Белинский отмечает незначительность и сомнительность существования русской литературы, а также обилие чуждого влияния на неё. Именно эти влияния стали следствием появления множества направлений в русской литературе. Белинский рассматривает самые главные из этих влияний и направлений. От отмечает, что литература наша началась веком схоластицизма, потому что направление ее великого основателя было не столько художественное, сколько ученое, которое отразилось и на его поэзии, вследствие его ложных: понятий об искусстве. Сильный авторитет его бездарных последователей, из коих главнейшими были Сумароков и Херасков, поддержал и продолжил это направление. Не имея ни искры гения Ломоносова, эти люди пользовались не меньшим и еще чуть ли не большим, чем он, авторитетом и сообщили юной литературе характер тяжело-педантический. Сам Державин заплатил, к несчастию, слишком большую дань этому направлению, чрез что много повредил и своей самобытности и своему успеху в потомстве. Вследствие этого направления литература разделилась на «оду» и «эпическую, инако героическую пииму».
Позже появились и другие направления и деятели: Крылов родил тьму баснописцев, Озеров - трагиков, Жуковский - балладистов, Батюшков - элегистов. Словом, каждый замечательный талант заставлял плясать под свою дудку толпы бездарных писателей. Карамзин основал новую школу, дал литературе новое направление, которое вначале ограничило схоластицизм, а впоследствии совершенно убило его. Характер этого направления состоял в сантиментальности, которая была односторонним отражением характера европейской литературы XVIII века. В то время, когда это сантиментальное направление было во всем цвету своем, Жуковский ввел литературный мистицизм, который состоял в мечтательности, соединенной с ложным фантастическим, но который, в самом-то деле, был не что иное, как несколько возвышенный, улучшенный и подновленный сантиментализм, и хотя породил тьму бездарных подражателей, но был великим шагом вперед. С половины второго десятилетия XIX века литература обрела совершенно разносторонний характер. Велико было значение в этом процессе Пушкина, ведь вместе с пушкинской поэмой появились такие жанры, как роман, повесть, драма, усилилась элегия и не были забыты баллада, ода, басня, даже самая эклога и идиллия. Сейчас же, как отмечает Белинский, вся литература превратилась в роман и повесть. Роман все убил, все поглотил, а повесть, пришедшая вместе с ним, изгладила даже и следы всего этого, и сам роман освободил дорогу повести. Причина подобного явления заключена в духе времени и всемирном литературном направлении, которому подчинилась и русская литература.
В чем же заключается причина этой общей потребности, этого господствующего духа времени, которые все литературы подвели под форму романов и повестей? Поэзия двумя, так сказать, способами объемлет и воспроизводит явления жизни. Эти способы противоположны один другому, хотя ведут к одной цели. Поэт или пересоздает жизнь по собственному идеалу, зависящему от образа его воззрения на вещи, от его отношений к миру, к веку и народу, в котором он живет, или воспроизводит ее во всей ее наготе и истине, оставаясь верен всем подробностям, краскам и оттенкам ее действительности. Поэтому поэзию можно разделить на два, так сказать, отдела - на идеальную и реальную. Поэзия всякого народа в начале своем бывает согласна с жизнью, но в раздоре с действительностью. Но младенчество не вечно. Поэзия имеет свои возрасты, параллельные возрастам народа. Век поэзии идеальной оканчивается с младенческим и юношеским возрастом народа. Младенчество древнего мира кончилось; вера в богов и чудесное умерла; настал век жизни действительной. В XVI векеСервантес убил «Дон Кихотом» ложно-идеальное направление поэзии, Шекспир навсегда помирил и сочетал ее с действительностью жизни. Поэма превратилась в роман. Сказалась потребность не в идеале жизни, а в самой реальной жизни. Мы не хотим украшать, ибо думаем, что в поэтическом представлении они все равно прекрасна потому, что истинна, и что где истина, там и поэзия. Впрочем, есть точки соприкосновения этих двух элементов поэзии. Поэмы Байрона, Пушкина, Мицкевича, эти поэмы, в которых жизнь человека представляется, сколь возможно, в истине, но только в самые торжественные свои проявления, в самые лирические свои минуты. Итак, поэзию можно разделить па идеальную и реальную. Может быть, каждая из них равна другой, когда удовлетворяет условиям творчества, то есть, когда идеальная гармонирует с чувством, а реальная с истиною представляемой ею жизни. Форма и условия романа удобнее для поэтического представления человека, рассматриваемого в отношении к общественной жизни.
«Повесть, — есть эпизод из беспредельной поэмы судеб человеческих» — это сказано Надеждиным в 1831 году. Он писал, что повесть «как эскиз, схватывающий мимолетом одну черту с нелепой картины жизни, крошечный эпизод из беспредельного романа судеб человеческих». Повесть — распавшийся на части роман, глава, вырванная из романа. В 20-х годах обнаружились первые попытки создать истинную повесть. Г. Марлинский был первым нашим повествователем, своего рода создателей русской повести.
Он начал свой творческий путь с русских повестей, имеющих народный характер. Занимался жанром повести и Одоевский, однако затем он изменил курс своей художественной деятельности, так как по сути своей являлся поэтом идеального мира, а не реального. Что касается повестей Погодина, то ни одна из них не отличается историческим характером, они все народные. То есть, талант Погодина есть талант нравоописателя низших слоев нашей общественности. Одно из главнейших мест между русскими повествователями занимает господин Полевой. Отличительная черта — то, что составляет, что делает истинного поэта, состоит в его страдательной и живой способности всегда и без всяких отношений к своему образу мыслей понимать всякое человеческое положение. Трудно судить о повестях господина Палова, трудно решить, что они такое. Поприще его только начато, но начато так хорошо, что не хочется верить, чтобы оно кончилось дурно. Итак, Марлинский, Одоевский, Погодин, Полевой, Павлов, Гоголь — здесь полный круг истории русской повести.
Белинский полагает, что задача критики и истинная оценка произведений поэта направлена на решение двух задач: определить характер разбираемых сочинений и указать место, на которое они дают право своему автору в кругу представителей литературы. Цель русской критики должна состоять не столько в том, чтобы расширить круг понятий человечества об изящном, сколько в том, чтобы распространять в своем отечестве уже известные, оседлые понятия об этом предмете.
Простота вымысла в поэзии реальной — есть один из самых верных признаков истинного таланта. Совершенная истина жизни в повестях г. Гоголя тесно соединяется с простотою вымысла. Повести г. Гоголя в самой высокой степени народны. Народность - это не достоинство по мнению Белинского, а необходимое условие истинно художественного произведения, если под народностью должно разуметь верность изображения нравов, обычаев и характера того или другого народа, той или другой страны. Жизнь всякого народа проявляется в своих, ей одной свойственных, формах, следовательно, если изображение жизни верно, то и народно.
Комизм и юмор Гоголя имеет свой, особенный характер: это юмор чисто русский, спокойный, простодушный, в котором автор как бы прикидывается простачком. Вместе с тем, его юмор многогранен. Юмор г. Гоголя есть юмор спокойный, спокойный в самом своем негодовании, добродушный в самом своем лукавстве. Но в творчестве есть еще другой юмор, грозный и открытый; он кусает до крови, впивается в тело до костей, рубит со всего плеча, хлещет направо и налево своим бичом, свитым из шипящих змей, юмор желчный, ядовитый, беспощадный. Однако истинный юмор г.Гоголя все-таки состоит в верном взгляде на жизнь и нимало не зависит от карикатурности представляемой им жизни. Беспристрастие — его идеал. «Арабески» и «Миргород» носят на себе все признаки зреющего таланта.
Наконец, Белинский отмечает, что лиризм является несомненным достоинством произведений Гоголя: «Описывает ли он бедную мать, это существо высокое и страждущее, это воплощение святого чувства любви - сколько тоски, грусти и любви в его описании! Описывает ли он юную красоту - сколько упоения, восторга в его описании! Описывает ли он красоту своей родной, своей возлюбленной Малороссии - это сын, ласкающийся к обожаемой матери! Помните ли вы его описание безбрежных степей днепровских? Какая широкая, размашистая кисть! Какой разгул чувства! Какая роскошь и простота в этом описании! Черт вас возьми, степи, как вы хороши у г. Гоголя!..»