-- Кто это сделал? -- шепотом повторил Левий.
Пилат ответил ему:
-- Это сделал я.
Левий открыл рот, дико поглядел на прокуратора, а тот сказал:
-- Этого, конечно, маловато, сделанного, но все-таки это сделал я. -- И
Прибавил: -- Ну, а теперь возьмешь что-нибудь?
Левий подумал, стал смягчаться и, наконец, сказал:
-- Вели мне дать кусочек чистого пергамента.
Прошел час. Левия не было во дворце. Теперь тишину рассвета нарушал
Только тихий шум шагов часовых в саду. Луна быстро выцветала, на другом краю
Неба было видно беловатое пятнышко утренней звезды. Светильники давным-давно
Погасли. На ложе лежал прокуратор. Подложив руку под щеку, он спал и дышал
Беззвучно. Рядом с ним спал Банга.
Так встретил рассвет пятнадцатого нисана пятый прокуратор Иудеи Понтий
Пилат.
Глава 27. Конец квартиры N 50
Когда Маргарита дошла до последних слов главы "...Так встретил рассвет
пятнадцатого нисана пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат", -- наступило утро.
Слышно было, как во дворике в ветвях ветлы и липы вели веселый,
Возбужденный утренний разговор воробьи.
Маргарита поднялась с кресла, потянулась и только теперь ощутила, как
Изломано ее тело и как хочет она спать. Интересно отметить, что душа
Маргариты находилась в полном порядке. Мысли ее не были в разброде, ее
Совершенно не потрясало то, что она провела ночь сверхъестественно. Ее не
Волновали воспоминания о том, что она была на балу у сатаны, что каким-то
Чудом мастер был возвращен к ней, что из пепла возник роман, что опять все
Оказалось на своем месте в подвале в переулке, откуда был изгнан ябедник
Алоизий Могарыч. Словом, знакомство с Воландом не принесло ей никакого
Психического ущерба. Все было так, как будто так и должно быть. Она пошла в
Соседнюю комнату, убедилась в том, что мастер спит крепким и спокойным сном,
Погасила ненужную настольную лампу и сама протянулась под противоположной
Стеной на диванчике, покрытом старой разорванной простыней. Через минуту она
Спала, и никаких снов в то утро она не видела. Молчали комнаты в подвале,
Молчал весь маленький домишко застройщика, и тихо было в глухом переулке.
Но в это время, то есть на рассвете субботы, не спал целый этаж в одном
Из московских учреждений, и окна в нем, выходящие на залитую асфальтом
Большую площадь, которую специальные машины, медленно разъезжая с гудением,
Чистили щетками, светились полным светом, прорезавшим свет восходящего
Солнца.
Весь этаж был занят следствием по делу Воланда, и лампы всю ночь горели
В десяти кабинетах.
Собственно говоря, дело стало ясно уже со вчерашнего дня, пятницы,
Когда пришлось закрыть Варьете вследствие исчезновения его администрации и
Всяких безобразий, происшедших накануне во время знаменитого сеанса черной
Магии. Но дело в том, что все время и непрерывно поступал в бессонный этаж
Все новый и новый материал.
Теперь следствию по этому странному делу, отдающему совершенно
Явственной чертовщиной, да еще с примесью каких-то гипнотических фокусов и
Совершенно отчетливой уголовщины, надлежало все разносторонние и путанные
События, происшедшие в разных местах Москвы, слепить в единый ком.
Первый, кому пришлось побывать в светящемся электричеством бессонном
Этаже, был Аркадий Аполлонович Семплеяров, председатель акустической
Комиссии.
После обеда в пятницу в квартире его, помещающейся в доме у каменного
Моста, раздался звонок, и мужской голос попросил к телефону Аркадия
Аполлоновича. Подошедшая к телефону супруга Аркадия Аполлоновича ответила
Мрачно, что Аркадий Аполлонович нездоров, лег почивать, и подойти к аппарату
Не может. Однако Аркадию Аполлоновичу подойти к аппарату все-таки пришлось.
На вопрос о том, откуда спрашивают Аркадия Аполлоновича, голос в телефоне
Очень коротко ответил откуда.
-- Сию секунду... сейчас... сию минуту... -- пролепетала обычно очень
Надменная супруга председателя акустической комиссии и как стрела полетела в
Спальню подымать Аркадия Аполлоновича с ложа, на котором тот лежал,
Испытывая адские терзания при воспоминании о вчерашнем сеансе и ночном
Скандале, сопровождавшем изгнание из квартиры саратовской его племянницы.
Правда, не через секунду, но даже и не через минуту, а через четверть
Минуты Аркадий Аполлонович в одной туфле на левой ноге, в одном белье, уже
был у аппарата, лепеча в него:
-- Да, это я... Слушаю, слушаю...
Супруга его, на эти мгновения забывшая все омерзительные преступления
Против верности, в которых несчастный Аркадий Аполлонович был уличен, с