И опять негодующе взревел зал. Когда же настала тишина, артист сказал:
-- Вот какие басни Лафонтена приходится мне выслушивать! Подбросили
четыреста долларов! Вот вы: все вы здесь валютчики! Обращаюсь к вам как к
Специалистам -- мыслимое ли это дело?
-- Мы не валютчики, -- раздались отдельные обиженные голоса в зале, --
Но дело это немыслимое.
-- Целиком присоединяюсь, -- твердо сказал артист, -- и спрошу вас: что
Могут подбросить?
-- Ребенка! -- крикнул кто-то из зала.
-- Абсолютно верно, -- подтвердил ведущий программу, -- ребенка,
Анонимное письмо, прокламацию, адскую машину, мало ли что еще, но четыреста
Долларов никто не станет подбрасывать, ибо такого идиота в природе не
Имеется, -- и, обратившись к Никанору Ивановичу, артист добавил укоризненно
и печально: -- Огорчили вы меня, Никанор Иванович! А я-то на вас надеялся.
Итак, номер наш не удался.
В зале раздался свист по адресу Никанора Ивановича.
-- Валютчик он! -- выкрикивали в зале, -- из-за таких-то и мы невинно
терпим!
-- Не ругайте его, -- мягко сказал конферансье, -- он раскается. -- И,
Обратив к Никанору Ивановичу полные слез голубые глаза, добавил: -- Ну,
идите, Никанор Иванович, на место!
После этого артист позвонил в колокольчик и громко объявил:
-- Антракт, негодяи!
Потрясенный Никанор Иванович, неожиданно для себя ставший участником
Какой-то театральной программы, опять оказался на своем месте на полу. Тут
Ему приснилось, что зал погрузился в полную тьму и что на стенах выскочили
красные горящие слова: "Сдавайте валюту!" Потом опять раскрылся занавес, и
конферансье пригласил:
-- Попрошу на сцену Сергея Герардовича Дунчиля.
Дунчиль оказался благообразным, но сильно запущенным мужчиной лет
Пятидесяти.
-- Сергей Герардович, -- обратился к нему конферансье, -- вот уже
Полтора месяца вы сидите здесь, упорно отказываясь сдать оставшуюся у вас
Валюту, в то время как страна нуждается в ней, а вам она совершенно ни к
Чему, а вы все-таки упорствуете. Вы -- человек интеллигентный, прекрасно все
Это понимаете и все же не хотите пойти мне навстречу.
-- К сожалению, ничего сделать не могу, так как валюты у меня больше
Нет, -- спокойно ответил Дунчиль.
-- Так нет ли, по крайней мере, бриллиантов? -- спросил артист.
-- И бриллиантов нет.
Артист повесил голову и задумался, а потом хлопнул в ладоши. Из кулисы
Вышла на сцену средних лет дама, одетая по моде, то есть в пальто без
Воротника и в крошечной шляпке. Дама имела встревоженный вид, а Дунчиль
Поглядел на нее, не шевельнув бровью.
-- Кто эта дама? -- спросил ведущий программу у Дунчиля.
-- Это моя жена, -- с достоинством ответил Дунчиль и посмотрел на
Длинную шею дамы с некоторым отвращением.
-- Мы потревожили вас, мадам Дунчиль, -- отнесся к даме конферансье, --
Вот по какому поводу: мы хотели вас спросить, есть ли еще у вашего супруга
Валюта?
-- Он тогда все сдал, -- волнуясь, ответила мадам Дунчиль.
-- Так, -- сказал артист, -- ну, что же, раз так, то так. Если все
Сдал, то нам надлежит немедленно расстаться с Сергеем Герардовичем, что же
поделаешь! Если угодно, вы можете покинуть театр, Сергей Герардович, -- и
Артист сделал царственный жест.
Дунчиль спокойно и с достоинством повернулся и пошел к кулисе.
-- Одну минуточку! -- остановил его конферансье, -- позвольте мне на
Прощанье показать вам еще один номер из нашей программы, -- и опять хлопнул
В ладоши.
Черный задний занавес раздвинулся, и на сцену вышла юная красавица в
Бальном платье, держащая в руках золотой подносик, на котором лежала толстая
Пачка, перевязанная конфетной лентой, и бриллиантовое колье, от которого во
Все стороны отскакивали синие, желтые и красные огни.
Дунчиль отступил на шаг, и лицо его покрылось бледностью. Зал замер.
-- Восемнадцать тысяч долларов и колье в сорок тысяч золотом, --
Торжественно объявил артист, -- хранил Сергей Герардович в городе Харькове в
Квартире своей любовницы Иды Геркулановны Ворс, которую мы имеем
Удовольствие видеть перед собою и которая любезно помогла обнаружить эти
Бесценные, но бесцельные в руках частного лица сокровища. Большое спасибо,
Ида Геркулановна.
Красавица, улыбнувшись, сверкнула зубами, и мохнатые ее ресницы
Дрогнули.
-- А под вашею полною достоинства личиною, -- отнесся артист к Дунчилю,
-- скрывается жадный паук и поразительный охмуряло и врун. Вы извели всех за
Полтора месяца своим тупым упрямством. Ступайте же теперь домой, и пусть тот
Ад, который устроит вам ваша супруга, будет вам наказанием.
Дунчиль качнулся и, кажется, хотел повалиться, но чьи-то участливые
Руки подхватили его. Тут рухнул передний занавес и скрыл всех бывших на
Сцене.
Бешеные рукоплескания потрясли зал до того, что Никанору Ивановичу