Заметки постороннего.
Десятки лет, будучи постановщиком конным сцен на множестве исторических кинокартин «Ленфильма» и других киностудий, я невольно был связан со многими музеями Ленинграда – Петербурга, точнее с их конными экспозициями и фондами. Приходилось общаться и с реквизитными цехами театров. Все эти годы я занимался изучением экипажей, упряжи, амуниции. Возможность работать в архивах, библиотеках и музеях этому сильно способствовала. В прежние времена кинохудожники требовали от нас, постановщиков, максимальной достоверности в кадре, вплоть до поведения кучеров и всадников.
В процессе работы выяснилось, что в Питере, да и в других городах, существует огромное, несколько запущенное, музейное хозяйство: конные фонды и экспозиции (кареты, амуниция, упряжь) и склады подобного театрального реквизита. Специалистов-технарей, знающих какой ремень или железка как называется, для чего служит и куда пристёгивается там практически нет: историков (на истфаке) этому не учат, а практики вымерли десятки лет назад, вскоре после падения царского режима.
Историки-хранители пишут очень интересные книги по истории экипажей, их архитектуре, отделке, росписи, и т.д., но когда дело доходит до практического использования – путают элементарные вещи,например хомут и шорку[1], выездку и дрессировку[2], седловку и запряжку[3]. Изобретают «английскую верховую езду рысью»[4], хотя рысь - она везде и всегда рысь. Комплектности упряжи при этом не знают вовсе, путают названия деталей и их назначение, подперсье с мартингалом,[5] подпругу с троком[6], не у кого им было спросить последние лет …дцать. Про французские и испанские подвесы для дышла, полагаю, хранители даже не слышали. К главе «Упряжь и сбруя» вышедшей в СПб (2003г) «Системе научного описания музейного предмета»[7] очень много вопросов, всё гораздо сложнее, чем там описано.
Труднее всего авторам даются «словари терминов», в которых они временами явно пытаются угадать значение слов (спросить не у кого, в литературе искать долго и не всегда найдёшь). Уверяют, например, что дышло, всегда использовавшееся для поворота и остановки экипажа, «служит для передачи тяглового усилия лошадей на повозку»[8]. «Верхние концы клешней связаны неподвижно сыромятным ремнем (верхняя супонь)»[9]- а меня деды учили, что ремень этот называется заяц, и имеет внутри себя металлический стержень (о чём, похоже, научный работник, никогда хомут не разбиравший, не догадывается). Иногда случаются потрясающие ляпы типа: «Вольт – резкий поворот лошади в сторону. Бывает управляемым (как элемент выездки) и неуправляемым (отказ идти на препятствие)»[10], хотя, на самом деле, «Вольт – фигура манежной езды, движение по кругу диаметром 6 метров»[11], дальше о вольтижировке - ещё круче, ничего общего с правдой:«Вольтижировка – в широком смысле – скачки с преодолением препятствий, в узком – аналог джигитовки (перепрыгивание с лошади на лошадь, езда в положении стоя на двух лошадях)»[12], хотя «Вольтижировка – вид конного спорта, гимнастические упражнения на лошади, двигающейся по кругу диаметром 12-15 метров, в центре которого находится кордовой»[13] и никаких скачек, препятствий, второй лошади.Не знают они, что краги и на руки тоже существуют[14], появляется у них нагрудный ремень шлеи[15], никогда не существовавший в действительности (шлея находится сзади лошади), оглобли описаны почему-то только русские[16], хотя существуют ещё европейские, значительно отличающиеся от русских и по форме, и по назначению Паперсь в двух местах одного словаря[17] обозначена по-разному: как деталь упряжи и как деталь верховой сбруи (правда, 2й раз названа паперс/паперсь).И такое - в трудах профессиональных историков.
Задал мне однажды научный сотрудник, фонд амуниции хранящий, вопрос: «Почему аварийные защёлки путлищ (ремней на которых висят стремена), открываются только при рывке назад, ведь всадник может и вперёд упасть?». А я стою и не знаю, как, не обидев, объяснить, что всадник, на ходу с коня упавший, всё равно сзади него окажется, и рывок назад будет. Не знают, и неудивительно, хранители, что основная тяга в тройке - пристяжки, но зачем пишут, не владея вопросом, что «коренник, конечно, несёт на себе основную силовую нагрузку»?[18]
Видел я, к примеру, как, не понимая назначения ремня для удержания постромки на каретном вальке, реставраторы делали его вдвое длиннее, чем должно. А лет через ….дцатьи не поймёт никто, что это просто ошибка, будут научную базу под эту длину подводить. Зачастую амуниция неверно надета на манекен или вверх ногами положена в витрину.Помню впечатление, произведенное на меня, 16-17 летнего пацана гипсовым шестериком, «запряжённым» в карету в Оружейной палате. Половина амуниции перепутана, шорки не на те уносы надеты, 2-я половина отсутствует. А я только что «Звезду пленительного счастья» на антиквариате отработал, знал, как должно быть. Бывает, лежат или висят (в экспозиции!) на ходовой части карет детали, абсолютно не имеющие к ним отношения, третий валёк, например, на дышловой чеке пароконной кареты. И уверены посетители, что карета тройкой запрягалась. Помню, как не сложенная до конца каретная подножка вызывала кучу споров посетителей, образуя нечто вроде столика внутри кареты. Да и хранится амуниция, временами, мягко скажем не в соответствии даже с армейскими наставлениями имперских времён. К примеру, пыль очень сушит кожу, и в те времена висящую вне шкафов амуницию накрывали полотенцами. По сохранению экипажей существовали целые наставления.[19]
Исходя из всего этого убеждён, что в фондах экипажей и упряжи, как и в других, технически сложных фондах (часы, оружие,….) помимо высокообразованного хранителя должен быть ещё и технический сотрудник, не обязательно с профильным дипломом, главное – знания и опыт. Конкретно, в фондах упряжи и карет, он должен, считаю, знать комплектность упряжи и экипажей, как какая деталь называется, для чего служит, куда пристёгивается, как надевается на лошадь, из чего состоит (в т.ч. что у неё внутри). Как вообще всё это «сооружение» работает, как и куда идёт сила тяги, для чего служит дышло, что бы ни писали в научных трудах. Да и много ещё чего. Тогда будут исключены случаи, когда высокообразованный хранитель беспомощно стоит перед ящиками с деталями упряжи, не зная, как из них комплект на шестерик собрать (а откуда ему это знать, где его этому учили?). В настоящее время детали одного комплекта упряжи могут находиться даже в разных музеях (к примеру: в ГМЗ «Царское село» и в Эрмитаже).
Именно «технарь», знающий «в лицо» каждый ремень, каждую «железку», не путающий постромки разных уносов и знающий, сколько и чего должно быть в комплектеможет разбираться с таким специфическим хранением как конская амуниция. И времени, не занятого наукой, на организацию их нормального хранения у него должно быть больше. Пример - киностудии, где хранят имущество реквизиторы (без высшего образования), а на кинокартины отбирают, и руководят процессом дипломированные художники. Остро встанет проблема преемственности, особенно в случае фондов экипажей и упряжи. Если часовщика или оружейника можно попробовать доучить, то здесь вся профильная учёба закончилась году в 1918м., значит, надо думать о воспитании смены, иначе знания уйдут окончательно. Не факт, что такой технарь должен быть в каждом мелком музее, но один на несколько – обязательно. И все они должны быть связаны в один «союз» обменивающийся информацией, консультирующий научных сотрудников, которым наконец-то, после десятилетий перерыва, будет, кому задать технические вопросы. Один технарь может специализироваться на сёдлах, другой на русской упряжи, третий – на европейской, но общее/необходимое знать должны все.
В театрах всё ещё хуже – там даже хранители амуниции не предусмотрены, слишком мало имущества для отдельной ставки. Вот и получается, что или уникальные вещи в углах под стеллажами валяются, или в декорации спектакля, в т.ч. на фанерных лошадях, полный кошмар и обрывки висят, даже ещё новыми ни эпохе, ни географии не соответствовавшие. В театре специфика ещё и в том, что не видна толком из зала пусть даже суперправильная амуниция, зачастую необходимо бутафорию делать.
Временами, хоть и редко, приходилось консультировать музейных хранителей и экскурсоводов, зав. театральным реквизитом, порой неудобно им, дипломированным и остепенённым, мне, недипломированному практику, вопросы по экипажам и упряжи задавать, да ещё и найти меня надо, не все догадываются это через киностудию сделать.
Пришлось однажды разбирать, протаскивать в узкие двери царскосельской Камероновой галереи на выставку и сновасобирать купе Александра II, около которого он был смертельно ранен. Да ещё и доделывать то, что поленились сделать «спецы», перевезшие его когда-то из Ленинграда и не собравшие до конца. Хорошо, хоть «лишние» детали не выбросили, внутри кузова свалили.
В 1997м, после реставрации дрожек, подаренных Павлу I уральским крестьянином, для пресс-конференции придумали мы, по просьбе Эрмитажа, временную систему запряжки, запрягли и провезли их по Дворцовой площади. Верстомер щёлкал, орган играл, музейщики и пресса были в восторге. Катающим там возчикам они свои дрожки доверить не решились.
Помогал атрибутировать экспонаты молодого «Музея инструмента» (а жив ли он)?
Приходилось консультировать Мариинский театр по поводу изготовления седла для Князя Игоря. Ну не подходят под его габариты стандартные сёдла, да и сделать надо княжеское, чтобы и на историческое похоже было, и украшения из зала видны, и петь, сидя на нём, удобно было.
Для балета Эйхмана делали плётку-семихвостку.
Мне иногда приходилось помогать театрам с амуницией. В один из театров отдал уздечку с наглазниками, к надеванию на живую лошадь уже по старости непригодную, но шикарно смотрящуюся со своими наглазниками на белой фанерной лошади в карете Пиковой Дамы, вместо крестьянской, тонкой сыромяти, уздечки. Ещё в одном театре завал пересохшей сыромятной упряжи разбирал.
Хочу заметить, что обеспечить сохранность экспонатов, толком не атрибутированных, а также правильность учётных записей в инвентарях музеев, где даже названий и комплектности конской амуниции и упряжи практически никто не знает, непросто. Сейчас появляются частные коллекции, возникающие порой на голом месте. И подлинные исторические вещи туда попадают. Не хочется верить слухам, но источники их бывают разными. Достоверно знаю только, что в провинциальных музеях творятся удивительные вещи. В «Домик станционного смотрителя» в Выре был, не без моего участия, подарен немецкой, не позднее начала ХХ века, работы фаэтон (пароконный экипаж с откидным тентом) умершего питерского коника Якова Израилевича Найшулера, моего учителя. Местная газета[20] писала, что «обновлённый реставраторами фаэтон займёт достойное место в экспозиции». Фаэтон до этого прошёл немало кинокартин, был на ходу, но, действительно, для экспозиции требовал реставрации кузова, особенно рамы передка, сломанной и грубо отремонтированной в полевых условиях. И вдруг я узнаю, что директор музея поменяла фаэтон на современный фанерный экипаж производства московского завода. Исторической ценности и достоверности этот экипаж не имеет абсолютно никакой, но в свежей обивке и краске, может быть сразу поставлен в экспозицию. Это всё равно как осыпающуюся картину старого мастера на свеженькую студенческую копию поменять. Достоверность информации гарантирую, фаэтон ныне стоит (стоял) в частном музее в Питере, перепутать я не мог, он имеет верную примету, да и ремонтировал я его не раз. Не исключаю, что московская фанерная поделка до сих пор проходит музейные инвентаризации в Выре как экипаж старинной работы. В том же музее какое-то лето действовало катание на лошадях, для чего была приглашена какая-то питерская конюшня. А поскольку антикварная упряжь лежала в экспозиции практически без присмотра, то кое-чего, в том числе мною подаренного, я после этого лета не досчитался.
Сейчас, с течением времени ситуация усугубляется: нас, хоть что-то понимающих в подлинных экипажах и упряжи, а не в той сувенирной продукции, что выпускается заводами нынче, осталось очень мало и с годами становится всё меньше. Профи вымерли давно, остались их отдельные ученики. Знания уходят, и, если срочных мер не принять, уйдут довольно быстро. Ближайшего собеседника по истории армейской амуниции удалось найти в Москве. Кстати, если кто подскажет таких спецов в Питере, буду весьма благодарен. Эти знания не получить в учебных заведениях, только десятилетиями практической работы, желательно ещё на тех, старых, подлинных экипажах, упряжи и амуниции. Мне работа на “Звезде пленительного счастья” с антикварными музейными каретами и упряжью дала бесценный опыт познания их устройства и использования, очень пригодившийся позже. Успел я застать и дедушек – бывших кучеров и кавалеристов, общение с ними также дало знания и навыки. Да и годы заведования складами экипажей и амуниции киностудии не прошли даром. Кстати, придти в штат студии и принять склады экипажей и упряжи мне было предложено в тот же день далёкого уже 1983 года, в который я, совсем по другому поводу, был представлен руководству цеха. И не было никому дела ни до моего образования, ни до стажа и др. Важны были опыт, знания и предыдущая безупречная работа на картинах. Нужно было «ехать, а не шашечки», участок имел множество проблем, фактически не имея исправных карет. На приведение каретного парка в порядок понадобилось 2,5 года, после чего насмешки сменились завистливыми взглядами и попытками этих насмешников сдвинуть меня с должности. Но руководство студии, надо отдать ему должное, было непоколебимо.
Есть у меня такое ощущение, что мы были последними, кто ездил на подлинных экипажах и амуниции ХIХ века, руками, и не только, чувствуя, как они устроены и работают. Прошли и вряд ли вернутся времена, когда музейные кареты перегоняли по всему городу, например со студии к Смольному собору и обратно. На этом перегоне ход кареты, работу подвески, все «тактико-технические характеристики» можно было, мягкоговоря, нутром почувствовать, понять, как всё оно должно работать, подивиться, что тряска на булыжной мостовой внутри подвесного кузова практически не ощущается, только глухой рокот. Также как и работу упряжи имперских времен познавали на практике. Очень удобной в использовании оказалась. Последней музейной, в 1992 году, участвовала в съёмкахк/к «Сны о России» карета ГМЗ «Царское село».(Карета парадная, 4х местная, Петербург,Иван Яковлев, 1856 год. Изготовлено 10 одинаковых карет.) Японская киностудия за 1 кадр (проезд шестёркой через половину Дворцовой площади, 2-3 дубля) оплатила полную реставрацию кареты, взятой из запасника. Но там уже о перегоне и речи быть не могло – трейлер с сопровождением ГАИ. Кстати, в издательстве «Аврора» в 2008 году вышел шикарный, на мой взгляд, альбом Ирины Бредихиной «Придворные экипажи. Царскосельское собрание». Не без опечаток, но с изданиями, вышедшими последнее время, не сравнить.
Что происходит на сегодняшний день. Я, и, наверняка, не только я, собираю историческую информацию по упряжкам, экипажам и амуниции, постоянно озадачиваясь, где взять на это денег и как попасть в нужный архив, консультирую желающих через социальные сети и по телефону, так что даже затраты на сбор информации не оправдываются. Кстати, работники архивов и библиотек постоянно признавали, что материалы по конской амуниции у них не спрашивали десятки лет.
А в музеях и театрах продолжают пылиться груды амуниции, названия которой, а тем более её деталей и их назначение неизвестны хранителям и реквизиторам. И вряд ли кто из них скажет Вам, что такое запряжка «деми-дэмон», чем постромка второго уноса отличается от постромки первого (и что это вообще такое - унос), как скомплектовать упряжь на шестерик (жаловались на проблему (не разобрать по комплектам) ещё в 80х) и что это за деталь такая, сильно похожая на «фиту», но с двумя ушками по концам.
Годов с 80х не вижу я желающих все эти фонды привести в порядок, в лучшем случае – разговоры и намерения. Возможно, начальство на хранителей надеется, а те стесняются признаться, что не понимают в этом ничего. Временами пытаются что-то публиковать, иллюстрации XIX века к амуниции из фондов стараясь подгонять. Предлагали мне соавторство в таком труде, после того, как я 1,5 часа автору объяснял, что у него текст с иллюстрациями не совпадает абсолютно. Многовато вариантов (только русской запряжки несколько), чтобы ни знаний, ни опыта не имея, разобраться.
Лишь в Эрмитаже идёт движение: выставку «Полцарства за коня» подготовили и в Казань свозили (здесь она что, никому не интересна?), экспозицию карет открыли, да в новые хранилища амуницию перевезли, где она, правда, такая же пересохшая и скрюченная, так в ящиках ещё недавно и лежала. Видели бы это дедушки, дворцовые конюха и шорники. В некоторых музеях пыльные ящики с амуницией как лет 20-30 назад лежали, так и лежат. И сомневаюсь я, что их в последние десятилетия кто-то открывал. А ещё лет ….дцать пройдёт, так, глядишь, и открывать смысла не будет, всё равно никто ничего не поймёт,если упряжь сложнее крестьянской одноконной. Лежат кучей ремешки/железки/деревяшки, и не более.
Вот и возникает у меня вопрос: может быть, и мои знания найдут какое-то применение на практике, смогу я помочь разобрать эти завалы, всё же за 40 лет кое-чему научился? Пригожусь на пользу общему делу сохранения материальной культуры, один из последних «могикан».
Воробьёв Михаил Вадимович,
Член Союза Кинематографистов РФ,
Член Российского Творческого
Союза Работников Культуры,
постановщик конных сцен
в кино и на массовых праздниках.
Много лет зав. складами экипажей
и амуниции к/с «Ленфильм»
Опыт работы – с 1972 года
Мои «байки от Михаила Воробьёва» о работе на кинокартинах и праздниках размещены на сайтах: киностудии https://www.lenfilm.ru/press_history.htm. и журнала «Зоопрайс» https://www.zooprice.ru/articles/index.php?ID=5823&PAGEN_1=2.
Статья эта была написана мною несколько лет назад, с тех пор положение в музеях несколько улучшилось, пришли новые хранители, а в одном даже поменялось руководство.
Рецензии на статью Воробьева М.В. «Заметки постороннего»
Статья Воробьева М.В. «Заметки постороннего» освещает проблемы, встающие при изучении экипажа, упряжи и конной амуниции в практическом, историческом и музейном аспектах. Будучи постановщиком конных сцен на протяжении нескольких десятилетий, автор изучал конструкцию экипажей, способы запряжки и седловки лошадей в разные исторические периоды, используя в качестве источников информации специальную литературу, архивные материалы, предметы из музейных собраний. Однако самым главным является богатый практический опыт работы с историческими экипажами и упряжью на съемках фильмов, и тех знаниях, что удалось перенять у бывших кучеров и кавалеристов. К сожалению, профессионалов в этой области с каждым годом становится все меньше, вместе с ними уходят в небытие знания, накопленные многими поколениями. Как справедливо отмечает автор, эти знания не получить в учебных заведениях, в нашей стране соответствующее профильное обучение не существовало уже c 1920-х годов, когда всеобщая механизация поглотила эту некогда жизненно важную отрасль. Литературы, посвященной практике как каретного дела, так и кучерского, существует крайне мало, издавалась она так же только в дореволюционной России. Еще в 1882 г. отмечалась недостаточность теоретического знания в этой области, во многом связанная с тем, что в России не издавалось «ни одного руководства по экипажному делу, не говоря уже о специальных журналах, какие издаются за границею»
Каретное дело, бывшее когда-то необходимой частью жизни, сейчас является почти забытой областью декоративно-прикладного искусства. Этому немало способствовало то обстоятельство, что труд каретных мастеров не рассматривался специалистами как полноценный вид искусства и не получил заслуженного признания. «Эстетика изготовления экипажей еще не получила должного внимания, какового заслуживает, своего Рёскина, который бы сделал для нее то, что он сделал для архитектуры. К несчастью, являясь тленным предметом, экипаж слишком громоздкая вещь для музеев. Нет никакого шанса для экипажного фабриканта оставить свое имя для истории, так как его творения погибают раньше автора»[i], — писал после парижской выставки 1855 г. англичанин Дж. Н. Хупер. Экипажи, становясь ветхими, уничтожались, разбирались на запчасти. Бытовые, дорожные экипажи, не имеющие богатого убранства, долгое время не считались предметами, достойными коллекционирования. Поэтому старинные экипажи очень редки в музейных собраниях, и должны быть предметами особой заботы.
Более повезло императорской коллекции экипажей, которая в настоящее время оказалась распределена между музеями Московского Кремля (Оружейная палата), Государственным Эрмитажем и музеем-заповедником «Царское Село». Благодаря высокой художественной и несомненной мемориальной ценности их сохранению уделяли большое внимание. Придворные экипажи имели особый ранг, являясь одной из главнейших составляющих церемониала официальных тожеств. Коронационные кареты обретали статус, близкий к государственным регалиям. Некоторые из экипажей были частью повседневного быта высочайшего Двора. Трудно переоценить значение каждого дошедшего до нас экспоната. Их изучение представляет интерес не только с точки зрения истории техники и прикладного искусства, но и позволяет полнее раскрыть важнейшие события истории нашей страны, в которых они участвовали, а так же характер своих царственных владельцев. То же самое касается прочих необходимых элементов парадного выезда – сбруи, упряжи, облачения всадников и конюшенных служителей, их назначение и действия во время процессии. Не меньше важны предметы конской амуниции для верховых выездов: как важнейшая составляющая снаряжения кавалерийских полков российской армии, так и часть увлечения конным спортом, бывшим почти непременным занятием в привилегированных слоях общества дореволюционной России.
В изучении старинных экипажей и предметов конской упряжи наибольшей проблемой для исследователя-историка является практическая сторона вопроса, которая по сути дела относится к совершенно иной области человеческой деятельности и не входит в компетенцию научного работника. Как справедливо отмечает М.В.Воробьев, этот вопрос может решить только практик конного дела, имеющий опыт езды на лошадях, как верховой, так и упряжной, что особенно сложно, учитывая огромное количество вариантов запряжки лошадей в экипаж, и соответственно, разнообразных деталей упряжи. Автор указывает на многочисленные ошибки и неточности, встречающиеся в музейной документации и научной литературе по данному вопросу, убедительно утверждает, что для грамотного и полноценного изучения старинных экипажей и упряжи наиболее плодотворным представляется творческий союз технического сотрудника – практика и исследователя-историка. Такой подход, аргументирует автор, позволит более точно произвести атрибуцию предметов, установить их комплектность, определить отсутствующие детали, что особенно важно при реставрационных работах; грамотно организовать экспозицию и хранение.
Содержание в музее коллекции экипажей и упряжи связано с различными сложностями – необходимы обширные, специально приспособленные площади, а так же различное оборудование для надлежащего хранения этих предметов.
Особенно остра эта проблема для старинных экипажей, ведь как вид декоративно-прикладного искусства они сочетают в себе целый комплекс материалов: различные породы древесины, виды металла, кожи, тканей, а так же стекло, кость и многое другое. Происходящий с течением времени износ проявляется для каждого материала по-разному, что приводит к крайней хрупкости и нестабильности всей сложной конструкции экипажа. Для сохранности уникальных экспонатов необходимы особые условия хранения и периодическая реставрация конструктивно важных элементов; в процессе реставрации возникает множество вопросов, ведь секреты изготовления экипажей в нашей стране практически утеряны. Поэтому особенно актуальной представляется помощь консультанта-практика, могущего объяснить особенности конструкции, функциональное назначение той или иной детали, применение материала.
Соглашаясь с выводами автора, хочется еще раз повторить, что без полноценных знаний о функциональном назначении всех элементов экипажа и конской упряжи невозможно в полной мере оценить значение каждого из этих предметов. Утрата этих знаний повлечет за собой непонимание одной из важнейшей части жизни наших предков.
Государственный музей-заповедник «Царское Село»
Хранитель фонда «Сбруя. Кареты», младший научный сотрудник
Бредихина Ирина Игоревна
Зам. директора по научной работе И.К. Ботт
Статья М. В. Воробьёва не случайно имеет заголовок «Заметки постороннего»: она представляет точку зрения человека, который смотрит на музей извне и в чём-то, может быть, даже недопонимает распределения ответственности и обязанностей музейного персонала. Но это мнение «постороннего» не только имеет полное право на существование, но и заслуживает того, чтобы к нему прислушались, поскольку принадлежит оно специалисту-практику, накопившему и осмыслившему к тому же огромный исторический материал по конным запряжкам, развитию разных типов экипажей и конской амуниции. Его точка зрения на проблему хранения и изучения специфических музейных фондов, содержащих объекты именно той категории вещей, в которых автор, несомненно, является профессионалом очень высокого уровня, имеет очень веские основания. Эта статья представляется мне чрезвычайно актуальной и своевременной, потому что затрагивает одну из серьёзных музейных проблем. Я же, как сотрудник Эрмитажа с многолетним стажем, могу оценить положение дела с точки зрения музейщика, то есть «не постороннего» в музее. К сожалению, приходится признать, что порой нестандартный для обычного состава художественного музейного собрания материал, в частности, всё «конюшенное хозяйство» находится на положении второстепенного.
Дело в том, что после ликвидации в 1922 г. уникального Придворного Конюшенного музея, коллекция которого была укомплектована исключительно по тематическому принципу (она включала всё, что связано с конской амуницией, упряжками, средствами передвижения и верховой ездой), все исторические, этнографические и изобразительные объекты, хранившиеся в этом музее, были переданы в Эрмитаж и в Царское село. Эти собрания не имеют того узкого тематического профиля, которым отличался Конюшенный музей. Таким образом, поступившие из его фондов вещи стали лишь одной из предметных культурных категорий, имеющих историческую и художественную ценность и дополняющих основное собрание Эрмитажа как крупнейшего мирового художественного музея. Более того, попав в Эрмитаж, сокровища (это не ложный пафос, а истинное определение всё ещё полностью недооцененного материала!) Конюшенного музея были распределены между разными отделами по принципу культурной принадлежности или в соответствии с тематикой музейных фондов: часть предметов ныне принадлежит Отделу истории западноевропейского прикладного искусства, часть Арсеналу. Некоторые сёдла выставлены на экспозициях Отдела Востока, мемориальная амуниция, например, седельный набор Петра I, хранится в Отделе истории русской культуры, в то же время седло Карла XII принадлежит Арсеналу.
При этом приходится отметить, что ни конская амуниция, ни кареты, ни другие экспонаты бывшего Конюшенного музея никогда не занимали приоритетного положения среди других фондов Эрмитажа, что вполне понятно, учитывая художественный характер музея и его высокий статус. Между тем эти вещи отражают целый культурный пласт человеческой истории и представляют огромный интерес. Проблема в том, что исследование этого материала требует совершенно специфических знаний, которые невозможно получить ни в университетах, ни в книгах, не имея специальной подготовки. Поскольку практическое использование большинства из предметов этой категории ушло в прошлое соответственно техническому прогрессу и глобальным культурным изменениям, остались единицы профессионалов-практиков, которые имеют представление о функциональном назначении отдельных деталей и конструктивных особенностях упряжных комплектов, в особенности исторических.
Музейные хранители, как правило, отвечают за коллекции, включающие тысячи и десятки тысяч предметов, и потому полноценное равномерное изучение всего материала просто невозможно. Большинство научных сотрудников, которые осуществляют хранительские функции, - по специальности искусствоведы. Только по счастливой случайности среди хранителей может оказаться человек, хотя бы минимально сведущий в этой, в настоящее время уже экзотической, области. Рассчитывать на такое совпадение, увы, практически нереально. Искусствоведы занимаются изучением декоративного оформления предметов, могут оценить художественные достоинства и технику исполнения декора, но сами вещи практически остаются непознанными, хотя, поскольку они изначально имели утилитарное назначение, их функции и механизм действия, несомненно, тоже должны быть изучены. Более того, такие знания просто необходимы в аспекте задачи хранения музейных предметов: отождествление деталей единого комплекта чрезвычайно важно при внесении инвентарных данных в хранительскую документацию. Все предметы, относящиеся к данной области, являются материальными историческими источниками. Более того, даже правильно хранить музейный предмет, не понимая его смысла и функционального назначения, просто невозможно.
Я совершенно согласна с автором статьи, что музеям, хранящим материал такого рода, целесообразно иметь какую-то штатную единицу, предназначенную для специалиста, обеспечивающего то, что называется «материальной частью», то бишь человека, практически разбирающегося во всём этом «лошадином хозяйстве». Но тут возникает непримиримое противоречие: в музейном штатном расписании в принципе не предусмотрен такой персонал. Да и не может быть предусмотрен, так как оно имеет типовой характер, а коллекции, как и специалисты, неповторимы и уникальны.
Эрмитаж в последние годы очень продвинулся в упорядочении, организации и оборудовании хранилищ, уделяя этому много внимания, времени и средств. Новое хранилище получили и коллекции бывшего Конюшенного музея, и это очень отрадно. В просторном помещении Реставрационно-хранительского центра «Старая Деревня», специально приспособленном для таких экспонатов и одновременно предназначенном для экскурсионного маршрута, в настоящее время вновь по тематическому принципу воссоединились предметы «конской принадлежности», относящиеся к фондам разных отделов. На мой взгляд, в музее было бы чрезвычайно полезно иметь специальную штатную единицу для осуществления помощи хранителям в таком многочисленном и специфическом по содержанию фондов хранилище.
Вряд ли эта проблема может решиться быстро в силу нестандартности самой ситуации и тематики, но именно поэтому поднимать вопрос об этом следует, чтобы не упустить реальной полезной для музейного дела возможности. Именно этому и посвящена статья М. В. Воробьёва, рациональное зерно предложений которого очевидно.
Е. Ф. Королькова, канд. искусствоведения,
зав. сектором Отдела археологии Восточной Европы и Сибири,
координатор проекта «Конюшенный музей»
Государственного Эрмитажа
25.06.2013 г
Сначала несколько замечаний: во-первых, я бы не стала называть музейное хозяйство «театральным реквизитом» - это экспонаты и для театрализованных мероприятий их, к счастью, больше не выдают (такая практика существовала в 20-30е гг.). В Эрмитаже уже давным-давно скрюченная упряжь по ящикам не лежит, а развешена и разложена по специальным стеллажам в хранении с микроклиматом. То, что комплекты упряжи разрознены, а их части раскиданы по разным музеям - это наследие революции и отношения к упряжи, прежде всего как художественно-исторической ценности, а не утилитарным предметам.
Теперь о том, с чем, невозможно не согласиться с автором статьи. Действительно историки - искусствоведы хорошо разбираются в художественных стилях и особенностях декора, но абсолютно незнакомы с практикой конного дела и весьма слабо с конструкцией многих предметов упряжи. Знания эти добываются с превеликим трудом так как, литературы мало, да и та с расхождениями в терминологии, названиях предметов, а, зачастую и с ошибками. Не мудрено, что исследователи в работах, посвященных упряжи и экипажам, допускают ошибки и неточности как в названиях и терминах, так и в попытках объяснить конструктивные особенности, гораздо хуже, конечно, когда термины и обозначения выдумываются. По мне лучше совсем не писать, если не знаешь или не уверен в правильности какого-нибудь термина. Я согласна, с автором, что следующее поколение может воспринять эти сведения «за чистую монету» и копируя ошибки, подводить под них научную базу. Так что грамотная консультация специалиста, знающего техническую сторону вопроса совершенно необходима.
Таким образом, я поддерживаю идею о создании сообщества технических специалистов по упряжи и экипажам, которые могли бы консультировать хранителей фондов на постоянной или контрактной основе.
Хранитель фонда упряжи и декоративного убранства выезда Государственно Эрмитажа Л.И.Шатилова
[1] В. А. Чернышев. Конные повозки и экипажи в России X-XIX вековИзд-во: "Форт" 2007 год.стр.262
[2] В. А. Чернышев. Конные повозки и экипажи в России X-XIX вековИзд-во: "Форт" 2007 год. стр 164
[3] В. А. Чернышев. Конные повозки и экипажи в России X-XIX вековИзд-во: "Форт" 2007 год. стр 174
[4] В. А. Чернышев. Конные повозки и экипажи в России X-XIX вековИзд-во: "Форт" 2007 год. стр 171
[5] В. А. Чернышев. Конные повозки и экипажи в России X-XIX вековИзд-во: "Форт" 2007 год. стр 162
[6] В. А. Чернышев. Конные повозки и экипажи в России X-XIX вековИзд-во: "Форт" 2007 год. стр 180
[7] Российский этнографический музей «Система научного описания музейного предмета» Справочник Спб 2003. Глава 4 И. Ткаченко. Упряжь и сбруя. Стр. 93.
[8] В. А. Чернышев. Конные повозки и экипажи в России X-XIX вековИзд-во: "Форт" 2007 год. стр 299
[9] В. А. Чернышев. Конные повозки и экипажи в России X-XIX вековИзд-во: "Форт" 2007 год. стр 304
[10] Ненахов Ю.Ю. Кавалерия на полях сражений ХХ века:1900-1920. ООО Харвест.Минск.Стр. 502
[11] Д.Я. Гуревич Справочник по конному спорту и коневодству. «Центрполиграф» 2000г. Стр. 48
[12] Ненахов Ю.Ю. Кавалерия на полях сражений ХХ века:1900-1920. ООО Харвест.Минск.Стр. 502
[13] Д.Я. Гуревич Справочник по конному спорту и коневодству. «Центрполиграф» 2000г. Стр. 48
[14] В. А. Чернышев. Конные повозки и экипажи в России X-XIX вековИзд-во: "Форт" 2007 год.стр.307
[15] В. А. Чернышев. Конные повозки и экипажи в России X-XIX вековИзд-во: "Форт" 2007 год.стр.312
[16] В. А. Чернышев. Конные повозки и экипажи в России X-XIX вековИзд-во: "Форт" 2007 год.стр.312
[17] В. А. Чернышев. Конные повозки и экипажи в России X-XIX вековИзд-во: "Форт" 2007 год.стр.310,314.
[18] В. А. Чернышев. Конные повозки и экипажи в России X-XIX вековИзд-во: "Форт" 2007 год.стр.159
[19] Каретная фабрика К.А. Барильо. «Наставление къ сохранению и содержанию в хорошемъ виде экипажей» Ялта 1889 год.
[20]«Гатчинская Правда» 27.04.1985 года. В. Левыкина «В дар музею».
[i] Hooper G. N. Notes of the construction of private carriages in England, and a report on the carriage department of the Paris exhibition of 1855. London, 1857. P. 6 [«Заметки по поводу изготовления частных экипажей в Англии и обзор экипажного отдела на парижской Выставке 1855 года»]. P. 13.