Тут вертелась и вилла в Ницце, и дрессированный кот, и мысль о том, что
Свидетелей действительно не было, и что Пелагея Антоновна обрадуется
Контрамарке. Это были бессвязные мысли, но в общем приятные. И тем не менее
Где-то какая-то иголочка в самой глубине души покалывала председателя. Это
Была иголочка беспокойства. Кроме того, тут же на лестнице председателя, как
удар, хватила мысль: "А как же попал в кабинет переводчик, если на дверях
была печать?! И как он, Никанор Иванович, об этом не спросил?" Некоторое
Время председатель, как баран, смотрел на ступеньки лестницы, но потом решил
Плюнуть на это и не мучить себя замысловатым вопросом.
Лишь только председатель покинул квартиру, из спальни донесся низкий
голос:
-- Мне этот Никанор Иванович не понравился. Он выжига и плут. Нельзя ли
Сделать так, чтобы он больше не приходил?
-- Мессир, вам стоит это приказать!.. -- отозвался откуда-то Коровьев,
Но не дребезжащим, а очень чистым и звучным голосом.
И сейчас же проклятый переводчик оказался в передней, навертел там
номер и начал почему-то очень плаксиво говорить в трубку:
-- Алло! Считаю долгом сообщить, что наш председатель жилтоварищества
Дома номер триста два-бис по Садовой, Никанор Иванович Босой, спекулирует
Валютой. В данный момент в его квартире номер тридцать пять в вентиляции, в
Уборной, в газетной бумаге четыреста долларов. Говорит жилец означенного
Дома из квартиры номер одиннадцать Тимофей Квасцов. Но заклинаю держать в
Тайне мое имя. Опасаюсь мести вышеизложенного председателя.
И повесил трубку, подлец.
Что дальше происходило в квартире N 50, неизвестно, но известно, что
Происходило у Никанора Ивановича. Запершись у себя в уборной на крючок, он
Вытащил из портфеля пачку, навязанную переводчиком, и убедился в том, что в
Ней четыреста рублей. Эту пачку Никанор Иванович завернул в обрывок газеты и
Засунул в вентиляционный ход.
Через пять минут председатель сидел за столом в своей маленькой
Столовой. Супруга его принесла из кухни аккуратно нарезанную селедочку,
Густо посыпанную зеленым луком. Никанор Иванович налил лафитничек, выпил,
Налил второй, выпил, подхватил на вилку три куска селедки... и в это время
Позвонили, а Пелагея Антоновна внесла дымящуюся кастрюлю, при одном взгляде
На которую сразу можно было догадаться, что в ней, в гуще огненного борща,
Находится то, чего вкуснее нет в мире, -- мозговая кость.
Проглотив слюну, Никанор Иванович заворчал, как пес:
-- А чтоб вам провалиться! Поесть не дадут. Не пускай никого, меня
Нету, нету. Насчет квартиры скажи, чтобы перестали трепаться. Через неделю
Будет заседание...
Супруга побежала в переднюю, а Никанор Иванович разливательной ложкой
Поволок из огнедышащего озера -- ее, кость, треснувшую вдоль. И в эту минуту
В столовую вошли двое граждан, а с ними почему-то очень бледная Пелагея
Антоновна. При взгляде на граждан побелел и Никанор Иванович и поднялся.
-- Где сортир? -- озабоченно спросил первый, который был в белой
Косоворотке.
На обеденном столе что-то стукнуло (это Никанор Иванович уронил ложку
На клеенку).
-- Здесь, здесь, -- скороговоркой ответила Пелагея Антоновна.
И пришедшие немедленно устремились в коридор.
-- А в чем дело? -- тихо спросил Никанор Иванович, следуя за
Пришедшими, -- у нас ничего такого в квартире не может быть... А у вас
Документики... я извиняюсь...
Первый на ходу показал Никанору Ивановичу документик, а второй в эту же
Минуту оказался стоящим на табуретке в уборной, с рукою, засунутой в
Вентиляционный ход. В глазах у Никанора Ивановича потемнело, газету сняли,
Но в пачке оказались не рубли, а неизвестные деньги, не то синие, не то
Зеленые, и с изображением какого-то старика. Впрочем, все это Никанор
Иванович разглядел неясно, перед глазами у него плавали какие-то пятна.
-- Доллары в вентиляции, -- задумчиво сказал первый и спросил Никанора
Ивановича мягко и вежливо: -- Ваш пакетик?
-- Нет! -- ответил Никанор Иванович страшным голосом, -- подбросили
враги!
-- Это бывает, -- согласился тот, первый, и опять-таки мягко добавил:
-- Ну что же, надо остальные сдавать.
-- Нету у меня! Нету, богом клянусь, никогда в руках не держал! --
Отчаянно вскричал председатель.
Он кинулся к комоду, с грохотом вытащил ящик, а из него портфель,
бессвязно при этом выкрикивая:
-- Вот контракт... переводчик-гад подбросил... Коровьев... в пенсне!
Он открыл портфель, глянул в него, сунул в него руку, посинел лицом и
Уронил портфель в борщ. В портфеле ничего не было: ни Степиного письма, ни
Контракта, ни иностранцева паспорта, ни денег, ни контрамарки. Словом,