Версия 2
(автор – Светлана Кислицкая, 1999 г.)
Граждане судьи, граждане присяжные заседатели, свободные граждане Франции!
Сегодня нас вновь приветствует этот скромный зал, но собрались мы, да будет это известно всем, вовсе не для скромного дела, а поистине для большого события, касающегося всей истории нации. Сегодня мы должны провести суд над одним из величайших злодеев своего времени, имя которого Максимилиан Мари Исидор де Робеспьер.
Для этого мы просим сей священный суд и вас, присяжные заседатели, правильно понять то, в чём мы посмели обвинить этого человека. Взгляните на него: безупречная внешность, чистое платье, изысканность, он выглядит бледным, грустным и даже добродушным. Но прошу, не позволяйте себе обманываться, этот человек вовсе не такой, он лишь хочет казаться таковым. Лучше всего о нём говорит сам народ, так как «глас народа – это глас Божий», и именно народу принадлежат золотые слова: «Робеспьер был сначала похож на домашнего кота, после проглянула разбойничья морда кота - бродяги, а затем - свирепая морда кота-тигра». Ему была присуща желчность, в результате – каждое усилие ума превращалось для него в муку, а каждая вспышка воображения – в приступ бешенства.
Робеспьер – это чудовище, возжаждавшее крови, он первый, кто повинен в терроре, он устроил геноцид против нации, и мы обвиняем его в этом!
Он рвался к власти, ведь она была ему необходима для утоления ненависти и жажды мести. Он рвался к власти, так как ему, как подлому евнуху, невтерпёж было видеть её в чужих руках. Он желал казаться королем лишь потому, что был недостоин им стать, да ещ1 затем, чтобы не уступить корону другому. И мы обвиняем его в стремлении к абсолютной власти, против которой выступали народ и революция. Таким образом, мы обвиняем его и в предательстве самого дела революции!
Главной его страстью была зависть. Когда в Учредительном собрании он увидел столько даровитых людей, он был сражен. В 1790-1791 гг., из-за серости и посредственности, его никто не замечал. Он не мог произносить пламенные речи, а чуть только доходило до действительно революционного дела, на него нападал столбняк.
Стремясь возвеличить свою персону, он сделал всё, чтобы убрать политических противников. Теперь ему мешал лишь Марат, но его могущество не успело его истязать. Однако он вынужден был возглавить последнее торжество – он сопровождал его тело, будто влачил его на свалку. Будь же Марат жив, с ним нужно было бы делиться славой, а Робеспьер любил исключительно себя, хотя, сделавшись врагом человечества, он разучился любить даже самого себя, теперь ему нужно было, чтобы повсюду царило несчастье.
Он не питал тёплых чувств ни к чему на свете. В стремлении к абсолютной власти ему мешала Коммуна Парижа, и он стал бороться с ней, а это значит, что в лице Коммуны он боролся и с революцией. Для этого он стремился подчинить себе революционные комитеты, в руках которых была реальная власть на местах, и 4 декабря 1793 г. Конвент декретирует подчинение революционных комитетов КОСу, т.е. фактически Робеспьеру. Это установило значительную централизацию власти, после этого комитеты перестали выбираться и стали назначаться КОСом, т.е. Робеспьером. Таким образом, он постепенно сконцентрировал власть в своих руках, а в апреле 1794 г. уничтожил основных руководителей Коммуны.
Он сам признаёт себя тираном, это его слова: «Мне чужда гуманность, которая свирепствует над народами и прощает деспотам». Эти же слова говорят нам и о его негуманном отношении к людям, о его жестокости.
Его успех в революции сомнителен, так как основой его могущества было аморфное «болото», которое состояло из остатков роялистов, жирондистов, это были буржуа и чиновники, разбогатевшие на продаже национальных имуществ. Вспомнить хотя бы одного из его ближайших сподвижников - Сен-Жюста, который был домашним вором серебряных блюд, продавшим их затем в Париже и прокутившим всё с проститутками, отсидевшим шесть месяцев в тюрьме по просьбе собственной матери, автора - на что прошу обратить особое внимание - гнусной похотливой поэмы. Уже всё это говорит о безнравственности этого человека. Окружая себя такими людьми, Робеспьер предавал истинных революционеров и своих друзей, посылая их на гильотину. Разве это не лицемерно и не жестоко, вчера еще сидеть за одним столом и баюкать младенца четы Демуленов, а завтра отправить отца и мать на смерть? Иными словами, свой собственный террор он направлял не против врагов революции, их место занимают люди, «влюблённые в революцию». Приговоры им в большинстве случаев выносили даже без суда и следствия – и это-то в Республике демократии и свободы!
Свобода – это счастье, разум, равенство, справедливость, это Декларация прав, это наша величайшая конституция. А в Декларации прав, между прочим, не упоминается о подозрительных, закон о которых был принят 17 сентября 1793 г., там говорится лишь о преступниках. Поэтому вменять человеку в вину его происхождение - значит внушать ему фанатизм. Верх жестокости – заключать в тюрьму как подозрительных тех, кто имел несчастье не понравиться комиссару секции, полицейскому шпику, швейцару Национального Конвента, да и просто девке какого-нибудь чиновника. В результате террора естественными стали доносительство, подлость, коррупция, варварские пляски вокруг повешенных. Произошла моральная деградация общества – и в этом мы также обвиняем Максимилиана Робеспьера.
С помощью террора были уничтожены целые города и села. Так, в Вандее погибло 600 тыс. чел., уничтожались памятники культуры – и поэтому мы обвиняем Максимилиана в актах вандализма.
Стремясь упрочить свою власть и быть «отцом народа», подсудимый создал уродливый культ Верховного Существа и убедил Конвент принять его. Воплощением этого культа он мыслил себя. И мы обвиняем его в этом.
Его слова о том, что «мы должны употребить хитрость, тонкость и лукавство», как нельзя лучше говорят о его лицемерии и лживости. Он как двуликий Янус. Это новый Катилина, убийца, который, подобно римскому консулу, клянется, что спасал Родину. Своими действиями он заставил людей отвернуться от революции, перестать верить в дело Республики, он предал нацию. В то время, как свыше миллиона воинов проливали кровь на границах Республики, он поверг её на колени своими проскрипциями.
Мы все были свидетелями его вероломных замыслов. Какой враг, какой захватчик нанёс нам больше вреда?! Поэтому мы не желаем оправдывать преступления, не желаем, чтобы слова доблестных защитников оправдали его злодеяния.
СЛОВО ПОДСУДИМОГО
МАКСИМИЛИАНА РОБЕСПЬЕРА
(автор - Руслан Тлепцок, 1995 г.)
Невозмутимое спокойствие, когда рушатся все устои... Гражданин прокурор сделал проникновенное заявление, глубоко запечатлевшееся в моем сознании. Было бы свыше моих сил ответить на столь ужасные обвинения одним пожиманием плеч.
Когда я слышу, как здесь говорят, будто я залил революцию кровью, мне трудно спокойно отвечать. Чего более всего я желал для народа Франции? Свободы! Я даже рад, что вы возбудили во мне гнев, ибо я понял то, что не могло быть ясным для меня. Теперь я вижу, что Францией движет и чудесно преображает её неудержимый порыв, который погнал меня по ее улицам. Этот порыв и есть искание правды, жажда фактов, неутомимая пытливость духа Франции. Именно этим Франция не похожа ни на одну другую страну. Таким всегда был наш дух, дух просвещения, дух всенародного обсуждения, дух постижения невозможного.
Я чувствую себя вправе в данном положении, в данное время потребовать содействия у всех и сказать: «Так идите же, вместе пойдём вперёд, объединив наши силы!»
Никакие искания правды не разрушат свободной Франции. Так судите же меня! Я требую истины! Истина не только не разрушит свободной Франции - она создаст свободу и оградит ее.
Я выполнил свою задачу... Я не беру на себя выполнение обязанностей других. В этот момент меня волнует более неотложная забота: речь идет о спасении общественной морали и принципов, охраняющих свободу, речь идет о том, чтобы вырвать из угнетения всех благородных друзей Отечества. Кто я, кого обвиняют? Раб свободы, живой мученик Республики, жертва и враг преступления. Все мошенники оскорбляют меня: самые безразличные, самые законные поступки со стороны других являются преступлением для меня; как только человек знакомится со мной, на него клевещут, а другим прощают их проступки; мне вменяют в вину моё рвение. Лишите меня моей совести, и я буду самым несчастным из людей. Я не пользуюсь даже правами гражданина. Что я говорю? Мне даже не позволено выполнять обязанности представителя народа.
Я понимаю, что лиге тиранов мира легко подавить одного человека, но я также знаю, каковы обязанности человека, который может умереть, защищая дело человеческого рода. Я видел в истории, что все защитники свободы были сражены судьбой и клеветой, но вскоре после этого их угнетатели и убийцы тоже умерли. Смерть - это начало бессмертия.
Народ, помни, что если в Республике справедливость не царит полновластно, если это слово не означает любовь к равенству и к родине, свобода является лишь пустым звуком! Народ, ты, кого боятся, кому льстят, кого презирают, ты, признанный властитель, с которым всегда обращаются как с рабом, помни, что везде, где не господствует справедливость, там господствуют страсти должностных лиц, и что ты сменил цепи, а не свою судьбу!