Я представил общий обзор убеждений Толстого. Действительно ли, как полагает Толстой, в них выражается учение Христа?
Ни Евангелие, ни какую-либо другую книгу, понятно, нельзя истолковывать буквально, независимо от ее духа.
Цель всякой беседы, слова, в том, чтобы привести слушающего в то же умственное и духовное состояние, в каком находится говорящий, заставить его посмотреть на предмет с той же точки зрения, понять его в том же духе.
Какое же духовное или душевное состояние необходимо определяется словами Иисуса в Нагорной проповеди?
Не противиться злому человеку, обратить и другую щеку к обидчику, отказываться защищать нашу собственность законом, открывать всем свой кошелек, распространять любовь везде под солнцем, во все концы мира, любовь, охватывающую всех людей, любовь даже к нашим врагам и преследователям, — какой дух предполагает все это, как не дух полного равнодушия к накопленной собственности, как не дух такого душевного света, который не могут затушить никакие обиды и оскорбления, — дух такой любви к оскорбителю, которая превозмогает все другие соображения.
И если мы будем стремиться развивать в себе этот дух, не приведет ли это нас к почти буквальному исполнению слов Христа?
Я не нижу другого выхода, как признать, что слова Христа
— 45 —
в Нагорной проповеди должны означать именно то, что означают. Если же они являются преувеличениями, то могут ли они тогда иметь какое-нибудь значение и не являются ли они в конце концов просто бессмысленными звуками, вводящими лишь в заблуждение?
Когда Иисус проповедует идеи, кажущаяся нам слишком возвышенными, мы приписываем их восточной образности. Но Моисей, ап. Павел и ап. Иоанн были также жителями Востока, a мы принимаем их слова буквально. Почему же мы будем применять другое толкование к словами Христа? Нет, очевидно, что, говоря Нагорную проповедь, Христос разумел именно то, что говорил.
Кроме того, положения, выраженным в этих трех главах от Матфея, не являются исключительными. Дух непротивления, равнодушия к собственности проникает все речи Христа. Двенадцать, а потом семьдесят учеников не должны носить с собой ни золота, ни серебра, ни меди, ни сумы, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха. Множеству народа Он говорит: „Кто из вас не откажется от всего, что имеет, не может быть моим учеником". Когда один человек просит Его заставить его брата разделить с ним наследство, Он называет это желание получить свою собственность „корыстолюбием".
В другом месте Он говорит: „Продай все, что имеешь, и раздай нищим".
Он учил нас молиться: „Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим".
Он говорит: „Блаженны нищие..." и „горе вам, богатым!" Богатому юноше Он говорит: „Продай все имение твое и раздай нищим".
Часто говорят, что отличительной чертой этого юноши была скупость, но те, которые опираются на это предположение, забывают, что Христос дважды проповедовал то же самое большому собранию народа, потому что корыстолюбие есть, в сущности, отличительная черта всего человечества.
Христос говорит, что для Бога возможно, чтобы богатый вошел в Царство Небесное, — что, собственно, зна-
— 46 —
чит войти в истинное общение с себе подобными на земле, — но Христос нигде не намекает, что богатый может сделать это, не освободясь от своих богатств.
Нужно ли доискиваться, почему Христос проводит такую резкую черту между богатыми и бедными? Я думаю, что сознание этого различия должно быть врожденным христианской душе. Нет ничего более убивающего истинную жизнь, чем богатство, пурпур, тонкие одежды и сопровождающая все это гордость. Каждый из нас может это засвидетельствовать. В каждой из католических церквей в восточной, беднейшей части Нью-Йорка по воскресеньям утром испытываешь то чувство общения, коммунизма, которого не испытываешь в церквах более богатых кварталов. Можно почувствовать братство людей в Восточном Бродвее или в улице Хестер и невозможно почувствовать его в Пятом авеню *). Это все такие ясные для всех факты, и мы не можем понять жизнь Христа, пока не сознаем, как глубоко Он был проникнут этими чувствами.
Данте прекрасно выразил отношение Иисуса к беднякам, сказав, что когда Он покинул землю, Бедность осталась вдовой, пока св. Франциск Ассизский не принял ее в свое сердце: „Questa, privata dal primo marito, Mille e cento anni e piu dispetta e scura Fino a costui si stette senza invito".
Иисус убеждает также Своих учеников не сопротивляться, когда их будут преследовать. Они не должны иметь посоха и должны „бежать в другой город". А когда Иаков и Иоанн хотели мстить, Он запрещал им, говоря: „Вы не знаете, что делаете".
Когда Его Самого взяли, Он остановил Петра, который хотел сопротивляться: „Вложи меч твой в ножны, потому что все, поднимающие меч, мечом погибнут". Нужно заметить, что Петр хотел сделать это даже не
—————
*) Восточный Бродвей — это квартал Нью-Йорка, населенный всякою беднотою и голытьбою. Пятое же авеню — улица американских аристократов и миллионеров.
— 47 —
для самообороны, но для гораздо более благородной цели — для защиты своего Учителя.
Христос говорит еще: „Кто хочет душу свою спасти, погубит ее", и „не бойтесь тех, кто убивает тело".
Из всех этих слов Христа мы можем видеть, что общий смысл их отличается удивительной цельностью и подтверждает все заповеди Нагорной проповеди.
Бросим теперь взгляд на поступки Христа, чтобы увидать, насколько они согласуются с Его словами.
Часто рискуя подвергнуться насилию, Христос никогда не противился.
Его отношение к собственности хорошо выразил Томпсон в своей книге „Страна книг":
„Обладая неограниченной властью иметь все, Он не имел ничего. Чтобы родиться, у Него не было другого места, как чужой хлев; для молитвы не было другого места, кроме пустыни; чтобы умереть — другого места, кроме креста, поставленного Его врагами, и другой могилы, кроме той, которую одолжил Ему один из Его друзей.
Умирая, Он не мог решительно ничего завещать Своей Матери. Он был настолько свободен от духа корыстолюбия, как будто Он принадлежал к миру, где самая идея собственности была неизвестна. И этот полный отказ от всякой собственности был не необходимостью, а свободно избранным и, насколько мне известно, ничего подобного, ничего приближающегося к этому нет в истории человечества. Он остается совершенно и божественно оригинальным".
Иисус был величайшим из реформаторов. Он жил в Палестине под самым тяжелым и несправедливым игом римлян. Беспрерывно возмущавшийся народ хотел, чтобы Христос руководил восстанием и, в сущности, это желание народа было причиной Его смерти. Но при этом Христос никогда ни словом, ни делом не одобрял сопротивление римской власти и даже оправдывал уплату податей.
Единственный случай, удостоверяющий, что Он употребил силу, был тогда, когда Он выгнал из храма ме-
— 48 —
нял, но о биче из веревок упоминается только и Евангелии от Иоанна, и один он упоминает также о быках и овцах. Очевидно, бич был употреблен просто как обыкновенное средство выгонять скот. И, кроме того, изгнание из храма не имело успеха. Христос победил не этим, но своей кротостью до самой своей смерти.
Из всего вышесказанного должно заключить, что Христос словом и делом осуждал всякое сопротивление силою и доводил это до логических его результатов.
Правящие классы опираются на насилие, — следовательно, христианин не должен принимать участия в правящих классах.
Правящие классы часто призывают к войне, но христианин не должен принимать в войне участия. Христос говорит: „Если бы Мое царство было от мира сего, тогда Мои слуги сражались бы". Он говорит: „Не судите", и подтверждает эти слова, отказываясь присудить спорное наследство и обвинить преступную женщину; в обоих случаях Он отвергает закон Моисея. Как мы уже видели, он подрывает самые основания этого закона, предписывая непротивление, как замену lex talionis (закон возмездия).
Рассмотрев слова и действия Христа, мы неминуемо приходим к убеждению, что Толстой проник в их смысл гораздо глубже, чем признанные комментаторы всех церквей.
Конечно, тот аргумент, что Христос думал не то, что говорил, можно приложить с одинаковым успехом к произведениям Толстого, и возможно, что еще за много лет до его смерти будут появляться книги, доказывающие, что русский реформатор, как и его Учитель, ничего не имел против богатства и насилия.
Убеждение большинства христиан, что будто бы Иисус поставил себе за правило говорить не то, что думал, скоро не в состоянии будут уже отстаивать. Общая духовная честность скоро совершенно подорвет его. Мы должны сделать выбор между Христом и Его учением с одной стороны и честным язычеством — с другой.
— 49 —
Я прочел раз моему девятилетнему сыну то место Нагорной проповеди, где говорится о повертывании другой щеки и отдаче одежды. Мне хотелось знать его мнение. Его ответ был краток и ясен: „Вот так глупости!" — было единственным комментарием к этому месту. Я ценю этот ответ, как откровенно выраженное мнение.
Если христианин, в глубине души уверенный, что все эти заповеди „глупости", откровенно высказал бы это, это было бы большим выигрышем для правдивости, искренности человеческой.
—————
ГЛАВА VI.