Ней.
Несколько раз он пытался подняться, но ноги его не слушались -- с
Бездомным приключилось что-то вроде паралича.
Поэт бросился бежать к турникету, как только услыхал первый вопль, и
Видел, как голова подскакивала на мостовой. От этого он до того обезумел,
Что, упавши на скамью, укусил себя за руку до крови. Про сумасшедшего немца
Он, конечно, забыл и старался понять только одно, как это может быть, что
Вот только что он говорил с Берлиозом, а через минуту -- голова...
Взволнованные люди пробегали мимо поэта по аллее, что-то восклицая, но
Иван Николаевич их слов не воспринимал.
Однако неожиданно возле него столкнулись две женщины, и одна из них,
Востроносая и простоволосая, закричала над самым ухом поэта другой женщине
так:
-- Аннушка, наша Аннушка! С садовой! Это ее работа! Взяла она в бакалее
подсолнечного масла, да литровку-то о вертушку и разбей! Всю юбку
изгадила... Уж она ругалась, ругалась! А он-то, бедный, стало быть,
Поскользнулся да и поехал на рельсы...
Из всего выкрикнутого женщиной в расстроенный мозг Ивана Николевича
вцепилось одно слово: "Аннушка"...
-- Аннушка... Аннушка?.. -- забормотал поэт, тревожно озираясь, --
Позвольте, позвольте...
К слову "Аннушка" привязались слова "подсолнечное масло", а затем
почему-то "Понтий Пилат". Пилата поэт отринул и стал вязать цепочку, начиная
со слова "Аннушка". И цепочка эта связалась очень быстро и тотчас привела к
Сумасшедшему профессору.
Виноват! Да ведь он же сказал, что заседание не состоится, потому что
Аннушка разлила масло. И, будьте любезны, оно не состоится! Этого мало: он
прямо сказал, что Берлиозу отрежет голову женщина?! Да, да, да! Ведь вожатая
была женщина?! Что же это такое? А?
Не оставалось даже зерна сомнения в том, что таинственный консультант
Точно знал заранее всю картину ужасной смерти Берлиоза. Тут две мысли
пронизали мозг поэта. Первая: "Он отнюдь не сумасшедший! Все это глупости!",
и вторая: "Уж не подстроил ли он это сам?!"
Но, позвольте спросить, каким образом?!
-- Э, нет! Это мы узнаем!
Сделав над собой великое усилие, Иван Николаевич поднялся со скамьи и
Бросился назад, туда, где разговаривал с профессором. И оказалось, что тот,
К счастью, еще не ушел.
На Бронной уже зажглись фонари, а над Патриаршими светила золотая луна,
И в лунном, всегда обманчивом, свете Ивану Николаевичу показалось, что тот
Стоит, держа под мышкою не трость, а шпагу.
Отставной втируша-регент сидел на том самом месте, где сидел еще
Недавно сам Иван Николаевич. Теперь регент нацепил себе на нос явно не
Нужное пенсне, в котором одного стекла вовсе не было, а другое треснуло. От
Этого клетчатый гражданин стал еще гаже, чем был тогда, когда указывал
Берлиозу путь на рельсы.
С холодеющим сердцем Иван приблизился к профессору и, взглянув ему в
Лицо, убедился в том, что никаких признаков сумасшествия нет и не было.
-- Сознавайтесь, кто вы такой? -- глухо спросил Иван.
Иностранец насупился, глянул так, как будто впервые видит поэта, и
ответил неприязненно:
-- Не понимай... русский говорить...
-- Они не понимают! -- ввязался со скамейки регент, хотя его никто и не
Просил объяснять слова иностранца.
-- Не притворяйтесь! -- грозно сказал Иван и почувствовал холод под
Ложечкой, -- вы только что прекрасно говорили по-русски. Вы не немец и не
профессор! Вы -- убийца и шпион! Документы! -- яростно крикнул Иван.
Загадочный профессор брезгливо скривил и без того кривой рот и пожал
Плечами.
-- Гражданин! -- опять встрял мерзкий регент, -- вы что же это волнуете
интуриста? За это с вас строжайше спросится! -- а подозрительный профессор
Сделал надменное лицо, повернулся и пошел от Ивана прочь.
Иван почувствовал, что теряется. Задыхаясь, он обратился к регенту:
-- Эй, гражданин, помогите задержать преступника! Вы обязаны это
сделать!
Регент чрезвычайно оживился, вскочил и заорал:
-- Где твой преступник? Где он? Иностранный преступник? -- глаза
Регента радостно заиграли, -- этот? Ежели он преступник, то первым долгом
следует кричать: "Караул!" А то он уйдет. А ну, давайте вместе! Разом! -- и
Тут регент разинул пасть.
Растерявшийся Иван послушался шуткаря-регента и крикнул "караул!", а
Регент его надул, ничего не крикнул.
Одинокий, хриплый крик Ивана хороших результатов не принес. Две
каких-то девицы шарахнулись от него в сторону, и он услышал слово "пьяный".
-- А, так ты с ним заодно? -- впадая в гнев, прокричал Иван, -- ты что
же это, глумишься надо мной? Пусти!
Иван кинулся вправо, и регент -- тоже вправо! Иван -- влево, и тот
Мерзавец туда же.
-- Ты нарочно под ногами путаешься? -- зверея, закричал Иван, -- я тебя
самого предам в руки милиции!