НАЗВАНИЯ ЗВЕЗДНОГО НЕБА
ВВЕДЕНИЕ
Человечество не собирается вечно оставаться в своей колыбели. Исполняется пророческое предвидение К. Э. Циолковского — с Земли люди и корабли все дальше уходят в космос.
И далекий космос приближается к нам. Спутниками, подвигами космонавтов он входит в повседневную жизнь людей Земли. Он становится понятнее и нужнее.
А космос — это не только иные физические состояния и иные миры. От галактик и созвездий до малых планет и даже метеоритов познанные человеком космические объекты имеют свои собственные названия.
Человеческий путь познания всегда сопровождался словом. Все свои открытия и победы человек обозначал средствами языка — именовал. Без этого, без таких именований нечего было бы и думать о накоплении знаний, о передаче их последующим поколениям.
Поэтому, живя в реальном мире, мы вместе с тем живем в мире слов, обозначающих этот реальный мир и все его компоненты. А среди слов больше всего именований, собственных имен отдельных конкретных предметов и людей. Если общих слов в современном русском литературном языке насчитывается около 200 тыс., то собственных имен в нем, по-видимому (точные цифры неизвестны), в тысячу раз больше, т. е. порядка 200 млн.
Эта невообразимая огромность распределяется прежде всего двумя объемными классами — географическими названиями и именами людей. В названиях запечатлена вся география нашей великой Родины. Ведь не только выдающиеся, крупные объекты имеют свои названия. Названы и малые, даже мельчайшие объекты — улицы, части села, урочища, овраги. А сколько имен людей? Точнее говоря, в узком смысле этого термина их немного, но зато фамилий и прозвищ — почти необъятное множество. Будучи средством межнационального общения, русский язык включает и выражает все национальные именники народов Советского Союза.
В этом словесном море космические названия, хотя их гораздо меньше, отнюдь не тонут. Они занимают свое особое место, так как обозначают особый и весьма существенный участок окружающего нас мира.
Развитие астрономии и космонавтики приводит к тому, что возрастает и весомость, значимость космических названий. Если для человека XIX в. имя Венера по преимуществу обозначало богиню любви (А. С. Пушкин 23 раза употребил и своих произведениях слово Венера с этим значением, а о планете Венере упомянул лишь однажды), то в наше время название Венера прежде всего ассоциируется с планетой Солнечной системы, а уж затем — с античной богиней.
Космические названия — не просто знаки для различения космических объектов. Эти названия — голос истории, свидетельства минувшего, дающие нам представление о том, как в древности понимали небесные тела, о старинных космогонических концепциях и о практическом использовании звездного неба для ориентации во времени и пространстве. Космические названия — один из самых ярких памятников истории астрономии. Широко, своеобразно и красочно они отразили многие этапы научного познания Вселенной.
Космические названия облегчают запоминание космических объектов, и в частности созвездий. Издавна они служили небесными ориентирами, надежным мнемотехническим средством, позволяющим лучше усвоить конфигурацию звездного неба.
Почти все космические названия нынче «молчат». Их исторический смысл либо вообще скрыт от современного человека (звезда Вега), либо открыт лишь своей поверхностной стороной (созвездие Пегас). Но если разобраться в языковых связях и условиях появления этих названий, то они расскажут нам много любопытного и поучительного.
Глава I
ЗВЕЗДНЫЕ ИМЕНА
Десятки, сотни, тысячи названий небесных тел, как нерушимые вехи времени, отмечают нелегкий путь познания Вселенной. Одни из них, например: Персей, Геркулес (созвездия), Марс (планета), известны с глубокой древности, другие родились в наши дни, как названия астероидов 1789, 1790 и 1791 — Добровольский, Волков, Пацаев, — они хранят память о героях-космонавтах.
Живя в настоящем, названия небесных тел свидетельствуют о прошлом, о времени и месте своего возникновении. Выявить и расшифровать их, прочесть смысл названий — интересная, хотя и трудная задача. Она как будто облегчается тем, что многие космические названия — обычные, понятные нам слова: созвездия Лев, Лебедь, Близнецы, галактика Водоворот. А другие непонятны лишь потому, что взяты без перевода из арабского, греческого или латинского языка. Названия звезд Денеб и Ригель в переводе с арабского означают ‘хвост’ и ‘нога’, а звезды Капелла и Мира — по-латыни ‘козочка’ и ‘удивительная’.
Но это — кажущееся облегчение. После расшифровки этимологического смысла названия всегда остается трудный вопрос: почему. И суть этого вопроса не в том лишь, каким образом, скажем, созвездие получило название Лев. Ведь его можно сформулировать и так: почему именно Лев, почему данный объект назван так, а не иначе? Астрономы и популяризаторы астрономических знаний в поисках ответа издавна обращаются к античной мифологии. Но мифология, как мы попытаемся это показать, скорее мешает, чем помогает понять смысл старых астрономических названий. Земные социально-исторические реалии значили для небесной номинации гораздо больше, чем мифы.
Да и самый обычный, элементарный смысл слов, ставших названиями небесных тел, со временем может быть утрачен. Особенно часто это происходит, если название образовано от собственного имени. А названий таких много. Астероид 54 именуется Александра, мы легко можем определить, что это — женское имя. Но название свое он получил в честь великого немецкого естествоиспытателя Александра Гумбольдта! Открытая в 1858 г., в разгар астероидного «бума», эта малая планета была наречена после продолжительной дискуссии именем ученого, а сейчас о связи Александры с Александром Гумбольдтом знают лишь немногие.
Здесь мы уже вторглись в область специального астрономического словообразования. Ведь имя астероида имеет формальные отличия от имени ученого, оно видоизменено. Такие видоизменения, как правило, стандартны и легко объяснимы. Но подчас они оказываются очень даже нестандартными.
В общеупотребительном русском языке нет прилагательного сверхновый, а вот астрономам хорошо известны сверхновые, особенно яркие взрывающиеся звезды, которые при взрыве теряют от 1 до 90% своей массы, сжимаясь в белых карликов. Сопоставляя термины сверхновая и новая (такие взрывающиеся звезды тоже существуют) и исходя только из смысла их компонентов, можно заключить, что сверхновая — это что-то вроде более новой, более «свежей» звезды. Но такое заключение было бы совершенно ошибочным.
Термин новая ввел в астрономию Тихо Браге, который в книге «De Nova Stella» («О новой звезде»), вышедшей в 1573 г., описал вспышку в 1572 г. в созвездии Кассиопеи яркой звезды, нагнавшей страх на всю Европу. Со времен Тихо Браге этим термином именуют всякую звезду, вспыхивающую там, где раньше звезды не было. Однако в 20-х годах нашего века астрономы определили, что особо массивные звезды по мощности и результатам взрыва резко выделяются среди обычных новых звезд, превышая их по величине вспышки в миллионы раз. Вот эти особо мощные новые и стали именоваться сверхновыми звездами. Приставка сверх- указывает на мощность взрыва, усиливает астрономический, а не общеупотребительный смысл слова новый. И для истории термина уже несущественно (хотя это и любопытно), что звезда, породившая благодаря Тихо Браге термин новая, на самом деле была, как это стало ясно в XX в., сверхновой.
Изучение космических названий свидетельствует, что в древности эти названия возникали преимущественно вследствие ассоциаций с общественно значимыми предметами и явлениями — ассоциаций по сходству (они называются метафорами) или по смежности (такие ассоциации именуются метонимиями). Здесь задача исследователя — найти и объяснить такие ассоциации. В новейшее время космические названия изменили свой характер и стали в основной массе мемориальными, памятными. Смежность, а тем более сходство с источником названия могут полностью отсутствовать. Просто источник этот представляется обществу (либо одним лишь авторам названия) существенным, заслуживающим того, чтобы быть увековеченным в небесном имени. Здесь ученый должен точно установить источник названия и определить, почему он оказался существенным.
Вселенная бесконечна. Одна наша Галактика содержит более 150 млрд. звезд. А доступная наблюдениям часть Вселенной включает, вероятно, более 100 млрд. галактик. Но это вовсе не означает, что и космических названий есть тоже бесконечно много. Во-первых, число космических объектов, найденных астрономами и могущих быть поименованными, велико, но конечно. Даже в своей Галактике астрономы не могут увидеть большинства звезд, поскольку их закрывают темные пылевые туманности. А во-вторых, и это в данном случае самое главное, словесные обозначения имеет лишь ничтожная доля известных астрономии небесных тел.
Следует оговориться, что астрономы имеют для «внутреннего пользования» довольно четко регламентированные условные (как правило, буквенно-цифровые) обозначения всех интересующих их космических объектов, например: астероид 1950 TD (так именуется малая планета 1887, не имеющая словесного названия), галактика NGC 1068. Эти обозначения, строго говоря, тоже являются собственными именами. И это не просто произвольные знаки, они содержат, как увидим, вполне определенную информацию. Но информация эта, так сказать, сугубо техническая и для всей серии обозначений одинаковая. Поэтому, говоря о звездных именах, мы имеем в виду, конечно, имена словесные. Им и посвящена данная книга, хотя нам иногда придется обращаться и к условным обозначениям.
Итак, словесными именами наделено относительно небольшое количество космических объектов. Это объекты, во-первых, известные с древнейших времен, когда никаких других обозначений, кроме словесных, для них не существовало (например, «старые» созвездия, яркие звезды); во-вторых, получившие название по традиции, причем здесь четко выделяется традиция древней астрономии («новые» созвездия) и традиция, сложившаяся на протяжении нескольких последних веков (кометы, детали поверхности Луны и др.); в-третьих, особо примечательные своими свойствами или видом (некоторые звезды и галактики). В сумме это составляет около 4000 названий, если считать по одному названию на объект и учитывать только отдельные космические объекты, т. е. не принимать в расчет названия деталей Луны (таких названий около 1300), Марса (их несколько сотен) и других небесных тел.
На самом деле названий больше. Один объект может иметь и несколько разных названий. Астрономия стремится всячески этого избежать. Ведь собственные названия небесных тел — это своеобразные астрономические термины. А синонимы терминологию отнюдь не обогащают. Одно явление должно обозначаться лишь одним термином, иначе неизбежна путаница. И астрономы навели в используемых ими названиях порядок.
Правда, в литературе встречаются и сейчас отдельные колебания. Например, третий спутник Сатурна Тефию называют иногда еще и Фетидой [1]. Любопытно, что раздвоение названия произошло вследствие ошибки (внимание автора на это обратил И. Л. Генкин). Тефия и Фетида — два разных персонажа древнегреческой мифологии. Ж. Кассини, открывший в 1684 г. спутник, назвал его именем титаниды, дочери Урана и Геи, Тефии. Но по-латыни это имя пишется Tethys, похоже на имя нереиды Фетиды — Thetis. Кстати, в старой русской литературе имена обоих этих божеств писали совершенно одинаково — Тетис. В общем, похожесть оказалась “роковой”: одни название спутника передавали верно: Тефия, а другие — неверно: Фетида. По два названия сохранили и отдельные звезды (в прежние времена это случалось довольно часто). Так, α Андромеды именуется Альферрац, или Сиррах. Оба названия — части арабского имени этой звезды Сиррах ал-Фарас, что значит ‘пуп коня’. Звезду включали также в созвездие Пегаса, отчего она и получила столь странное имя.
В целом же астрономы всего мира ныне пользуются одинаковыми наименованиями космических объектов, причем эталоном для национальных форм названия принято считать его латинское написание.
Но так было не всегда. Разные народы и даже разные локальные группы одного народа именовали звездное небо по-разному. В значительной мере такое состояние сохранилось и сейчас. Кроме научных, существует, особенно для Млечного Пути и заметных созвездий, огромное количество названий народных. И конечно же, для науки народные названия не менее интересны, чем названия научные. Наиболее древние научные названия выросли тоже из народных. Отвергнутое астрономией многообразие наименований одного космического объекта радует историка. Это многообразие хорошо показывает, как различия социально-экономического уклада, различия жизни и быта вынуждали людей видеть на небе в одном и том же очень разные вещи. Исследовательница названий космических объектов М. Э. Рут собрала 52 русских народных названия Большой Медведицы, 21 название Ориона (либо только его Пояса), 20 названий Млечного Пути, 18 названий Венеры [2]. И это все — только в одном языке. А если сложить названия разных народов?
Как видим, материала для исследования, материала сложного, увлекательного, очень много. Интерес к названиям космических объектов, попытки объяснить эти названия известны издавна. Французский астроном и блестящий популяризатор астрономических знаний Камилл Фламмарион (1842—1925) рассказывает такую историю: «Один недогадливый человек задал, говорят, такой вопрос астроному: “Я готов поверить, что ученые каким-то образом узнали расстояние до звезд, определили их размеры и разведали о них еще многое другое. Одного только не могу понять: откуда могли люди дознаться, как звезды называются?”» [3]. Комментарий Фламмариона к этому анекдоту — «люди сами дали имена звездам и созвездиям, как и всем прочим вещам»,— совершенно верен. Но ведь и после такого разъяснения вопрос о названиях остается открытым: где, когда, почему они появились? Почему они оказались такими, а не другими?
Нельзя сказать, что в популярных и учебных книгах по астрономии ответов на этот вопрос совсем нет. Но они обычно начинаются и кончаются античной мифологией. Первый русский звездный атлас, изданный Корнелием Рейссигом в Петербурге в 1829 г. (фактически атлас вышел лишь в 1834 г.), так объясняет названия созвездий Ворон, Чаша и Гидра (последнее у Рейссига — Водяной Змий, Большой Водяной Змий и даже Большая Водяная Змия): «...говорят, что некогда Аполлон хотел Юпитеру принести жертву, для чего послал своего Ворона с Чашею за водою; но сей, опоздавши, оправдал себя тем, что будто бы Змий препятствовал ему черпать воду; после чего Аполлон поставил Ворона подле Чаши и велел Змию не позволять ему из нее пить».
Эту же легенду, только современным слогом и с меньшей уверенностью в ее правильности, сообщают и сейчас: «В памяти человеческой стерлись всякие следы происхождения этих древнейших созвездий. Правда, до нас дошел один далеко не достоверный рассказ о том, что якобы в этом месте небосвода запечатлен тот Ворон, которого Аполлон послал с Чашей за водой для выполнения одного религиозного ритуала. Ворон не исполнил просьбу Аполлона, за что вместе с Чашей в наказание был навсегда помещен на спину омерзительного змеевидного небесного чудовища» [4]. Между тем эта кочующая по страницам сказка явно вторична. Она придумана после появления названий созвездий Ворон, Чаша и Гидра, специально для «объяснения» этих названий, а первоначально, по- видимому, лишь для их запоминания, как мнемотехническое средство.
Астрономы внесли большой вклад в расшифровку звездных названий. В этом плане много интересных соображений содержит, например, работа Д. О. Святского «Очерки истории астрономии в Древней Руси» [5].
Американский астроном Г. Рей предложил для большинства созвездий очертания, соответствующие предметам, отраженным в их названиях. По крайней мере в части случаев найденная Г. Реем конфигурация как раз и объясняет название созвездия. Созвездие названо, скажем, Львом потому, что его звезды образуют фигуру льва. Ученый справедливо заметил о своем методе изображения созвездий: «Вполне возможно, что новый способ не так уже и нов. Человеческий глаз хочет видеть осмысленные фигуры... Есть основания полагать, что еще на заре человечества люди начали ориентироваться среди множества звезд, видя мысленным взором фигуры, образуемые группами звезд. Возможно, мы делаем в точности то же самое, что и они» [6].
В настоящее время звездные имена заинтриговали также и языковедов. Как ни специфичны космические объекты, их названия все равно остаются словами, фактами языка. Поэтому их, естественно, нужно изучать лингвистическими методами. Не ограничиваясь вопросами происхождения, языковеды значительно расширили круг тем, связанных с изучением космических названий. Они рассматривают, например, географическое распространение народных названий, историческое развитие этих названий. Изучение космических названий хорошо вписалось в созданную в составе языкознания науку о собственных именах — ономастику, образовав важную часть этой науки. Эту часть ономастики стали называть астронимикой, или космонимикой. Соответственно, название одного небесного тела обозначается термином астроним, либо космоним. Попытки разграничить функции этих однозначных терминов либо избавиться от одного из них пока не увенчались успехом.
Серьезное лингвистическое изучение астронимов, по сути, только начинается, но уже дало положительные результаты в работах В. А. Никонова, Б. А. Розенфельда, А. В. Суперанской и других советских и зарубежных ученых [7]. Собраны большие астронимические материалы (хотя следует сразу же сказать, что дальнейшие их поиски остаются задачей первостепенной важности), очерчена проблематика, намечены методы изучения астронимии. Однако собственно астрономические познания лингвистов скудны. А это отрицательно сказывается на изучении ими космических названий. Только содружество астрономии и лингвистики, сочетание астрономических и лингвистических знаний будет способствовать успешному изучению астронимов.
Для изучения космических названий существен вопрос об их группировке. Есть несколько взаимосвязанных способов членения всех астронимов на две группы. С одним из них мы уже познакомились — это деление космических названий на научные и народные. Многие особенности (в том числе единообразие первых и разнообразие вторых) отличают эти две группы названий. И если научные названия могут принадлежать любым типам космических объектов, то народные — отнюдь нет. Народных названий, например, астероидов, не существует: астероиды видны только в телескоп. Народные астронимы возможны лишь для видимых невооруженным глазом объектов — для тех деталей небосвода, которые с глубокой древности открыты пытливым взорам человека.
И в этом отношении деление космических названий на научные и народные сближается с другим их делением на новые и старые. Некоторые группы объектов, например: спутники планет (кроме Луны, естественно), детали поверхности Марса, имеют только новые названия: в старину о существовании этих объектов люди не знали. Однако не существует таких групп космических объектов, которые имели бы только старые названия. Даже в названиях созвездий есть не только старые, но и новые. К числу старых относят названия античной и арабской астрономии, а также эквивалентные народные названия, созданные в других странах. Время появления и авторы старых названий, как правило, неизвестны.
Новая серия космических названий появилась после 7 января 1610 г., когда Галилео Галилей впервые направил свой телескоп на ночное небо и увидел объекты, ранее человеческому глазу недоступные. Новые названия весьма различны и по своему характеру и по времени рождения — ведь промежуток от 1610 г. до наших дней очень велик. Но все они появились и существуют до сих пор как научные термины, объединяет их и то, что время, место рождения, их автор точно известны или могут быть установлены.
Деление астронимов на старые и новые, на первый взгляд, полностью совпадает с другим их членением — с выделением названий космических объектов, видимых невооруженным глазом, и названий объектов телескопических. Рубеж этих двух групп — тот же 1610 год: раньше люди, естественно, не видели телескопических небесных тел. Однако астронимы, возникшие после 1610 г., т. е. астронимы новые, отнюдь не все принадлежат телескопическим объектам. Среди новых названий — имена 40 созвездий (преимущественно южного неба) и всех комет, среди которых отдельные в период наибольшего приближения к Солнцу тоже видимы без каких-либо оптических приспособлений.
Предложено еще одно деление астронимов на две группы. Речь идет о различении названий космических объектов — реальных, природных тел — и названий звездного неба — проекции космических объектов на ночное небо Земли. Скажем, созвездия относятся только ко второй группе: ведь таких отдельных космических объектов нет, созвездие — это сочетание звезд, объединяемых лишь земным наблюдателем. А вот астероиды принадлежат к первой группе. Для человека, просто глядящего на ночное небо, а не специально его изучающего с помощью оптических приборов, астероидов не существует.
Все эти деления при анализе астронимов надо так или иначе учитывать, потому что принадлежность космического названия к определенной группе уже как-то характеризует свойства этого названия. Но в основу группировки названий при их описании целесообразно положить не одно из этих делений, а членение их по типам объектов. Иначе говоря, удобно сначала описывать, скажем, названия созвездий, затем звезд, планет и т. д. Рассматривая наименования однородных объектов, мы можем более экономно и четко изучить большинство астронимов. Внутри же ряда наименований однотипных космических объектов можно (и нужно!) учитывать названные выше группировки. Именно такой метод изложения принят в данной книге.
Звезды всегда привлекали людей. Люди придумывали легенды и сказки, приписывая звездам то, чего у них нет. Затем началось медленное и мучительное познание истинной природы звезд — открытие того, что у них есть. И одним из первых звеньев в цепи познания было рождение имен. Человек закрепляет достижения своего разума названиями. И потому они не исчезли, не вытеснились условными астрономическими обозначениями. И потому тяга к ним не иссякает.
Революционер и ученый Николай Александрович Морозов вспоминает о своих занятиях астрономией в дореволюционном Крыму: «Каждому и каждой хочется воспользоваться случаем узнать от нас названия звезд, которые, как справедливо жалуются они, очень трудно разыскивать неопытному человеку по картам» [8].
В наши дни полеты в околоземное пространство стали привычны. Космические корабли бороздят просторы Солнечной системы. И, конечно же, звездные имена все больше влекут человека.
Глава II
ГАЛАКТИКА
Вероятно, самым удивительным образованием звездного неба является Млечный Путь — серебристая туманная полоса, опоясывающая небесную сферу и хорошо видимая в безлунные ночи. Полоса эта была замечена и названа человеком еще в глубокой древности. И нет народа, который не имел бы для нее своего имени и своей интерпретации.
Древние греки объясняли появление этой полосы следующим образом. По приказу Зевса его сын Геракл, рожденный смертной женщиной, был поднесен к груди спящей Геры, чтобы молоко богини сделало младенца бессмертным. Однако проснувшаяся Гера резко оттолкнула новорожденного. Геракл не стал бессмертным, а брызнувшее из божественной груди молоко оставило на небе яркий белый (и вечный, бессмертный!) след — Млечный Путь.
Это толкование — разумеется, весьма наивная попытка осмыслить непонятное явление. Но не будем слишком строги. И в более поздние времена очень серьезные люди полагали, что Млечный Путь — это отражение солнечного света, скопление паров под звездами, пылающие в небе земные газы или даже своеобразная заклепка, соединяющая две небесные полусферы. Известны и правильные догадки, восходящие еще к Пифагору, но только в 1610 г. Галилео Галилей установил истинную природу Млечного Пути. Направив на него свой телескоп, ученый увидел, что Млечный Путь состоит из бесчисленного количества звезд.
Впрочем, сам факт существования этого скопления оставался непонятным и после Галилея. Даже в XIX в., через 100 лет после открытия Вильяма Гершеля, в основном верно объяснившего сущность Млечного Пути, многие астрономы полагали, что эта система находится «вне пределов понимания самых изощренных умов». И характерно, что этими словами английского астронома Агнесы Кларк завершил свой обзор названий Млечного Пути Ричард Аллен в книге, впервые изданной в 1899 г. [9]
Поэтому мы вполне можем вернуться к молоку Геры. Правомерен вопрос, чтó в данном понимании Млечного Пути древнее — Гера или молоко. Дело в том, что белесый Млечный Путь объективно допускал по цвету ассоциацию с молоком. Млечный Путь похож на пролитое молоко. И греки чаще всего называли его Γάλα ‘молоко’ либо Κύκλος γαλακτικός ‘молочный круг’. Миф о Гере и Геракле лишь объяснял, откуда это молоко взялось. Миф, по-видимому, и создан был специально для этой цели. Просто же Молоко без объяснения причин его появления греки видели на небе и до появления легенды. Мифологическая интерпретация названия, взятого из реальной жизни людей, появилась позднее. Можно полагать, что эта интерпретация вообще родилась не в Греции, а пришла с Востока. Еще в древнем Шумере Млечный Путь связывали с богиней Наной, женой бога неба. А ведь и в греческой мифологии Гера — жена верховного бога Зевса.
Здесь уместно отметить, что в санскрите, древнем языке Индии, Млечный Путь именовался Divatmoja ‘божественный путь’. В Иране он некогда был известен как Тропа Аримана, а в древней Скандинавии — как Дорога Одина. Ариман, точнее Анхра-Майнью, считался у древних иранцев повелителем злых божеств; Один — верховный бог скандинавской мифологии.
Собственно говоря, все старые звездные названия — попытки осмыслить, понять ночное небо. Поэтому они и составлялись не из специально созданных слов, а повторяли обычные слова языка: в основе их лежал тот или иной образ. Образ этот обозначался в два этапа: сначала звездному объекту — Млечному Пути или созвездию — присваивалось по сходству имя общеизвестного, общественно значимого объекта, а затем уже это имя как-то вводилось в мифологию, получая ту или иную интерпретацию. Вхождение в мифологию было вполне логичным. Ведь тот же Ворон или, скажем, Молоко (Млечный Путь) находились в необычных условиях — на небе, а не на земле. Но не менее логичной была и вторичность, неизначальность подобного вхождения.
Многочисленные и разнообразные названия Млечного Пути вполне подтверждают эту закономерность появления старых названий космических объектов. В этой связи уместно обратить внимание на внутреннее противоречие, заключенное в названии Млечный Путь. Данный космический объект можно назвать Молоком, интерпретируя подобным образом его субстанцию. Так и поступили древние греки, которые, кстати, никогда не обращались при этом к идее дороги. Можно назвать его и Путем, интерпретируя его форму. Такое название Млечного Пути имеется среди русских народных его именовании: Владимир Даль записал названия Пути и Дороги. Венгры называют Млечный Путь Orságút ‘дорога’. В названии может, наконец, объединиться и форма, и субстанция (обычно по цвету). Но эти два параметра имени должны как-то согласовываться по смыслу. Такого согласования в имени Млечный Путь нет. Ведь молоко — жидкость. Русский фольклорный образ молочных рек (возможно, рожденный именно Млечным Путем) здесь гораздо уместнее, чем образ пути из молока. Сейчас мы говорим: водный путь. Но это — образ, вторичное и довольно позднее применение «сухопутного» термина к рекам и морям. Древние так не говорили.
Реку видели в Млечном Пути многие народы Востока. Арабы именовали его просто Нахр ‘река’. Река эта могла конкретизироваться. В Индии это было Русло Ганга, в Греции — Эридан (мифическая река). Входящие в название уточнения отмечали нахождение «реки» на небе (аккад. ‘река неба’, ассир. ‘река великой бездны’, кит. Тяньхе ‘небесная река’; подобные названия есть в Японии и Вьетнаме), ее извивающийся характер (ассир. ‘змеиная река’) и, конечно же,— ее наполнение (аккад. ‘река сверкающей пыли’; ‘река пыли’ у чукчей и коряков; кит. Иньхе ‘серебряная река’, вьетнам. Sông Ngân с тем же смыслом). Еще одно китайское название Млечного Пути — Синхе, известное также вьетнамцам (Tinh Hà), значит ‘звездная река’. Его, вероятно, следует понимать как ‘река среди звезд’: уточнение имени указывает на расположение реки на небе, а не на ее субстанцию. До открытия Галилея трудно было полагать, что эту субстанцию составляют звезды.
По данным М. Гладышовой и В. А. Никонова, «речные» названия Млечного Пути есть в Индонезии, на острове Тимор, у аборигенов Австралии, а также в Экваториальной Африке и в некоторых языках американских индейцев.
Однако наименование Млечного Пути именно как «пути», как «дороги» оказалось более распространенным, господствуя в Европе, Африке и Америке. Те или иные уточнения отражали приметы этого «пути», но в еще большей степени они отражали исторический опыт и реальные условия жизни людей.
На огромной территории Млечный Путь именуется Соломенной Дорогой. Территория эта вытянута, как отмечает В. А. Никонов, «в широтном направлении, на западе достигая Атлантического побережья Африки, на востоке — почти пустыни Гоби в Центральной Азии, на севере — Дуная и Кавказского хребта, на юге — Эфиопии» [10]. А вот шведы называют Млечный Путь Vintergatan — ‘зимняя дорога’. Подобными названиями пользуются алтайцы: Кардын уолы ‘снеговой путь’ и хакасы: Хыро чолы ‘дорога инея’. Оригинальный, но тоже «снежный» образ в основе названия Лыжный След, распространенного от Урала до Амура (языки хантов и манси, тунгусские языки).
Оба типа названий дают Млечному Пути довольно выразительную характеристику: одна дорога посыпана соломой, а другая — снегом. Но немыслимо поменять эти названия местами. Кочевники Ближнего Востока (а наименование ‘соломенная дорога’ изначально появилось, по-видимому, у арабов и от них распространилось среди соседних народов) вели хозяйство, в котором солома имела весьма существенное значение. Снег же — характерная примета Севера.
В ряде других названий «покрытие» Млечного Пути было сочтено пылью (древний Аккад и государство инков в Перу, американские индейцы), пеплом либо сверкающей золой (Золистый Путь у эскимосов и бушменов, Пепельный Путь у индейцев племени дакота), песком (у немцев), мукой (у венгров, у индейских племен Северной Америки), белой глиной (Южная Америка), даже овцами (Кай жолы у киргизов). Тувинское название Сылдыс оруу ‘звездная дорога’, подобно приведенной выше Звездной Реке, первоначально, по-видимому, означало ‘дорога среди звезд’. Наличие извивов Млечного Пути отмечено одним из его индийских названий Змеиная Тропа, которое очень похоже на упоминавшуюся уже Змеиную Реку.
В последнем случае, возможно, произошла контаминация двух названий, которая, несомненно, имела место в истории наименования Млечный Путь. «Молочное» название этого космического объекта было заимствовано римлянами у греков. Плиний пользовался именем Circulus lacteus ‘молочный круг’ — буквальным переводом греч. Κύκλος γαλακτικός. Но у римлян было и свое собственное название, основанное на идее дороги: Via caeli regia ‘царская дорога неба’.
Свое и заимствованное у греков название соединились: получилось алогичное: Via lactis, или Via lactea — Млечный Путь. Название это со временем стало астрономическим научным термином — ведь латинский язык в средневековой Европе был языком науки. Это название, переведенное на национальные языки, распространилось по всему свету: англ. Milky Way, нем. Milchstrasse, фр. Voie lactée, ит. Via lattea и др. В русском именовании Млечный Путь отразилась церковнославянская традиция: молоко по-старославянски млѣко. Впрочем, в 1730 г. Антиох Кантемир еще не считал нужным подчиняться этой традиции и писал: «Малые вихри Молочной дороги» [11].
И хотя ныне название Млечный Путь распространено повсеместно, появилось оно в Древнем Риме. Одинаковые названия могут возникнуть в разных странах независимо друг от друга. Но названия с одинаковыми логическими ошибками — нет.
Небесная дорога, как это случалось и с небесной рекой, могла конкретизироваться самым земным образом. В названии отмечались не какие-либо черты, присущие этой дороге, а ее функции — реальное либо воображаемое использование ее людьми. В этих случаях небесная дорога получала географическую или историческую привязку. Так, во многих странах Европы Млечный Путь именуется Римской Дорогой — ит. Strada di Roma, в Швейцарии Weg uf Rom и т. д., поскольку «все пути ведут в Рим». Подобные локализации Млечного Пути обычно связываются со «святыми местами»: ведь путь-то этот все-таки небесный! Засвидетельствовано русское название Иерусалимский Путь, известное также на Украине. В Турции употребительно название Hacilaryolu ‘дорога паломников’, или Haciyolu ‘дорога паломника’, т. е. путь в Мекку.
Подобным образом норманны толковали Млечный Путь как ‘тропу духов’, ведущую в Валгаллу (Вальхаллу) — чертог Одина, где обитали герои, павшие в бою. У англосаксов название Млечного Пути Watlingstrete связывалось, как сообщает Р. Аллен, с мифическими великанами ветлингами, сыновьями короля Ветла, но конкретно имелась в виду одноименная дорога в Лондон, якобы сооруженная этими ветлингами. В Польше Млечный Путь часто называют ‘дорогой в Ченстохову’ (изредка — в Краков, Варшаву).
Вообще, земная «специализация» Млечного Пути далеко не всегда получала мифологический оттенок. Венгерское название Cigányok útja ‘цыганский путь’, известное также в Молдавии, просто связывает самый длинный путь с самыми большими охотниками к перемене мест. Иначе истолкован Млечный Путь в другом его венгерском названии Hadi útja ‘путь войска’. Оно напоминает о переселении венгров с берегов Волги на их нынешнее место жительства. В этом переселении, сопровождавшемся беспрерывными войнами, венгры, по преданию, ориентировались по Млечному Пути.
И здесь уместно остановиться на самом популярном украинском названии Млечного Пути — Чумацький Шлях ‘чумацкий путь’. Но сначала отметим, что благодаря видимому обращению небесной сферы Млечный Путь — в зависимости от времени суток и времени года — может указывать разные направления, поэтому нас не должно смущать его использование как ориентира при явно разнонаправленных передвижениях.
Чумаками на Украине называли торговцев, ездивших на телегах (XV — первая половина XIX в.) в Причерноморье, преимущественно за солью. Поэтому и название Чумацький Шлях иногда толкуется, подобно ‘соломенной дороге’, как характеризующее субстанцию Млечного Пути: путь этот посыпан солью. Но соль была слишком ценным продуктом, чтобы ее рассыпать. И народные предания, и расположение Млечного Пути свидетельствуют, что перед нами типичное ориентационное название. Чумаки ездили в Крым летом и зимой (весной и осенью дороги были непригодны для поездок), направляясь на юг либо на юго-восток. И именно зимними вечерами Млечный Путь тянулся с северо-запада на юго-восток. Летом его направление иное, но тоже помогало ориентации. Да и долгие летние дни уменьшали необходимость в ночных передвижениях.
Молдавское ориентационное название Млечного Пути Каля робилор ‘дорога невольников’. Сколько их, пленных и ото