— Для всех тех, кто еще не слышал отвратительных слухов обо мне, меня зовут мистер Барбер, и я отношусь к тому типу людей, у которых всегда все по правилам, — сказал он, его голос пророкотал откуда-то из области пупка. Пока он говорил, он отвернул крышку термоса и налил себе в чашку какой—то дымящейся жидкости. Комнату заполнил резкий аромат черного кофе. — У нас с вами курс Истории Америки. А история, как известно, полна фактов. Я учу фактам. На моих уроках мы не будем читать мнения или пропаганду. Мы не будем обсуждать нытье о проблемах Тома, Дика и Гарри каждого социально-экономического слоя каждой страны во всем мире. Я позволю остальным вашим учителям в колледже заняться этими «серыми зонами». Между тем, я буду готовить вас к запоминанию фактов. Дат. Имен. Мест. Фактов.
Не думаю, что когда-нибудь встречала кого-то, кто так отчетливо может произносить слова, как этот человек. Должно быть, в его челюсти задействовано гораздо больше мышц, чем во всем моем теле. Слово «факты» у него выходило как «ф-фак-т-ты». Он сделал глоток своего кофе и поставил чашку на стол.
— Итак, давайте узнаем, что вам известно.
Вздох.
Он вышел в центр комнаты к нам лицом.
— Вы. Как вас зовут?
— Б-Брайан Маршалл, — ответил паренек с взъерошенными волосами, сидящий в первом ряду. Удивительно, как он еще не описался.
— Слева от мистера Маршалла — команда А. Остальные — команда Б, — сказал мистер Барбер, небрежно взмахнув рукой. Из огромного деревянного стола он вытащил журнал из шагреневой кожи. — Здесь у меня список всего класса. Когда я задаю вам вопрос, то жду ответа в течение десяти секунд. Отвечаете правильно, ваша команда получает очко. Отвечаете неправильно, я забираю очко, — сказал он, глядя на нас.
Пара ребят ухмыльнулись. Еще несколько выглядели испуганными. Я понятия не имела, что думать. Ни один из моих учителей раньше никогда так не говорил. У этого парня в мизинце имелось больше власти, чем у всего факультета Кротон Хай вместе взятого.
— Давайте начнем, — сказал мистер Барбер. Идя к доске, он сверху-вниз просмотрел список класса. Каждый из нас молился, чтобы его имя не назвали. — Мисс...
Черт. Черт. Черт.
— Тэлбот.
Я перевела взгляд на Констанс. Под всеми этими веснушками ее кожа стала еще бледнее. Я от души сочувствовала ей, даже не смотря на то, что меня переполняло чувство облегчения.
— Да? — с поразительным спокойствием произнесла она.
Ладно. Если я буду знать ответ на этот вопрос, то все будет в порядке.
— Какому королю Англии было вручено краткое изложение дела, в котором провозглашалась независимость этой страны в 1776 году? — спросил он.
Ч-что? Изложение дела? С каких это пор Декларация Независимости упоминается как краткое изложение дела?
Погодите. Что он спрашивал?
— Королю Георгу третьему.
— Правильно.
Констанс просияла. Кто-то позади меня произнес: «Легкотня». Верно. Король Георг III получил Декларацию Независимости. Я знала это. Мне просто нужно сконцентрироваться. Я глубоко вздохнула, радуясь, что меня не выбрали первой жертвой. На доске мистер Барбер ярко-желтым мелком написал большие буквы А и Б. Под буквой Б он добавил одно очко.
— Следующий. Мистер Симмонс, — сказал мистер Барбер.
— Здесь, — ответил коренастый парень возле двери.
— Мистер Симмонс, кто была первая женщина, которую казнили в США, и за что?
Ладно. Этого я не знаю.
У меня по спине побежали капельки пота.
— Э-э... Ох. Я знаю, — сказал Симмонс, держа карандаш в обеих руках.
Ты, должно быть, шутишь. Ты знаешь?
— Хм-м...
— Десять секунд, мистер Симмонс, — кажется, мистер Барбер наслаждался всем происходящим. — И к сведению, у меня на уроке мы не говорим «хм-м».
— Какая-то Мэри, — сказал коренастый. — Мэри... Сурратт?
Точно. Звучит смутно знакомо. Я думаю.
— Да. И за какое преступление ее предали смерти?
— Заговор с целью убийства президента Линкольна, — с гораздо большей уверенностью сказал мистер Симмонс.
— Хорошо. Вы вытянули этот вопрос, мистер Симмонс, — сказал Барбер, дописывая очко под буквой А. Я посмотрела на часы, размышляя, каким образом можно убраться отсюда до того, как меня вызовут. До конца урока все еще оставалось пятьдесят три минуты и всего около двадцати студентов.
— Мисс... Бреннан.
О, Боже.
— Да?
У меня во рту пересохло.
— Я вижу, вы здесь новенькая, — сказал он с усмешкой, поднимая взгляд от журнала. Все в классе повернулись ко мне. Спасибо. Большое спасибо.
— Да, — все, что я смогла произнести.
— Тогда я задам какой-нибудь легкий вопрос, — снисходительно сказал мистер Барбер.
Мне хотелось треснуть его и в то же время поблагодарить.
Спроси то, что я знаю. Пожалуйста, ну спроси то, что я знаю.
— На сколько сроков Франклин Делано Рузвельт избирался в качестве президента США? — спросил он.
Да!
— Четыре, — ухмыляясь, ответила я.
— Мне жаль. Но правильный ответ — три, — сказал мистер Барбер.
Мои глаза и лицо горели от чувства унижения, несмотря на то, что мозг протестовал. Четыре. Я знала это. Мы учили это в восьмом классе. ФДР был моим любимым президентом. Мне нравился «Новый курс» и разные аббревиатуры. Я запомнила их все и была знатоком в этом вопросе. Он избирался на четыре срока.
— ФДР был избран на четвертый срок, но умер, находясь на посту президента, и следовательно, не пробыл полных четыре срока, — сказал мистер Барбер.
Вся моя команда застонала, когда он стер очко Констанс. У меня закипела кровь.
— Это вопрос с подвохом, — выпалила я.
Находясь спиной к нам, мистер Барбер замер. Ученики затаили дыхание. Жар моего тела был невыносим. Что я только что сделала?
— Что, простите? — разворачиваясь, произнес мистер Барбер.
Я прочистила горло.
— Это был вопрос с подвохом, — повторила я, не желая отступать. — Вы не спрашивали, сколько полных сроков он был на посту.
Мистер Барбер был настроен скептически. Он сделал несколько шагов вперед и скрестил руки на груди.
— Я считаю, что вопрос был ясным.
Я открыла рот, чтобы возразить, но он прервал меня.
— И почему я считаю, что вопрос был ясным? Потому что ожидаю, что мои ученики буду думать, мисс Бреннан, — сказал он. — Я ожидаю, что они воспользуются моментом, чтобы рассмотреть разные варианты, а не выпалить первый попавшийся ответ, который придет им в голову. Это не раунд «Своей игры», мисс Бреннан, а ваше образование. В будущем вам следует отнестись к нему более добросовестно. Мы поняли друг друга?
Что ж. Официально я была подавлена.
— Д-да, — произнесла я пересохшим ртом.
— Хотелось бы вам верить, мисс Бреннан, но, возможно, нам следует поговорить еще после урока, чтобы мы могли удостовериться в этом, — сказал он.
Я с трудом сглотнула. Глаза жгли слезы замешательства. Кроме того, на меня смотрел каждый из присутствующих в комнате или демонстративно старался не глядеть.
Он хочет поговорить со мной после урока. Мой первый учитель в первый день в новой школе, которая должна была изменить мою жизнь, хочет оставить меня после урока. Ну, что-то в моей жизни уже изменилось. Никогда до этого мне не делал выговор учитель. Никогда.
— Хорошо, — сказала я.
— Отлично, — ответил мистер Барбер. — А теперь, когда мы потратили несколько минут драгоценного времени ваших одноклассников, возможно, вы позволите нам продолжить.
Мне было жарко и противно, меня тошнило. Я сдержанно кивнула головой. Это практически все, что я могла сделать.
Мистер Барбер повернулся к своей следующей жертве, и Констанс с сочувствием цокнула языком.
Хорошее начало, Рид. Просто выдающееся.
НИКАКИХ ИСКЛЮЧЕНИЙ
Я в нерешительности топталась возле стола мистера Барбера, когда тот что-то писал на белом листе бумаги. Выходя из класса, каждый старался избегать встречи со мной взглядом, будто я какая-то чудачка, с которой не стоит связываться. Прошел всего один урок, а я уже зарекомендовала себя.
— Мистер Барбер...
— Я знаю, что вы здесь, мисс Бреннан. Но будьте добры, позвольте мне закончить.
Мой рот захлопнулся. Я ненавидела его. Даже если я и хотела умолять его о втором шансе, то не смогла бы ответить ни на один из трех вопросов, которые он задал бы мне во время своей дурацкой маленькой игры. И я знала, что он считал, будто я отношусь к малоизвестной породе дебилов. Но кто же так делает — выжимает все соки из учеников в первый день учебы после летних каникул? Кроме того, он унизил меня перед всеми, зная при этом, что я здесь новенькая.
Мистер Барбер опустил ручку на стол. Сделал длинный, неторопливый глоток из своей кофейной чашки, а потом также аккуратно поставил ее. Он мучил меня. Нарочно заставлял меня ждать и волноваться. Наконец, он медленно вырвал верхний лист из своего блокнота и протянул мне.
— Это то, что вам нужно будет прочитать, — сказал он, глядя на меня поверх очков. — Я жду, что вы нагоните к концу этой недели. Вам следует знать, что я не жалею студентов—стипендиатов. Если вы действительно хотите принадлежать к Истону, вам придется работать. Никаких исключений.
Дрожащими руками я взяла листок. На нем был указан список из не меньше, чем восьми книг. Мне хотелось сказать, что мне не нужно читать все это, чтобы нагнать программу. Что я знала ответы на несколько вопросов из его викторины, но я никогда не умела выкручиваться из затруднительных положений. Мне хотелось сказать, что его вопрос о ФДР был настоящей мурой, и я точно была уверена, что ему об этом известно. Но больше всего мне хотелось сказать, что я не хочу быть исключением.
Но глядя в его водянистые карие глаза, я знала без вопросов, что он не потерпит снова мои возражения. Поэтому я лишь сказала:
— Спасибо.
— И я надеюсь, что сегодняшняя вспышка такого рода была последней? — спросил он.
— Да, сэр, — сказала я.
— Хорошо. Вы можете идти.
Я медленно развернулась. Я чувствовала, что он смотрит на меня, когда выходила из класса, и задавалась вопросом, о чем он думал. Я заставила себя выпрямиться. Я не могла позволить ему думать, что он сломил меня.
В коридоре напротив доски объявлений стояли несколько девушек, где оранжевый флаер извещал о танцевальной вечеринке «С возвращением!», которая организуется каждые несколько недель в семестре. Я смотрела на него и размышляла, возможно ли, что я продержусь здесь так долго.
Нет.
Хватит.
Никакого негатива. Никакого пессимизма. Я наверстаю программу в этом классе. Я наверстаю ее по каждому предмету. Даже если мне придется учиться всю ночь, каждую ночь, я сделаю все, что понадобится, чтобы остаться в Истоне. Альтернатива вернуться с провалом в Кротон и подтвердить, что мамина гневная тирада оказалась правильной, была немыслимой.
Вместо этого, я собиралась доказать мистеру Барберу, что он ошибался на мой счет. А его недовольство было лишь дополнительной привилегией.
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
Когда через пять часов после своего первого прихода в кафетерий я вернулась туда, мое состояние совершенно изменилось. Этим утром я ощущала надежду и решимость. Сейчас же я была измучена и подавлена. Присоединившись к девушкам с моего этажа за тем самым столом, что мы заняли утром, я осознала самую последнюю и, возможно, наиболее отвратительную ошибку своего невероятно прекрасного утра. У меня на подносе стояла тарелка с макаронами и сыром и большая кола, плюс три печенья с кусочками шоколада. А на их подносах? Ничего, кроме салата и диетических кол. Констанс уже спрятала одно печенье под салфетку, без сомнения, в целях самосохранения.
— Знаешь, как много калорий в этом? — спросила Мисси, поглядывая на мою еду.
Я опустилась на последний свободный стул в конце стола и скинула на пол тяжелый рюкзак. Я решила не обращать внимания на то, что Мисси Тербер думала о моей еде. Я была слишком голодна для этого. И, кроме того, она была по-домашнему вкусной. Именно то, что мне сейчас требовалось.
— Передай кетчуп, — попросила я.
Когда Кики протянула мне бутылку, Мисси застонала.
— Вот и настали твои похороны, — произнесла она.
Констанс вытащила свое печенье, откусила кусочек и улыбнулась Мисси. Та закатила глаза и повернулась к нам спиной, чтобы посплетничать со своими приспешницами.
Мне все больше начинает нравиться Констанс.
— Как прошли твои остальные уроки? — с сочувствием спросила она. Ее слова можно перевести, как: «Я уже знаю, что произошло на истории. Лучше не стало?». Мой ответ был бы: «Однозначно, нет».
— Прекрасно, — сказала я, быстро улыбнувшись.
Хотя мой урок французского языка проводился полностью на французском, и я не была способна поддерживать разговор или выдавать какой-либо связный ответ, кроме как: «Je ne sais pas»[1]. И хотя на факультативный курс по истории искусств набилось куча подростков-членов университетского совета, из которых все знали художника, год создания и технику каждой работы, показываемой учителем на экране. Я могла только представить, что произойдет на следующем уроке — тригонометрии. Мы, наверно, сразу перейдем к исчислениям, потому всем будет скучно от синусов и косинусов.
— Знаю, что это звучит не очень приятно, но если тебе понадобится какая-то помощь, я полностью в твоем распоряжении, — сказала Констанс. — У себя дома я ходила в очень хорошую школу. Действительно очень хорошую.
Ладно. Она на самом деле предлагает мне помощь или просто выпендривается? Но ни от того, ни от другого мне не лучше. Такое ощущение, что все здесь решили, будто я тупая и нуждаюсь в сострадании или вроде того, хотя это не так. Ради Бога, я была абсолютной отличницей. Именно я была одной из тех, кто всегда помогал другим. Что со мной происходит?
Девочки за столом болтали о парнях из их классах и планировали поездку в город на выходные. Я нечаянно услышала такие фразы, как: «четырехслойный кашемир», «такой горячий», «новая кредитная карта». Они беспокоились ни о чем. Меня же волновала тысяча и одна проблема всех форм, размеров и срочности.
И тогда я увидела их. Девушки из Биллингса вышли из очереди и теперь направлялись прямо по проходу к нам. Впереди вместе с Киран и Тейлор шла Ноэль, и в хвосте с опущенной головой плелась Ариана — она читала книгу. Впервые я смогла увидеть их так близко, и каждая из них была идеальнее и красивее предыдущей.
Я затаила дыхание, когда Ноэль неторопливо скользнула взглядом по мне, и веселая улыбка играла на ее губах. Киран и Тейлор, проходя мимо, болтали, а за ними шла Ариана. На ней была белая майка и длинная, струящаяся юбка цвета морской волны, которая от талии вниз к ногам становилась темнее. На шее у нее был повязан прозрачный пурпурно-лиловый шарф, концы которого опускались с груди и касались живота. Я бы в таком наряде выглядела нелепо, как ребенок, играющий в переодевания, но она же была будто рождена для этих вещей. От нее исходил какой-то экзотический аромат, который почему-то казался мне знакомым. Я только пыталась понять его, как она опустила книгу, посмотрела мне прямо в глаза и сказала:
— О, привет.
Все ее подруги остановились. И мое сердце тоже.
— Я об этой девушке вам рассказывала, — сказала Ариана. В ее голосе слышался легкий южный акцент, настолько слабый, что могло показаться, будто она, как запоздалую мысль, добавляла его.
Мой пустой желудок заурчал, и я ощутила во рту привкус горечи. Я чувствовала, как девушки с моего этажа смотрят друг на друга.
— Правда? — Ноэль сложила руки на груди и шагнула ко мне, окидывая меня взглядом сверху-вниз. Несколько других девушек из Биллингса, но не из этой четверки, стояли позади и вопросительно переглядывались. — Так это ты такая любопытная?
Мисси замычала от смеха.
— Я думала, что она будет более мужеподобной, — сказала Киран. Тейлор засмеялась, затем фыркнула и прикрыла ладонью рот. Киран закатила свои большие, красивые, идеально подведенные глаза и улыбнулась. Мне.
— Не обращай на нее внимания. Мы все еще вычисляем этого извращенца, — сказала Ноэль. — Как тебя зовут?
— Рид, — ответила я.
— Я Ноэль. Это Киран, Тейлор и Ариана, — сказала она. Я заметила, что она даже не потрудилась представить остальных девушек из своего общежития. Значит, они были вторыми номерами.
— Привет, — сказала я. Они улыбнулись. Я была на седьмом небе от счастья.
— А теперь, когда ты знаешь, кто мы такие, может, проявишь немного уважения и перестанешь вылизывать окно?
Вокруг меня раздался смех, а Ноэль, ухмыляясь, смотрела на мой теперь уже бледный цвет лица. Девушки из Биллингса высокомерно улыбались, глядя на меня с привычной снисходительностью.
— Девочки, пошли, — разворачиваясь, сказала Ноэль. Киран и Тейлор встали по обе стороны от нее, и они вместе зашагали, как движущаяся стена. Остальные последовали за ними, кроме Арианы, которая сконфуженно наклонила голову, глядя куда-то поверх моего плеча.
— Прости, — сказала она. — Ноэль может быть немного грубой.
— Ага, — выговорила я.
Она заправила тонкие пряди волос за ухо. Как и я, она не носила украшения и не пользовалась макияжем, но все же казалась более изысканной, чем я могла бы быть. Ее кожа была настолько бледной, что, если солнце выглянет через застекленную крышу, я смогу увидеть прямо сквозь нее. На мгновение ее голубые глаза остановились на моих, и я абсолютно четко увидела в них грусть, несмотря на то, что она улыбалась.
— Что ж, увидимся, — наконец, произнесла она.
Затем она снова переключила свое внимание на книгу и последовала за подругами. Теперь я уже спрашивала себя, а не показалась ли мне эта печаль? Конечно, да. Отчего такая девушка, как она, будет грустить?
— Вот так можно разозлить девушек из Биллингса в первый же день, — сказала Мисси.
— Ты действительно шпионила за ними? — спросила Констанс.
— Не совсем, — ответила я, внутренне проклиная себя.
Что со мной не так? Все, что я делала с тех пор, как приехала сюда, так это рыла себе яму. С учителями, девушками из Биллингса. А теперь мне придется приложить все усилия, чтобы выбраться из нее.
УДАЧА
— Привет, новенькая.
Когда мы выходили из кафетерия, от серой кирпичной стены отделился Томас Пирсон и пошел со мной в ногу. Констанс бросила на меня взгляд, говорящий «Привет, супер-звезда». Вроде того, откуда я смогла узнать такого привлекательного парня уже во второй день своей учебы здесь?
Понятия не имею.
— Привет, — спокойно ответила я. Хотя мой пульс зашкаливал.
— У меня кое-что есть для тебя, — сказал Томас.
Он достал из кармана маленький медальон. Он был из бронзы, и посередине у него было квадратное отверстие. Он держал его между большим и указательным пальцами, выглядя довольным собой.
— Что это? — помолчав, спросила я.
— Мой счастливый талисман. Я решил подарить его тебе, потому что мне больше не нужна удача. У меня она безграничная.
Я ухмыльнулась и попыталась, чтобы мой голос прозвучал без эмоций.
— Везет тебе.
У меня бешено колотилось сердце.
— Так и есть, — ответил он.
Мне пришлось постараться, чтобы глупо не улыбаться в его присутствии. Это так раздражает.
— А если серьезно, — сказала я. — Что это?
— Жетон на метро. Когда еще не было метрокард, — сказал Томас, приподнимая брови.
Черт побери, что такое метрокард?
— Я был опустошен, когда они устарели. Можешь называть меня старомодным, но есть что—то такое в том, чтобы закидывать что-то твердое в это маленькое отверстие и с удовлетворением слышать звон, а потом пожинать плоды...
Он задумчиво покачал головой и посмотрел мне прямо в глаза. Я покраснела. Сильно. Это должна была быть метафора? Возможно. Метафора замечена? Определенно. Девушка заинтригована и уже укрощена? Еще бы!
— В любом случае, — сказал он, прерывая временный транс, — ты держишь в своих руках реликвию из другого времени. Береги ее.
— Спасибо.
Он направился обратно в сторону двора, держа руки в карманах и двусмысленно ухмыляясь. Я заметила, что больше, чем несколько девушек пялится на меня с неприкрытой завистью. Во всем кампусе разбитые сердца. Когда Томас отвернулся, двое парней побежали, чтобы догнать его. Он наклонил голову и слушал, когда они торопливо шли возле него и что-то ему говорили.
— Кто это был? — спросила Констанс с интонацией, которая соответствовала звездной важности человека.
Я усмехнулась.
— Томас Пирсон.
— А что он хотел? — спросила она, вставая на цыпочки, чтобы рассмотреть его, когда тот со своими товарищами направлялся на дневные уроки, слившись с толпой.
— Понятия не имею, — сказала я. — Объяснил мне, что это такое.
Констанс рассмеялась.
— Их используют для проезда в метро. Сейчас используются электронные проездные билеты, называемые Метрокард. Боже, Рид. Ты что никогда не была в Нью-Йорке?
Нет. Я никогда нигде не была. Но ей не обязательно об этом знать.
Я уставилась на крошечный жетон, чувствуя себя неописуемо счастливой, пока не почувствовала, что на меня кто-то смотрит. Когда я подняла взгляд, то оказалось, что я смотрю прямо в ясные голубые глаза Арианы. Она стояла в дюжине ярдов от меня возле каменных скамеек в центре двора, но при таком пристальном взгляде она также могла находиться прямо передо мной. Мое сердце гулко ухнуло, и я машинально улыбнулась — неуверенно. Потом девушка моргнула и отвернулась, оставив меня задаваться вопросом, правильно ли я все поняла.
ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ МАНЕВРЫ
В этот день я первая пришла на трибуны для футбольной тренировки. Не желая опоздать, после последнего урока я сбегала в Брэдвелл переодеться, остановившись лишь для того, чтобы повесить жетон Томаса на свою серебряную цепочку и застегнуть ее на шее прежде, чем бегом подняться на холм к полю. Теперь, когда остальные из команды появились целой группой, неся футбольные мячи и оранжевые конусы, я поняла, что ранний приход так же заметен, как и опоздание. Впереди группы на меня смотрела Ноэль, как будто мое появление удивило ее.
Я подтянула ноги поближе к себе и посмотрела на футбольное поле, избегая ее взгляда. Может, если я притворюсь невидимой...
— Привет, лизательница окон, — сказала она, с грохотом поднимаясь по ступеням. Она села прямо за мной, ее голые колени упирались мне в спину. Под безжалостным солнцем я уже вся покрылась испариной, но от того, что она сидела так близко ко мне, я снова почувствовала стекающие ручейки пота. — Ты играешь? Или просто преследуешь меня?
Несколько других девушек засмеялись. У меня вспыхнуло лицо. Это было очень весело.
— Ну, хорошо, дамы! Успокаиваемся.
Внизу перед трибунами стояла женщина средних лет с широкими плечами и икрами. Я так поняла, это тренер. У нее были короткие светлые волосы, никакого макияжа или украшений и много грязи под ногтями. Ее взгляд упал на меня.
— Я так полагаю, ты Рид Бреннан. Я тренер Лисик.
— Привет, — сказала я.
— Рид переводится к нам на первый курс из Пенсильвании, где она была главным бомбардиром в своей категории, — объявила группе тренер.
Отлично. Теперь Ноэль узнала, что я из старого, доброго, старомодного, скучного штата Пенсильвания. Я задавалась вопросом, а могла ли я солгать и сказать, что я из Филадельфии. Есть ли вообще какой-нибудь признак, что ты из Филадельфии? Думаю, что нет.
— Что означает, что вы все должны быть благодарны за то, что она здесь, — продолжила тренер. — Понятно?
Послышался ропот.
— Так значит, лизательница окон у нас прокаченная, — прошептала Ноэль, ее дыхание обожгло мне ухо. — Посмотрим.
Она дважды сильно похлопала меня по плечу, и я сползла ниже на своем сиденье. В таком положении я и оставалась, чувствуя ее взгляд у себя на затылке, пока тренер не дунула в свисток и не велела приступать к схватке, розыгрышу мяча. Я выбежала на поле, наслаждаясь свободой от испытующего взгляда Ноэль. Здесь я могла делать, что угодно.
Мы выстроились на противоположных концах поля: я защищала северные ворота, Ноэль была нападающим с южной стороны. Мы собирались идти лицом к лицу, не вопрос, и моя кожа горела от предвкушения. Ну, давай!
Раздался свисток, и Ноэль завладела мячом. Естественно. Она быстро передала его направо игроку своей команды, которая приняла его на чужой половине поля. Она меня впечатлила. Я полагала, что Ноэль никогда не пасует. Вся слава ей, никакой командной игры. Очевидно, я ошибалась.
Ноэль рванула на меня, и я быстро отскочила назад, но она пронеслась мимо. Девчонка была быстрой. В ту секунду, когда Ноэль достигла открытого участка, игроки из ее команды спасаовали ей мяч, и у меня екнуло сердце. Я набросилась на нее сзади. Я не могла позволить ей думать, что я какая-то бесталанная первокурсница. Я не могла позволить ей запугать меня. Только не здесь.
Я кинулась вперед и сделала подкат исподтишка, выбив мяч в сторону от нее, прямо к своему игроку на поле. Ноэль закричала и споткнулась о мой щиток, сильно ударившись о землю и перекувырнувшись через голову. На какое-то время наши ноги запутались, но я быстро высвободилась и встала.
— Отличная игра, Бреннан! — с боковой линии прокричала тренер.
Я улыбнулась и протянула Ноэль руку. Но когда я взглянула в ее глаза, мое сердце замерло. Она сплюнула на землю и посмотрела прямо сквозь меня, кипя от злости.
После этого мне нужно было бы убежать на противоположную сторону поля, но я не могла сдвинуться с места. Рядом с дальними воротами раздались крики «ура!», и тренер дунула в свисток. Ноэль поднялась с земли, и все, о чем я могла думать, так это то, что она меня убьет. Точно убьет. За ту долю секунды вся злоба, на которую она была способна, отразилась у нее в глазах, и я почему-то подумала о шраме у нее под одеждой, таком ярком и красном. Больше он не казался неуместным.
Но затем она повернулась ко мне лицом и улыбнулась. Искренней, удивленной, почти гордой улыбкой. Она отряхнула грязь со своих шорт.
— Продолжай в том же духе, и мы, может, выиграем несколько игр в этом году, — сказала она.
— Спасибо, — ответила я, надеясь, что та посчитает мою одышку результатом усталости, а не страха.
— Но сделаешь подобное со мной еще раз, и у нас буду проблемы.
Затем она рассмеялась и побежала вперед, чтобы присоединиться к остальным из команды. Я стояла там, пытаясь взять себя в руки и решить, не слишком ли рано расслабляться. Она была сердита на меня или впечатлена?
Почему-то у меня возникло ощущение, что с Ноэль никогда нельзя знать наверняка.
ВЕРЬ МНЕ
Другие второкурсницы из команды ушли сразу после тренировки, поэтому в Брэдвелл я возвращалась одна. Не знаю, почему мои сверстницы решили отвернуться от меня. Потому что я была новенькой? Потому что тренер выделила меня? Потому что они подумали, что... Я не удивлена. Одиночество — мое естественное состояние. На данный момент.
Обходя здание, я закинула на плечо спортивную сумку и направилась прямо к входной двери. В тот момент, когда я дошла до нее, из ниши вышла Ариана, напугав меня до полусмерти.
— Привет, — сказала она. Ариана прижимала к груди несколько тетрадей.
— Привет.
Она ждала меня?
— Как прошла тренировка? — спросила она.
— Хорошо, — ответила я. Это было странно. Не знаю, что я должна была сказать или сделать. Я напрягла мозги, и у меня в голове возник невероятно оригинальный вопрос: — За какую команду ты играешь?
В Истоне каждый должен был заниматься, по крайней мере, одним видом спорта. Выполнение так называемого требования физической подготовки. Я не уделяла этому особого внимания, потому что все равно бы играла, независимо от требования в спорте.
— О, я не играю, — сказала она. — По причинам здоровья.
— Ох.
Она не уточнила, а я не чувствовала, что она хочет, чтобы я спрашивала. Конечно, теперь меня будет мучить еще один вопрос. Что такого могло быть у Арианы, что может мешать выполнению требования по физподготовке?
— Итак... завела друзей? — спросила она.
— Думаю, да, — ответила я.
— Как тебе твой этаж? — спросила она.
— М-м... хорошо, — сказала я. Констанс казалась нормальной, и Диана была довольно милой.
— Что насчет парней?
У меня в голове тут же вспыхнул образ Томаса, и на потной коже я ощутила прохладу металлического жетона на метро. Девушки из Биллингса должны были уважать девушку, которая в первый же день в Истоне привлекла внимание очаровательного старшекурсника, ведь так?
— Ну, я познакомилась с одним парнем... — сказала я.
— Томас Пирсон, — решительно произнесла она.
Я удивленно моргнула. В тоне ее голоса было столько же тепла, сколько и у тонкого слоя льда.
— Я видела, как вы разговаривали, — объяснила она.
Ариана отошла от двери, ближе ко мне, когда несколько девочек возвращались с тренировки по хоккею на траве, смеясь и обсуждая игру. Я ощутила вспышку ревности.
— Рид.
— Прости, — сказала я. О чем я вообще думала, позволив своему вниманию отвлечься от единственного человека, который был со мной сегодня любезен? Человека, за чье внимание я была бы готова убить.
— Так он тебе нравится? — спросила Ариана.
— Я еще не решила, — сказала я, хотя мой пульс учащался даже от одной мысли о нем. Без сомнения, Томас был потрясающим. Интригующим и забавным. Но, безусловно, он также был игроком. И я была не совсем уверена, хотелось ли мне связываться с кем-то подобным в данный момент. Пофлиртовать? Пожалуйста. Но связываться? Это уже другая история.