-то бурным прошлым, как у учителей Уоткинс-Холла — да некоторые из них, говорят, даже в преисподнюю успели наведаться…
— Вы просто очень устали, — ровно сказал он вслух. — Вот и не можете вспомнить. Утром подумаете об этом еще раз — возможно, не с наскока получится лучше.
Мисс Панси рассеянно кивнула, поежилась — и почти неощутимо прижалась к нему плечом. Натан подавил желание снова обнять ее. Сейчас она как никогда напоминала ту самую девочку в кудряшках — только на этот раз потерянную и сбитую с толку. Словно ее мир, наконец, обрушился — то, чего она то ли боялась, то ли просто пыталась никогда не дождаться, просто пришло и одним движением сломало крохи оставшихся бастионов.
Только, наверное, тогда она не пыталась продолжать бороться. И думать.
Нашел о чем фантазировать, тоскливо упрекнул сам себя Натан. Точнее — нашел для этого время…
Он поморщился, вспомнив, как буквально сегодня думал о том, что привыкает находиться среди людей — ему даже начало казаться, что вариться в их мыслях можно с куда меньшими психологическими потерями, чем представлялось сначала. Теперь же оглушительное ощущение таящейся повсюду опасности пополам с паникой, так поразившей его в первый день в Лондоне, набросилось вновь, едва не сбивая с ног. Натан с трудом подавлял желание ускорить шаг, силясь избавиться от липкого и чудовищно омерзительного комка чувств — навязчивости чужого присутствия, невозможности отдалиться, сбежать, отодрать себя от этого мира, навсегда отгородиться непроницаемой стенкой. Это причиняло боль — почти физическую.
И сминало рассудок в какую-то кашу.
Но мисс Панси по-прежнему шагала рядом, ничем не выражая недовольства прогулкой. Кажется, она даже успокаивалась. Немного.
Натан отчаянно понадеялся, что, раз учитель не паникует, значит, лично он паникует зря. В конце концов, кто контролирует ситуацию? Чьи способности позволяют считывать ментальный фон в радиусе двух кварталов? Тогда как его — хорошо, если в пределах прямой видимости… Ему не о чем волноваться. Этот мир им не угрожает, а один зацикленный на мисс Панси ублюдок, к тому же — только что трусливо сбежавший от них, не стоит и капли переживаний стихийного мага.
Правда, учитель утверждала, что лично к ней этот человек не имеет претензий…
Нет, все это — бред. Даже если предположить, что она права и дело не в ее персоне, то получается, что она — просто-напросто единственно доступная и самая уязвимая сейчас часть семьи Гарри Поттера. Но, будь причина не в мисс Панси…
Натан машинально прикрыл глаза, вдыхая сквозь зубы влажный холодный воздух. Ему не нравились собственные выводы и собственная паника, какой, пожалуй, не случалось и в первые дни — точнее, тогда все вообще обстояло немного иначе. Непривычность гула и какофонии бессмысленного гундежа сотен чужих сознаний — это не то же самое, что подспудное ощущение загнанности в угол. Будто вселенная сжалась до крохотного размера, зажав тебя в самом центре.
Я просто хочу домой, кусая губы, подумал Натан. Мерлин, в первую ночь так не хотел, как сейчас — к нему, туда, навсегда. Никогда больше не высовывать носа наружу, не отрываться от своего чуда, впитывать его с каждым вдохом, с каждой секундой.
Его — искреннего настолько, что не всегда успеваешь уследить за бешеной гонкой юного взбалмошного сознания. Надо было оказаться среди людей, чтобы навсегда ощутить разницу… между тем, что действительно невозможно понять — и тем, что всего лишь отличается от тебя. Даже не в сути, а в проявлениях.
Только такой придурок, как тепличный земной маг, мог думать, будто между вами возможна разница в сути. Среди людей давно не жил, разбаловался, к хорошему привык, в одиночестве-то… Стихии на него нет…
— Это неконструктивно, — невыразительно заметила мисс Панси, не поворачивая головы. — Самобичевание отвлекает от действительно стоящих внимания мыслей.
Натан, споткнувшись от неожиданности, на пару секунд сбился с шага. Ладонь девушки мягко, но настойчиво потянула его вперед.
— Но мне нравится ход твоих рассуждений, — обронила мисс Панси. — Я хочу отдохнуть немного. Ты не против?
И остановилась, подойдя к резным плитам ограждения набережной. Облокотилась о вычурный парапет, склонив голову — Натану ничего не оставалось, как встать рядом. Река, освещенная огнями города, выглядела почти сюрреалистическим сном.
Слишком отличающимся от привычного глазу пейзажа, открывающегося с холмов Уоткинс-Холла. Мысль о том, что воду не стоит пытаться заковывать в кандалы цивилизации, отдавала привкусом неуместной сейчас, но от того не менее отчетливой грусти — как любая мысль, осознающая собственную несбыточность.
— Я тоже домой хочу, — вдруг тихо и как-то беспомощно пожаловалась мисс Панси, глядя вниз. — Иногда думаю — может, плюнуть на все, пусть Драко расхлебывает, раз сам и затеял… А я бы лучше…
И только после этих слов до Натана, наконец, дошло. Так дошло, что вмиг онемевшие пальцы едва не соскользнули с обледеневшего бортика.
Она ничего не контролирует сейчас. Она растеряна и смята не хуже него, и то, что он принял за сосредоточенность, на самом деле — истерика, безмолвная и страшная истерика земных магов, в которой они в принципе не способны соображать. Точно так же, как огненные в их естественном состоянии.
А, значит, возможно, все, что он чувствовал…
Натан обернулся рывком, краем глаза уже успевая заметить, что опоздал. Черная тень мелькнула позади, и отчетливая, презрительная мысль в его сторону — «Волшебник!» — была последним, что он различил. По всей видимости — что они оба успели, потому что мисс Панси вздрогнула, поднимая голову.
Перед тем, как, обмякнув от прицельного удара в затылок, осесть на заснеженные плиты Лондонской набережной.
Дальнейшие секунды слились в звенящую, оглушающую цепь бесконечностей. В них криво ухмылялся знакомый до зубовного скрежета человек — глядя в лицо Натана, он поднимал палочку. В них был выкрик парализующего заклинания, и прыжок в пустоту, куда-то вперед, оставляющий бесчувственную девушку за спиной, и привычная вспышка темной зелени стихийного щита…
И стирающаяся, блекнущая ухмылка на быстро приближающемся лице.
«Маг… О, черт… Маг…» — бессвязно колотилось в виски, растерянность, злость и паника перемешивались с разрывающим страхом, и Натану казалось, что он едва успел вцепиться в чужое плечо, выбивая палочку из трясущихся пальцев. Мысль о том, способна ли эта тварь аппарировать без нее, сожрала еще одну растянувшуюся на вечность секунду, отпустив лишь после того, как Натан вспомнил — ускользнуть теперь, когда он вцепился в этого человека обеими руками, тот уже все равно не сумеет.
— Да какого ж Мерлина… — выдохнул он, рывком обхватывая ладонями темноволосую голову и вжимаясь лбом в чужой лоб.
Подрагивающие ресницы, испуганно расширяющиеся зрачки, мелькнувший где-то далеко, будто за пределами слышимости, то ли вскрик, то ли всхлип, остались позади, будто дорожные вешки — Натан впервые в жизни пронесся дальше, куда-то вглубь, в самую какофонию мыслей, звуков и слов, где билось, жило, трепыхалось непонятное и до дрожи ненавистное сейчас существо.
До такой дрожи, что на мгновение получилось вытряхнуть из себя все, кроме истерической жажды вскрыть этот чертов человеческий мозг изнутри. Вломившись так глубоко, как только получится, не выпускать, разорвать его собственными руками, если понадобится — но никакой больше дипломатии и игр в слова. Никогда.
Маг не может позволять людям — такое. Маг всегда сильнее людей.
Особенно, когда смотрит человеку в глаза.
* * *
Сознание вернулось мгновенно, одним мощным рывком, будто кто-то ухватил Панси за плечи и решительно выдернул из мрака безмолвного небытия. Распахнув глаза, она увидела непроглядно черное небо сквозь облачко пара собственного дыхания, застилающее тускло мерцающие звезды.
Тело едва слушалось, онемевшие мышцы жалобно пискнули при попытке пошевелиться.
— Вы замерзли, — медленно обронил над ухом безжизненный голос. — Я не решился аппарировать двоих… извините.
Панси почувствовала, как стискивают ладонь крепкие руки, и перевела расфокусированный взгляд вправо.
— Натан… — прошептала она.
Он сидел рядом, прямо на плитах набережной, прислонившись к высокому парапету — почти неощутимый ветер с воды ерошит светлые волосы, в застывших глазах немым вопросом замерло изумление. И что-то еще.
Короткого пожатия пальцев хватило, чтобы он подхватил ее и потянул вверх. Ее Натан, ее гордость. Ее надежда… пусть даже Гарри считает, что надежда — глупое чувство.
Может, он просто не умеет любить своих птенцов — так?
— Я что — в обморок хлопнулась? — теряя равновесие и тут же машинально хватаясь за парня, задумчиво пробормотала Панси.
После таких недель, какими выдались несколько последних, она уже ничему бы не удивилась. Хотя, конечно… глупо все это — чертовы гормоны после родов, что ли, раньше и не такие нагрузки выдерживала…
— Нет, — после короткой паузы мягко ответил Натан. — Он проломил вам череп, вот здесь, — пальцы бережно коснулись затылка. — Камнем. Простите, я подумал, вы услышите, если кто-то соберется напасть. Я не сканировал окружающих достаточно пристально.
Его ровный, механический голос пугал сильнее, чем то, что он говорил. На порядок сильнее.
Панси замерла, вглядываясь в непривычно темные, пустые глаза. Совершенно пустые.
— Он? — тупо переспросила она.
Натан молча посмотрел в сторону — Панси устало выдохнула сквозь зубы, увидев лежащего на земле уже знакомого человека. Судя по неподвижной, неловкой позе, он был мертв — хотя телепатия кричала об этом вперед любой логики. Живое существо не могло ощущаться безмолвным камнем.
— Он напал на меня, — утвердительно заявила девушка, снова глядя на Натана. — Ты защищался и остался цел, а потом сумел исцелить не связанного с тобой мага. Почти мгновенно и полностью. Я все правильно поняла?
Парень горько усмехнулся — одними уголками губ — и прикрыл глаза, потирая ладонью лоб.
— Да, — чуть слышно сказал он. — Все правильно.
Несказанного, судя по всему, осталось больше, чем прозвучавшего. Панси понадобилось несколько долгих секунд, чтобы найти пробел в логической цепочке.
Все-таки, видимо, удары по голове не проходят бесследно.
— Натан? — позвала она. — Ты убил его заклинанием?
Усмешка превратилась в окаменевший оскал.
— Нет… — шепот сорвался до беззвучного. — Я... я хотел… — он выдохнул, отворачиваясь. — Простите…
Опять — «простите». В таких количествах — не к добру совершенно точно.
Панси придвинулась ближе и заглянула ему в лицо. Медленно пробирающий до костей холод ощущался даже сквозь онемевшие мышцы. Она поежилась, давя накатывающую дрожь.
— Натан, — ладонь настойчиво улеглась ему на плечо. — Посмотри на меня.
— Пойдемте отсюда, — сдавленно попросил он, поднимая взгляд. — Холодно. Вам нужно согреться.
— Что ты вычитал? — в лоб спросила Панси, удерживая его на месте. — Что там было?
Он закусил губу, беспомощно глядя на нее. Казалось, будто простой ответ требует от него невозможных усилий, на которые никак не получается собраться с духом.
— Ничего, — наконец ровно ответил парень. — Я не смог. Услышать. Думал, нужно сильнее давить. А он просто умер.
Панси смотрела на него — и не понимала, почему не увидела сразу, что он раздавлен не неожиданностью произошедшего и не явной безмозглостью этого нападения. Он захлебывается чувством вины.
И стыда — как ни странно. За что?..
— Ты все сделал правильно, — понимая, что он не поверит, но все равно не собираясь молчать, сказала Панси. — Слышишь меня? Глубокое сканирование человека почти всегда приводит к его смерти. Это не твоя ошибка.
Ей хотелось домой — или хотя бы в гостиницу, куда угодно, лишь бы не торчать там, где они на виду у любых случайных гуляк, пусть даже ночная набережная все еще оставалась безлюдной. Хотелось согреться. Хотелось, чтобы Натан улыбнулся, как он умеет — одними уголками губ, немного снисходительно, с нежностью и тщательно скрываемым даже от самого себя желанием защищать каждого, кто сдуру окажется рядом.
Это означало бы, что все в порядке. Что ничего худшего уже не произойдет… потому что пока все инстинкты кричали хором — худшее на сегодня еще даже не начиналось.
Ее мальчик не должен молчать вот так, впервые сумев, наконец, сделать то, что при всех усилиях не получалось уже долгие месяцы. Даже с Аланом — и то толком не получалось, парень хромал несколько недель, кость срослась почти сразу, но трещины все равно оставались, едва ли не до последнего дня…
— Я убил человека, — с пугающим спокойствием произнес Натан.
Если ты осознаешь это сейчас, ты рехнешься, глядя на него, мрачно подумала Панси.
— Добро пожаловать в клуб, — горько улыбнулась она, подавляя желание прикоснуться к его щеке. К волосам. Мерлин, хоть как-то выразить… Сейчас этого просто нельзя было делать. — Пойдем, Натан. Нам нужно вернуться в замок, чем скорее Драко узнает, тем больше времени мы сумеем выиг…
— Я не вернусь в замок, — беззвучно прошептал он.
Панси остолбенела.
— Пожалуйста. Позвольте мне остаться. Я не хочу… обратно. Только не туда.
Только не к нему, тут же мысленно перевела она.
— Ты несешь чушь, если думаешь, что для Алана имеет значение то, что ты сделал! — с нажимом процедила девушка, пытаясь не отпустить его взгляд.
— Я думаю, что любой другой маг на моем месте сумел бы вытащить все! — неожиданно рявкнул Натан. — Я слышу только то, что думают, стоя передо мной! А что, по-вашему, мог думать сумасшедший, чьи дружки лелеют планы о мировой революции? Это единственное, что я вообще сумел вытащить — что у него есть дружки! Я убил того, кто знал куда больше и мог вывести нас на след, и теперь мы ничего не сможем узнать у него. Ничего, — с мазохистским наслаждением и горечью повторил он. — Только потому, что земной маг не предназначен для потрошения мозгов. Вы были правы. Я ошибался. Теперь я это признал. Что еще?..
Его трясло, сжатые губы побелели, и Панси невпопад подумала — ни через что, пожалуй, не приходится переступать с такой болью, как через собственную гордыню. И почему-то именно земным и огненным магам это дается тяжелее всего.
— Либо ты отправляешься в школу — либо можешь считать себя свободным стихийным магом, — спокойно произнесла она вслух. — И тогда ты никогда больше не вернешься в Уоткинс-Холл. Никаких задержек и раздумий, Натан — либо мы возвращаемся вместе, либо я возвращаюсь одна.
Он задохнулся, будто ему только что дали под дых. Оцепенел, а затем молча закрыл глаза.
Избавиться от мысли, что это была не просто ложь, а еще и трехъярусная, глядя на его сомкнутые ресницы, ни в какую не получалось. Хорошо, что у Натана нет времени вспомнить — если его и исключили бы по какой-то причине из школы, то не оставили бы при этом в живых. И плохо, что он забыл — ни один из нас не бросил бы своего ученика в таком выборе. Никогда.
Но ложная гордость — не та причина, над остатками которой стоит позволять рыдать в одиночестве.
А еще совсем не странно, что он даже не подумал сейчас о том, какой ценой магу, не имеющему партнера, должно было даться вторжение в чужой разум, причем — вторжение подобной силы. Это даже если плюнуть на последующее исцеление — как он вообще сумел справиться? — и то, что земному магу, полноценно функционирующему разве что в спокойных и упорядоченных условиях, почти невозможно выйти из критической ситуации без нервного срыва.
Она протянула руку и молча обхватила его ладонь. Та дрогнула в едва заметном пожатии.
Вот и умница, удовлетворенно подумала Панси. Хватит уже нам обоим сидеть на холодных камнях рядом с трупом. Да и выглядит-то оно по-дурацки как-то.
— Я могу показать… что услышал, — устало проговорил Натан, не глядя на нее. Глядя в сторону — очевидно, на труп незадачливого убийцы. — Может, мисс Луна из моих воспоминаний больше вычленит, чем…
— Хорошая мысль, — благодарно откликнулась Панси, вставая. — Спасибо, что предложил. По крайней мере, стоит попробовать.
Он молчал, как-то странно молчал — вдруг напрягшись, вглядываясь в неподвижно лежащее мертвое тело. Девушка непонимающе обернулась.
И оцепенела сама.
Черты лица мужчины медленно расплывались, перетекая из округлых и блеклых в заостренные. Темные волосы, разметавшиеся по снегу, укорачивались и стремительно рыжели. На щеках проступали отчетливо видимые на бледной коже веснушки… и больше уже не казалось, что их обладателю «чуть за сорок». Теперь стало ясно видно, что это худощавый невысокий парень лет тридцати.
И Панси совершенно точно знала, что когда-то, в ее прошлой жизни, его звали Перси Уизли.
* * *
Мир неудержимо сужался, с неуклонным упорством, медленно и настырно, со скрипом, сдвигаясь до узкого темного коридора — уходящий вдаль, в бесконечность, вперед, куда больше нет смысла и сил, торопясь, бежать самому, он дрожал напряженной стрелой, уводя, уволакивая за собой звуки и краски. Куда-то слишком далеко, чтобы успеть следом. Чтобы даже пытаться.
Иногда Натану казалось, что он засыпает — а потом обнаруживалось, что прошла всего горсть секунд, и он понимал, что со временем тоже что-то случилось, оно останавливалось, каменело схватившимся мазком лака на новой скульптуре, подсыхая неровными пятнами. Я не закончил барельеф с бьющимися на шпагах Виленой и Кэти, тоскливо повторял в голове беспомощный и какой-то безжизненный голос. Я не вырезал панораму с мисс Панси в подземельях.
Я так и не сделал его портрет.
Трус. Даже разрешения попросить не решился. А ведь он бы согласился, наверное.
Перед глазами, сколько ни смаргивай, упорно возникала угловатая стройная фигура, и от вида привычно опущенных плеч, замедленных, контролируемых движений, потухшего взгляда хотелось выть — я все сделал не так. И поэтому до сих пор не увешал комнату твоими изображениями, только поэтому, не от трусости ведь — в глубине души я, слишком глупый маг, знал, что ты все равно, даже если захочешь, не станешь рядом со мной тем Аланом, которого хочется рисовать, высекать в камне, вырезать в дереве, на которого можно смотреть, не отрываясь, веками. Вечность.
Живой, смеющийся и отчаянно громкий Прюэтт с горящими возбужденной радостью и азартом глазами, размахивающий руками, что-то громко и увлеченно кому-то доказывающий, такой… настоящий… Натан прятал лицо в немеющие ладони, стирая с лица своевольную, дурацкую улыбку — ну как можно не любить его, не помнить, не восхищаться? Что еще стоит того, чтобы вспоминать сейчас, когда цепенеющие мышцы едва замечают чужие прикосновения, а звуки родного, как нож в руке, голоса мисс Панси едва долетают сквозь толщу забивших голову мыслей, постепенно теряющих словесную форму, словно их что-то сминает, спрессовывает в бесполезный, тупой, гудящий комок…
Рывок перемещения отозвался муторным толчком, вынудившим потерять равновесие и качнуться вперед, почти падая на что-то мягкое и пушистое — ковер? Ковер в гостиной учителей! — связная мысль отчего-то вызвала почти детскую радость, словно Натан из последних сил сделал что-то действительно героическое.
В голос мисс Панси пробились нотки истерической паники, граничащей с испугом, едва ли не ужасом, и это было так неправильно, так странно и — тоже — по-дурацки, почти смешно, учитель не может паниковать. У нее просто нет повода, мы ведь даже в замке уже, и, значит, на нее больше никто не сможет напасть, здесь — безопасность. Для нее. Для всех, кому предстоит здесь жить. Кто останется — жить.
На короткое, отчетливое мгновение Натан целиком, едва не оглохнув от обрушившегося вдруг пришедшего понимания, ощутил, что, наконец, действительно понял, не умом, не мыслями и не логикой, чем-то другим, понял, наверное, вообще — все. Что именно значит — любить. Что значит — гармония. Красота. Это ведь одно и то же, все это — одно и то же, миг тишины, бесконечность движения, секунды счастья, годы, остающиеся впереди, и ты, посреди этого и одновременно — все это, мощь и мудрость природы, весь наш ум и есть — мудрость… до которой мы не доходим… которая и дарует жизнь, руки целителя — это проводник жизни, почему раньше…
Тишину разорвал пронзительный женский вопль. Натан охнул — и сузившийся почти до иглы коридор, дернувшись, нехотя раздвинулся, впуская далекий свет, позволяя пространству наполниться звуками и картинами.
Лицо мисс Панси совсем рядом, она тяжело дышит, вцепившись в него обеими руками — до Натана только теперь дошло, что крик был ментальный, она просто звала на помощь, Мерлин, полшколы, наверное, перебудила же, сейчас ночь — ведь ночь же? Он попытался улыбнуться учителю. У нее на самом деле не было повода волноваться.
Просто он немного устал, и его заклинивает на идиотских мыслях, ему надо выспаться, и почему бы ей не оставить его в покое хотя бы… Ох, точно — мыслив! Он обещал ей мыслив, с этим, как его, рыжим, да, это лучше сейчас, у них больше времени на анализ останется.
— Панси! Что?!.. — мистер Гарри рухнул рядом с ними на колени, обхватил ладонями лицо девушки, Мерлин, да что ж он волнуется-то так, с ней же все в порядке уже… — Ты…?
И обернулся к парню.
У нее губы дрожат, с тупым удивлением отметил Натан. А у него — руки. Она криком так его напугала?
— Нет, — помотала головой мисс Панси. Она как будто боялась расплакаться. — Не пришлось. Он так в себя пришел. Гарри, да успокойся уже — если бы его прорвало, ты бы первым почувствовал…
Они что, обо мне? — изумленно подумал Натан.
— Пэнс? — ну, хоть в голосе мистера Драко истерик не слышно. Только сталь, аж звенит, кажется. — Я все правильно понял?
Мисс только устало повела плечами. Уже мысленно все рассказала, пока он сюда бежал, догадался Натан.
— Никогда не любил Уизли, — с непонятной тоскливой мстительностью, с нажимом странно проговорил мистер Драко. — Прямо вот… ни одного.
— Сейчас Кингсли разбудишь? — в упор спросил его мистер Гарри. — Думаешь, так будет лучше?
Тот молча кивнул.
— Он должен узнать об этом от нас, — негромко ответила за него застывшая в дверях мисс Луна. — И о том, что мы не разрываем дипломатических отношений из-за одного психа. Драко прав, Гарри.
— Я… Черт. Хорошо, — выдохнул мистер Гарри — и перевел на Натана испытующий взгляд, как будто принимал важное решение. — Домой, — приказал он наконец. — К себе в комнату. Быстро. Проводить?
Тот поморгал, непонимающе глядя на протянутую ладонь. А еще — на мисс Панси, которая ни с того ни с сего уставилась на мистера Поттера с благодарностью, чуть ли не с восхищением. Словно он только что капитулировал в каком-то их собственном бесконечном споре.
— Я сам, — с трудом шевеля губами, выдавил Натан. — Спасибо. А…?
— Завтра, — отрезала мисс Панси, с тревогой поглядывая на него.
Оказалось, что стоять вполне возможно. И даже идти. Физически — можно.
Вот только ноги еле переставляются в сторону южного крыла — понятно, что Прюэтт, скорее всего, вернулся в свою комнату. Что ему делать одному в чужом жилище, которое так и не стало для него своим?
Натан грустно усмехнулся. Теперь Алан уже и не вернется… наверное. Он и сам больше не решился бы посмотреть ему в глаза — после всего, что было. Что он понял сегодня.
Точнее — он теперь и в зеркало посмотреть не решится.
Невыносимая, давящая усталость растекалась по телу, снова постепенно зауживая пространство до знакомого коридора, и чем уже он становился, тем дальше отодвигался мир. Я люблю тебя, беспомощно подумал Натан, опираясь ладонью о каменную стену и двигаясь дальше. Если я, вообще, хоть когда-то был на это способен. Если этот коктейль из гордыни — и снисходительности, и странной, пугающей тяги — можно назвать любовью.