Из Назарова мы уехали на машине Литвяка, оставляя город детства и отрочества Быкова позади. Мела пурга. То, что Литвяк является доверенным лицом Быкова в Назарове, что он унаследовал должность директора ОАО «Мукомол» от отбывающего 10-летнее наказание прежнего доверенного лица Быкова, Сергея Васильева, вовсе не было для меня секретом. И Литвяк не скрывал этого. Он ехал в Красноярск по своим делам. Оделся для этого в синие джинсы, кожаную куртку на меху и новую шапку, и сменил машину — на «тойоту», нам было по пути, мы и поехали с ним. Вообще первые 17 дней моего пребывания в Красноярском крае «быковцы» со мной осторожно дружили, а потом дружить перестали. Не все, но кое-кто. По этому поводу у меня есть факты, догадки и объяснения. Их я изложу позднее, потому что и люди Быкова — это Быков. Так я нахожу абсолютно симптоматичным, что «самое большое влияние на Быкова имеет сейчас Георгий Рогаченко» (заключение принадлежит наблюдательному Комарицыну, главреду «Вечернего Красноярска»). Поскольку Рогаченко и его историческая натурфилософия соответствуют сегодняшнему мировоззрению Быкова, который видит себя орудием Бога. Об этом тоже далее. Мы ехали и разговаривали с Литвяком. Накануне, побывав у него на мельнице, я вместе с ним растирал там пальцами муку, в начале процесса мукомеления, и в конце. Итальянские машины, купленные Быковым, делали свою работу отлично. Я, честно говоря, сначала не знал, как должно жить доверенное лицо Быкова в Назарове, и, увидев его на мельнице, в кабинете без окон, с этой мукой, блин, все в муке, и холодно, проникся к нему уважением. Потому сегодня мне с ним было легко. Может, и ему со мной? Он рассказал больше за эти два часа о себе, чем хотел, думаю.
«Анатолий звал в Красноярск, но мне нравится здесь. Потом Красноярск-то рядом, два с половиной часа. Я проработал тринадцать лет в органах. С Толиком я дружил с детства. Его мать меня кормила, я рассказывал. Я же сирота…»
(Сирота построил большой дом, у него дети, хлебосолы, полно людей вокруг. Преодолел сиротство — думаю я, вспоминая большую прихожую, большие комнаты. «Отец не любит жить в квартире»,— сказал Дима.)
«Стали интересоваться Быковым. Стали ездить (Литвяк смотрит на дорогу, подбирая слова)… Вызвал меня начальник: «Ну ты, уволься добровольно, ты же с Быковым дружишь…» Я сказал: «И не подумаю…» Через некоторое время возбуждают уголовное дело за превышение служебных полномочий. Таскают. Затихло дело… Через 6 месяцев опять вызывают: «Уволься!» После 13 лет, по собственному желанию! 31 декабря 1997-го доконали — кладу на стол заявление. 1 января, в нерабочий день — закрыли дело! 12 января стал работать замом у Семенкова по социальным вопросам».
Когда Семенков был избран в Госдуму, Литвяк стал кандидатом на пост мэра от быковской команды. Но это уже период, когда Быков сидит в тюрьме в Венгрии, лебедевцы хотят во чтобы это ни стало захватить родной город Быкова. Для них это вопрос престижа. Потому, не мытьем, так катаньем, мэром Назарова стал Шандуров.
Перед тем, как высадить нас с крошечной Настей у «Авто-Радио», в последние полчаса по дороге Литвяк объяснил мне важную вещь: оказывается, предприятия платят часть налогов по месту регистрации. Если фирма зарегистрирована в Москве, это прямой убыток краю. И теперь, когда Красноярская угольная компания досталась Генералову, часть денег уходит из края туда, где она зарегистрирована. Наконец до меня дошло сказанное мне однофамильцем министра Громыко в гостинице «Заря»: «Олигарх приходит, вытягивает всю отрасль за хвост в Москву!» (Позднее председатель ЗС края А.Усс подтвердил мне: «Юридический адрес — архиважная вещь»). На улице у «Авто-Радио» мы пожали друг другу руки. Крошечной Насте Литвяк сказал, что она «настоящий человек». Когда в первый вечер в Назарове, мы сидели на его кухне (жена Анатолия пододвигала нам еду) и крошечная Настя приказала, нацелившись в бывшего мента прицелом фотоаппарата: «Улыбнись! У тебя же такая хорошая улыбка!» — грозный соратник Быкова сломался. И заулыбался всеми золотыми. Ну кто ему за всю его спортивно-ментовскую жизнь такое говорил?
В тот же день в «Авто-Радио» пришел Блинов и мне стало ясно, что с красноярскими друзьями Анатолия Петровича и с его приверженцами мне придется туго. О назаровских проницательная крошечная Настя изрекла: «Люди здесь спокойнее и проще». Спокойные и простые, они все же скрыли от меня сестру Быкова. Но красноярцы… Эти стали изображать Анатолия Петровича только в белых ризах, шагающим по водам… Я был не против ни белых риз, ни шагания по водам, но мне нужно было ответить на прямые вопросы читающего рабочего. Есть такое стихотворение у драматурга Бертольда Брехта, где дотошный дойче-рабочий задает по поводу греческих трагедий прямые вопросы: кто построил Семивратные Фивы? Кто возвел эти толстые стены? Какая тут кладка?
У половины России к Быкову вопросы рабочего. Как он заработал такие деньги? И еще один — самый прямой. Убивал или не убивал? Парадоксально, но половина читателей, хотела бы, чтобы убивал, но немного. И только плохих.
А передо мной сидел с четко очерченными губами Сергей Блинов и вовсю нахваливал своего друга. Блинов мне был так знаком, так близок, как родной. Потому что он походил на одного из персонажей, живших вокруг меня в детстве и юности в Салтовском поселке, на окраине Харькова. Он правильно охарактеризовал своего друга Толю (только один раз высунувшись из панциря): «пацан с улицы, такой как я». Я же, с бородой и усами, с седым чубом, весь в черном, был Блинову далек, как река Брахмапутра, хотя, на самом деле, я ведь тоже был, есть и буду «пацан с улицы». И вот он, Блинов, прячется от меня, хороший такой, о работягах понимающе отзывался, почему они не поддержали Быкова в тюрьме, почему не вышли на улицы, не объявили стачку, не пошли двенадцатитысячной толпой к РУВД?
«Работяги зарабатывают свой хлеб. А чтоб уйти с завода — на это не пойдут. У них у каждого семья, жена, ребятишки».
Я хотел заорать Блинову, что они и на оккупанта работать будут ради своей вонючей семьи, что и ради своего брата-работяги пальцем не шевельнут, куда уж там — далекий им Быков, председатель совета директоров,— но не закричал. Решит, что я народ не люблю.
Короче, контакта с Блиновым не получилось. Вежливые улыбки. Передо мной сидел директор крупнейшего в городе рынка «КРАС-ТЭЦ», возглавляющий футбольный клуб «Металлург», парень, который начинал со спекуляции водкой во времена сухого закона при Горбачеве. Стоял с бутылками в злачных местах. Для защиты от ментов и рэкета он сбил ребят в группу. И его группа в конце концов пришла к союзу с группировкой Быкова. Если б он мне это все рассказал с деталями! Но он сидел, строгий и далекий. Эх, Серега!— подумал я. И вспомнил покойного Желко Разнатовича, Аркана, сербского военачальника и героя, владельца бензоколонок, возглавлявшего тоже футбольный клуб «Црвена Звезда». Аркан был открытый, сербы вообще проще и без комплексов. Аркан, смеясь, называл себя «мафией». И звал меня к себе, в офицеры.
Я же не избиратель, ребята! Я же неглупый, прожженный тип, навидавшийся жизни во всех видах, я же не осуждать приехал, а книгу писать. А в книге должны быть земные детали. Читатель не идиот, он разберется. В том борделе, который был организован в нашей стране в конце 80-х — начале 90-х нельзя себя было вести иначе. Вы отлично себя вели, все нормально, не дергайтесь.
Телятников, только что оправившийся от ран, полный, медленный, в свитере, принимавший меня на улице Кирова в магазине «Мечта», в подземелье, был еще более парадоксален.
«Как проводили время?— спрашиваю.— В те годы?»
Телятников: «Играли в баскетбол, занимались спортом».
Я: «На вас кто-то наезжал?»
Телятников (дословно): «Когда занимаешься честным бизнесом, то все о'кей. Разборки начинаются с неправильно составленных договоров».
И тишина, только рыбы в аквариуме плавают. Гвозди бы делать из этих людей!
Блин! Все позднее опрошенные мною менты говорили мне, что Телятников — коммерсант и ни в чем порочащем не замечен. Я верю. Но он — друг Быкова. В августе в него стреляли, и он чудом остался жив. В декабре, уже после нашей беседы, в известном в городе Красноярске ресторане крысиным ядом отравили Сергея Блинова. Он был бы мертв, если бы не его больная печень. Дело в том, что сразу после ресторана он поехал на прием к доктору по поводу печени (у него цирроз). И там свалился. Его счастье. Сразу приняли меры, и после анализов поняли, что его траванули крысиным ядом. У него отнялась речь и пол-лица покрылось коростой. Блиновские ребята отправились в ресторан и выбили из официантки признание: в слезах она сообщила, что ее заставили отравить Блинова, угрожая в случае отказа убить ребенка, и сказала кто. Блинов приказал официантку не трогать.
В Красноярске расценили нападения на Телятникова и Блинова как акции устрашения Быкова. Кто сделал? ФСБ, или Цветомузыка, или они же вместе. Так говорят.
А снег все шел и шел. Температура в городе в нескольких случаях опускалась днем до -25°. А дальше на севере, на Таймыре и обеих Тунгусках достигала и -40°. Ко мне пришел тихий Андрей — руководитель (неумелый) организации НБП в Красноярске, и сообщил, что ему несколько раз звонил какой-то чурка, и с акцентом требовал дать мой адрес. Подумав, я пришел к выводу, что это развлекаются спецслужбы. Андрея не успокоило мое объяснение. И он ушел испуганный. Ясно было, что в лидеры НБП он не подходит.
А, вот еще что! По приезде из Назарова, перед самым праздником в нашей деревянной гостинице всю ночь блевали и дрались соседи — компания молодежи, явившаяся сюда погулять. Представив себе, что же тут будет в праздники на 7-е и 8 ноября, если даже шестого было не уснуть,— мы с крошечной Настей переехали в меблированную комнату в центре города. Дико холодно, и еле теплые батареи. Вечерами я готовил обед, за обедом выпивал пол-литра дешевого портвейна-бормотухи, мы съедали по куску рыбы или курицы и укладывались спать. Крошечная Настя, как кукла, я — так она меня называла — серый волк. Это из-за серых — «солт энд пеппэр» — волос. Полагаю.
Помимо Волка и Красной Шапочки мы с крошечной Настей более всего напоминаем Леона и мелкую девчонку из французского фильма «Леон». Правда, у нас нет цветка.
Юность Быкова
Сергей Милкин, друг Быкова:
«Из армии я приехал, на вокзале стоим в Назарове. Быков подходит: что собираешься делать? Давай в институт поступай к нам! Через две недели опять встретил. Ну как, поедем? Так я и поехал и поступил… Мы потом с ним в одной комнате по улице Лебедева жили. Четверо студентов. Вместе варили кушать. Все назаровские всегда дружно жили. В туалете был порядок. Убирались без расписания. Толик был не жадный на деньги. Человек неприхотливый, чтоб «хочу этого, хочу того!» — такого не было. Немецкий помню сдал, черешни принес, довольный… Ну что еще? Подрабатывали мы. Ящики колотили, картошку разгружали. Фрукты ходили разгружать. Летом на «Сельмаше» в Назарове калымили. Начальник цеха нас брал. Резчиками работали, металл рубили. Помню в Красноярске работали на кондитерской фабрике. Ну и из дома везли продукты. Потом он женился на Оксане, первая жена его. Был кажется на 3-м курсе. Реже видеться стали.
Нет, никаких особых планов на будущее не было. Все думали, как бы закончить поскорее. Получить образование. Перестройка потом началась. Толя окончил по специальности «Начальное военное обучение и физическое воспитание». Об армии его ничего не знаю. Служил с Саней Друбушевским и Сергеем Ивановым… Где их найти не знаю.
…В ресторан иногда ходили. Тогда пяти рублей на человека было достаточно…»
«Всегда его с группой личностей помню…»
Сергей Садырин, декан факультета физкультуры педагогического института. Преподаватель Быкова в институте с 1983 по 1987 год. Одновременно с деканством руководит Домом детства «Иван-да-Марья». Сидим в Доме детства — в кабинете Садырина. Хозяину — лет пятьдесят, небольшого роста, но выглядит лет на 35—40.
«Учился он у нас посредственно, на тройки. Ходил на занятия, твердо добивался цели. Пришел из армии старшиной. Волевой, было видно. Ставит цель — никаких сантиментов. Уже тогда имел имидж сильной личности. «За ним тянулся шлейф, ну как бы это сказать… необычного чего-то. 1-й год все армейцы, те кто пришел из армии — учились на рабфаке… Явным лидером не был, но организатор — находил людей. Тогда у него были золотые передние зубы… (эту реплику вставляет жена Садырина, Таня, преподаватель).
К нему по разному относились. Иван Артемьевич Медведев — декан, как отец родной ему был. Суровый такой коммуняка, но к нему хорошо относился. И относится. К преподавателю по литературе Нелли Алексеевне, Агафонова ее фамилия, Быков до сих пор приходит в институт и там где-то с час беседует. Правда, есть преподаватели, которые его не любят. Иван Семенович — руководитель тогда военной кафедры. Ну, и ректор его не любил. Правда, когда он знаменитым стал, то ректор выходил из кабинета, навстречу: «Вы ко мне, Анатолий Петрович?» — «Нет, не к вам, я к Нелли Алексеевне».
…Я думаю, он приобрел в институте знания, умения. Раньше полагался на силу… 17 ноября у нас двадцать лет кафедры будет. У нас ученики интересные. Некоторых уже в живых нет. Есть — и в милиции работают, и в ФСБ, и в мэрии.
…Всегда Быкова с группой личностей помню…»
Годы учебы Быкова в пединституте (сейчас его модно называют Педагогическим университетом) приходились еще на советское время. В 85-м пришел в генсеки Горбачев, но в 85—87 годах еще не вышел закон о кооперативной деятельности, и не случилось еще истории с Комитетом Карабаха, эти два эпохальных события, драматически повлиявших на советскую жизнь, случились только в 1988 году. И потому, окончив пединститут в 1987-м, Быков послушно поехал из Красноярска в родной город Назарово преподавать во 2-ю среднюю школу. Очевидно, несмотря на то, что его уже тогда видели постоянно с группой личностей, время еще не дало ему возможности использовать эту группу. И Анатолий Быков стал преподавателем.
Ольга Владимировна Волкова, ученица Быкова, была в девятом классе в 1987/88 учебном году. Сейчас она преподаватель в этой же школе №2. Миниатюрная скуластая блондинка. Сидим в учительской. За окнами Назарово, снег. То и дело заходят и выходят любопытствующие учителя.
«Нормальным был как учитель. НВП преподавал и физкультуру. Противогазы одевали, разбирали оружие… Ну девчонки, знаете, ногти длинные, не одел противогаз за столько-то секунд — двойку… Даже чувства симпатии не выражал. С девушками нет, не заигрывал. Девочки пытались, мило улыбались, но не готова — значит «два». Строго в форме заставлял ходить: ну зеленые рубашки, галстуки… Без формы домой отправляли… Бывает, что не понимаешь: погоны эти, звездочки… какое там звание. Требовал. Чтоб ругался сильно,— никогда. Все были равны для него. Работал он у нас всего год. Его предшественник — Десятов, вышел на пенсию. Был спокойный, незаметный. Мы его (улыбается), не знаю надо ли говорить, за золотые зубы «компостером» звали. НВП было совместное. А так у нас девочки и мальчики тогда раздельно учились… Было разделение во 2-й школе. (Молчит.)
Мне вообще он нравится. Детские дома, фабрику макаронную открыл… Я сильно переживаю… Все на Быкова: «Вор!» Все воруют, но этот человек что-то делал для людей. Сколько денег дал матерям, чтоб детей своих в Чечне искали. В 1991 году увидела его опять здесь на машине. Знаю, что в Красноярске бизнесом занимался…»
Елена Александровна Чуркина, учительствовала во времена Быкова, и оставшийся безымянным учитель с бородой.
Говорит бородатый:
«Преподавал у нас в 87/88 учебном году. Высокий, худой, мундир висел, как на палке. Блестящие передние зубы…»
Чуркина:
«Хороший, нормальный, непьющий. Новую у нас моду ввел. Раньше подарочки какие-нибудь сунут нам, женщинам, на 8 марта. А тут он организовал всех, и был огромный торт. Первый раз такое было на 8 марта… Что еще помню… На сборы ездил с ребятами два раза».
Учитель с бородой:
«Справедливый человек. Вот мне рассказывали. Он же у нас детскому дому тут помогал. А тут ему пожаловались, что денег детский дом не получил. И вот фуршет, салат, он говорит мэру Семенкову: где деньги на детский дом? Взял мэра за чуприну и макнул в салат…»
«А отчего ушел из школы?»
«За 30 часов еженедельных мы получали 120 рублей — вот и ушел». (Бородатый учитель улыбается.) «А где сидит он?»
«В «Лефортово»…»
«Как бы не убили они его там».
Звонок.
В 1988-м вышел закон о кооперации. Тогда же, в 1988-м, Горбачев отдал вначале приказ об аресте Карабахского комитета, создавшего первое на территории СССР незаконное вооруженное формирование. И приказ был исполнен командующим Закавказским военным округом генералом Альбертом Макашовым. Семеро из одиннадцати членов Комитета были арестованы. Но трус Горбачев струсил и приказал освободить арестованных. Это было понято страной, и прежде всего Кавказом, как проявление слабости государства, и незаконные вооруженные формирования стали расти как грибы. Закон же о кооперации положил начало бурному созданию теневой экономики, которая в конце концов задушила в своих объятиях экономику социалистическую. На какое-то время страна вообще осталась без экономики.
Виктор Телятников:
«В 1988 году, когда вышел закон о кооперации, я начал заниматься бизнесом. У меня был мебельный цех…»
«Это вы о ППО «Мебель», где Быков был оформлен?»
«Да. Анатолий пришел в 88… или 89 годах. Помогал по снабжению, подыскивал необходимые комплектующие для производства… Кроме мебели у нас были цеха трикотажный, швейный, оптовая и розничная торговля продуктами питания, подсобное хозяйство было. Зверосовхоз был, там, в ту сторону, где воинская часть, «десятка». Чернобурок мы выращивали. Был цех по выделке шкур, по пошиву изделий из меха. В подавляющем большинстве это были шапки, тогда шубы редко покупали. А потом настало время, когда перестали покупать головные уборы, и было выгодно продавать шкурки. И мебель стала по себестоимости выше импортной. Началось затоваривание…
А тут еще стали завозить китайские вещи, дешевку. Производить стало невыгодно. Двухмесячный выпуск продукции лежал на складах…»
«А что конкретно Быкову вас делал? Как проходил его рабочий день? Где находился офис ППО «Мебель»? Здесь?»
«Нет. Здесь я только четыре года. Мы сидели недалеко, в «Крайпотребсоюзе». Анатолий, как все, приходил на планерку в 8 утра. На планерке каждый получал задание на день. Утром встретились и разъехались — доставать сырье, посещение производственных цехов входило. Надо, чтобы простоев не было, ведь если 10—20 человек просидели день, то им надо платить. Если цех был невыгоден — с людьми расставались, по-честному, но расставались. А другие тянули годы — в результате оказывались без штанов… Цеха у нас были разбросаны, в разных местах города. Цех мебельный был в сторону алюминиевого завода, зверосовхоз в сторону «десятки». Много приходилось колесить по городу».
«ППО — это что?»
«Промышленно-производственное объединение. Тогда все было свободно, бери в аренду, открывай».
«Ваша фирма «Мечта» зарегистрирована 3 февраля 92 года. Это не в связи ли с шоковой терапией Гайдара, когда не стало возможности ни производить, ни покупать, мебель и шапки тогда стали недоступны населению?»
«Не помню мотива».
«В Уставе «Мечты» написано: «Деятельность — торговля». Быков оформлен коммерческим директором с 4 января 93 года, так, во всяком случае, у меня значится».
«Сейчас выясним. (Телятников звонит бухгалтеру. Слушает.) Бухгалтер говорит, что в ведомости по зарплате за январь 93 года Быков есть, значит, он уже работал в 92 году. А ведомость за 92 год не сохранилась».
«На вас кто-то наезжал, Виктор Петрович, тогда? В 93, 94 и 95 годах здесь, говорят, была напряженная обстановка, много стреляли…» — спрашиваю я осторожно.
«Когда честно занимаешься бизнесом, то все хорошо. Разборки начинаются с неправильно составленных договоров…»
Мне хочется спросить, а кто же в вас стрелял в августе, Виктор Петрович, если так? Но я удерживаю себя от столь бестактного вопроса.
Вячеслав Александрович Новиков, депутат ЗС края, аналитик, политолог. У него в офисе, на ул.Мира, 108. Усат, солиден, короче — аналитик. Не сходит с экранов местных телеканалов.
«Как начинал Быков?»
«Вначале он стал известен через предпринимателей. Все чаще сообщали, что «платят Быкову», «под Быковым». Парень — спортсмен, самолюбивый, честолюбивый. У предпринимателей стали возникать проблемы с охраной своего бизнеса. Основал в начале 90-х годов охранную фирму «Мечта». Естественно, столкнулся с другими подобными группами. Происходили встречи. Передел, где, кто, кого охраняет… Часто предприниматели платили разным людям».
Антон Захарович Килин, бывший заместитель начальника отдела по борьбе с организованной преступностью края, с февраля 93 года по июнь 97 года:
«Группа спортсменов противоправной направленности. Формироваться стали на фоне кооперативно-рыночных отношений. Стали появляться возможности. Возможно, вымогательство у коммерсантов, у теневиков. Принцип рэкета: обладание информацией о тех, кто имеет деньги и потом подход к ним: «нужно делиться, нужно платить». Команда Быкова работала аккуратно, грубостей не было».
Сергей Блинов:
«Знакомы с 90 года. В спортзале турнир по боксу наблюдали, так и познакомились. Он — пацан с улицы, такой же, как я… Началось кооперативное движение. Взгляды были на жизнь одинаковые. Но до 95 года встречались изредка. В 95-м в «Яхонте», в бане, разговорились. В 90-х годах еще началось движение. Спортсмены собирались вместе… У него 5 человек… у меня. Теперь говорят: ОПГ. Но 52 дела возбуждены Колесниковым,— ни одно не доказано. Рынок возглавляю с… (думает) с 94 года. Директор, один из соучредителей. Самый дешевый рынок в городе: одежда, продукты.
Толик человек от Бога. Сильный организатор. Кто-то говорит о нем плохо, но после пары часов встречи — меняет мнение на противоположное. Для него предательство — самое худшее, ненавидит предательство… В 97-м он предложил мне возглавить клуб «Металлург». За год я вывел клуб в первую лигу… Быков поднял спорт в крае. Что футбол — возродил клуб «Металлург», что хоккей с мячом — вернул Ломанова, это наша легенда, что регби — финансировал команду».
Андрей Александрович Григорьев, бывший работник пресс-службы КрАЗа:
«Когда вышел указ Ельцина о либерализации торговли, начали организовываться стихийные рынки. И тотчас же попали под контроль. «КРАС-ТЭЦ», или как в народе его назвали «Поле чудес»,— возник в 1993-м. К КрАЗу никакого отношения: КРАС — от Красноярска, и ТЭЦ — потому что рядом с городской ТЭЦ находится. Рынок стал контролировать Блинов. Рынок стал популярен, так как самый дешевый был. (Центральный рынок — самый дорогой. Его контролировал Октай Ахмедов.) Капитал появился оттуда. Оттуда шли деньги… Потом стал работать маслозавод. Масло привозили в цистернах с Украины и разливали в бутылки. Разливали на КрАЗе — они снимали там помещение. Быкова привел на КрАЗ Дружинин. Видимо, Дружинину Быков понадобился как инвестор. Масло шло влет. Так как налоговой системы не существовало, то деньги шли бешеные».
Аноним №1, бывший товарищ Быкова:
«С 1985 года его знаю. Тогда еще не было деления на компании. Все спортсмены были вместе: боксеры, регбисты, прочие. Сошлись. Много времени проводили вместе. Три раза в неделю играли в баскетбол. Но играли без правил, как в регби. Где? В бассейне «Спартак», там спортзал был. Очень жестко играли… Из тех людей остался в живых только Телятников. Нет, Телятников — коммерсант, не жулик, не бандит.
…Быков таки жил впроголодь… Началась его деятельность после поездки в Ташкент. 90-й год. Почему поехал? Он жил полтора года у Борисенко, а к Борисенко приехал Салим, они познакомились. Толя сам туда съездил. Узбеки — народ хлебосольный, гостеприимные люди… В рестораны таскали. И Селим его научил: «Если хочешь сделать — делай сам, при! Разберешься потом, вперед!» Когда Толя приехал из Ташкента, было ясно — мировоззрение его поменялось. Но не сразу попер…
Были тогда в городе люди: Толмач, Ляпа, Синий — мимо них не пройдешь. Толик начал подбирать людей, не прекращая общения с Ляпой, с Синим и прочими. Нужно было вести скрытую игру. Он сам захотел создать подобие ОПГ. Кто был в спорте, не хотел связываться с отсидевшими. Довольно быстро нашел сподвижников. Банальный рэкет. Никто не обирал никаких бабушек. Просто город небольшой, всех видно: человек ничего не имел, и вдруг — машины, магазин. Ясно: человек разбогател…»
«Воровское движение поняло, что ребята представляют силу. Все разошлись, и спортсмены, и синяки начали заниматься своим бизнесом».
«В те годы, помню, ездили в Назарово. Свозил домой, побыли минут 15, с матерью никаких особенных отношений. Остановились в гостинице, в номерах люкс… Стиль жизни был быстрый. Толик охотно приезжал: «бесхозного» найти, «перебить», «развивать». Обратной дороги нет, только светлый путь впереди. «Мне чужого не надо, но и своего не отдам!» Легкий на подъем, надо в 8 утра встать — встает. Все это приносило плоды. Коммерсанты гордо говорили: «Я с Толей работаю, с Анатолием Петровичем». Как-то мы с ребятами летели в самолете из Москвы. Пьяный впереди все гулял, руку ронял, а когда ему дали по буфету, в соплях запричитал: «Я с Анатолием Петровичем работаю!». Мы ему: «Вот сядем, ты иди, звони, пусть Анатолий Петрович приедет, мы готовы встретиться…»
«Из тех, кто с ним начинал, с первого дня, в живых остался только Толик аленький. Маля. Телятников не в счет, он коммерсант».
«Жену его первую знали?»
«Оксана недолго продержалась. Они — разные. Она легкого поведения, уехала в Москву».
Сергей Гурьевич Комарицын, главный редактор газеты «Вечерний Красноярск»:
«В 90 году в «Вечернем Красноярске» была напечатана заметка. Речь шла о том, что директора парка культуры и отдыха, он у нас, как в Москве,— имени Горького — Ольховского замучили хулиганы. Он обратился за помощью к молодым боксерам, командовал ими Быков Анатолий. Он навел порядок. Корреспондента звали Рубе Владимир Николаевич. Насколько я знаю, это первое упоминание о Быкове в СМИ».
Александр Орешников, фотограф, г. Красноярск:
В 1991 году я работал в парке Горького, снимал поляроидом отдыхающих. Отошел как-то в магазин,— купить поляроидные кассеты. Двое сзади навалились, здоровые парни: «Ты здесь работаешь,— давай нам плати!» Я с перепугу почему-то сказал: «Я уже работаю под Быковым». Соврал. Немедленно отпустили и ушли.
Андрей Григорьев:
«В Красноярске Быков появился в 1988 или 89 годах. Все тогда занимались торговлей. Начали контролировать автостоянки. Имела его команда одну или несколько, но и контролировала какое-то количество… Лидерские его качества несомненны были уже тогда. Он привез команду из Назарова. Когда приехали, вначале автостоянками, автозаправками занимались, киосками. Сам Быков никогда не занимался рэкетом, он руководил группой, а в группе были его друзья. Потому он и не светился в органах».
«Но он работал в это время в НПО «Мебель», «помогал со снабжением», ездил в цеха?»
«То, что делал Быков в ППО «Мебель» — называется «смотрящий». Их выбирает тусовка…»
Геннадий Димитров:
«Он закончил пединститут… Работал учителем, тренером. Когда началась кооперативная деятельность, вместе с нею пошел рэкет. Нужна была защита от рэкета. Начали образовываться объединения, которые защищали кооперативы от рэкетиров. Тот же рэкет, но с другой стороны».
Анатолий Петрович Быков о себе в интервью «Сегодняшней газете», апрель 1999 года:
«Позднее мои дороги пересеклись с уголовниками, в конце восьмидесятых годов. Тогда стали появляться первые кооперативы. Налог на прибыль в первый год — три процента, во второй — семь. Налог на добавленную стоимость еще не придумали, советская экономика представляла собой четко работающий механизм, кредитная банковская ставка — шесть процентов годовых. Те, у кого было в избытке энергии и сил, окунулись в новое дело.
Очень хорошо помню энтузиазм тех дней. Занимались в основном производством, ларьки и коммерция появились потом. Банки давали кредиты без предоставления гарантий, и в первый годы их отдавали все, никому не приходило в голову, что банк можно обмануть.
Мы с друзьями организовали в Красноярске многопрофильный кооператив. Пробовали свои силы в самых разных направлениях — строительстве, ремонте, выращивании грибов. Некоторые вещи получались, а некоторые так и остались проектами. Впрочем, нас это не обескураживало.
Проблемы начались с другим. Однажды ко мне пришел мой старый друг по спорту, владелец одной из первых автостоянок и рассказал о том, что недавно к нему наведались двое и предложили свою помощь в деле защиты от «возможных проблем». За свою услугу «защитники» просили сто рублей в месяц и право оставлять на стоянке 2—3 машины. Друг от этого предложения отказался, и тогда прозвучала угроза: «Отказываешься от нашей дружбы? Ты такой смелый? Смотри, придут другие, они попросят больше и ты не сможешь им отказать. Будут проблемы — обращайся».
Действительно, «другие» не заставили себя ждать, потребовав пятьсот рублей в месяц и право оставлять бесплатно десять машин. Для придания веса словам, дали два раза по физиономии, разбили лобовое стекло в жигуленке и гордо удалились.
Мой товарищ пошел в милицию, чем вызвал гнев хранителей порядка: «Вы, кооператоры, все ворюги, сами и разбирайтесь». Нашел друзей-милиционеров. Толку — никакого.
УВД и КГБ оказались не готовы к борьбе с новой, перестроечной волной преступности. Сотрудники органов не имели права на постоянное ношение оружия, каждый случай его применения грозил возбуждением уголовного дела. Органы были в шоке. Гораздо позже Ельцин издал указ, позволявший правоохранительным органам практически любого арестовывать и водворять в тюрьму. Но шел 1989 год, и надо было искать выход. Мой друг пошел к первым посетителям. Они обещали помочь, но за урегулирование проблемы и дальнейшую дружбу запросили больше, чем в первый раз.
Уже после ухода от них, мой товарищ, понял: что и первый, и вторые — это одна и та же банда. Что делать? В экстренном порядке я собрал друзей по боксу, некоторые высказались за невмешательство, кто-то откровенно испугался, но большинство решило выступить в защиту друга. На другой день, командой человек в двадцать мы пришли на стоянку, вскоре появились оппоненты и начали, как сейчас говорят, «гнуть пальцы» и рассказывать про «понятия». Очень быстро выяснилось, что они и в самом деле представляют одну группировку, а весе спектакль был организован для более эффективной реализации классической воровской «разводки». Мы не отступили, нависла угроза драки. Нас было больше, и я предложил лидеру бандитов выяснить отношения по-мужски, один на один, разрешив тем самым спор. «Лидер» не рискнул. На этом наш первый конфликт с уголовниками закончился, и начался новый период в жизни».
Интервьюировавший Быкова для «Сегодняшней газеты» Геннадий Лукашов как бы спрашивает после этого монолога:
«Ряд СМИ и устная молва утверждают, что этот новый период вашей жизни был накрепко связан с преступным миром».
Ответ Анатолия Петровича Быкова на этот вопрос лежит уже за пределами его юности, и потому место ему в следующей главе его жизни.
Новый период жизни
Итак, Анатолий Быков отвечает в апреле 99 года на вопрос Г.Лукашова, кстати, политического обозревателя «Сегодняшней газеты», ибо в 99 году Быков уже лицо политическое давным-давно, уже несколько лет, как он стал таковым. Связан или нет тот новый период, начавшийся где-то в 1989-м, с преступным миром?
Быков:
«Отвечу совершенно откровенно. Уже тогда я понимал, что есть два способа получать деньги: зарабатывать их своей головой и руками, или воровать. Это казалось странным. Зачем воровать, когда в тот, поистине бархатный для советского бизнеса сезон, деньги зарабатывались легко? Но оказалось, что есть люди, которые будут воровать всегда. Профессиональным ворам заниматься трудом запрещают «понятия». Часть партийных и государственных чиновников, которые просто не любят или не умеют работать, также стремятся украсть и растащить все, что можно, используя свое служебное положение. И неизвестно, кто более опасен для общества.
О конфликте на стоянке узнали многие и стали просить у нас защиты. Мне стало ясно, что если мы согласимся, то сами очень скоро превратимся в заурядных рэкетиров. Некоторые мои знакомые, тем не менее, встали на этот путь и очень скоро подтвердили своей судьбой восточную мудрость: «Кто долго борется с драконом — сам становится драконом».
Для меня лично решался вопрос: с кем я? Обратившись к друзьям в силовых структурах, с которыми занимался спортом, я попросил у них помощи и консультации. Этот шаг, о котором в искаженной форме поведали СМИ, навсегда поставил меня в оппозицию преступному миру. Согласно «понятиям» — основному своду преступных законов — членам преступных сообществ нельзя работать, заниматься бизнесом и, тем более, поддерживать контакты с работниками правоохранительных органов. За нарушение правил отщепенцам полагалась смерть. Вспомните фильм «Калина красная». Главного героя убивают лишь за то, что он решил завязать с воровской средой. Думаю, в основу фильма положены реальные события».
Остановимся. Следует объяснить, что я потому вынужденно цитирую интервью с Быковым в «Сегодняшней газете», что Быков сидит в тюрьме «Лефортово» и когда он оттуда выйдет, никому не известно. Арестован он был 4 октября, а еще 26 сентября я встретился с ним в Красноярске, сообщил, что хочу написать о нем книгу, и договорился, что он уделит мне часов десять своего времени для интервью. Я намеревался разбить это время на пять-шесть сеансов интервью по 1,5—2 часа каждый. Но, согласно сообщению Независимого Информагентства (НИА),
«4 октября в 7:15 минут возле дома депутата Законодательного собрания края А.П.Быкова остановились спецмашины, и люди в камуфляже и масках быстро окружили дом, снайперы на крышу, натренированные бойцы через забор — таким образом был произведен захват. Информация распространилась по городу очень быстро, и в 9 часов утра вокруг забаррикадировавшихся в доме Быкова и захватчиков организовалась группа снимающей братии. Естественно, за ворота никого не пускали, и о действиях, которые проводились в это время в доме Быкова можно судить лишь по словам адвоката, которого единственного пропустили в помещение. В доме совершался обыск, были найдены какие-то часы, которые по мнению следователя московской прокуратуры принадлежат убиенному Паше Цветомузыке. На основании этого следователем было принято решение о причастности Быкова к убийству и транспортировке его в Москву».
Потому никаких сеансов интервью с Быковым у меня не получилось. Я выбрал обширное интервью в «Сегодняшней газете» потому, что журналист дал высказаться самому Быкову, не перебивая его на всякие глупости, и тот имел возможность рассказать собственную версию своей жизни. Конечно, как обычно делают в газетах, текст чуть причесали словесно (я бы этого не делал, я ценю саму интонацию собеседника, его словесные периоды; интонация, как почерк и как отпечатки пальцев, у всякого — разная), но в общем достоверный получился документ. Достоверный не в том смысле, что обязательно надо