тягостное ярмо!
-- Опять началась какая-то чушь, -- заметил Воланд.
-- Слушаю и продолжаю, -- ответил кот, -- да-с, вот ландшафтик. Более
Ничего невозможно было унести из зала, пламя ударило мне в лицо. Я побежал в
Кладовку, спас семгу. Я побежал в кухню, спас халат. Я считаю, мессир, что я
Сделал все, что мог, и не понимаю, чем объясняется скептическое выражение на
Вашем лице.
-- А что делал Коровьев в то время, когда ты мародерствовал? -- спросил
Воланд.
-- Я помогал пожарным, мессир, -- ответил Коровьев, указывая на
Разорванные брюки.
-- Ах, если так, то, конечно, придется строить новое здание.
-- Оно будет построено, мессир, -- отозвался Коровьев, -- смею уверить
Вас в этом.
-- Ну, что ж, остается пожелать, чтобы оно было лучше прежнего, --
Заметил Воланд.
-- Так и будет, мессир, -- сказал Коровьев.
-- Уж вы мне верьте, -- добавил кот, -- я форменный пророк.
-- Во всяком случае, мы явились, мессир, -- докладывал Коровьев, -- и
Ждем ваших распоряжений.
Воланд поднялся с своего табурета, подошел к балюстраде и долго, молча,
Один, повернувшись спиной к своей свите, глядел вдаль. Потом он отошел от
края, опять опустился на свой табурет и сказал:
-- Распоряжений никаких не будет -- вы исполнили все, что могли, и
Более в ваших услугах я пока не нуждаюсь. Можете отдыхать. Сейчас придет
Гроза, последняя гроза, она довершит все, что нужно довершить, и мы тронемся
В путь.
-- Очень хорошо, мессир, -- ответили оба гаера и скрылись где-то за
Круглой центральной башней, расположенной в середине террасы.
Гроза, о которой говорил Воланд, уже скоплялась на горизонте. Черная
Туча поднялась на западе и до половины отрезала солнце. Потом она накрыла
Его целиком. На террасе посвежело. Еще через некоторое время стало темно.
Эта тьма, пришедшая с запада, накрыла громадный город. Исчезли мосты,
Дворцы. Все пропало, как будто этого никогда не было на свете. Через все
Небо пробежала одна огненная нитка. Потом город потряс удар. Он повторился,
И началась гроза. Воланд перестал быть видим во мгле.
Глава 30. Пора! Пора!
-- Ты знаешь, -- говорила Маргарита, -- как раз когда ты заснул вчера
Ночью, я читала про тьму, которая пришла со средиземного моря... И эти
Идолы, ах, золотые идолы. Они почему-то мне все время не дают покоя. Мне
Кажется, что сейчас будет дождь. Ты чувствуешь, как свежеет?
-- Все это хорошо и мило, -- отвечал мастер, куря и разбивая рукой дым,
-- и эти идолы, бог с ними, но что дальше получится, уж решительно
непонятно!
Разговор этот шел на закате солнца, как раз тогда, когда к Воланду
Явился Левий Матвей на террасе. Окошко подвала было открыто, и если бы
Кто-нибудь заглянул в него, он удивился бы тому, насколько странно выглядят
Разговаривающие. На Маргарите прямо на голое тело был накинут черный плащ, а
Мастер был в своем больничном белье. Происходило это оттого, что Маргарите
Решительно нечего было надеть, так как все ее вещи остались в особняке, и
Хоть этот особняк был очень недалеко, конечно, нечего было и толковать о
Том, чтобы пойти туда и взять там свои вещи. А мастер, у которого все
Костюмы нашли в шкафу, как будто мастер никуда и не уезжал, просто не желал
Одеваться, развивая перед Маргаритой ту мысль, что вот-вот начнется какая-то
Совершеннейшая чепуха. Правда, он был выбрит впервые, считая с той осенней
Ночи (в клинике бородку ему подстригали машинкой).
Комната также имела очень странный вид, и что-нибудь понять в хаосе ее
Было очень трудно. На ковре лежали рукописи, они же были и на диване.
Валялась какая-то книжка горбом в кресле. А на круглом столе был накрыт
Обед, и среди закусок стояло несколько бутылок. Откуда взялись все эти яства
И напитки, было неизвестно и Маргарите и мастеру. Проснувшись, они все это
Застали уже на столе.
Проспав до субботнего заката, и мастер, и его подруга чувствовали себя
Совершенно окрепшими, и только одно давало знать о вчерашних приключениях. У
Обоих немного ныл левый висок. Со стороны же психики изменения в обоих
Произошли очень большие, как убедился бы всякий, кто мог бы подслушать
Разговор в подвальной квартире. Но подслушать было решительно некому.
Дворик-то этот был тем и хорош, что всегда был пуст. С каждым днем все
Сильнее зеленеющие липы и ветла за окном источали весенний запах, и
Начинающийся ветерок заносил его в подвал.
-- Фу ты черт, -- неожиданно воскликнул мастер, -- ведь это, подумать
Только, -- он затушил окурок в пепельнице и сжал голову руками, -- нет,
Послушай, ты же умный человек и сумасшедшей не была. Ты серьезно уверена в