Лезные советы и проявленное внимание. 2 глава




да-нибудь, может, после войны, они его найдут. Как

выяснилось много лет спустя, дедушка действитель-

но скоро умер - на глазах у маленького Гени, соседка

забрала Геню и приготовленные чемоданы, и отпра-

вилась с ним в эвакуацию, как имеющая ребенка. Но

на какой-то станции она сошла и исчезла, видимо,

вместе с чемоданами.

Из показаний Горфункеля Генриха Лейбовича

(Геня), переданных в организацию YAD VASHEM,

Иерусалим, 24 декабря 1996 г.: «Хорошо помню, что

я стоял перед умирающим отцом, который смотрел

на меня и что-то говорил. Кто-то взрослый меня

увел, это была жиличка Аня, которую с грудным ре-

бенком вселили в нашу комнату. В то время больной

отец и я 4 лет остались одни, т.к. маму арестова-

ли по подозрению в спекуляции. Уходя, она просила

жиличку присмотреть за нами. Еще просила, если

она не вернется, а папа умрет, чтобы Аня отвезла

меня в г. Пугачев Саратовской области к старшей

сестре... Папа вскоре умер. Жиличка, ребенок кото-

рой умер еще раньше, собрала вещи и вместе со мной

села в направляющийся на юг поезд. Где-то по дороге

она сошла одна, а я доехал один, видимо, до Красно-

дара. Помню, что ехал в вагоне, мне давали хлеб, гла-

дили по голове. Потом меня расчесывали, наклонив

голову над бумагой, на которую сыпались маленькие

желтые червячки, и мне было интересно наблюдать

за их движением по бумаге… Еще помню, что был во

дворе или на площади, вокруг много людей с мешками,

телеги с лошадьми… Хорошо помню, что долго ехал

с двумя женщинами по проселочной дороге, кругом

были поля… В темноте въехали в какую-то деревню,

и меня на руки взяла женщина… Потом другая жен-

щина вела меня за руку по хутору в другой двор…»

Из показаний Сластениной Марии Львовны

(Муся), переданных в организацию YAD VASHEM,

Иерусалим, 16 ноября 1996 г.: «…Гену отдали в де-

тский дом села Ново-Щербиновка (Краснодарский

край), как ребенка, потерявшего родителей. В это

время Краснодарский край занимала немецкая ар-

мия. Воспитательница этого детского дома Тося

решила с младшей сестрой Милой увезти еврейского

мальчика от немцев (впоследствии она мне говорила,

что еврейских детей немцы сразу отправляли в кон-

цлагерь). Тося повезла Гену в Туапсе и всю дорогу учи-

ла выговаривать слово «кукуруза», т.к. он в детстве

грассировал звук «р». До г.Туапсе они доехать не ус-

пели, т.к. немцы перехватили беженцев и приказали

всем возвращаться на свое прежнее место. Тося на

обратном пути отдала Геночку какой-то старушке,

т.к. боялась, что в Ново-Щербиновке за ним придут

22

из полиции, которая могла узнать имена детей, за-

регистрированных в детском доме. Так оно и случи-

лось. К моменту ее возвращения уже были составле-

ны списки лиц, подлежащих аресту. К Тосе трижды

приходили «за жиденком», но она заверила полицаев,

что он по дороге умер. О том, что мой младший брат

находится в детском доме села Ново-Щербиновка, я

узнала из телеграммы этой воспитательницы Тоси.

Адрес она нашла в медальоне, повешенном мамой на

шею ребенка, в котором была записка с моим пугачев-

ским адресом и адресом старшего брата Павла Лей-

бовича Горфункеля, находившегося на фронте. Но по-

ехать за Геной по указанному адресу я уже не могла,

т.к. Краснодарский край уже частично был оккупи-

рован немецкой армией…»

Так и остался Геня в оккупированном немцами

Краснодарском крае. Старушка, которой воспи-

тательница Тося передала Геню, увезла его в свой

хутор, где он в конце концов был взят к себе одной

женщиной, Верой Максимовной Бурячок. Она была

одинокой доброй женщиной, приютила Геню как

родного, и делала все, чтобы уберечь его от немцев,

понимая, что если они найдут этого еврейского маль-

чика, то сразу убьют его. Поэтому она составила ему

«легенду» и заставляла ее заучить. «Главное воспо-

минание – о том, как учили меня правильно отве-

чать, если чужие люди будут спрашивать. Она мне

говорила: «Если спросят «Где твой батька?», говори

«Батьки нету», а спросят «Кто твоя мамка?», го-

вори «Моя мамка Вера», а спросят «Как твоя фами-

лия?» - говори «Бурячок», а про мамку в Ленинграде

23

молчи, и про Ленинград молчи, а то дядька заберет».

Помню, что уроки были не зря: я действительно от-

вечал какому-то мужчине, что батьки нет, а мамку

зовут Вера. Но все-таки на меня не надеялись, и уво-

дили к соседям, когда надо было спрятать от посто-

ронних глаз. Я помню, что ночевал в других хатах,

спал на лавке или на печи…»

Так Геню берегли всем хутором до 1943 года, когда

пришли наши войска. Вера Максимовна была очень

одинокой женщиной: «раньше у них была большая,

дружная, работящая семья, много братьев и сес-

тер, нужды не знали. Но в 30-е годы их семью раску-

лачили, отняли дом и все имущество, отца, мать,

братьев и сестер выслали за Урал. Она одна из всей

семьи осталась на Кубани с мужем, который не то

бросил ее, не то умер… Больше семьи у Веры Макси-

мовны не было». Конечно, она привязалась к Гене,

полюбила его как родного, и когда пришли наши

войска – усыновила его.

Из показаний Сластениной Марии Львовны

(Муся): «Лишь в 1943 году, когда эта территория

была освобождена от немцев, мама решилась пос-

лать меня на поиски младшего брата. В то время

проехать через всю страну без пропуска было не-

возможно. Поэтому я написала письмо товарищу

Сталину о том, что мой младший брат потерян, а

от старшего нет писем с фронта, и просила помочь

нам с мамой в розыске младшего брата».

Честно говоря, когда я читал эти документы из наше-

го архива, это обращение к Сталину выглядело в моих

глазах таким наивным – с учетом количества таких

24

обращений, которое в то время наверняка было огром-

ным. Поэтому продолжение меня просто поразило:

«Буквально через десять дней я получила ответ

за подписью Лурье (?), в котором говорилось, что

мне выдадут пропуск для бесплатного проезда

по Краснодарскому краю и предписание местным

властям оказывать мне содействие».

Объездив множество сел Краснодарского края,

Муся в конце концов нашла брата.

«Я пришла во двор Веры Максимовны утром, но

она уже была в поле. Геночка еще спал. На столе

был приготовлен целый набор прекрасных продук-

тов, которых в голодном Пугачеве не видели не-

сколько лет: отварная курица, молоко, сметана,

масло, каравай белого - местной выпечки – хлеба.

У меня разбежались глаза и слюнки потекли. Мне

мама дала в дорогу несколько кусков черного хлеба

и несколько луковиц, чтобы менять в пути на про-

дукты. Когда я разбудила братишку, он меня не

узнал. Вскоре прибежала с поля Вера Максимовна,

которой, пока я шла до ее хаты и расспрашивала

людей, уже передали, что приехали забирать ребен-

ка. Она встретила меня очень агрессивно и не хоте-

ла отдавать мальчика, ссылаясь на то, что он ко

мне не признается. Гена на мои вопросы, знает ли

он меня, отвечал на чисто украинском языке: «Ни,

наша Муся красна была, во яки косы были, а ты нэ

гарна». Но когда я показала ему фотографии роди-

телей и наши со старшим братом, он схватил ма-

мину фотографию и закричал: «Вези мэна до мамы,

до ридной мамы!». Вера Максимовна была очень

25

расстроена и пыталась меня уговорить оставить

братишку хотя бы на время: «У вашей мамы уже и

так есть двое, а мэнэ никого нема. Да и голод там у

вас в Ленинграде, исты нэчего, а у нас все есть. Не-

хай хлопец поживет у мэнэ еще, а потом заберете

после войны». Она собрала нас в дорогу. Положила в

мешок много прекрасных продуктов, по тем време-

нам целое богатство: две жареные курицы, вареные

яйца, огурцы, помидоры и два каравая белого хлеба

Потом договорилась в колхозе, чтобы дали машину

до г.Тимашовска. Она проводила нас до машины и

плакала, прощаясь с ребенком».

Вот такая история приключилась с Геней, пока его

брат – мой отец – был на фронте. Могу только пред-

ставить радость отца, когда он получил письмо о том,

что Геня нашелся.

Геня, конечно, никогда не забывал Веру Макси-

мовну, которую считает своей второй мамой. Он не-

сколько раз приезжал в тот хутор, много помогал Вере

Максимовне по хозяйству, его встречали всегда очень

радостно, все рады были видеть его, того маленького

еврейского мальчика, которого они спасали в годы

войны от фашистов. Когда Гене было около 30 лет, он

женился на Инне, и они вместе тоже ездили туда, там

им устроили прямо настоящую свадьбу. Вера Макси-

мовна тоже несколько раз приезжала в Ленинград,

погостить у Гени с бабушкой, и они показывали ей го-

род. Также она приезжала, когда у Гени с Инной уже

были дети. Умерла Вера Максимовна в 1992 году.

После ее смерти Геня и Муся обратились в Изра-

ильскую организацию YAD VASHEM, которая, в том

26

числе, собирает сведения о людях, спасавших евреев

в годы войны. Они описали всю эту историю, пере-

писка продолжалась 2 года. В 1999 г. Геня получил

письмо из этой организации, что Вере Максимовне

присвоено звание «Спаситель мира» (это звание при-

сваивали всем, кто участвовал в спасении евреев во

время войны), Геню пригласили в посольство Израи-

ля в Москве (им с Инной даже оплатили все расходы

по поездке), там их встретили, повезли в синагогу на

Поклонной горе, где было торжество, посвященное

этим награждениям – было около 20 награждений.

Гене вручили свидетельство о присвоении Вере Мак-

симовне этого звания и медаль, которые до сих пор

хранятся у него. Потом выступил «Хор Турецкого»

с еврейскими песнями, Геня мне рассказывал, что

было очень хорошее, душевное мероприятие.

«По характеру Вера Максимовна была тихая,

скромная, незаметная и какая-то спокойная, ни-

когда не раздражалась, не сердилась, не кричала.

Добрая и ласковая, она, видимо, очень любила де-

тей, которых не надеялась уже иметь. Потому и

взяла меня, беспризорного ребенка… В отношени-

ях с другими была добра и приветлива, неспособна

была кого-нибудь обмануть или обидеть. Сама она

не унывала. Не помню, чтобы она была хмурой,

мрачной, в плохом настроении. На лице почти всег-

да была добрая улыбка. Когда рассказывала мне

про свою жизнь, никогда не жаловалась на судьбу,

никого не осуждала, ни о чем не жалела. Наоборот,

говорила, что всем довольна, жизнь у нее хорошая,

никто ее не обижает…»

27

*********

Отец снова стал получать письма от семьи, все были

вместе, кроме его отца, о месте захоронения которо-

го так никогда и не узнали. Но была жива его мама,

младшая сестра и младший брат, который, наконец,

нашелся. Война продолжалась и жизнь продолжа-

лась. И чувство юмора, которое было с отцом всю его

жизнь, не покидало его и тогда:

«Добрый день, мама! Получил от тебя сразу

2 письма, а отвечать нечего, т.к. только вчера я

отправил тебе письмо. Пока всё без перемен. А это

только для Гени (в ноябре 1943г. ему было 6 лет).

Ты, Геня, просишь у меня сапоги, галифе и ружьё.

Я и выслал бы тебе, так вот беда: не знаю, какой

тебе нужен размер – а то пришлю галифе, а оно

окажется велико, или получишь сапоги, а они тес-

ны. Насчёт же ружья я тоже сомневаюсь: ты какое

просишь – обыкновенное или полуавтоматическое?

Я уж тут выбирал-выбирал, а потом решил, что

всё это сделаем тогда, когда я приеду. Но если тебе

очень хочется, то напиши – я посмотрю-посмотрю,

да и пришлю тебе какой-нибудь станковый пулемёт

– подойдёт? Ну, пока до свидания; будь здоров, не

кашляй. Передавай привет маме и Мусе…Павлик.

(обрат. адрес: Полевая почта «72410-Ф»)»

Наконец долгожданный день наступил – в январе

1944 г. 286 дивизия получила приказ: прорвать ру-

беж! И они его прорвали! И началось наступление!

И освобождение населенных пунктов. И это не прос-

то населенные пункты – это люди! И они их освобож-

28

дали! Нам не дано испытать такого счастья. Но и та-

ких страшных трудностей…

Возвращаясь после очередного наступления с пе-

хотой, чтобы подтянуть орудия, отец наступил на

мину… Ему раздробило стопу. Это, наверное, была

ужасная боль… Но впереди была еще ужаснее…

Пока отца доставляли в полевой госпиталь, нача-

лась гангрена. Необходимо срочно удалить голень.

А в госпитале нет обезболивающих средств. Если

ждать пока привезут или ехать туда, где они есть –

придется удалять всю ногу. И отец решается на ам-

путацию без обезболивания…

Потом это решение ему воздалось: благодаря тому,

что отняли только голень, отец смог впоследствии и

на лыжах ходить, и с нами играть и много еще чего,

чего не смог бы без ноги. Но ведь он ничего этого не

знал тогда, когда решался на это! Опять пытаюсь

себя представить… - ни за что бы не смог, мне кажет-

ся. Даже представить не могу. А отец смог – и пред-

ставить, и решиться, и выдержать. Его решение,

выдержка и воля поразили даже видавших многое

врачей. А он даже сознание не потерял. Потом, ко-

нечно, это сказалось – 1-й инфаркт в 44 года. Серд-

це-то все помнило… Пройти через тяжелое испыта-

ние ради будущего – вот что он умел, и еще не раз в

жизни доказал это. Ради будущего – он в него верил.

Так закончилась для него война. Точнее, не война,

а его в ней участие… Потом отец не раз с горечью го-

ворил маме (а она уже рассказала мне), что он очень

жалел, что не довелось участвовать в последующих

сражениях и вместе со своими однополчанами испы-

29

тать эти радость и гордость победных боев. Он лежал

в госпитале (в Красноярске, эвакуационный госпи-

таль 985 3-е отделение 33 палата), и о дивизии узна-

вал издалека – в январе 1945 г. она вышла к Одеру,

а войну закончила в Берлине. Ей присвоили звание

краснознаменной и поставили Памятный знак ее во-

инам.

Впоследствии отец несколько раз ездил на встречи

ветеранов дивизии, но никого из своих боевых това-

рищей не нашел. Уже в последние годы его жизни

произошел такой случай: дома раздался телефонный

звонок. Мама взяла трубку, и женский голос попро-

сил Павла Львовича. Уже из этого можно было по-

нять, что это звонит кто-то из далекого прошлого,

т.к. отчество отца – Лейбович, и только раньше его

знали как «Львович». Отец подошел, слушал, но тут

у него начался приступ кашля (в последние годы он

все время кашлял), и он не смог продолжить разго-

вор. Тогда трубку взяла мама. Она потом рассказала

об этом в статье, посвященной ветеранам ВОВ:

- Женщина (имя я не удержала в памяти, хотя

ПЛ – здесь и дальше - сокращение от «Павел Лей-

бович» - вспомнил её тогда!) сказала, что знала

Павла на фронте немного, но он хорошо запом-

нился ей: вместе добирались в штаб, где она узна-

ла, как его высоко оценивает командование, а на

обратном пути он спас её – напоролись на немцев.

В конце ВОВ она была тяжело ранена, теперь ин-

валид – без ног и нет руки, Герой Советского Сою-

за. Сказала, что Павел тоже стал бы Героем, когда

началось наступление по освобождению страны:

30

«Он смелый, умный, настоящий ленинградец».

Нашла она его адрес после встречи ветеранов 286

стрелковой дивизии (ПЛ уже не ездил, хотя при-

глашения получал, т.к.ранее убедился, что никого

из друзей-однополчан нет в живых и сам болел всё

тяжелее)…Сам ПЛ почти не рассказывал о войне,

о себе - только о друзьях, восхищался ими…

В госпитале отец пробыл до 1945 г. Там же его

постигло еще одно горе: его любимая девушка Лена,

с которой он переписывался, будучи на фронте, уз-

нав о его ранении и ампутации, просто перестала

ему писать.

Он вернулся в Ленинград в 1945. По пути у него

украли всю его военную одежду, а другой у него и не

было. Продукты только по карточкам, так что впере-

ди была голодная жизнь - денег на покупку продук-

тов не было. Его мама присылала ему периодически

посылки с продуктами – масло, мед – но он их не

ел. Дело в том, что, вернувшись в Ленинград, отец

нашел своего друга по школе, Толю. У того был ту-

беркулез, осложненный голодом, питался Толя, как

и большинство жителей, плохо. Чтобы поддержать

его, отец отдавал ему все продукты, которые присы-

лала бабушка. Это Толю не спасло – туберкулез тогда

был неизлечим – но продлило его жизнь, и наверня-

ка сделало ее чуть светлее, показав, что в ней есть

место искренней дружбе, благородству, щедрости…

Жить отцу, как выяснилось, тоже было негде: квар-

тира, где они жили до войны, была занята другими

людьми, которые отдали отцу только таз с фотогра-

фиями…Вот так закончился этот этап: 21 год, инва-

31

лид, девушка бросила, жить негде… Было очень тя-

жело, к тому же семья не могла приехать – бабушке

в связи с судимостью был запрещен въезд в Ленин-

град, от чего страдала вся семья. И отец делает все

возможное, чтобы вернуть их в Ленинград:

Председателю исполкома Ленгорсовета депутатов

трудящихся товарищу Попкову от инвалида

Отечественной войны 2 ой группы Горфункель П. Л.

Заявление.

В июле 1941г. я был призван в Красную Армию и

сражался на фронтах Отечественной войны до но-

ября 1944г. За это время я был 4 раза ранен. Чет-

вёртое ранение сделало меня инвалидом, и я в ян-

варе 1945г. вернулся в Ленинград, где застал свою

квартиру занятой, а вещи – расхищенными. Поэ-

тому жить мне сейчас одному, особенно в условиях,

когда я имею только то, в чём я вернулся из армии,

очень трудно. Особенно чувствуется отсутствие

посторонней помощи и ухода, ожидать которые я

ниоткуда не могу, разве что от своей матери, но ей

въезд в Ленинград воспрещён.

Дело в том, что за время моего отсутствия,

отец мой умер в блокаду, а мать, желая спасти

мужа от голодной смерти, начала менять остав-

шиеся от меня вещи на продукты и в конце концов

поплатилась за это. Она была осуждена на 10 лет

и отправлена в исправительно-трудовые лагеря.

Правда, через 7 месяцев она была освобождена, но

въезд в Ленинград ей запрещён.

Прекрасно понимая, что преступление моей

матери против нашей Родины и Ленинграда в то

тяжкое время очень велико, всё же обращаюсь к

Вам с надеждой, что при Вашем содействии въезд

в Ленинград моей матери теперь, в дни победы над

врагом, будет разрешён.

Подпись. Дата (март 1945г.)

Через полгода бабушке разрешили вернуться.

А за это время отец сумел добиться возвращения

их довоенной жилплощади, правда, вернули только

«размер» - 2 комнаты не вместе, а в разных районах

города. В одной из этих комнат он и стал жить и го-

товиться к новой жизни. А она, жизнь, его действи-

тельно ждала – и какая!

Студенческие годы

В 1945 году отец поступил в Ленинградский уни-

верситет на философский факультет, самостоятель-

но изучив для этого английский язык. Наверное, к

этому времени он уже пережил тот факт, что его де-

вушка Лена не дождалась его с фронта, и смирился

и свыкся со своей инвалидностью. У него не было ни

денег, ни нормальной одежды - ничего. Но его это,

наверняка, мало заботило и не могло остановить – он

погрузился в учебу полностью и жадно глотал все ин-

тересное. Он был человеком очень острого ума и лю-

бознательности, поэтому любые знания, получаемые

в ходе учебы, находили свое отражение в сложных вы-

водах, новых вопросах и стремлении их разрешить.

За короткое время он обратил на себя внимание веду-

щих профессоров университета и до конца учебы – да

и до конца жизни! – оставался неутомимым исследо-

вателем, которому доступно и интересно все, связан-

ное с его профессией. В студенческие годы отец овла-

дел способами быстрого чтения – и глотал буквально

все, он читал всю свою жизнь, читал очень быстро и

очень много. Из воспоминаний мамы: «ПЛ (Павел

Лейбович) – человек разносторонне увлекающийся

и развивающийся безостановочно. Уже в студенчес-

кие годы – не по программе глубокое изучение древ-

ней философии, учения Гегеля, «Капитала» Марк-

са (студенты изучали политэкономию по учебным

пособиям, а он - по первоисточникам), зоопсихоло-

гии (даже поехал в Сухумской питомник обезьян,

проводил эксперименты, сделал научный доклад…),

обучал школьников психологии (подрабатывал в

школе), искал методы повышения мотивации (это

выросло в дипломную работу, а позднее - в диссер-

тацию)».

Все время отца в те годы было посвящено учебе. Он

очень интересовался философией, обожал Гегеля,

взгляды которого не очень-то соответствовали ком-

мунистической идеологии, но от этого не станови-

лись для отца менее интересными. На него вообще,

мне кажется, мало влияло чье-то мнение, особенно

идеологическое, когда у него было свое. А свое мне-

ние у него было по всем вопросам, с которыми он

сталкивался. Кроме философии, его увлекла пси-

хология. С годами, все глубже погружаясь в ее изу-

чение, он все больше понимал, насколько важным

может оказаться исследование в этой области и как

много механизмы человеческой психологии опреде-

ляют в нашей повседневной жизни. Тайна механиз-

мов, определяющих поведение человека, станови-

лась для него все более и более притягательной, и он

посвящал изучению всего, что с этим связано, все

свое время. Он читал множество книг, посещал лек-

ции, кружки… Кстати, посещал он не только психо-

логические кружки, как потом выяснила мама. В эти

послевоенные годы начались репрессии, арестовы-

вали и увозили в неизвестном направлении людей,

в преступления которых невозможно было поверить.

Происходило что-то непонятное… Несколько быв-

ших фронтовиков организовали кружок, на собрани-

ях которого они обсуждали сложившуюся ситуацию,

осуждали ее и искали пути выхода. Отец тоже был

членом такого кружка, а это, кроме всего прочего,

было связано и с опасностью…

Короче, жизнь била ключом. Но не только в смыс-

ле учебы - были и другие события, поджидавшие, так

сказать, за углом. На втором курсе отец познакомил-

ся с мамой. О том, как она увидела его впервые, она

написала сама:

«Учились мы вместе с первого курса, я была из

сельской школы, серенькая … вся была поглощена

учёбой (понять бы, усвоить бы), но однажды вдруг

увидела того, реферат которого хвалила доцент по

древней философии – бледный, худой, очень плохо

одетый, на костылях, но лицо…образ из детства

(любимый герой из фильма «Человек-невидимка»,

видела, когда мне было 5-6 лет). Но всё это лишь

промелькнуло. А месяца через два Тося сказала мне,

что влюбилась в него».

Тося – мамина подруга детства, с которой они учи-

лись в университете вместе. Тогда, конечно, и мама

обратила на него внимание – все-таки предмет воз-

дыхания подруги. Вместе они стали пристально на-

блюдать за ним. И обнаружили в нем:

«- вдумчивость, глубокое, самостоятельное и ори-

гинальное мышление, чёткая логика в изложении,

все положения аргументированы (по философии,

политэкономии);

- догадливость быстрая, хорошая способность к

обобщению, умение изъясняться на иностранных

языках и вне занятий, приятное произношение

(отметили преподаватели английского и француз-

ского языка);

- эрудиция, сила и оригинальность мыслительных

процессов, умение выделить суть изучаемого явле-

ния, проблемы, человека (патопсихология, психоло-

гический практикум, зоопсихология…)

- внимание, способность его длительно сосредо-

тачиваться, записывать мысли лектора высокого

уровня (именно его конспекты лекций нашего ку-

мира проф. Б.Г.Ананьева легли в основу создания

«Курса лекций…»)

А также мама с Тосей очень жалели его: «постоян-

но грустен, замкнут, мало разговорчив, стеснителен,

внешний вид и одежда - хуже некуда. Но и незави-

сим – старался обойтись без помощи, даже сердился,

если пытались ему помочь в раздевалке, на лестни-

це, подать костыли или упавшую его вещь».

Вообще у отца был протез, который он получил

вскоре после выписки из госпиталя. Но операция

по ампутации была сделана неправильно (в поле-

вых-то условиях!) – и когда отец надевал протез, то

вскоре рана начинала сильно болеть и кровоточить.

Эти боли продолжались всю жизнь, даже когда поя-

вились более хорошие протезы.

Тося продолжать «неровно дышать» к отцу, страда-

ла, делилась с мамой своими переживаниями, прямо

не знала, что делать, а мама, как настоящая подруга,

поддерживала с ней эти разговоры, старалась ей хоть

как-нибудь помочь. Однажды она решила, что надо,

так сказать, разрубить неизвестность, и предложила



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-12 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: