Прокуратор шел днем для объявления приговора на площади. А наконец зазвучал
И заглушенный доселе фонтан. Светлело. В серой пелене, убегавшей на восток,
Появились синие окна.
Тут издали, прорываясь сквозь стук уже совсем слабенького дождика,
Донеслись до слуха прокуратора слабые звуки труб и стрекотание нескольких
Сот копыт. Услышав это, прокуратор шевельнулся, и лицо его оживилось. Ала
Возвращалась с Лысой Горы, судя по звуку, она проходила через ту самую
Площадь, где был объявлен приговор.
Наконец услышал прокуратор и долгожданные шаги, и шлепанье но лестнице,
Ведущей к верхней площадке сада перед самым балконом. Прокуратор вытянул
Шею, и глаза его заблистали, выражая радость.
Между двух мраморных львов показалась сперва голова в капюшоне, а затем
И совершенно мокрый человек в облепившем тело плаще. Это был тот самый
Человек, что перед приговором шептался с прокуратором в затемненной комнате
Дворца и который во время казни сидел на трехногом табурете, играя прутиком.
Не разбирая луж, человек в капюшоне пересек площадку сада, вступил на
мозаичный пол балкона и, подняв руку, сказал высоким приятным голосом:
-- Прокуратору здравствовать и радоваться. -- Пришедший говорил
По-латыни.
-- Боги! -- воскликнул Пилат, -- да ведь на вас нет сухой нитки! Каков
Ураган? А? Прошу вас немедленно пройти ко мне. Переоденьтесь, сделайте мне
Одолжение.
Пришедший откинул капюшон, обнаружив совершенно мокрую, с прилипшими ко
Лбу волосами голову, и, выразив на своем бритом лице вежливую улыбку, стал
Отказываться переодеться, уверяя, что дождик не может ему ничем повредить.
-- Не хочу слушать, -- ответил Пилат и хлопнул в ладоши. Этим он вызвал
Прячущихся от него слуг и велел им позаботиться о пришедшем, а затем
Немедленно подавать горячее блюдо. Для того чтобы высушить волосы,
Переодеться, переобуться и вообще привести себя в порядок, пришедшему к
Прокуратору понадобилось очень мало времени, и вскоре он появился на балконе
В сухих сандалиях, в сухом багряном военном плаще и с приглаженными
Волосами.
В это время солнце вернулось в Ершалаим и, прежде чем уйти и утонуть в
Средиземном море, посылало прощальные лучи ненавидимому прокуратором городу
И золотило ступени балкона. Фонтан совсем ожил и распелся во всю мочь,
Голуби выбрались на песок, гулькали, перепрыгивали через сломанные сучья,
Клевали что-то в мокром песке. Красная лужа была затерта, убраны черепки, на
Столе дымилось мясо.
-- Я слушаю приказания прокуратора, -- сказал пришедший, подходя к
Столу.
-- Но ничего не услышите, пока не сядете к столу и не выпьете вина, --
Любезно ответил Пилат и указал на другое ложе.
Пришедший прилег, слуга налил в его чашу густое красное вино. Другой
Слуга, осторожно наклонясь над плечом Пилата, наполнил чашу прокуратора.
После этого тот жестом удалил обоих слуг. Пока пришедший пил и ел, Пилат,
Прихлебывая вино, поглядывал прищуренными глазами на своего гостя. Явившийся
К Пилату человек был средних лет, с очень приятным округлым и опрятным
Лицом, с мясистым носом. Волосы его были какого-то неопределенного цвета.
Сейчас, высыхая, они светлели. Национальность пришельца было бы трудно
Установить. Основное, что определяло его лицо, это было, пожалуй, выражение
Добродушия, которое нарушали, впрочем, глаза, или, вернее, не глаза, а
Манера пришедшего глядеть на собеседника. Обычно маленькие глаза свои
Пришелец держал под прикрытыми, немного странноватыми, как будто припухшими,
Веками. Тогда в щелочках этих глаз светилось незлобное лукавство. Надо
Полагать, что гость прокуратора был склонен к юмору. Но по временам,
Совершенно изгоняя поблескивающий этот юмор из щелочек, теперешний гость
Широко открывал веки и взглядывал на своего собеседника внезапно и в упор,
Как будто с целью быстро разглядеть какое-то незаметное пятнышко на носу у
Собеседника. Это продолжалось одно мгновение, после чего веки опять
Опускались, суживались щелочки, и в них начинало светиться добродушие и
Лукавый ум.
Пришедший не отказался и от второй чаши вина, с видимым наслаждением
Проглотил несколько устриц, отведал вареных овощей, съел кусок мяса.
Насытившись, он похвалил вино:
-- Превосходная лоза, прокуратор, но это -- не "Фалерно"?
-- "Цекуба", тридцатилетнее, -- любезно отозвался прокуратор.
Гость приложил руку к сердцу, отказался что-либо еще есть, объявил, что
Сыт. Тогда Пилат наполнил свою чашу, гость поступил так же. Оба обедающие