-- Белая мантия, красный подбой! Понимаю! -- восклицал Иван.
-- Именно так! Пилат летел к концу, к концу, и я уже знал, что
последними словами романа будут: "...пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий
Пилат". Ну, натурально, я выходил гулять. Сто тысяч -- громадная сумма, и у
Меня был прекрасный серый костюм. Или отправлялся обедать в какой-нибудь
Дешевый ресторан. На Арбате был чудесный ресторан, не знаю, существует ли он
Теперь.
Тут глаза гостя широко открылись, и он продолжал шептать, глядя на
луну:
-- Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт их
Знает, как их зовут, но они первые почему-то появляются в Москве. И эти
Цветы очень отчетливо выделялись на черном ее весеннем пальто. Она несла
желтые цветы! Нехороший цвет. Она повернула с Тверской в переулок и тут
Обернулась. Ну, Тверскую вы знаете? По Тверской шли тысячи людей, но я вам
Ручаюсь, что увидела она меня одного и поглядела не то что тревожно, а даже
Как будто болезненно. И меня поразила не столько ее красота, сколько
необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах!
Повинуясь этому желтому знаку, я тоже свернул в переулок и пошел по ее
Следам. Мы шли по кривому, скучному переулку безмолвно, я по одной стороне,
А она по другой. И не было, вообразите, в переулке ни души. Я мучился,
Потому что мне показалось, что с нею необходимо говорить, и тревожился, что
Я не вымолвлю ни одного слова, а она уйдет, и я никогда ее более не увижу...
И, вообразите, внезапно заговорила она:
-- Нравятся ли вам мои цветы?
Я отчетливо помню, как прозвучал ее голос, низкий довольно-таки, но со
Срывами, и, как это ни глупо, показалось, что эхо ударило в переулке и
Отразилось от желтой грязной стены. Я быстро перешел на ее сторону и,
подходя к ней, ответил:
-- Нет.
Она поглядела на меня удивленно, а я вдруг, и совершенно неожиданно,
понял, что я всю жизнь любил именно эту женщину! Вот так штука, а? Вы,
Конечно, скажете, сумасшедший?
-- Ничего я не говорю, -- воскликнул Иван и добавил: -- Умоляю, дальше!
И гость продолжал:
-- Да, она поглядела на меня удивленно, а затем, поглядев, спросила
так:
-- Вы вообще не любите цветов?
В голосе ее была, как мне показалось, враждебность. Я шел с нею рядом,
Стараясь идти в ногу, и, к удивлению моему, совершенно не чувствовал себя
Стесненным.
-- Нет, я люблю цветы, только не такие, -- сказал я.
-- А какие?
-- Я розы люблю.
Тут я пожалел о том, что это сказал, потому что она виновато улыбнулась
И бросила свои цветы в канаву. Растерявшись немного, я все-таки поднял их и
Подал ей, но она, усмехнувшись, оттолкнула цветы, и я понес их в руках.
Так шли молча некоторое время, пока она не вынула у меня из рук цветы,
Не бросила их на мостовую, затем продела свою руку в черной перчатке с
Раструбом в мою, и мы пошли рядом.
-- Дальше, -- сказал Иван, -- и не пропускайте, пожалуйста, ничего.
-- Дальше? -- переспросил гость, -- что же, дальше вы могли бы и сами
Угадать. -- Он вдруг вытер неожиданную слезу правым рукавом и продолжал: --
Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке,
и поразила нас сразу обоих!
Так поражает молния, так поражает финский нож!
Она-то, впрочем, утверждала впоследствии, что это не так, что любили
Мы, конечно, друг друга давным-давно, не зная друг друга, никогда не видя, и
Что она жила с другим человеком, и я там тогда... с этой, как ее...
-- С кем? -- спросил Бездомный.
-- С этой... ну... этой, ну... -- ответил гость и защелкал пальцами.
-- Вы были женаты?
-- Ну да, вот же я и щелкаю... на этой... Вареньке, Манечке... нет,
Вареньке... еще платье полосатое... музей... впрочем, я не помню.
Так вот она говорила, что с желтыми цветами в руках она вышла в тот
День, чтобы я наконец ее нашел, и что если бы этого не произошло, она
Отравилась бы, потому что жизнь ее пуста.
Да, любовь поразила нас мгновенно. Я это знал в тот же день уже, через
Час, когда мы оказались, не замечая города, у кремлевской стены на
Набережной.
Мы разговаривали так, как будто расстались вчера, как будто знали друг
Друга много лет. На другой день мы сговорились встретиться там же, на
Москве-реке, и встретились. Майское солнце светило нам. И скоро, скоро стала
Эта женщина моею тайною женой.
Она приходила ко мне каждый день, а ждать ее я начинал с утра. Ожидание
Это выражалось в том, что я переставлял на столе предметы. За десять минут я
Садился к оконцу и начинал прислушиваться, не стукнет ли ветхая калитка. И
Как курьезно: до встречи моей с нею в наш дворик мало кто приходил, просто
Сказать, никто не приходил, а теперь мне казалось, что весь город устремился
В него. Стукнет калитка, стукнет сердце, и, вообразите, на уровне моего лица
За оконцем обязательно чьи-нибудь грязные сапоги. Точильщик. Ну, кому нужен
Точильщик в нашем доме? Что точить? Какие ножи?