О том, что было до McKinsey
Я пришел в McKinsey уже как ассоциат – после бизнес-школы.
Родился я в Ульяновске, учился в той же школе, что и Ленин – в советские годы город был знаменит именно этим фактом. Загорелся идеей поступить в МГИМО. С первого раза не поступил, уехал учиться по обмену в школу в Америку на год, после возвращения уже со второго раза поступил на факультет – связи с общественностью, журналистика, маркетинговые коммуникации. Во время обучения начал активно работать в этой сфере. Российские компании выходили на зарубежные фондовые биржи для привлечения финансирования и повышения прозрачности, и мы начали развивать связи с инвесторами и выстраивать коммуникации, помогая компаниям становиться публичными. В какой-то момент я понял, что не хочу заниматься этим всю жизнь и решил, что надо идти на МВА, попробовать изменить карьеру. Поступил в Стэнфорд, с большим удовольствием два года там отучился и понял, что так до конца и не определился, чем хочу заниматься. Решил попробовать себя в консалтинге, который, с одной стороны, оставляет тебе много возможностей для выбора, а с другой – помогает лучше понять, что тебе интересно.
О Стэнфорде
Стэнфорд я выбрал по принципу «если красть – так миллион, если любить – так королеву», то есть если поступать, то только в топовую школу. При этом в школе очень понравилась атмосфера. Конек Стэнфорда – не только предпринимательский дух и инновационная культура, но и нацеленность на совместную командную работу. Здесь важен не только индивидуальный результат, а тот, которого ты достиг с помощью команды, и трюк в том, чтобы научиться, как эту команду вдохновить, сплотить, как повести за собой, чтобы добиться поставленной цели. Второй момент, который привлекал, заключается в том, что в Стэнфорде учат мыслить масштабно. Девиз школы – «Change lives. Change organizations. Change the world» («Измени жизни, измени организации, измени мир»). А при входе на новый, недавно открытый кампус бизнес-школы стоит камень, на котором написано: «Посвящено вещам и идеям, которые преобразят мир, но которые еще не существуют, и людям, которые их придумают». Это очень хорошо отражает дух Стэнфорда.
О том, как я попал в McKinsey
На втором году обучения на MBA начал искать основную работу, подал заявку в московский офис McKinsey и попал на интервью в Нью-Йорке. Помню, как там сидела большая группа партнеров. Это был феноменальный день – в течение него прошло сразу два раунда, в которых приняло участие много русскоязычных студентов. Утром я приехал на первый раунд, а вечером уехал с оффером. Были очень позитивные эмоции. У меня были варианты – пойти в другие консалтинговые компании или остаться в Штатах, но я подумал, что McKinsey – интересная компания с именем. К тому же в России в 2007 году все было на подъеме – в общем, раздумывал я не очень долго. А потом втянулся и … пошло, и пошло!
О том, почему я так долго работаю в McKinsey
McKinsey – уникальное место с точки зрения взаимоотношений внутри коллектива. В последние годы я много работал не только в Москве и понимаю, что московский офис в чем-то уникален. Несмотря на то что в офисе уже более двухсот человек, все равно остается некое ощущение семьи, поддержки, дружбы.
Кроме того, здесь ты видишь, что такое меритократия в действии. В консалтинге у меня по-прежнему есть возможность узнавать много интересного, много нового пробовать. Получается, как в известной поговорке, – то, что было временным, стало постоянным.
О проектах в других регионах мира
За последний год удалось поработать в разных регионах – в Европе, где оказались активы некоторых наших российских клиентов, и на Ближнем Востоке, где появился новый клиент, с которым я выстраивал отношения. Конечно же, это очень интересный опыт. С одной стороны, немножко страшно – еще не знаешь, как все устроено и как работают в других регионах. С другой стороны, понимаешь, что хорошие аналитические навыки и способность к структурированию сложных задач идут нарасхват везде.
Безусловно, это всегда некоторый вызов, но при этом ты понимаешь, что продолжаешь развиваться, раскрываешь свой потенциал. Есть элементы разной культуры. Например, на проектах на Ближнем Востоке собирается интересная и разносторонняя команда консультантов из различных точек мира – Дубая, США, Лондона, Йоханнесбурга. Поражаешься тому, как разные люди могут по-разному думать, смотреть на проблему под разным углом и при этом быть объединенными одной общей целью.
И третий аспект – это клиенты, у каждого из которых, конечно, есть своя специфика. На Ближнем Востоке не любят никуда спешить, много времени уделяют разговорам, требуют больше внимания. Опять же – это мой опыт. В Европе, наоборот, все более быстрое и динамичное. Поэтому есть возможность узнавать и приобщаться к разным стилям работы.
О любимой специализации
Моя специализация – это, в основном, нефтехимия, нефтепереработка и энергетика. Так получилось, что на своем первом проекте в McKinsey – для одной из крупнейших компаний нефтегазового сектора в России – я работал с уникальной командой. Для меня всегда одним из главных факторов карьерного выбора были люди, а поскольку эти люди работали с нефтянкой и нефтехимией, так и сложилось, что я стал специализироваться на этих отраслях. Естественно, если бы мне было неинтересно, то я не стал бы этим заниматься. Нефтепереработка, нефтехимия и электроэнергетика, как и любые промышленные секторы экономики, интересны производственными процессами – надо держать в голове огромное количество различных взаимосвязей. Например, на НПЗ небольшое изменение входящего сырья может повлечь существенное изменение всей производственной цепочки – по принципу домино. Это очень увлекательно. И это то, что всю карьеру продолжаешь непрерывно изучать, все время что-то новое открываешь для себя.
О лучших проектах
Очень запомнился мой первый полномасштабный проект на Ближнем Востоке. За совсем короткий срок надо было разобраться, почему компания, которая по бизнес-плану должна была приносить миллионы прибыли, работала в убыток. С одной стороны, мы детально изучали все производственные и маркетинговые аспекты, с другой – работали в интересной сборной команде: у нас были консультанты из Лондона, Германии, Дубая. Плюс клиент, который хотел как можно быстрее разобраться в том, что же происходит, так как каждый день терял по полмиллиона долларов. Это было очень увлекательно, соединилось очень много аспектов, и это сочетание постоянно выталкивало нас из зоны комфорта.
Еще был проект, когда мы вдвоем с коллегой проводили реорганизацию большой интегрированной энергетической компании в СНГ. Понятно, что этот проект предполагал очень большое вовлечение в работу также и со стороны клиента, было немножко страшно из-за масштаба. Потом, когда оглядываешься назад, понимаешь, что за три месяца команда из двух с половиной человек и клиентская команда в десять человек перевернули, по сути, всю систему управления и заложили основы для ее дальнейшей успешной работы. Она и сейчас остается очень эффективной. Далее даже была вторая волна реорганизации, куда нас тоже привлекали, потому что первая им очень понравилась. И ты понимаешь, что какие-то глобальные вещи, о которых ты читал до McKinsey либо в начале карьеры в фирме, теперь можешь сделать своими руками.
Еще были очень интересные операционные проекты, когда ты приезжаешь на производственную площадку где-нибудь на Урале – завод не самый новый, все время что-то капает или течет, клубами идет пар. Руководство хочет повысить операционную эффективность и помочь операторам, ремонтникам, рабочим улучшить производительность. Никаких костюмов там не предполагается. Надеваешь обувь на толстой подошве, фуфайку, ушанку и выходишь «в поля», чтобы стать одним из них, понять, чем они живут, чем дышат, как думают – и как это все можно улучшить.