Выдумки, самый обыкновенный миф.
Надо заметить, что редактор был человеком начитанным и очень умело
Указывал в своей речи на древних историков, например, на знаменитого Филона
Александрийского, на блестяще образованного Иосифа Флавия, никогда ни словом
Не упоминавших о существовании Иисуса. Обнаруживая солидную эрудицию, Михаил
Александрович сообщил поэту, между прочим, и о том, что то место в 15-й
книге, в главе 44-й знаменитых Тацитовых "Анналов", где говорится о казни
Иисуса, -- есть не что иное, как позднейшая поддельная вставка.
Поэт, для которого все, сообщаемое редактором, являлось новостью,
Внимательно слушал Михаила Александровича, уставив на него свои бойкие
Зеленые глаза, и лишь изредка икал, шепотом ругая абрикосовую воду.
-- Нет ни одной восточной религии, -- говорил Берлиоз, -- в которой,
Как правило непорочная дева не произвела бы на свет бога. И христиане, не
Выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом
Деле никогда не было в живых. Вот на это-то и нужно сделать главный упор...
Высокий тенор Берлиоза разносился в пустынной аллее, и по мере того,
Как Михаил Александрович забирался в дебри, в которые может забираться, не
Рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек, -- поэт узнавал
Все больше и больше интересного и полезного и про египетского Озириса,
Благостного бога и сына Неба и Земли, и про финикийского бога Фаммуза, и про
Мардука, и даже про менее известного грозного бога Вицлипуцли, которого
Весьма почитали некогда ацтеки в Мексике.
И вот как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэту
О том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вицлипуцли, в аллее показался
Первый человек.
Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные
Учреждения представили свои сводки с описанием этого человека. Сличение их
Не может не вызвать изумления. Так, в первой из них сказано, что человек
Этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во
Второй -- что человек был росту громадного, коронки имел платиновые, хромал
На левую ногу. Третья лаконически сообщает, что особых примет у человека не
Было.
Приходится признать, что ни одна из этих сводок никуда не годится.
Раньше всего: ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не
Маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с
Левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой -- золотые. Он был
В дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет
Он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде
Головы пуделя. По виду -- лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит
Гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные,
Но одна выше другой. Словом -- иностранец.
Пройдя мимо скамьи, на которой помещались редактор и поэт, иностранец
Покосился на них, остановился и вдруг уселся на соседней скамейке, в двух
Шагах от приятелей.
"Немец", -- подумал Берлиоз.
"Англичанин, -- подумал Бездомный, -- ишь, и не жарко ему в перчатках".
А иностранец окинул взглядом высокие дома, квадратом окаймлявшие пруд,
Причем заметно стало, что видит это место он впервые и что оно его
Заинтересовало.
Он остановил свой взор на верхних этажах, ослепительно отражающих в
Стеклах изломанное и навсегда уходящее от Михаила Александровича солнце,
Затем перевел его вниз, где стекла начали предвечерне темнеть, чему-то
Снисходительно усмехнулся, прищурился, руки положил на набалдашник, а
Подбородок на руки.
-- Ты, Иван, -- говорил Берлиоз, -- очень хорошо и сатирически
Изобразил, например, рождение Иисуса, сына божия, но соль-то в том, что еще
До Иисуса родился еще ряд сынов божиих, как, скажем, фригийский Аттис,
Коротко же говоря, ни один из них не рождался и никого не было, в том числе
И Иисуса, и необходимо, чтобы ты, вместо рождения и, скажем, прихода
Волхвов, описал нелепые слухи об этом рождении... А то выходит по твоему
рассказу, что он действительно родился!..
Тут Бездомный сделал попытку прекратить замучившую его икоту, задержав
Дыхание, отчего икнул мучительнее и громче, и в этот же момент Берлиоз
Прервал свою речь, потому что иностранец вдруг поднялся и направился к
Писателям.
Те поглядели на него удивленно.
-- Извините меня, пожалуйста, -- заговорил подошедший с иностранным
Акцентом, но не коверкая слов, -- что я, не будучи знаком, позволяю себе...
Но предмет вашей ученой беседы настолько интересен, что...
Тут он вежливо снял берет, и друзьям ничего не оставалось, как