– А кто же будет делать деньги? – скептически осведомился Пол.
– Монетный двор Ее Величества, – весомо бросил Эпштейн, так, словно он уже контролировал и этот процесс.
Очередное турне по Шотландии вместе с певичкой Хелен Шапиро не пропало даром. В каждом городе Брайан сходился с местными журналистами и ведущими радиопередач.
Однажды Ринго притащил в гостиницу номер газеты «Сандерлендский Докер». (В Сандерленде они были два дня назад.) Это была хилая четырехполосная листовка, но с огромным тиражом. «Битлз» прочли заголовок: «У нас в гостях неплохие музыканты из Ливерпуля». Джона перекосило от злости, и он принялся читать вслух.
«Недавно в нашем прекрасном городе под управлением мистера Брайана Эпштейна выступил замечательный ансамбль музыкантов и певцов из Ливерпуля, с веселым названием „Жуки“.
Теперь уже злобой кипели все четверо…
«…Юные таланты исполнили ряд прелестных композиций собственного сочинения. А вот какие забавные ответы они дали на вопросы нашего корреспондента Барбары О'Риордан.
Корр. – Как вам понравился наш прекрасный город?
Пол. – Это лучший город, который мы видели в мире.
Джон. – Правда, мы почти нигде не были.
Корр. – Расскажите о себе.
Джордж. – Это долго.
Джон. – И нудно. Давайте, лучше поговорим о вас, девушка.
Корр. – Нет, давайте, все-таки, о музыке. Кто ваши кумиры?
Джордж. – Джон Леннон.
Джон. – Я.
Пол. – Мы.
Ринго. – Они.
Корр. – Как это мило.
Вот такие интересные ребята побывали у нас в городе. До скорой встречи, „Битлз“!
ОТ РЕДАКЦИИ. Надеемся, это не последняя встреча наших меломанов с музыкальными коллективами из Англии».
Джон замолчал. Они тупо переглянулсь.
– Сука! – внезапно заорал Джон и принялся рвать газету на мелкие кусочки. – Если бы я знал, ЧТО она напишет, я бы эту Барбару трахнул на месте!
– Много чести, – высказал свое мнение Пол.
– Где ты это взял?! – накинулся Джон на Ринго. Тот решил, что его в чем-то обвиняют и принялся оправдываться:
– А я-то что. Ну так, приобрел…
– Говори быстрее, где! Я заставлю Брайана выкупить весь тираж!
– Не стоит, – вмешался Джордж. – Пусть лучше эти деньги он заплатит нашему пресс-агенту.
– Кому? – не понял Пол.
– Пусть наймет толкового журналиста, который будет писать про нас во все газеты. То что нам надо. И толково.
Джон с уважением посмотрел на него. И процедил:
– Умен.
Так, по возвращении в Ливерпуль, в штате «Битлз» появился Тони Барроу, критик газеты «Ливерпул Резонанс». Его знакомство с Брайаном Эпштейном предварила следующая история.
Редактора газеты звали Джордж Харрисон. С некоторых пор его начали одолевать непрерывные телефонные звонки. Поначалу ему нравилось отвечать на жеманные девичьи голоса, и некоторым он даже назначал место и время свиданий. Но вскоре это стало просто невыносимо, и он вынужден был отключить телефон.
Зато ему не нужно было далеко ходить за горячим материалом, и, изложив эту ситуацию в юмористическом ключе, он, сам того не ожидая, поднял тираж газеты в полтора раза… Вот тогда-то он и поручил журналисту Тони Барроу внимательнее приглядеться к этой теме.
Только тому было все недосуг.
Но вскоре, к его удовольствию, с предложением о сотрудничестве в редакцию явился менеджер «Битлз». Явился сам, и не очень-то расторопному Тони не пришлось разыскивать его по Ливерпулю.
– Нам нужна хорошая реклама, – взял быка за рога Эпштейн.
– Всем нужна хорошая реклама, – флегматично заметил Тони.
– Но нам нужна ОЧЕНЬ ХОРОШАЯ реклама.
– Угу, – согласился Барроу.
– Я плачу приличные деньги, – заявил Брайан.
– Интересно, у нас одинаковые понятия о приличиях? – слегка оживился Тони.
Брайан достал из кармана пачку банкнот и шлепнул ею о стол.
– Ого! – вырвалось у Барроу.
Брайан достал еще одну пачку.
– Ого-го! – прокомментировал этот жест журналист.
– Можете взять прямо сейчас, – сказал Эпштейн, пододвигая деньги. – Работу начнете немедленно. Хорошие отзывы критиков, репортажи с концертов, интервью с «Битлз» и опросы слушателей.
– Уже начал, – приподнялся Тони.
– Сядьте. Поговорим о деталях.
Тони плюхнулся обратно в кресло.
– На первое время вам хватит и половины, – Эпштейн забрал одну пачку денег и сунул ее обратно в карман. – Трудитесь, мой друг! И помните: вторая пачка лежит у меня здесь. – Похлопав себя по карману, он покинул кабинет.
Девочки одолевали не только Джорджа Харрисона. Однажды Пол взбудораженный и взлохмаченный ворвался в квартиру Дороти Роун и без предисловий объявил с порога:
– Я на тебе не женюсь. – (О своей помолвке они объявили за месяц до этого.) – Слишком много девушек хотят переспать со мной, я не имею права их разочаровывать!
Сказав это, он вышел, не дожидаясь ее реакции.
Он явно спешил. Жить.
Одним из путей завоевать публику было издание партитур и текстов песен для домашнего музицирования.
– Проходите, присаживайтесь, – указал на стул Дик Джеймс, лондонский композитор и издатель музыкальной литературы. – Что вас привело ко мне?
Брайан внимательно оглядел жилище НАСТОЯЩЕГО композитора. Описанного в книгах творческого беспорядка он не обнаружил. Наоборот. Жилище было роскошным и на редкость чистым. Даже казалось, тут никто не живет. На фортепиано лежала стопка чистых листов для нот. Даже казалось, на них никто не пишет.
Все это приятно удивило Брайана. Но он почувствовал, что не сможет купить этого человека так же грубо, как рядового щелкопера.
– Я принес вам кое-какие записи, – начал Брайан. – Не будете ли вы столь любезны отслушать их?
– Извольте, – чинно кивнул Джеймс и установил катушки на магнитофон – шик доступный лишь профессионалам.
– Погромче, погромче, – посоветовал Брайан.
– Понимаю, – улыбнулся Джеймс, – это тихая музыка, – он выкрутил ручку громкости до отказа и, нажав клавишу воспроизведения, поудобнее устроился на стуле.
Колонки взорвались энергичным саундом «Please, Please Me».
Джеймс едва не свалился со стула.
– О-о!!! – закричал он, забивая музыку.
Брайан кинулся к магнитофону, в поисках нужной ручки.
– О-о!!! – продолжал кричать Джеймс. – Это восхитительно! Это же эолийская каденция! Но как по-новому она решена! Это то, чего мир давно уже ждал! ОТ МЕНЯ!
Брайан, моментально успокоившись, уселся на стул. Он уже понял, как вести себя дальше. «„Эолийская каденция“, – повторил он про себя. – Надо будет сказать это Полу. Ему понравится».
Джеймс, подпрыгивая, пританцовывая на стуле и даже подпевая, дослушал запись.
– Да, – заявил Брайан, когда она кончилась. – Не зря мне порекомендовали обратиться именно к вам. Никто! Никто не желает признать, что мои ребята пишут неплохие песни.
Глаза Джеймса вспыхнули праведным негодованием:
– Я сделаю их знаменитыми! – погрозил он кулаком неведомым врагам. – Я издам все их песни! Всего за пятьдесят процентов от дохода, – добавил он на тон ниже.
Торговаться Брайан не стал. Он уважал преданность.
Одиннадцатого февраля тысяча девятьсот шестьдесят третьего года «Битлз» вновь отправились в студию «Парлафон». На этот раз – для того, чтобы записать свою первую долгоиграющую пластинку.
Вначале Джордж Мартин собирался записать живое выступление в «Каверне», но, побывав в Ливерпуле, он остался недоволен акустикой зала.
Однако задачу создать эффект живого звучания он с себя не снял, подчеркнув это тем, что первая песня альбома начиналась отсчетом Джона: «Раз, два, три, четыре!..»
Пол и Джон были авторами восьми песен из четырнадцати. А так как все они многократно «обкатывались» на концертах, запись была сделана за один день.
Ринго уже не дожидался вкрадчивых нашептываний Мартина и перед каждым дублем мысленно настраивал себя: «Если не сыграю как надо, меня выгонят… Если не сыграю, выгонят…»
Кроме того, в этот раз, благодаря Ринго, «Битлз» вновь несказанно поразили Мартина. Теперь в ансамбле было ЧЕТЫРЕ солиста. Ринго исполнил песню «Boys»[51].
Мартин работал с невиданным воодушевлением. На этот раз он занимался не только микшированием. В композиции «Misery»[52] он исполнил соло на фортепиано, а в «A Taste Of Honey»[53] настоял на том, чтобы голос Пола был записан дважды – методом наложения.
Но не обошлось и без очередного конфликта между Джоном и Брайаном. Внезапно последнему показалось, что он уже достаточно сделал для «Битлз», чтобы иметь право голоса и на записи.
– Пол! – крикнул он по селекторной связи из рубки Мартина. – Не кажется ли тебе, что эту песню нужно исполнять лиричнее? Вот, представь себе. Ты идешь по прекрасной аллее с многочисленными цветочными клумбами…
– Заткнитесь! – рявкнул Джон.
– Что? – не понял Эпштейн.
– Джон, нельзя ли повежливее? – вмешался Мартин, выйдя из рубки.
– Заткнитесь, ПОЖАЛУЙСТА, – «исправился» Леннон. – Подсчитывайте свои проценты и не мешайте нам работать!
Тяжело дыша, Брайан обдумывал свое дальнейшее поведение в этой ситуации. То ли, как бы между делом, бросить: «Ну ладно, поругались, и хватит…» То ли, вспылить и показать, кто тут главный: «Это вы мне? Вы еще пожалеете! Вы еще ко мне приползете!»
Но решение пришло само собой. В отсутствии Мартина он не смог включить селекторную связь и, тихо поднявшись, незаметно удалился в гостиницу.
В половине двенадцатого, закончив запись, пришли туда и «Битлз».
Джон стянул с себя мокрую от пота рубашку.
Остальные трое молча смотрели на него.
– Чего уставились? – спросил он.
Ему никто не ответил.
Он снял штаны и завалился на кровать. Полежал. Приподнялся и огляделся.
Остальные смотрели на него все так же молча.
Джон вскочил и запрыгал по комнате, уродливо вздрыгивая худыми ногами и дурашливо блажа:
– В мире нет людей щедрей, чем известный вам еврей! Оп-ля! Оп-ля! – дважды сделал он какое-то невиданное па. И замер.
Никто не смеялся.
– Ну что?! – заорал он. – Мне извиняться что ли идти?!
– Смотри-ка ты, – обратился Пол к Джорджу, – а он догадливый парень.
– Не говори, – восхищенно протянул тот. – Бывают же на свете такие сообразительные люди.
– Он знал, – предположил Ринго.
Джон плюнул и прямо в трусах выскочил из комнаты.
Они ждали его полчаса. Час. Полтора.
В конце концов, не выдержав, отправились к Брайану – в номер «люкс».
Было не заперто, и первым туда заглянул Пол.
Обалдев от увиденного, он распахнул дверь настежь.
Пьяные и веселые Джон с Брайаном, под аккомпанемент бьющейся посуды и собственного пения, плясали на столе кукарачу.
Джон был в трусах, а Брайан – в кальсонах.
Альбом «Please, Please Me» вышел пятого апреля, а через три месяца прочно занял первое место в британских хит-парадах. «Битлз» становились по-настоящему знаменитыми. Там же оказался и очередной их сингл «From Me To You / Thank You Girl»[54].
Популярность имела массу приятных сторон.
– Мне кажется, я перетрахал уже весь Ливерпуль, – выдал как-то Пол.
– Половину, – ревниво не согласился с ним Джон.
– Скорее треть, – прикинув в уме, поправил Джордж.
Они уставились на Ринго, ожидая, что тот скажет: «Четверть». Но он, как всегда, оставался коллективистом:
– Скажем так, друзья-приятели. Вместе мы уж точно перетрахали его весь.
– Даже обидно, – задумчиво сказал Пол. – Так хотелось встретить нормальную девчонку… Чтобы она не лезла к тебе сама…
– Вроде Дороти, – с невинным видом напомнил Джордж.
– Дороти лезла, – возразил Пол.
– Бремя славы следует нести стойко, – отечески похлопал его по плечу Джон. – Думаешь, мне легко скрывать, что я женат?
– У тебя получается, – похвалил его Джордж.
Но Джону действительно было не просто.
Шестнадцатого апреля он позвонил Полу и попросил зайти к нему. Но зачем, говорить не стал.
Полу открыл незнакомый усатый мужчина в темных очках и надвинутой на глаза шляпе, одетый в длиннющий потрепанный плащ.
– Заходи, – сказал незнакомец голосом Джона.
– О Боже! Джон, это ты?!
– А кто же, по-твоему?!
– Ты чего так вырядился? Тебя преследует мафия?
– Фигняфия! Синтия родила. Нужно забрать ее из госпиталя «Сефтон-Дженирал». Я не хочу, чтобы меня там видели.
– Ах, понял, понял! Ты скрываешься от обезумевших фанатов! Ты боишься, что тебя разорвут на сувениры!..
– Засунь свою иронию в задницу и заткни пробкой. Брайан позвонил и сказал, что о ребенке никто не должен знать. И, между прочим, если к тебе на улице пристает какая-нибудь совсем не симпатичная девица и начинает твердить, какие мы лапочки, тоже ничего хорошего. А такое уже сколько раз было!
С Полом в последнее время тоже уже несколько раз приключались подобные истории. Но ему нравились все поклонники, от мала до велика, независимо от внешности.
– Кто у тебя родился-то?
– Ты что, не знаешь кто рождается?
– Сын или дочь?
– Дурак что ли? Сын, конечно. Я назвал его Джулианом. В честь мамы. Ладно, пошли быстрее. Мими давно там. Я в этом плаще уже взмок.
– Где ты его откопал?
– От дяди остался.
Джон выпихал Пола на улицу, запер дверь и размашистым шагом двинулся в сторону остановки.
– Ну ты и чучело! – хохотнул Пол.
– На себя посмотри, – огрызнулся Джон и со всего маха ударился ногой о мусорный бак.
– О! – запрыгал он на одной ноге. – Дьявольщина! Я в этих проклятых очках вообще ничего не вижу!
– Надень свои, – посоветовал Пол.
– В моих узнают. Вот что… Я буду слепым, а ты меня веди. Понял?
Кое-как они добрались до остановки, а когда уселись в автобус, какая-то совсем не симпатичная девица, всплеснув руками, заголосила:
– Это же Джон Леннон! Из «Битлз»! Что с тобой стряслось Джон?!
Тот скрипнул зубами, но промолчал. Пол хотел ответить, однако его опередил голос водителя из встроенного в корпус динамика:
– Это он так постарел, когда узнал, что стал папашей…
Пассажиры принялись поздравлять Джона и обсуждать случившееся.
Джон сидел мрачный и желтый, как мумия.
Полу же ничего не оставалось, как с улыбкой кивать, отвечая на поздравления вместо него, пока автобус не добрался до места.
– Какой он симпатичненький, – заметил Пол заглядывая в сверток в руках Джона.
Синтия счастливо улыбнулась, а Джон недоверчиво покосился на Пола:
– Да?
– Конечно! – подтвердил тот в умилении, – и на тебя похож, просто вылитый!
– Ну, спасибо тебе, дружок…
Перед намеченным турне по Англии Эпштейн устроил «Битлз» двухнедельный отпуск. Синтия чувствовала себя на седьмом небе. Она стала не только матерью, но и, наконец-то, почувствовала себя женой. Несколько дней Джон никуда не уходил и нянчился вместе с ней, стирая пеленки и распашонки. Вот только истерический плач он переносил с трудом. А Джулиан орал почти без перерыва.
«Теперь-то я понимаю, почему папаша Фред сбежал от меня», – невесело пошутил Джон однажды. И в тот же вечер, когда Джулиан на часик задремал, а вместе с ним уснули Синтия и тетя Мими, он прокрался в прихожую, присел возле тумбочки с телефоном и позвонил Эпштейну.
– Алло, Брайан. Не спишь?
– Нет, собираюсь.
– Куда?
– В Испанию.
– Ух ты! А зачем?
– Отдыхать. И если удастся – договориться насчет гастролей.
– Черт! Жалко. Я хотел попросить тебя устроить нам какую-нибудь работу.
– Тебе нужны деньги?
– Да нет, денег у меня навалом. Я с ума сойду от этого младенца. Мне от него уже на стенки лезть хочется.
Эпштейн помолчал. Потом выдал:
– Поехали со мной в Испанию? За мой счет.
Джон оторопел:
– Да как? А что я скажу Джулии?
– Гастроли.
– Какие гастроли?! Она позвонит Полу, а он – дома.
– Ну, я не знаю! Решай свои проблемы сам. Манчестерский поезд через час, а я еще не закончил сборы.
– Ну, ладно, – уныло сказал Джон. – Счастливо съездить. – И повесил трубку.
На цыпочках он двинулся в спальню. Джулиан заворочался в кроватке и перевернулся на другой бок. Джон, решивший, что тот сейчас проснется, облился холодным потом. Но Джулиан не проснулся, только пустил слюнку на простыню.
Джон осторожно вернулся к телефону и вновь набрал номер.
– Алло, Брайан? Я еду. Через час? Договорились.
Он нажал кнопку сброса и тут же набрал номер Маккартни.
– Привет, Пол, – ответил он на сонное «Какого дьявола?!»
– А-а, это ты. А я думал, какая-нибудь чокнутая поклонница. Чего ты людям спать не даешь?
– Пол, тебе правда понравился Джулиан?
– И для этого ты мне звонишь среди ночи?
– Нет, ну скажи, правда?
– Ты что, решил мне его подарить?
– Ладно. У меня к тебе просьба. Заходи к моим почаще. Помогать. Я сейчас уезжаю в Испанию.
– Куда?!! – Пол чуть не выронил из рук трубку.
– В Испанию. С Брайаном. Или я сойду с ума.
– Ну, ты даешь, – протянул Пол. – Ладно. А что говорить?
– Говори, что это очень важная поездка. Связанная с будущими гастролями.
– А ты – при чем? Для этого есть менеджер.
– Скажи, что эти глупые испанцы пожелали разговаривать только со мной. Вот мы и поехали вместе.
– Наивно.
– Для моих – сойдет.
– А все-таки. Чего это вы вместе поехали? Слушай, а может, Мона Бест правду говорит, что вы – голубые?
– Вот урод! Она, между прочим, говорит, что и ты голубой.
– Ну, про себя-то я знаю, что нет. А вот про вас…
– Дьявол! Говорю тебе, я просто устал!
– Слушай, раньше ты с Брайаном и в сортир бы вместе не пошел…
Джон помолчал, потом признался:
– Я его начал уважать. Я был неправ. Вот скажи, ты что, лучше играешь или поешь, чем год назад?
– Ну… нет, наверное.
– Вот! Зато год назад ты был никем. А сейчас тебя весь Ливерпуль знает, а может уже и вся Англия! А дальше будет еще круче. Кто это все сделал? Брайан. Он – часть того божественного плана, о котором мне говорил Стью. Теперь мне это ясно.
– Какого плана? – насторожился Пол.
– Да это так, мистика, – ушел от ответа Джон. – Слушай, я уже опаздываю! Ну, мы договорились?
– Хорошо.
– Все! Пока!
Джон положил трубку. Взял с тумбочки листок и написал: «Синтия, Мими, Джулиан. Я уехал в Испанию. Скоро вернусь. Ваш Джон».
В спальне он положил эту записку на стул возле детской кроватки. Потом осторожно вынул из ящика стола пачку денег, отсчитал половину и положил на записку. Оставшуюся сумму сунул в задний карман джинсов.
Больше он не взял ничего.
Знойное канте-хонде звучало из динамика, и музыка густым маревом плыла над горячим адриатическим пляжем.
Джон и Брайан, в пестрых трусах, с бутылками колы в руках, пробирались между загорающими к своему месту.
– Какие тут девочки! – причмокнул Джон.
– И мальчики – ничего! – подхватил Эпштейн.
– Слушай, Брайан, – глянув на него искоса, начал Джон (он вспомнил последний разговор с Полом): – А ты, случаем, все-таки, не гомик?
– Да я и сам не знаю, – печально пожал плечами тот. – Со мной что-то такое происходит… Девушки меня, во всяком случае, совсем перестали волновать. – Они добрались до своего места и улеглись животами на надувные матрацы. – Нет, я вижу, когда девушка красивая. Мне на нее приятно смотреть… И все.
Джон задумчиво отхлебнул несколько глотков колы.
– Похоже, все-таки ты – гомик. – сказал он серьезно. – Давай, проверим?
– Давай, – смущенно согласился Брайан и несмело погладил щеку Джона.
Тот, уронив бутылку, как ошпаренный вскочил на ноги и отпрыгнул на пару шагов:
– Но-но! – крикнул он испуганно. – Я же не себя имел в виду!
– А-а, – разочарованно протянул Брайан. – Ладно ты, чего испугался? Даже если я и гомик, я же не маньяк-насильник.
И вот, когда он произнес эту фразу так легко и буднично, они оба поняли, что так оно и есть.
В турне по Англии «Битлз» уже выступали во втором отделении, как гвоздь программы. В первом работал певец Рой Орбинсон.
«Битлз» обнаружили, что, благодаря пластинкам и радиопередачам, их действительно знают в любом, даже самом захолустном, городишке.
Во время гастролей они столкнулись с двумя новыми проблемами. Худощавый интеллигентный Нил Аспинолл и здоровяк Малькольм не могли уследить за тем, чтобы разгоряченные поклонники не свистнули чего-нибудь из аппаратуры. На сувениры.
– Если вы, Мал!.. Если еще раз!.. Тогда я!.. Что вы можете сказать в свое оправдание?! – распекал Брайан Эванса, когда пропала, ни много ни мало, гитара Джона.
– Даже не знаю, что и ответить, мистер Эпштейн, – неуклюже разводя руки, оправдывался тот. – Она лежала вот тут. Подхожу, глядь, нету… Даже не знаю, что сказать…
Но на долгие разбирательства времени не было. На первый раз Эпштейн простил Малькольма, просто лишив его заработной платы за месяц.
Еще одна дурацкая манера зрителей состояла в том, что во время выступления они стали кидать на сцену деньги, конфеты, игрушки и прочие предметы первой необходимости. Больше всех вновь досталось Джорджу: ему залепили монетой в глаз.
Но нельзя сказать, чтобы их узнавали везде и всюду. В городке Карлайл, в отеле «Краун энд Майтэ», где они остановились, на первом этаже, в танцзале гольф-клуба шел бал. «Битлз» захотели спуститься туда. Провести вечер в приличном обществе и пофлиртовать с чистенькими порядочными девушками.
Сценические костюмы решили не надевать. Чего выпендриваться? И сошли вниз в своей обычной одежде – джинсах и кожаных куртках.
Швейцар в золоченой ливрее остановил их у входа:
– Молодые люди, вы значитесь в списке приглашенных?
– Мы – «Битлз», – задрал нос к потолку Джон.
– Жуки? – переспросил швейцар. – Навозные, что ли? Убирайтесь! Подобную публику тут не принимают.
Разобиженные, они вернулись в свой номер.
– Давай, переоденемся и пойдем снова, – предложил Пол.
– Еще чего, – скривился Джон. – Я не собираюсь пресмыкаться перед местными буржуа. Скоро они сами будут бегать к нам на поклон.
Но в этот раз бегать пришлось Нилу Аспиноллу, который, между прочим, ради работы с «Битлз», бросил карьеру финансиста. Сегодня ему пришлось искать четырех проституток. Посвежее.
Несмотря на бесконечные гастроли Джон и Пол сочиняли песню за песней. Первого июля «Битлз» вновь прибыли в студию «Парлафон» записывать очередной сингл – «She Loves You»[55] и «I'll Get You»[56].
По этому случаю у Брайана возникла очередная рекламная идея: пригласить журналистов прямо на запись.
Дело двигалось туго. Мартина не устраивали нюансы, и он заставлял переигрывать первую песню снова и снова. Журналисты, настроенные дождаться итога, устали, начали болтать, и, время от времени, в студии раздавались взрывы хохота.
– Ну все, они меня достали! – взревел Джон после очередного всплеска их игривости.
Увидев, что он направляется к ним, журналисты приготовили блокноты и диктофоны – «Мистер Леннон, несколько слов, пожалуйста…»
– Пошли вон! – рявкнул Джон и, несмотря на протестующие крики Эпштейна, двумя руками погнал их выходу, словно стаю домашних гусей.
– Не трогайте меня! – возмутилась рыжеватая корреспондентка «Дейли Мэйл», – я, в конце концов, дама!..
Она явственно напомнила ему Барбару О'Риордан из Сандерленда.
– О, простите, мадам, вы можете остаться. В качестве исключения. Я передам через вас должок другой моей знакомой журналистке.
– Какой должок? – заинтересовалась та, снова доставая диктофон.
– Да так… – уклончиво ответил Джон.
Догадливый Пол, повторил когда-то сказанное:
– Много чести…
– Действительно! – одумался Джон. – Давайте, давайте, никаких исключений!
Журналисты удалились, и у Джона резко подскочило настроение. Что, возможно, и сказалось на результате работы. По итогам продаж именно этот сингл стал их первой золотой пластинкой.
Правда, через несколько дней после описанной сцены во многих газетах появились обличающие статьи обиженных журналистов. «Битлз» были представлены грубыми, неотесанными невежами, с этой же позиции оценивалось и их творчество. Но многим это даже нравилось.
В конце июля, после записи второй долгоиграющей пластинки – «With The Beatles»[57] и небольшого турне, они вернулись на отдых в Ливерпуль.
Но отдыхать было не так-то просто. На улице в них тыкали пальцами, а каждый уважающий себя владелец клуба пытался затащить их к себе.
Эпштейн принял только одно предложение. Желая сделать сюрприз своим подопечным…
– Третьего августа работаем в «Каверне», – радостно объявил он, созвав их в контору.
Вопреки его ожиданиям, особого восторга не последовало.
– Тебе не кажется, Брайан, что мы уже переросли этот уровень? – задал риторический вопрос Джон.
– Бесспорно, – стал оправдываться тот. – Но я полагал, вам будет приятно.
Джордж покачал головой:
– Я сосчитал. Мы играли там двести девяносто три раза. Как вы думаете, нам не надоело?
За Брайана заступился Пол:
– Нет, правильно, надо хоть раз выступить в родном городе, а то подумают, что мы зазнались.
– Да нас же там задавят! – с опаской высказался Ринго. – Прямо в подвале и похоронят.
– А вот это – резонно, – Пол посмотрел на Эпштейна вопросительно.
– Не беспокойтесь, – заверил тот. – Я загнул такую цену за билеты, что придет только приличная публика.
Пол был обескуражен:
– Вот тебе и не зазнались… А как же друзья?
– На всех – десять пригласительных, – Брайан хлопнул ладонью по столу, показывая, что разговор закончен.
Концерт прошел нормально. Не более.
– Джон! – даже по телефону в голосе Эпштейна ясно звучали эйфорические нотки. – Наш сингл опять на первом месте и уже продано полмиллиона штук!
– Отметим? – предложил Джон.
– Конечно!
– А где и когда?
– Решай! Я угощаю!
– Ну… Самый шикарный ресторан в Ливерпуле – это…
Внезапно из спальни вышла Синтия с малюткой-Ленноном на руках.
– Это… – Джон глянул на жену. – У вас в конторе, – другим голосом продолжил он. – Проблема серьезная и, я думаю, нужно собрать и остальных…
– Ты о чем это? – удивился Брайан.
– Конечно, конечно. Через час? – Джон посмотрел на часы.
– Лучше вечером, – возразил Брайан.
– Немедленно?! Я что, и отдохнуть не имею права?!
– А-а, понял, – догадался Брайан.
– Ну, ладно, ладно… Буду.
Положив трубку, Джон перевел усталый взгляд на Синтию:
– У нас не менеджер, а зверь. Извини… – чмокнув жену и ребенка он выскользнул из дома. Свободный, как птица.
Дик Джеймс оказался даже более полезен, чем ожидал Брайан. Он не только издавал ноты песен «Битлз», но и, пользуясь своим влиянием, всячески способствовал их продвижению. Он-то и устроил им выступление в теле-шоу компании Эй-Ти-Ви «Воскресный вечер в „Палладиуме“». По оценкам экспертов эту программу смотрят более пятнадцати миллионов англичан.
– Кто там шумит? – спросил Брайан, услышав какие-то крики за окнами театра перед началом.
Нил Аспинолл выглянул в окно.
– Там штук десять девчонок. Поклонницы. Пойти, отогнать?
– Не надо, – остановил его Джон. – Они нам пригодятся после передачи.
Остальные одобрительно ухмыльнулись…
Но терпения почитательниц до конца эфира не хватило. «Битлз» так ни разу и не выглянули в окно. Отстрелявшись, они засели в гримерке отметить событие, и вот тут неожиданно остро встал вопрос о досуге.
– Нил, – позвал Джон. – Сходи-ка на улицу, присмотри там четверых посимпатичнее.
– А можно пятерых?
– Он заслужил? – спросил Джон у Брайана.
– Не заслужил. Но, ладно… В качестве аванса.
– Тащи пятерых, – махнул рукой Джон и обернулся к Полу:
– Ты сегодня ночуешь с Ринго и Джорджем. – (В гостинице они жили в двухместных номерах.)
– С чего это? – возмутился Пол. – Я же тоже буду не один.
– И мы! – подал голос Ринго.
– А у меня есть другое предложение, – вступил в полемику Джордж. – Раз помещения нет, берем одну девку и трахаем ее по очереди. Чур, я первый, как изобретатель…
– Я – за, – поднял руку Ринго. – Чур, второй.
– Изобретатели… – процедил Джон. – Братья Монгольфье… Знаешь, что с такими изобретателями делают?..
Но объяснить он не успел. Вернулся Нил.
– А уже и нет никого, – объявил он.
– Даже одной?! – воскликнул Джон, тут же оценив изобретательность Джорджа по достоинству.
– Никого.
– Ну и ладно! Будем пить! – резюмировал Джон.
– Вот и славно! Пить будем! – поддержал его поскучневший было Брайан.