Здравствуй, дорогой Максим!
Приехал в деревню я хорошо. Брат очень рад, он очень хороший и добрый. Высказываю такое соображение: ты все мои письма не выкидывая, а ложь в шкап, а я твои не буду выкидывать.
Тогда у меня будет не только записная книжка, а и "Переписка с друзьями", а еще потом буду вести дневник.
Больше писать нечего.
До свидания. Федор.
* * *
Здравствуй, дорогой Максим!
Забыл тебе вот чего написать: приехал я когда, на следующий день говорю брату - пойдем в магазин. А он мне выразил такую мысль: магазина в их деревне нет, и в следующей нет, а есть только в Ожогином Волочке, а самогону нет.
Я спросил: как же вы тут живете? Он мне ответил, что собираются все мужики и идут в Ожогин Волочек весь день, а если там ничего нет, то идут до самой ночи дальше, вместе с мужиками из других деревень.
Тогда я говорю: ну, пошли. Пошли мы в Ожогин Волочек с заплечными мешками, какие тут специально у всех мужиков есть.
Больше писать нечего.
До свидания. Федор.
* * *
Здравствуй, Федор.
А,... Иди в жопу.
* * *
Здравствуй, дорогой Максим.
Я все удивляюсь многозначительному факту, что в нашей деревне нет магазина. От этого многие мужики на утро умирают или убивают сами себя. Потому что не могут идти далеко.
И на могиле написано: умер от похмелья.
Все это происходит на фоне того, что тут нет вытрезви- теля. Поэтому на улице можно ходить, сколько хочешь.
Получил твое письмо. Пиши еще.
Больше писать не о чем.
Очень по тебе соскучился: трижды кланяюсь тебе в ноги до самой мать сырой земли.
До свидания. Федор.
* * *
Здравствуй, Федор.
Не могу писать, похмелье ужасное. Вот поправился, по- лучше.
* * *
Здравствуй, дорогой Максим.
Все тут меня полюбили за то, что я городской. Многим мужикам я на память написал свое стихотворение "На смерть друга"
Если ты его не помнишь, я напоминаю:
НА СМЕРТЬ ДРУГА
Шла машина грузовая.
Эх! Да задавила Николая.
Мужики тут все хорошие, добрые. Читал им твои письма, понравилось. "Ишь, говорят, конечно, оно похмелье... А поправился, так и хорошо ему, Максиму-то!" Но мои письма, говорят, складнее.
Я их тут так научил делать: не идти из Ожогина Волочка обратно домой, а прямо там все выпивать. Жжем там по ночам костры, я учу их дзен-буддизму, поем песни. А наутро - пожалуйста, магазин!
Больше писать не о чем.
Бью тебе челом прямо в ноги.
До свидания. Федор.
* * *
Здравствуй, Федор!
Мне сейчас тяжело писать, Василий за меня пишет.
Здравствуй, Федор.
С интересом читал твои письма - и вспомнилось из Андрея Белого:
"Вчера завернул он в харчевню,
Свой месячный пропил расчет;
А ныне в родную деревню,
Пространствами согнут идет..."
И дальше:
"Ждет холод да голод - ужотко!
Тюрьма да сума впереди.
Свирепая крепкая водка,
Огнем разливайся в груди!"
Но Боже, сейчас-то положение хуже! И, оказывается, везде!
Ведь вся страна - да что страна, нет никакой страны - что весь народ начнет вот-вот вырождаться!
Пьяные слезы закапали все прямые стязи и вот-вот превратятся в болота. "Приуготовьте пути Господу, сделайте их прямыми!" - как же! "Все в блевотине и всем тяжко, гуди во все колокола - никто и головы не поднимет..." - писал классик.
Да не хуже ли? Все в блевотине и всем ХОРОШО, все в умилении и пьяной надежде, радужное искусственное небо раз- весили над адом.
Ну ладно... До свидания. Василий.
* * *
Здравствуй, дорогой Максим.
Получил твое письмо и Василия. Спасибо, Василий, пиши почаще.
Я живу хорошо. Сделали себе в лесу около Ожогина Волочка землянку. Некоторые мужики из Ожогина Волочка живут в этой землянке с нами хорошо и дружно.
Я написал стихотворение, которое они читают всяким женщинам, когда женщины приходят к нашей землянке. Вот это стихотворение:
НЕЗНАКОМОЙ ЖЕНЩИНЕ
Отойди!
Взад иди!
Есть второй вариант:
НЕЗНАКОМОЙ ЖЕНЩИНЕ
Отойди!
В зад иди!
Но второй вариант я никому из мужиков не говорил, а то неудобно.
Больше писать не о чем.
До свидания. Федор.
* * *
Здравствуй, дорогой Максим.
Как ты напишешь, так и будет; сам давно не знаю, что делать. Вот все тебе расскажу, как было.
Приходим мы с мужиками утром в магазин, один мужик, Николай (хороший мужик, добрый), говорит: "Тетя Маша! Дай нам десять бутылочек косорыловки".
И вдруг продавщица говорит: "Хватит! А вчарася приходили председатель, говорит: сенокос начался. Не давай им больше ничего! И завозить больше ничего не будут, пока сенокос не кончится".
Николай говорит: "Сенокос - сенокосом, а косорыловку-то дай".
Она ему: "Хватит!"
Николай тогда так оформил свою мысль: "Так лучше бы тебе, стерва, председатель сказал: расстреляй их всех, а то сенокос начался!"
А она ему: "Уйди, Николай, креста на тебе нет!"
Тут все мужики стали меня подталкивать - скажи, мол, ты городской.
И только я собрался высказать ей свои соображения, она говорит: "А городского вашего видеть не могу! Он вас подбил, это вы через него в землянке жить стали!"
Максим! Максим! Мне стало так плохо и стыдно, я даже закрыл лицо руками, вышел из магазина и сел на крыльцо. Тут все мужики тоже вышли и мы пошли по дороге, куда глаза глядят.
Напиши мне телеграмму, Максим.
Больше писать не о чем.
Трижды бью тебе челом в ноги.
До свидания. Федор.
* * *
ФЕДОР, ХВАТИТ ТЕБЕ ТАМ ОКОЛАЧИВАТЬСЯ, ПРИЕЗЖАЙ ОБРАТНО! МАКСИМ.
* * *
Здравствуй, дорогой Максим.
Я получил твою телеграмму, спасибо.
Знаешь, Максим, я подумал и вижу, что не могу же я взять всех мужиков с собой, потому что поселить всех в нашей комнате мы, наверное, не сможем, не поместимся (а может, как-нибудь поместимся?); а вырыть в нашем дворе землянку - там будет холодно зимой.
Поэтому я сейчас приехать еще не могу, я останусь и буду думать, что делать.
До свидания. Федор.
ДНЕВНИК ФЕДОРА
1 марта.
Сегодня у нас 1 марта. Решил кроме записных книжек вести еще и дневник. Вспрыснули это дело.
2 марта.
Ничего даже не помню, что было. А жалко, хотел все подробно записывать.
3 марта.
Сегодня захожу я в туалет, а там на стене написано: Здесь был Агапов. Я спрашиваю у Максима: Максим, а кто это Агапов у нас был? Максим мне говорит, что был у нас вчера в гостях Агапов, рассказывал про войну, а я все записывал и даже плакал. Тут я смотрю - действительно, у меня в записной книжке записано: "Служил я в Германии, в части, что еще при немцах построена. Вот как-то раз дежурю в столовой; первая смена уже пообедала, мы для второй все ставим, посуду убираем. Вдруг прибегает немец один из хутора, что рядом с частью стоит. "Мне, говорит, нужен только командир части! Зовите мне командира части!"
Ну, подумали, позвали ему командира части. И вот этот немец рассказывает, что у него на хуторе сохранился немецкий архив, а в архиве есть документ, в котором написано, что вот эта столовая заминирована и должна взорваться как раз сегодня во время обеда. Ты представляешь? Вот эту самую столовую, где мы сейчас находимся, немцы заминировали двадцать лет назад, и ведь специально, гады, рассчитали, чтобы во время обеда взорвалось!
Ну, командир части подумал - и велел всем выйти из столовой. И только все мы вышли - как грохнет! От столовой - а ведь столовая здоровая, полкилометра - ничего не осталось, даже вот с эту пробку камешка не нашли. Только воронка метов сто.
Ну, воронку заровняли, все расчистили - и построили на этом месте новую столовую.
Что ж ты думаешь? Прошло полгода - и снова взорвалась столовая к чертовой бабушке! Вот гады немцы, как минировали, когда отступали!"
4 марта.
Сегодня суббота. Отметили это дело.
5 марта.
С утра чего-то захотелось выпить.
Сказано - сделано, выпили с отдачей. (Приписка Василия: Федор, зачем ты переписываешь из записной книжки такие длинные истории? Кроме того: пиши понятнее; например, вместо выражения "выпили с отдачей" можно написать "показал закуску" или "блеванул".
6 марта.
Поспорил с Василием: можно ли сухим вином Морло нажраться до автопилота? Он говорит, что нет, но я выиграл очень быстро.
7 марта.
Завтра 8 марта. Отметили это дело.
8 марта.
Отмечали 8 марта.
9 марта.
Отмечали 9 марта.
10 марта.
Василий принес бормотуху, а Петр - косорыловку. Делали коктейли. Прилично вышло.
11 марта.
Купили сегодня 6 бутылок косорыловки. Все и уговорили.
12 марта.
Уже середина марта, а холодно. Для сугреву пили одну косорыловку.
13 марта.
Сегодня воскресенье. Еле достали косорыловку.
14 марта.
Утром Максим слабым-слабым голосом зовет: "Федор! Фе-е-едор!" Я подошел, говорю: "Что, Максимушка?" А он мне: "Давай-ка, жахнем косорыловки!" Я не стал отказываться.
15 марта.
Приходит Василий, а я ему прямо с порога говорю:
- Basille! Kosoryilovka ou la mort?
Он побледнел, говорит:
- Kosoryilovka...
А я ему:
- Вот то-то!
16 марта.
Нынче утром Василий встал, чтобы идти на работу, зашатался и упал. Я побежал, звоню Петру: "Петр! - говорю, - Петр! Приезжай скорее, Василию плохо!"
Петр испугался, спрашивает: "А что брать - портвейн или косорыловку?" Я говорю: "Бери косорыловку!" Бросил трубку и побежал.
17 марта.
Сегодня я говорю Максиму: "Максим, если мы и сегодня будем пить косорыловку, то заболеем."
--------------------------------
- Kosoryilovka ou la mort? - (франц.) - Косорыловка или смерть?
- Kosoryilovka... - (франц.) - Косорыловка...
Он согласился. Пили портвейн.
18 марта.
Утром я сказал Максиму: "Максим, ты как хочешь, а я, что греха таить, сегодня решил надраться!"
Максим хлопнул меня по плечу и говорит: "Я тоже!"
19 марта.
Ничего не помню, что было.
20 марта.
Ничего не помню.
21 марта.
Максим, конечно, добрый, но сегодня очень обижал меня.
Я ему рассказал наконец о том, что хочу стать космонавтом, а он стал обижать меня.
Я очень с горя напился.
22 марта.
Сегодня Максим опять злой. Так ругался, что Петр ему говорит:
- Максим, не нервничай так, нервные клетки не восстанавливаются.
А Максим оглянулся и дико закричал:
- Говна не жалко!
Потом схватил бутылку 33 портвейна и зафигачил ее винтом из горла. Мы еще на автопилоте не были, а он уже отрубился.
23 марта.
Нынче Максим проснулся и в окно смотрит. Я тоже в окно стал смотреть - а там солнце, тепло как в деревне или как, когда я в школе учился, бывало так тепло.
Я Максиму говорю:
- Максим, видишь, как тепло, хорошо! Все птицы и звери радуются, поют, что зиму пережили, что зима прошла. Какие сегодня деревья, видишь? И вот тебе мой сказ, Максим, год не пей, два не пей, а уж сегодня выпить сам Бог велел!
А Максим все в окно смотрит и говорит:
- Не будем мы сегодня пить.
- Как, Максим, совсем ничего не будем?
- Совсем, Федор.
- И завтра?