Контур деревянного Троицкого храма, построенного в конце ХVIII в. и частично разобранного в довоенное время, ныне хорошо просматривается по сохранившимся под мхом и дерниной остаткам бревен нижнего венца, лежащим in situ. Остатки окладного венца церкви дошли до нас, главным образом, в виде затянутых мхом невысоких валов древесного тлена и гнилых бревен, на глазах распадающихся в труху. Но некоторые участки брёвен и узловые соединения рубки "в обло", всё же, до сих пор имеют вполне удовлетворительную сохранность. Все видимые участки сруба нами были расчищены от растительности и тщательно зафиксированы.
Остатки окладного венца Троицкого храма конца ХVIII в.
Остатки постройки ориентированы по оси запад-восток с незначительным отклонением к северу. Если судить по размерам основания, – храм являлся довольно крупным архитектурным сооружением – его длина превышала 23 м при ширине основного объёма ок. 9 м. Деревянная пятиглавая Троицкая церковь с высокой шатровой колокольней была возведена на самой вершине Юрьевой горы, на высоте порядка 20 метров над урезом воды в озере Монастырском. Судя по сохранившимся архивным чертежам, планам и историческим описаниям, в XIX веке прихрамовая территория была окружена рубленой оградой с четырьмя воротами и угловыми башенками. Сразу за алтарем церкви располагался древний некрополь, занимавший значительную часть северо-восточного склона Юрьевой горы. При внимательном осмотре местности вокруг разрушенного храма нам удалось обнаружить и фрагментарно сохранившиеся участки валунного основания бывшей церковной ограды, и следы довольно обширного грунтового могильника, площадью в несколько сот квадратных метров.
Юрьегорский погост и его Троицкий храм на озере Монастырском. Чертеж священника Петра Пятницкого 1887 г. из документов Архангельской Духовной консистории. ГААО. Ф. 29. Оп. 4. Т. З. Д. 899; Оп. 31. Д. 483, 785.
Кладбище сильно заросло лесом, старые могилы здесь определяются по рядам и скоплениям полуоплывших продолговатых земляных холмиков. Ближе к храму имеется несколько захоронений с характерными валунными обкладками могильного холмика по всему периметру, очень напоминающие средневековые жальничные погребения Новгородчины.
Наш рекогносцировочный раскоп размерами 4 х 4 м был заложен внутри сруба окладного венца центральной части Троицкого храма, вплотную к сохранившемуся южному бревну четверика.
Выбор места раскопа был далеко не случаен. Из имевшихся в нашем распоряжении архивных документов, чертежей и описаний следовало, что именно в Троицкой церкви, близ её южной стены ("на полуденной стороне", "где в одном аршине почивают мощи преподобного Диодора"), в высоком холодном подклете, превращенном в часовню-усыпальницу, располагалась рака, установленная над местом погребения чтимого святого[1].
Чтобы избежать случайного повреждения могилы и св. мощей при строительстве новой церкви, было необходимо точно, до сантиметра, определить место и глубину захоронения. После снятия покрова дерна и мха, верхний горизонт напластований на всей площади раскопа был представлен однородным бурым рыхлым слоем древесного тлена. Толщина слоя достигала 15–20 см. Здесь же было расчищено два полуистлевших толстых бревна, лежавших параллельно в направлении СЗ–ЮВ. И тлен и бревна являются остатками той части деревянных стен и перекрытий, которые оставались гнить на месте после разборки церковного здания. При тщательной расчистке этих напластований были найдены отдельные сохранившиеся фрагменты деревянной позолоченной резьбы от иконостаса или крупного храмового киота, битое оконное стекло, многочисленные кованые гвозди четырехгранного сечения. Ниже слоя строительных остатков залегала тонкая, едва уловимая при расчистке и не везде сохранившаяся прослойка темного гумуса, которая интерпретирована нами как натоп, отложившийся в подклете Троицкого храма, за время полуторавековой жизни памятника.
Из находок этого горизонта следует отметить обломки стеклянной лампадной чашечки с рельефным рисунком, звено цепи и ажурную консоль для подвешивания самой лампады, несколько медных российских монет, фрагменты тонкого (ок. 1,5-2 мм) бесцветного прозрачного стекла от киота, части медного тисненого оклада иконы. Ниже по всему раскопу залегал слой пожарища, представленный завалами древесного угля, фрагментами обугленных плах и бревен, зольно-угольными скоплениями и линзовидными пятнами. Мощность слоя варьировала от 5-7 до 10-12 см. Горизонт пожара подстилался сильно прокалённым песком с пережженными камнями и мелким дисперсным углем. При разборе пожарища было найдено несколько датирующих находок. Это медные монеты регулярного российского чекана XVIII в. В горелом слое неоднократно попадались бесформенные слитки и капли меди от каких-то расплавленных в огне предметов. Здесь же были найдены кусочки слюды от оконниц (некоторые со следами копоти), кованые гвозди с окалиной, фрагменты частично ошлакованных и деформированных печных кирпичей с оплавленными (оплывшими) боковинами и торцами. Всё указывает на то, что предшественник последнего Троицкого храма, построенного в 1790-х гг., погиб в огне мощнейшего пожара. Температура горения при этом была столь высока, а время пожара столь продолжительно, что полностью расплавились медные предметы, находившиеся в интерьере здания. Более того – кирпич из церковной печи[2] также подвергся сильной деформации под воздействием огня. Всё это может говорить только об одном – в огне ужасного по силе пожара погибла отнюдь не малая постройка, а грандиозное по своим размерам сооружение!
Юрьева гора. Раскоп 2013 г. на месте Троицкого храма
Благодаря работе К.А. Докучаева-Баскова мы знаем, что в 1790 году в Юрьегорском приходе произошел трагический случай – от удара молнии здесь сгорели оба храма – и Троицкий, и Введенский[3]. Судя по всему, они располагались на вершине горы рядом друг с другом, так что огонь легко перекинулся с одной постройки на другую. Вероятно, это был классический тип композиции культового ансамбля – так называемый северный «тройник», состоящий из двух церквей и колокольни.
При этом исследователь пишет, что пожар уничтожил древние церкви, построенные самим преподобным Дамианом. Однако это не верно! В огне пожара 1790 года погибла не та небольшая скромная Троицкая церковь клетского типа, которая была срублена еще при первых насельниках обители в 1627–1629 гг. Как мы уже сказали выше, археологический контекст места пожара определённо указывает на то, что огонь поглотил очень большое архитектурное сооружение, не уступающее по своим габаритам Троицкому храму 1790-х гг. Но как же объяснить такое вопиющее противоречие? Всё встало на свои места и все вопросы отпали, когда мы внимательно перечитали один из документов, опубликованный К.А. Докучаевым-Басковым. Так, в описи Юрьегорской обители, составленной в 1765 году (т. е. за четверть века до пожара 1790 г.) по указанию канцелярии Каргопольского Духовного Правления, числилась «церковь Живоначальныя Троицы деревянная пятиглавная » с приделами святителя Николая Чудотворца и Преподобных Зосимы и Савватия Соловецких. Под церковью находилась гробница Чудотворца Диодора с украшенной ракой[4]. Упомянутый в документе пятиглавый храм с двумя большими приделами никак не может отождествляться с тем первым клетским памятником, возведенным еще при жизни прп. Диодора. И новые данные археологии на это также однозначно указывают.
Юрьева гора. Раскоп 2013 г. на месте Троицкого храма
Но когда же первоначальная клетская церковь была заменена большой пятиглавой? Судя по всему – в середине XVII в. И случилось это опять же по причине пожара – той беды, которая из столетия в столетие традиционно преследовала наши деревянные храмы, иной раз существенно сокращая их и без того недолгий век. Сейчас мы можем со всей определённостью сказать, что древнейшая Троицкая церковь Юрьегорской пустыни также была уничтожена огнём пожара, причем произошедшего еще при жизни преподобного Прохора – первого ученика и сомолитвенника Диодора. Но свою аргументацию этому выводу мы приведем ниже.
При расчистке прокаленного песка, подстилающего слой пожара 1790 г., была найдена одна чрезвычайно важная датирующая находка – проволочная серебряная копейка ручного чекана времени царствования Михаила Федоровича. На лицевой стороне монеты изображен всадник с копьем, по сторонам от фигуры литеры «К» и «Ц» («князь» и «царь»), под конём слово «Москва» в форме «ОС/МК». Плохо прочеканенная оборотная сторона несет многострочную надпись: «царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси». Копейка была отчеканена на Московском денежном дворе после 1626 года[5].
Копейка Михаила Федоровича
То есть это находка относится ко времени возникновения, самого начального этапа устройства Юрьегорской пустыни. Вполне вероятно, эта монета попала сюда из Москвы, будучи привезенной самим Диодором в составе той значительной суммы (500 с лишним рублей), полученной им от матери царя великой инокини Марфы Ивановны и от других христолюбивых придворных жертвователей на новое «церковное и монастырское строение». До этих пор прп. Диодор не имел у себя на Юрьевой горе «ни единыя медницы».
Еще перед разбором горизонта пожарища 1790 г., при зачистке поверхности углистого слоя, в 67 см к северу от бревна южной стены Троицкого храма 1794 г. было выявлено большое пятно мелкофракционного песка палевого оттенка. Пятно имело довольно четкий контур и представляло собой в плане прямоугольную фигуру, размерами 135 х 76 см, ориентированную четко по храму. При разборе оказалось, что это песчаная подсыпка под какое-то основание. Толщина подсыпки достигала 7–8 см. Скорее всего, эта подсыпка была сделана под основание раки прп. Диодора, которая находилась в высоком подклете церкви, в одном аршине от её южной стены. Немного смущали пропорции пятна - продольный размер в 1,35 м не мог соответствовать длине могильной ямы под средний рост взрослого человека. Но припоминая близкие пропорции сохранившегося до наших дней деревянного футляра-надгробницы над местом захоронения прп. Кассиана Муезерского († в конце XVI в.) в бывш. Свято-Троицком Муезерском монастыре (расположен на острове Троица посреди оз. Муезера в Северной Карелии), мы укрепились в своей правоте. К тому же, рядом с песчаным пятном концентрировались находки фрагментов подвесной медной лампады со стеклянным стаканом для масла – вероятно, той самой лампады, что неугасимо горела в часовне под храмом у раки прп. Диодора. Однако, при зачистке материка под местом раки, никаких признаков древней могилы мы не обнаружили – ниже палевой песчаной подсыпки здесь лежал лишь большой природный валун со слегка обгоревшей вершиной.
Песчаная подсыпка под основание футляра-надгробницы (раки) прп. Диодора и деревянная рака прп. Кассиана Муезерского
После прокопа прокаленного в пожаре песка мы снова сделали тщательную зеркальную зачистку поверхности материка. И только после этого проявился характерный прямоугольный контур так ожидаемой нами могильной ямы! Могила точно повторяла ориентацию храма, но была смещена от места основания ковчега к северу настолько, что стоявшая здесь некогда памятная гробница лишь слегка накрывала её южную часть. Точные промеры показали, что яма располагалась в 125 см к северу от южной стены Троицкого храма, и имела размеры: длину 200 и ширину 57 см. Заполнение могилы – рыхлый желтоватый песок с небольшими пятнами серой супеси и единичными вкраплениями древесных угольков. Но почему рака не полностью накрывала могилу святого, а была смещена к югу на 60 см? Тут может быть лишь одно возможное объяснение – после пожара Троицкой церкви в 1790 г. точное расположение места захоронения преподобного Диодора было утрачено. Над его могилой тогда грудились лишь бесформенные завалы обгоревших брёвен и угля от погибшей в пламени постройки. Все четкие ориентиры для верного определения местонахождения св. мощей во многом были размыты, сглажены – место могилы смогли указать лишь приблизительно. И потому не удивительно, что по возведении нового храма в 1790-х гг. обновленная рака была установлена не совсем там, где располагалась предшествующая деревянная надгробница, упомянутая в описи Юрьегорской обители, составленной в 1765 году.
Зачищая в раскопе поверхность могилы прп. Диодора, мы обратили внимание на довольно странную особенность грунта на одном небольшом участке к северу от ямы – прокаленный пожаром песок здесь буквально проваливался под нашими ногами. Поначалу мы не придали этому явлению особого значения, но после того как прошел дождь и раскоп стал постепенно просыхать, на наших глазах здесь вдруг стал проявляться контур второй могилы (!), рыхлое заполнение которой высыхало быстрее плотного материка.
Контуры двух могильных ям в раскопе 2013 г.
Да, это оказалась прямоугольная в плане могильная яма, вплотную примыкающая к северной стенке могилы прп. Диодора. Её размеры близки параметрам первой ямы – длина 206 см; ширина варьируется от 54 до 60 см. Однако, вторая могила смещена по отношению к первой к западу на 52 см – т.е. они лишь частично соприкасаются своими боковыми стенками. Заполнение ямы – рыхлый крупнозернистый прокаленный песок коричневатого оттенка, с включениями мелких древесных угольков и зольных пятен аморфных очертаний.
Неожиданное обнаружение второй могилы сразу поставило перед нами два сложных вопроса: 1. Кто погребен в этой могиле?
2. Какая из могил более старая, а какая копалась позже? А быть может, они синхронны?
Чтобы снять эти вопросы, необходимо было вскрыть обе ямы. Ведь только лишь по стратиграфии разрезов заполнений могил можно определить, какая из них копалась первой, а какая второй. К тому же, при вскрытии мы получаем важную информацию о глубине залегания самих погребений и их сохранности.
Таким образом, нам ничего не оставалось делать, как приступить к вскрытию обеих грунтовых ям.
Первая могила оказалась довольно глубокой и узкой. Полуистлевшая продавленная крышка деревянной долбленой колоды была расчищена на глубине 162 см от нулевой точки раскопа, и 113 см от поверхности материка. Стенки могильной ямы вертикальные, заполнение – однородный желтый песок с единичными мелкими углистыми вкраплениями.
Разбор заполнения второй могилы закончился довольно скоро – яма оказалась совсем неглубока - рыжий тлен полностью истлевшей крышки деревянной долблёной колоды показался на глубине 61 см от нулевого репера, и всего 16 см от поверхности материка[6]. При аккуратной расчистке полосы гробового тлена в западной части могилы под кистью вдруг обнажилась лобная кость хорошо сохранившегося человеческого черепа.
Бережно, не касаясь останков руками, мы немного расширили площадь расчистки вокруг головы погребенного, лишь удалив из ямы тлен и рыхлый песок. Остальную часть крышки гроба решено было больше не трогать, чтобы случайно не задеть кости посткраниального скелета. Судя по визуальным признакам (по степени зарастания швов и отсутствию передних зубов на верхней челюсти (прижизненная потеря), расчищенный череп принадлежит человеку уже пожилого или старческого возраста. К сожалению, более точный биологический возраст погребенного мы определить не смогли – для этого в нашем распоряжении пока слишком мало данных. Крышку колоды в первой могиле мы не разбирали и человеческих останков не тревожили вовсе.
Предварительные выводы по итогам обследования погребений:
1. Первая могила оказалась существенно глубже могилы №2. Она и является более ранней. Песчаная подсыпка под основание раки, частично перекрывавшая контур южной могильной ямы, указывает на то, что именно эта могила почиталась как место упокоения прп. Диодора. Глубина и заполнение ямы тоже говорят об этом. Если мы внимательно прочитаем житие святого, то там найдем ответ на вопрос, почему первая могила копалась гораздо глубже: «И по сем Дамиан прииде в Каргополь монастырского ради орудия и мало дней прибыв в недуг телесный впаде… Старец же призвав священника именем Феодора и исповедався ему и причастився Божиих тайн… и преставися в лето 7142 (1634) г., ноября в 27 день… И погребено бысть тело его под церковь отцем его духовным; и прибыв два месяца исполнь и поя пришед ученик его, Прохор, в Каргополь и взя тело его и привезе на Юрьеву гору, в созданный от него монастырь, его ради старца Дамиана молитв, и погребе его близ церкви Живоначальныя Троицы, от полуденныя страны» (К.А. Докучаев-Басков, с. 793). В приведенном фрагменте жития чрезвычайно важно указание на то, что останки Диодора были перевезены Прохором из Каргополя на Юрьеву гору и захоронены не под Троицкой церковью, а под открытым небом к югу от неё, как и предписывал древнерусский погребальный чин. Поэтому могила прп. Диодора копалась довольно глубокой. Редкие включения мелких угольков в её засыпке могут указывать на сезонность захоронения – возможно февральскую мерзлую землю отогревали костром.
2. Вторая могила копалась спустя довольно продолжительное время после совершения захоронения прп. Диодора. Рискнем утверждать, что рядом с гробницей святого был положен его первый, верный и любимый ученик и сомолитвенник Прохор, который и привез тело своего учителя на Юрьеву гору из далекого Каргополя. К сожалению, мы практически ничего не знаем о прп. Прохоре. Известно лишь то, что скончался он в середине XVII в. Археологический контекст места захоронения человека, достойного чести быть положенным рядом со святым основателем Троицкой обители, позволяет с очень высокой степенью вероятности говорить нам о том, что его погребениесовершалось уже внутри объема нового храма. Именно поэтому мы имеем дело с очень неглубокой могильной ямой – делать её полутораметровой в подклете церкви не было никакой надобности[7]. Большое количество угля и золы в засыпке могилы прямо указывает на то, что незадолго до погребения где-то рядом сгорела сравнительно крупная деревянная постройка, и следы от пожара отложились здесь в виде углистого слоя. Этот слой и был переотложен во время копания и обратного засыпания могилы при похоронах. Скорее всего, в пожаре сгорела первоначальная клетская Троицкая церковь, построенная в 1626–29 гг. Но еще раз следует оговориться, что ко времени осуществления второго захоронения над этим участком уже была воздвигнута (или только строилась) новая большая церковь, которая задумывалась заказчиками строительства именно как храм-усыпальница прп. Диодора Юрьегорского. Это и был тот самый пятиглавый Троицкий храм, фигурирующий в описи 1765 г. и сгоревший от удара молнии в 1790 г. Таким образом, могила святого оказалась под срединной частью храма, то есть в исключительном с точки зрения средневекового погребального обряда месте, особо подчеркивающем праведность похороненного[8].
Таким образом, есть все основания утверждать, что в результате проведенных раскопок на Юрьевой горе, под Троицким храмом в июле 2013 г. было обнаружено точное место упокоения преподобного Диодора Юрьегорского Чудотворца. Рядом же оказалась не рядовая средневековая могила, а давно затерянная гробница одного из местночтимых святых - прп. Прохора Юрьегорского[9].