Дело.
Конвой поднял копья и, мерно стуча подкованными калигами, вышел с
Балкона в сад, а за конвоем вышел и секретарь.
Молчание на балконе некоторое время нарушала только песня воды в
Фонтане. Пилат видел, как вздувалась над трубочкой водяная тарелка, как
Отламывались ее края, как падали струйками.
Первым заговорил арестант:
-- Я вижу, что совершается какая-то беда из-за того, что я говорил с
Этим юношей из Кириафа. У меня, игемон, есть предчувствие, что с ним
Случится несчастье, и мне его очень жаль.
-- Я думаю, -- странно усмехнувшись, ответил прокуратор, -- что есть
Еще кое-кто на свете, кого тебе следовало бы пожалеть более, чем Иуду из
Кириафа, и кому придется гораздо хуже, чем Иуде! Итак, Марк Крысобой,
Холодный и убежденный палач, люди, которые, как я вижу, -- прокуратор указал
На изуродованное лицо Иешуа, -- тебя били за твои проповеди, разбойники
Дисмас и Гестас, убившие со своими присными четырех солдат, и, наконец,
Грязный предатель Иуда -- все они добрые люди?
-- Да, -- ответил арестант.
-- И настанет царство истины?
-- Настанет, игемон, -- убежденно ответил Иешуа.
-- Оно никогда не настанет! -- вдруг закричал Пилат таким страшным
Голосом, что Иешуа отшатнулся. Так много лет тому назад в долине дев кричал
Пилат своим всадникам слова: "Руби их! Руби их! Великан Крысобой попался!"
Он еще повысил сорванный командами голос, выкликая слова так, чтобы их
слышали в саду: -- Преступник! Преступник! Преступник!
А затем, понизив голос, он спросил:
-- Иешуа Га-Ноцри, веришь ли ты в каких-нибудь богов?
-- Бог один, -- ответил Иешуа, -- в него я верю.
-- Так помолись ему! Покрепче помолись! Впрочем, -- тут голос Пилата
Сел, -- это не поможет. Жены нет? -- почему-то тоскливо спросил Пилат, не
Понимая, что с ним происходит.
-- Нет, я один.
-- Ненавистный город, -- вдруг почему-то пробормотал прокуратор и
Передернул плечами, как будто озяб, а руки потер, как бы обмывая их, -- если
Бы тебя зарезали перед твоим свиданием с Иудою из Кириафа, право, это было
Бы лучше.
-- А ты бы меня отпустил, игемон, -- неожиданно попросил арестант, и
Голос его стал тревожен, -- я вижу, что меня хотят убить.
Лицо Пилата исказилось судорогой, он обратил к Иешуа воспаленные, в
красных жилках белки глаз и сказал:
-- Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека,
говорившего то, что говорил ты? О, боги, боги! Или ты думаешь, что я готов
занять твое место? Я твоих мыслей не разделяю! И слушай меня: если с этой
Минуты ты произнесешь хотя бы одно слово, заговоришь с кем-нибудь, берегись
меня! Повторяю тебе: берегись.
-- Игемон...
-- Молчать! -- вскричал Пилат и бешеным взором проводил ласточку, опять
впорхнувшую на балкон. -- Ко мне! -- крикнул Пилат.
И когда секретарь и конвой вернулись на свои места, Пилат объявил, что
Утверждает смертный приговор, вынесенный в собрании Малого Синедриона
Преступнику Иешуа Га-Ноцри, и секретарь записал сказанное Пилатом.
Через минуту перед прокуратором стоял Марк Крысобой. Ему прокуратор
Приказал сдать преступника начальнику тайной службы и при этом передать ему
Распоряжение прокуратора о том, чтобы Иешуа Га-Ноцри был отделен от других
Осужденных, а также о том, чтобы команде тайной службы было под страхом
Тяжкой кары запрещено о чем бы то ни было разговаривать с Иешуа или отвечать
на какие-либо его вопросы.
По знаку Марка вокруг Иешуа сомкнулся конвой и вывел его с балкона.
Затем перед прокуратором предстал стройный, светлобородый красавец со
Сверкающими на груди львиными мордами, с орлиными перьями на гребне шлема, с
Золотыми бляшками на портупее меча, в зашнурованной до колен обуви на
Тройной подошве, в наброшенном на левое плечо багряном плаще. Это был
Командующий легионом легат. Его прокуратор спросил о том, где сейчас
Находится себастийская когорта. Легат сообщил, что себастийцы держат
Оцепление на площади перед гипподромом, где будет объявлен народу приговор
Над преступниками.
Тогда прокуратор распорядился, чтобы легат выделил из римской когорты
Две кентурии. Одна из них, под командою Крысобоя, должна будет конвоировать
Преступников, повозки с приспособлениями для казни и палачей при отправлении
На Лысую Гору, а при прибытии на нее войти в верхнее оцепление. Другая же
Должна быть сейчас же отправлена на Лысую Гору и начинать оцепление
Немедленно. Для этой же цели, то есть для охраны Горы, прокуратор попросил
Легата отправить вспомогательный кавалерийский полк -- сирийскую алу.
Когда легат покинул балкон, прокуратор приказал секретарю пригласить
Президента Синедриона, двух членов его и начальника храмовой стражи
Ершалаима во дворец, но при этом добавил, что просит устроить так, чтобы до