Попытки поэта сочинить заявление насчет страшного консультанта не
Привели ни к чему. Лишь только он получил от толстой фельдшерицы, которую
Звали Прасковьей Федоровной, огрызок карандаша и бумагу, он деловито потер
руки и торопливо пристроился к столику. Начало он вывел довольно бойко:
"В милицию. Члена МАССОЛИТа Ивана Николаевича Бездомного. Заявление.
Вчера вечером я пришел с покойным М. А. Берлиозом на Патриаршие пруды..."
И сразу поэт запутался, главным образом из-за слова "покойным". С места
Выходила какая-то безлепица: как это так -- пришел с покойным? Не ходят
покойники! Действительно, чего доброго, за сумасшедшего примут!
Подумав так, Иван Николаевич начал исправлять написанное. Вышло
следующее: "...с М. А. Берлиозом, впоследствии покойным...". И это не
Удовлетворило автора. Пришлось применить третью редакцию, а та оказалась еще
хуже первых двух: "...Берлиозом, который попал под трамвай..." -- а здесь
Еще прицепился этот никому не известный композитор-однофамилец, и пришлось
вписать: "...не композитором..."
Намучавшись с этими двумя Берлиозами, Иван все зачеркнул и решил начать
Сразу с чего-то очень сильного, чтобы немедленно привлечь внимание
Читающего, и написал, что кот садился в трамвай, а потом вернулся к эпизоду
С отрезанной головой. Голова и предсказание консультанта привели его к мысли
О Понтии Пилате, и для вящей убедительности Иван решил весь рассказ о
Прокураторе изложить полностью с того самого момента, как тот в белом плаще
С кровавым подбоем вышел в колоннаду иродова дворца.
Иван работал усердно и перечеркивал написанное, и вставлял новые слова,
И даже попытался нарисовать Понтия Пилата, а затем кота на задних лапах. Но
И рисунки не помогли, и чем дальше -- тем путанее и непонятнее становилось
Заявление поэта.
К тому времени, как появилась издалека пугающая туча с дымящимися
Краями и накрыла бор и дунул ветер, Иван почувствовал, что обессилел, что с
Заявлением ему не совладать, не стал поднимать разлетевшихся листков и тихо
И горько заплакал.
Добродушная фельдшерица Прасковья Федоровна навестила поэта во время
Грозы, встревожилась, видя, что он плачет, закрыла штору, чтобы молнии не
Пугали больного, листки подняла с полу и с ними побежала за врачом.
Тот явился, сделал укол в руку Ивана и уверил его, что он больше
Плакать не будет, что теперь все пройдет, все изменится и все забудется.
Врач оказался прав. Вскоре заречный бор стал прежним. Он вырисовался до
Последнего дерева под небом, рассчистившимся до прежней полной голубизны, а
Река успокоилась. Тоска начала покидать Ивана тотчас после укола, и теперь
Поэт лежал спокойно и глядел на радугу, раскинувшуюся по небу.
Так продолжалось до вечера, и он даже не заметил, как радуга растаяла и
Как загрустило и полиняло небо, как почернел бор.
Напившись горячего молока, Иван опять прилег и сам подивился тому, как
Изменились его мысли. Как-то смягчился в памяти проклятый бесовский кот, не
Пугала более отрезанная голова, и, покинув мысль о ней, стал размышлять Иван
О том, что, по сути дела, в клинике очень неплохо, что Стравинский умница и
Знаменитость и что иметь с ним дело чрезвычайно приятно. Вечерний воздух к
Тому же и сладостен и свеж после грозы.
Дом скорби засыпал. В тихих коридорах потухли матовые белые лампы, и
Вместо них согласно распорядку зажглись слабые голубые ночники, и все реже
За дверями слышались осторожные шажки фельдшериц на резиновых половиках
Коридора.
Теперь Иван лежал в сладкой истоме и поглядывал то на лампочку под
Абажуром, льющую с потолка смягченный свет, то на луну, выходящую из-за
Черного бора, и беседовал сам с собою.
-- Почему, собственно, я так взволновался из-за того, что Берлиоз попал
под трамвай? -- рассуждал поэт. -- В конечном счете, ну его в болото! Кто я,
В самом деле, кум ему или сват? Если как следует провентилировать этот
Вопрос, выходит, что я, в сущности, даже и не знал как следует покойника. В
Самом деле, что мне о нем было известно? Да ничего, кроме того, что он был
Лыс и красноречив до ужаса. И далее, граждане, -- продолжал свою речь Иван,
Обращаясь к кому-то, -- разберемся вот в чем: чего это я, объясните,
Взбесился на этого загадочного консультанта, мага и профессора с пустым и
Черным глазом? К чему вся нелепая погоня за ним в подштанниках и со свечкой
В руках, а затем и дикая Петрушка в ресторане?
-- Но-но-но, -- вдруг сурово сказал где-то, не то внутри, не то над
Ухом, прежний Иван Ивану новому, -- про то, что голову Берлиозу-то отрежет,