В отношении специальной нормы статьи 1070 ГК РФ следует отметить, что виновность юридического значения не имеет, то есть в данном случае виновность полностью поглощена противоправностью.
Между тем п. 2 ст. 1070 ГК РФ устанавливает специальные правила для судей, согласно которым вина судьи должна быть установлена приговором суда. То есть вина имеет значение только при привлечении судей к ответственности.
Теперь следует остановиться на специальных условиях ответственности публичных организаций. Президиум ВАС РФ не определил свою позицию относительно того, какие специальные условия должны содержаться в ст. 1069 ГК РФ. Схожие нормы действовали и в советский период, поэтому авторами выделялись такие условия причинения вреда, как:
а) в результате деятельности, подпадающей под регулирование административного права,
б) действия должны были быть совершены должностным лицом,
в) действия отвечают признакам противоправности и являются служебными. В настоящее время расширен перечень способов причинения вреда с действий на бездействия, решения и прочие акты, но в целом смысл сохраняется[3].
Добавление ст. 1070 в содержание ГК РФ говорит о расширении ответственности государства за деятельность своих органов. Если посмотреть более внимательно, то будет видно, что статья 1070 ГК РФ является не просто специальной по отношению к ст. 1069 ГК РФ, но она регламентирует другую деятельность. Деятельность совершается в рамках процессуальных отраслей права, то есть не подпадает под регулирование административного права. То есть видом деятельности будет являться не административное управление, а процессуальная деятельность.
Думается, что специальные условия ответственности можно разделить на 2 группы. Дело в том, что выделяемое в советской литературе условие о деятельности в области административного управления (подпадающей под регулирование административного права) и условие о служебных и противоправных действиях фактически смотрят на одно и то же условие с разных сторон и так или иначе означают некоторую фактическую деятельность. Условие о том, что действия должны быть совершены должностным лицом, в более общем виде выглядит как условие о субъекте, совершающем эти действия. Условие о субъекте в рассмотрении должно быть первично, поскольку деятельность всегда исходит от субъекта. Вид деятельности является лишь способом определения субъекта в действительности. Поэтому следует рассматривать субъектов еще и с деятельной стороны. Здесь следует отметить, что субъект этой деятельности не всегда является субъектом правоотношения ответственности. Таким образом, при рассмотрении в ходе предыдущего изложения субъектов речь шла о субъектах правоотношения ответственности. Было установлено, что причинитель вреда субъектом правоотношения ответственности не является.
Также следует отметить, что непосредственным причинителем вреда всегда будет должностное лицо органа публичной власти. Только в случае невозможности определения такого лица причинителем вреда может признаваться сам орган. Между тем важно рассмотреть причинителей вреда, при этом сознавая, что орган публичной власти, имея определенную компетенцию, осуществляет ее с помощью своих должностных лиц. Выступив причинителем вреда, должностное лицо в правоотношения ответственности в качестве субъекта не включается. Между тем особенности деятельности должностного лица образуют специфику условий наступления гражданско-правовой ответственности.
Для определения вида деятельности должностных лиц и публичных органов следует остановиться прежде всего на правовом статусе и компетенции отдельных публичных органов власти.
Конституция РФ не содержит определения понятия «орган», такого же определения не содержится в нормативных актах административного права. В Указах Президента РФ «О системе и структуре федеральных органов исполнительной власти» и «Вопросы системы и структуры федеральных органов исполнительной власти» определения органа власти не содержится. Между тем содержится вид деятельности федеральных органов исполнительной власти, определены их функции. Определение, предложенное судебной практикой, по своему существу является не определением государственного органа, а определением порядка формирования этих органов, тем самым признаки публичного органа, кроме порядка формирования, отсутствуют.
Во Франции, Германии и некоторых других странах ответственность государства не ограничивается возмещением вреда, причиненного при осуществлении административной деятельности. Государство отвечает также за противоправные действия работников государственных учреждений, например учителей государственных школ, врачей государственных больниц и иных юридических лиц публичного права. Таким образом, государство отвечает за вред, причиненный при осуществлении любых публичных функций, т.е. тех, которые признаются в данном государстве публичными, будь то государственное управление, медицина, образование, строительство для публичных нужд и т.д.
Россия пошла по иному пути, ограничив пределы деликтной ответственности государства обязанностью возмещать только тот вред, который причинен в результате осуществления административной деятельности. Другие учреждения, даже созданные государством и выполняющие общественные (публичные) функции, несут самостоятельную ответственность по своим обязательствам, в том числе деликтным.
Отличие российского подхода от французского можно продемонстрировать на примерах. Так, ст. 1069 ГК РФ не должна применяться при причинении вреда предпринимателям, если:
а) при строительстве дороги общего пользования в результате небрежности работника были разбиты витрины стоящего рядом магазина;
б) по причине плохого состояния дороги (наличия выбоин, которые не ликвидированы в нормативно установленные сроки) автомобиль, груженный товарами, потерпел аварию, что повлекло уничтожение груза и повреждение автомобиля;
в) в результате того, что машина пожарной службы не выехала в установленный срок для ликвидации пожара, склад с товарами фирмы сгорел дотла;
г) по вине водителя, перевозившего налогового инспектора на служебном автомобиле для проведения проверки на предприятии, произошло дорожно-транспортное происшествие.
Во всех перечисленных примерах в действиях или бездействии соответствующего органа нет признака административной властности. Во Франции же в указанных случаях отвечало бы именно государство, поскольку вред причинен при осуществлении публичных функций. Таким образом, необходимо проводить различие между осуществлением властной (административной) деятельности и осуществлением публичных (общественно значимых) функций. Последнее понятие значительно шире и включает в себя первое в качестве составной части. Во Франции наличие хотя бы отдаленной связи между содержанием правонарушения и служебными обязанностями влечет ответственность государства. Российская же правоприменительная практика ориентируется на необходимость более тесной связи - при совершении правонарушения лицо должно действовать именно как должностное, быть при исполнении должностных обязанностей.
Соглашаясь с пониманием методологической науки как совокупности методов, методик, средств, способов познания[4], мы также поддерживаем позицию Е.Г. Комиссаровой относительно необходимости выделения трех компонентов, образующих методологию цивилистики, а именно: 1) научный материал; 2) абстрактные понятия; 3) практические выводы и предложения, ориентированные на получение нового знания[5]. Названные компоненты положены в основу структурного построения работы.
Необходимость объективного освещения текущего состояния нормативного регулирования участия государства в гражданско-правовых отношениях предполагает обращение к вопросам осуществления и защиты гражданских прав как государства, так и лиц, вступающих с ним в соответствующие правоотношения.
Согласно классической теории механизма осуществления и защиты гражданских прав, сформулированной в цивилистике, основы гарантированного осуществления субъективных прав и исполнения обязанностей должны составлять механизмы их непосредственной реализации[6].
В этой связи представляется возможным наложение теоретической модели механизма осуществления и защиты гражданских прав на предлагаемую концепцию гражданско-правовой защиты государства, что предполагает выделение основных ее элементов, стадий и принципов.
Нами разделяется точка зрения о том, что элементами рассматриваемого механизма являются субъективные права, субъективные обязанности, юридические факты, способы осуществления прав и исполнения обязанностей, формы осуществления.
Экстраполируя приведенную формулу на рассматриваемый круг правоотношений, проведем анализ указанных элементов на примере ответственности суда за неправомерные действия при осуществлении им процедуры гражданского судопроизводства.
Теоретически гражданское законодательство предусматривает возможность возмещения вреда лицом, осуществляющим правосудие. Однако нормативная реализация данного института делает такую ответственность практически невозможной. В качестве примера рассмотрим следующий случай из судебной практики. В рамках рассмотрения гражданского дела суд назначил экспертизу, поставив на разрешение эксперта вопрос о наличии или отсутствии дефектов в товаре, несмотря на факт признания ответчиком соответствующих дефектов проданного истцу товара и письменное заявление ответчика о признании факта наличия дефекта в смартфоне[7].
При этом действующее законодательство фактически исходит из того, что судья, неправомерно назначив экспертизу в гражданском процессе, при проигрыше дела ответчиком не будет нести гражданско-правовой ответственности за свои действия, поскольку применить к данной ситуации ст. 1070 ГК РФ практически невозможно, так как вред, причиненный при осуществлении правосудия, возмещается в случае, если вина судьи установлена приговором суда, вступившим в законную силу.
В то же время все остальные участники процесса (лица, участвующие в деле) имущественную ответственность несут в силу положений ст. 98 ГПК «Распределение судебных расходов между сторонами», согласно которой стороне, в пользу которой состоялось решение суда, суд присуждает возместить с другой стороны все понесенные по делу судебные расходы, за исключением случаев, предусмотренных частью второй статьи 96 ГПК РФ. В случае если иск удовлетворен частично, судебные расходы присуждаются истцу пропорционально размеру удовлетворенных судом исковых требований, а ответчику пропорционально той части исковых требований, в которой истцу отказано.
Таким образом, при причинении вреда специальным субъектом, который должен нести повышенную ответственность, фактически текущее состояние законодательства позволяет говорить об отсутствии его ответственности, остальные же участники процессуальных правоотношений несут ответственность на общих основаниях.
Рассмотрим еще один пример из судебной практики, позволяющий сделать вывод об аналогичном рассмотренному состоянию правового регулирования рассматриваемого института в сфере уголовного судопроизводства. Европейский суд по правам человека в своем постановлении от 03.03.2011 по делу «Купцов и Купцова (Kuptsov and Kuptsova) против Российской Федерации» установил следующие факты. Заявители жаловались, в частности, что заявитель содержался под стражей в ужасающих условиях, предварительное заключение его под стражу было незаконным и чрезмерно длительным и не сопровождалось соответствующими процессуальными гарантиями и что уголовное разбирательство в отношении него было несправедливым. Определяя право, подлежащее применению, суд отметил, что пункт 1 статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Согласно статье 1069 Гражданского кодекса, за вред, причиненный гражданину в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов либо должностных лиц этих органов, несут ответственность этот орган или должностное лицо. Вред возмещается за счет казны Российской Федерации или казны субъекта Российской Федерации. Статьи 151 и 1099-1101 Гражданского кодекса предусматривают компенсацию морального вреда. Статья 1099, в частности, устанавливает, что компенсация морального вреда осуществляется независимо от подлежащего возмещению имущественного вреда.
В рамках пункта 65 рассматриваемого постановления отмечается, что власти Российской Федерации выдвигали доводы в отношении неисчерпания национальных средств правовой защиты в большом количестве дел, касавшихся условий содержания под стражей в России. Европейский суд рассмотрел и отклонил их, установив неэффективность таких средств (см., например, постановление Европейского суда от 29 апреля 2010 г. по делу «Христофоров против Российской Федерации» (Khristoforov v. Russia), жалоба № 11336/06, § 18, и постановление Европейского суда от 12 марта 2009 г. по делу «Александр Макаров против Российской Федерации» (Aleksandr Makarov v. Russia), жалоба № 15217/07, § 84–91). Европейский суд не усматривает в доводах властей Российской Федерации оснований, которые вынудили бы его отступить от ранее сделанных выводов. Власти Российской Федерации указали такие средства, как жалоба прокурору и гражданско-правовой иск. Они, однако, не сослались на соответствующую правовую базу. Кроме того, власти Российской Федерации не привели примера устоявшейся позиции в национальной судебной практике, когда ущерб действительно был бы возмещен в случаях, сходных с обстоятельствами настоящего дела. Следовательно, данное возражение властей Российской Федерации должно быть отклонено[8].
Указанный пример примечателен еще и тем, что в нем Европейский суд по правам человека демонстрирует, на наш взгляд, совершенно оправданный подход, основанный в том числе на учете личности лица (совершившего, в данном случае, ряд уголовных правонарушений), пострадавшего от действий государства, что дает возможность суду вынести постановление, которым он признал жалобу в части предположительно бесчеловечных условий содержания заявителя в камере для временно доставленных лиц, незаконности его содержания под стражей, чрезмерного срока его содержания под стражей, отсутствия процессуальных гарантий на слушаниях по вопросу о содержании под стражей, нарушения его права на безотлагательное рассмотрение вопроса относительно его содержания под стражей и незаконного формирования состава суда приемлемой, постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции в части условий содержания под стражей заявителя в камере для временно доставленных лиц, установил другие нарушения Конвенции, связанные со сроками проведения судебного разбирательства, незаконным составом суда и т.д., но решил не присуждать заявителю какой-либо суммы на основании статьи 41 Конвенции.
Представляется, что текущее состояние как законодательного регулирования ответственности государства за неправомерные действия, так и теории гражданского права сводится к тому, что неправомерные действия государства либо не влекут гражданско-правовой ответственности вообще, либо к подобной ответственности привлекается непосредственно государство.
При этом должностные лица, чьи неправомерные действия и явились причиной нанесения вреда контрагенту, к гражданско-правовой ответственности фактически не привлекаются, что позволяет сделать вывод об отсутствии соответствующих средств гражданско-правовой защиты государства от их неправомерных действий. Иными словами, можно указать на отсутствие в законодательстве таких элементов механизма осуществления и защиты гражданских прав, как четкая регламентация обязанности соответствующего субъекта (суда) по возмещению вреда, юридических фактов, влекущих наступление ответственности, способов и средств осуществления.
Таким образом, использование первых двух из названных компонентов методологии цивилистики позволяет предложить новый теоретический подход к проблеме участия государства в гражданско-правовых отношениях, а именно концепцию прямой (непосредственной) ответственности должностных лиц за неправомерные действия, следствием которых является причинение вреда государству и контрагентам. Создание теоретической модели участия государства в гражданско-правовых отношениях, в рамках которой существовал бы институт непосредственной ответственности должностных лиц за действия государства, приводит к выводу, что подобный подход в большей степени отвечает интересам всех участников гражданских правоотношений.