средне!
-- Я ведь не регент, -- с достоинством и надувшись, ответил Бегемот и
Неожиданно подмигнул Маргарите.
-- А дай-кось я попробую по старой памяти, -- сказал Коровьев, потер
Руки, подул на пальцы.
-- Но ты смотри, смотри, -- послышался суровый голос Воланда с коня, --
без членовредительских штук!
-- Мессир, поверьте, -- отозвался Коровьев и приложил руку к сердцу, --
Пошутить, исключительно пошутить... -- Тут он вдруг вытянулся вверх, как
Будто был резиновый, из пальцев правой руки устроил какую-то хитрую фигуру,
Завился, как винт, и затем, внезапно раскрутившись, свистнул.
Этого свиста Маргарита не услыхала, но она его увидела в то время, как
Ее вместе с горячим конем бросило саженей на десять в сторону. Рядом с нею с
Корнем вырвало дубовое дерево, и земля покрылась трещинами до самой реки.
Огромный пласт берега, вместе с пристанью и рестораном, высадило в реку.
Вода в ней вскипела, взметнулась, и на противоположный берег, зеленый и
Низменный, выплеснуло целый речной трамвай с совершенно невредимыми
Пассажирами. К ногам храпящего коня Маргариты швырнуло убитую свистом Фагота
Галку. Мастера вспугнул этот свист. Он ухватился за голову и побежал обратно
К группе дожидавшихся его спутников.
-- Ну что же, -- обратился к нему Воланд с высоты своего коня, -- все
Счета оплачены? Прощание совершилось?
-- Да, совершилось, -- ответил мастер и, успокоившись, поглядел в лицо
Воланду прямо и смело.
И тогда над горами прокатился, как трубный голос, страшный голос
Воланда:
-- Пора!! -- и резкий свист и хохот Бегемота.
Кони рванулись, и всадники поднялись вверх и поскакали. Маргарита
Чувствовала, как ее бешеный конь грызет и тянет мундштук. Плащ Воланда
Вздуло над головами всей кавалькады, этим плащом начало закрывать вечереющий
Небосвод. Когда на мгновение черный покров отнесло в сторону, Маргарита на
Скаку обернулась и увидела, что сзади нет не только разноцветных башен с
разворачивающимся над ними аэропланом, но нет уже давно и самого города,
Который ушел в землю и оставил по себе только туман.
Глава 32. Прощение и вечный приют
Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над
Болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто
Летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это
Знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки,
Он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна
<успокоит его.>
Волшебные черные кони и те утомились и несли своих всадников медленно,
И неизбежная ночь стала их догонять. Чуя ее за своею спиною, притих даже
Неугомонный Бегемот и, вцепившись в седло когтями, летел молчаливый и
Серьезный, распушив свой хвост. Ночь начала закрывать черным платком леса и
Луга, ночь зажигала печальные огонечки где-то далеко внизу, теперь уже
Неинтересные и ненужные ни Маргарите, ни мастеру, чужие огоньки. Ночь
Обгоняла кавалькаду, сеялась на нее сверху и выбрасывала то там, то тут в
Загрустившем небе белые пятнышки звезд.
Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с
Плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром,
Открывала глаза, она видела, как меняется облик всех летящих к своей цели.
Когда же навстречу им из-за края леса начала выходить багровая и полная
Луна, все обманы исчезли, свалилась в болото, утонула в туманах колдовская
Нестойкая одежда.
Вряд ли теперь узнали бы Коровьева-Фагота, самозванного переводчика при
Таинственном и не нуждающемся ни в каких переводах консультанте, в том, кто
Теперь летел непосредственно рядом с Воландом по правую руку подруги
Мастера. На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы
Под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода,
Темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом. Он
Уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не интересовался землею
Под собою, он думал о чем-то своем, летя рядом с Воландом.
-- Почему он так изменился? -- спросила тихо Маргарита под свист ветра
У Воланда.
-- Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, -- ответил Воланд,
Поворачивая к Маргарите свое лицо с тихо горящим глазом, -- его каламбур,
Который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И
Рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он
Предполагал. Но сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет
оплатил и закрыл!
Ночь оторвала и пушистый хвост у Бегемота, содрала с него шерсть и
Расшвыряла ее клочья по болотам. Тот, кто был котом, потешавшим князя тьмы,