Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»,
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою!»
Сергей Есенин.
И пошли трое на восток рано утром в первый день лета. Идти им предстояло невероятно далеко и долго: надо было пройти по родной земле до её восточных границ, что за горами, затем пересечь какие-то дремучие леса и степи, переплыть Море…
Идут, солнце встаёт. Красиво-то как! Лес светлеет, розовеет небо, птицы поют-распеваются, речка, играя первыми, еще слабыми бликами, журчит, возвещая начало нового дня, лёгкий ветерок выгоняет остатки ночной тьмы и тумана из низин, предрассветный сумрак уходит куда-то вдаль, гонимый отовсюду ветром и пробуждающимся солнцем; становится теплее.
Хороша земля родная! Так недолго и остаться! Но надо идти, а как всё же не хочется покидать родные места, где родились твои предки, где ты сам появился на свет и рос под солнцем…
Тем временем светлеющий лес сменился озарённым первыми лучами солнца полем, за которым была деревушка, видная по золочёной церковной маковке. В неё путешественникам не надо было, ведь все запасы у них имелись.
Идут, разговаривают, а тишину уж прорезает пение птиц и шелест ветра, играющего верхушками деревьев; крестьяне выходят работать в поле. Красиво!
С разными мыслями герои смотрели на эти прекрасные места, разбуженные встающим солнцем: Владимир просто радовался утру и дивился красоте мира, Богдан смотрел и думал, как же, мол, хорошо-то здесь, но на Родине – ещё лучше будет, Андрей же просто смотрел на земли – навидался всего во время странствий, а ходил он преимущественно по родной земле, и, увы, навидался такого страшного да нехорошего, что уж и не знал, как жить-то, как полюбить такую жизнь.
Шли по-разному: то быстрее, а то медленнее; леса сменялись полями, перемежались деревнями, пашнями, пастбищами. В деревни заходили наши герои – пополнить запасы еды и воды, предметов каких взять. Много хорошего и плохого видели они на своем пути, и это по-разному на них действовало, особенно плохое: Владимир опечаливался, думал, как бы сделать так, чтобы стало земле и народу на ней лучше; Богдан смотрел на это с грустью и ужасом, не в силах что-либо предпринять; Андрей же мрачнел, и нелюбовь его к такой жизни и к приятию ее людьми росла.
Но вот настал грустный момент: подошли мало-помалу наши путешественники-искатели к границе земли родной, которую даже и переходить-то теперь не хотелось – ведь, как говорится, дома и стены помогают, а там, за горами, непонятно что есть: множество дремучих лесов, бурных рек, диких зверей и опасных диких людей, что жили в тех лесах.
Несколько дней переправлялись трое через горы, благо Андрей нашёл что-то вроде перевала, а ещё там и пещеры были, где ночевать можно: в некоторых из них когда-то бывал и сам Андрей.
Но вот уже и Загорье, край земли родной, а дальше – Дикий лес. Красивые, раздольные предгорные степи сменились темными хвойными лесами. В последний раз запасшись всем необходимым в пограничной крепости и отдав коня крепостным, наши искатели счастья, свободы и справедливости, рая на земле вышли за грань известных земель. Ох, родная земля, уже ты за Камнем еси!
Красива была земля, с которой они ушли: и реки, и кладези месточестные, и горы крутые, и холмы высокие, и дубравы частые, и поля да сёла дивные, и дома церковные были в ней, но всё это было покинуто в поисках ещё более хорошей, истинно райской доли. Зачем?
Итак, начинались земли настолько обширные до бескрайности и столь опасные до ужаса, что можно было подумать, что всё желает здесь только одного – уничтожить тебя, не дав тебе дойти до Моря. Но надо было преодолеть эту тяжёлую часть пути и добраться до Большой Воды.
Глава 4. Диколесье
Начался путь по страшным землям, даже окраины которых Андрей плохо знал. В дремучих лесах можно было запросто сгинуть, поэтому вскоре было решено по возможности сплавляться по рекам, которые своей разветвленной сетью так или иначе стремят воды свои к Морю.
Андрей многому научил своих спутников, да и сам многому научился. Так, потихоньку, полегоньку, построили лодку хорошую, большую, по рекам идти. А реки-то широкие какие, и берегов-то не видно! Красиво, конечно, леса да реки вон какие, да только одна беда – комар с мошкарою поедом едят, особенно у берега да близ болот.
Ловили рыбу, иногда сходили на берег – зверя какого били, а иногда на землю не сойти по нескольку дней – тогда плохо, в лодке-то жить. На берегу шалаши кое-какие ставили, много не рубили на них – всё ж на одну-две ночи, так зачем же деревья-то валить, хоть бы и вон их сколько.
Неприветливый край, дикий, мрачный, людей на сотни верст вокруг не сыщешь, вид, почитай, один и тот же – бесконечный мрачный хвойный лес да река, иногда ответвляющаяся притоками и заводями.
Давило всё это на путешественников, спасали лишь сытники да желание поскорее найти землю заморскую. Да и то не всегда – обозлились наши люди в диком мрачном краю, нелюдимее как-то стали, угрюмее…
А вокруг – всё один и тот же лес, да тишь, да гладь реки, прорезаемая бурными стремнинами, водоворотами и порогами – чуть не утопли несколько раз. Изредка поют птицы какие-то, а так – давящая тишина. Ни тебе слова приветного, ни речи родной!
Бывало, даже дрались между собою наши герои из-за еды, крова, да стали уж и вовсе по пустякам. Излечить от этой болезни даже Богдан со своими целительскими способностями и средствами не мог.
Но вот однажды ночью показалось Владимиру (он следил сегодня, чтобы лодку не снесло куда-нибудь), что на берегу вроде как кто-то шевелится, да не зверь, а как будто человек.
Утром Владимир рассказал об этом остальным. Решено было плыть подальше от берегов и реже останавливаться. Андрей сказал, что, по слухам, это и есть люди племён Диколесья.
Тяжело было: гнус и озлобление одолевали, всё ломало их душевно и телесно, работа была уже невыносима, а идти было ещё далеко, а вскоре, к несчастью, рек стало меньше, приходилось часто идти по суше. Морем и не пахло.
Вот вышли трое странников к большой реке, стремящей воды свои на восток. Построили новую лодку – старую пришлось бросить, ведь не с собой её тащить по лесу!
Поплыли. Но река-то большая, и случилось так, что на крутом повороте, на стремнине, снесло их течением, да и выбросило на берег, изломав лодку в щепки.
Волна вынесла им остатки их еды, хорошо хоть все орудия целы! Как теперь быть, как дальше идти? Отчаялись герои вконец, ворчать начали, а потом – драться, а тем временем уж ночь губительная подступает.
Драка долгая была, Владимир думал даже, потирая болящие места, как такое случилось-то, что ж делает край-то с ними?
Пришлось поработать целителю Богдану, а уж вечер приспел. Развёл Андрей костёр, стали с трудом шалаш строить. Завтра решено было двинуться дальше, по берегу реки.
Хотелось уж поскорее в Светловодье, к девушкам, теплу, еде, счастью, свободе, справедливости, богатству и вечной жизни. Но насчёт вечной жизни вспомнил Богдан одно замечание: не земля та делает людей вечноживущими, а они сами зарабатывают правильной жизнью на бессмертие, целебной ту землю сделал народ, поэтому, ребята, делайте выводы…
Но и это было не всё. Пошли они дальше, и вдруг увидели людей, да каких странных-то! Туземцы явились и, увидев чужаков, почему-то сразу же за ними погнались – пришлось убегать, да как можно скорее!
Но тут впереди появились другие дикари. «Ловушка!» – мелькнула жуткая мысль у всех троих. Но тут те, что были перед ними, начали отбивать путников у тех, что гнались за ними. Какое облегчение, смешанное с подозрением и страхом, испытали герои!
Отбили и начали что-то говорить. Богдан понял, что понимает их речь, и стал он им отвечать. Андрей и Владимир как-то поняли, что дело уже не так плохо. Представились, пошли за туземцами.
Пришли в их стойбище, а там к ним вышел вождь племени, который почтительно обратился к Богдану. Оказалось, они ему благодарны за дело его деда, который пришёл из-за Ревущей Воды и помог племени, убив медведя-людоеда, потому его внуку был оказан поистине царский приём: их поселили в лучшем деревянном строении, накормили лучшей местной пищей; единственное, что мешало, было то, что язык местный Богдан плохо знал.
Запасшись едой, водой и материалами и узнав дорогу к Ревущей Воде, наши герои двинулись в указанном направлении, но вот незадача: леса сменились обширными степями и болотами, и это грозило невозможностью построения корабля для путешествия за Море.
К счастью, Поморье оказалось лесистым. Леса, да какие диковинные! С одной стороны, растут в них деревья, как в Диколесье, а с другой – то как на Родине, то вообще непонятно какие, странные какие-то кусты и деревья.
Идут, всякие странные плоды едят, рыбу диковинную ловят, зверя невиданного бьют – всё ж еда. Но дошли наконец: лес сменился небольшой полосою песка, за которым…
- Так вот ты какая, Большая Вода! – невольно вырвалось у всех троих.
Вид был поистине духозахватывающий: утреннее рассветное солнце вставало из-за кромки бескрайней водной глади, заливая её светом; проснувшийся ветер теребил гладь воды рябью, и на большое лицо моря будто набегали морщины. Пахнуло никогда не чуянным запахом – запахом солёной воды, свободы, бескрайности и чего-то ещё, чего и разобрать было сложно.
Лёгкий морской ветер разогнал даже остатки порозовевших облаков, очистив бескрайнее, как Море, лицо неба. Что внизу синяя гладь, что наверху – всё равно красиво. Простор да раздолье!
Начали путники думать, как им большой корабль построить, да как еды, а уж пресной воды и тем более – как они узнали, Море было солёным – сохранить подольше, чтобы до Заморья-на-Востоке хватило.
Начали с постройки лодки: долго строили, хорошо смолили, заклинания волшебные Богдан читал, чтобы добраться им всем целыми до Светоземья. Богдан сказал остальным, чтобы очистились от зла, как могли, «иначе не то что ходу в Солнечный Край вам не будет, а даже кромки его берегов не увидите ».
Богдан рассказал, что Зачарованные Острова хранят тьмою своею тайный путь. И не пройти сквозь них никому, кто зло в себе держит.
Владимир готовил еду и воду, особенно воду – кто знает, сколько плыть придётся? Может, и не высадится никто из них на берег в течение многих дней?
Единственное, к чему нельзя было привыкнуть пока, так это к прекрасному виду Моря, что хорошо всегда – ночью ли, днём ли, зимою ли, летом… Сейчас, однако, была поздняя осень, и не знал никто, как быть-то: перезимовать иль плыть. Но решено было, что зима Моря не заморозит, а на суше точно их свалит и погубит, хотя на Море страшные ветра… Но ничего не поделаешь – плыть так плыть.
Что ж, пожелаем героям доброго пути и отправимся в следующую главу.
Глава 5. Большая Вода
“…at last he came to Night of Naught,
and passed, and never sight he saw
of shining shore nor light he sought.”
JRRT [1].
Итак, наши странники-искатели отправились в долгое плавание. Поначалу всё было очень даже неплохо: прекрасное море, ветер, воля и раздолье.
Но на дворе как-никак осень, скоро зима, поэтому рыбы немного, суши не видно на сотни вёрст вокруг, даже на окоёме, жить в лодке тяжело, рыба уже надоедает, холодеет, вода кончается потихоньку – в общем, труднее становится.
Опять навалилась злоба на путников, море измотало их, хоть и было относительно спокойно. Но холодело, поэтому приходилось мириться и держаться вместе – порознь погибнут они, да и куда деться с лодки-то?
Но вот ветер погнал их на восток, и хороший тот ветер был: вдалеке показались предвестники Благословенного Края – Зачарованные Острова.
Тьма поглотила путников, все стали думать о хорошем, чтобы пропустило их колдовство. Но, видно, и после островов колдовство не кончалось: Море за ними было какое-то другое, предивное, чудное.
Пересекли без особых приключений наши герои цепь островов, но вот Владимир увидел вдали берега, и берега не островные, но материковые, широкие.
- Земля!!!
Все трое смотрели на приближающиеся берега. И тут случилось то, чего никто не мог ожидать, и не случилось бы такого, если бы не…
Произошло вот что: Андрей разочарованно сказал, ужасаясь потихоньку и начиная что-то подозревать, что не видит никаких берегов – лишь Море.
- Это может значить только одно: ты пришел со злом в эти земли! – воскликнул Богдан. Владимир тихо ужаснулся, предчувствуя всплеск ярости, такой знакомый по долгому пути.
Андрей поначалу стоял молча, будто ничего не понимая, но затем взъярился.
- Так нет, значит, никакого Светловодья! Всё это ложь!
- Нет, мы-то их видим, берега-то; значит, дело в тебе, – пока еще спокойно сказал Богдан, не желая драться в лодке пред ликом берегов Благословенного Края.
- Ах вот оно что! Зло во мне, значит, затаённое есть! – вскипел Андрей.
- Видать, есь – сказал Владимир, пугаясь.
И тут Андрей, сам того от себя не ожидая, закричал то, чего никогда бы ранее не крикнул, но он был уже в порыве гнева и ослеплён яростью.
- Да, я всегда ненавидел эту землю! Я пошёл в Светловодье только за золотом и красивыми женщинами! Да, я устал от той жизни и возненавидел её! Будь ты проклята!
В ярости он сорвал с пояса мешочек с родной землёй и зашвырнул его в море. И тут же очнулся, ужаснувшись слов и дел своих. Но покаяться он не успел…
И грянул гром, и сверкнула молния, и потемнело небо, и взбурлило море, и завыл дикий ветер, вздымая волны невиданной силы и высоты и с силою бросая пену в лица путников. Буря началась.
- Что ж ты наделал?! – послышался сквозь бурю крик Владимира.
Волны поднимали и бросали лодку, готовясь разбить её в щепки, хлестал дождь, ветер выл, как злобный зверь, жаждущий крови и предвкушающий смерть.
Андрея смыло и уволокло на дно – так поплатился он за дела свои и речи.
Богдан и Владимир боролись с бурей, но уже обессилели. Волны почти смывали их, гром и шум оглушали, качка валила с ног, ветер грозил скинуть их в воду, где была бы им верная погибель.
И вот пришла и накатила самая высокая и страшная волна, называемая также девятым валом, и оглушила она двоих, кинув их во тьму, и выбросила их вместе с изломанной лодкой на берег.
Глава 6. Светловодье
Много времени иль мало пролежали без сознания Богдан и Владимир на морском берегу Солнечного Края, но очнулись они уже далеко от Моря – в просторном светлом доме, на чистых кроватях с белоснежными простынями.
Вдохнув пьянящего воздуха, наполненного запахами каких-то неведомых растений, оба открыли глаза и увидели над и перед собою множество суетящихся людей, которые, видимо, их выхаживали.
- Они открыли глаза! – закричала звонким голосом красивая молодая девушка со светлыми волосами и зелёными глазами.
Вскоре пришел пожилой человек, по всей видимости, целитель. Он осмотрел Богдана и Владимира и сказал, что теперь они могут встать и одеться, что те и сделали.
Было странно: он говорил на своём языке, но оба путника его хорошо понимали; более того, казалось, что они могут говорить с ним, будто они знают местный язык.
Так началась их жизнь в Светоземье, до которого герои наши всё же дошли. Жизнь эта казалась похожей на сказку – Светловодье оказалось прекраснее и лучше, чем Богдан и Владимир могли себе представить. Вскоре Богдан, а затем и Владимир женились и через год у обоих появились сыновья.
Красива была та земля, время здесь шло, казалось, по-иному. Год мог пройти подобно сладостному часу, а час мог длиться целый блаженный год.
Однако, как мы знаем, время везде есть, поэтому старость настигала людей даже в Благословенном Крае, хотя бы и жили люди там дольше. Старость приходила после нескольких столетий молодости и крепости тела, приходила резко, но не была мучительна, а через десять-пятнадцать лет спокойной старости человек отдавал свою душу Богу. Если же человек выходил за пределы Заколдованной Страны, старость подбиралась к нему ближе и быстрее. Человек Светлого Рода мог протянуть за пределами Края не более ста лет; правда, для жителей Запада – так звали заморские земли в Светловодье – этот срок был довольно долгим.
Знали об этом и наши герои. Но теперь их устремления и помыслы разделились: Богдан вернулся на Родину, поцеловал родную землю, как было ему завещано, и был совершенно счастлив, ведь у него была Родина, жена, сын, дом; Владимир же, хоть и нашел свободу, обрел справедливость и счастье, жил хорошо с женою и сыном, начал чувствовать странное беспокойство – что-то было не так.
Владимир рассказал об этом Богдану, тот повёл его к местным старикам, весьма мудрым людям, которые заявили, что Владимир чувствует Зов Родины – один старец знал его, ибо пришёл он в Диколесье и жил там, но побудило это чувство его, и он вернулся и зажил здесь хорошо.
Владимир не знал, что ему теперь делать. Здесь ведь было у него всё, но покоя он не нашел, не было умиротворенности и полного довольствия жизнью.
Здесь стоит кое-что заметить о чувстве, которое испытывал наш герой и ещё кое о чем сказать.
Как бы мы не искали чего-либо, мы всё же подсознательно любим места, в которых родились и то, что там с нами было, ибо хорошее вспоминается, а плохое уходит, подобно наваждению или дыму, рассеиваемому ветром лет. Если мы далеко от любимой земли, то мы втайне от себя всё равно ищем путь обратно, хотя сами когда-то, возможно, убегали почему-то оттуда.
Каждый по-своему понимает Родину. Для одних это место, где они появились на свет и жили, для других – это определенная страна или даже целый мир, для третьих – место, где им хорошо и найдены ими покой и умиротворение, для четвертых это некое особое состояние души, единения себя с неким миром, местом, где ты родился или есть, для пятых это земля предков, для шестых…
Светловодье же, как мы знаем, к несчастью, отсутствует как действительно существующее место, но нельзя сказать, что его нет. Оно есть, но в виде некого душевного состояния, которое может быть достигнуто везде; однако для многих из нас оно возможно только на Родине, которую, постаравшись и поработав, мы можем сделать Светловодьем сущим, действительным.
Но я заговорился, поэтому продолжим.
Владимир подумал-подумал, да и решил, что он отправится на Родину. Внутренне он понимал, что может и не дойти до земель, в которых родился, поэтому он рассказал сыну о земле за Морем, о его Родине. Сын был поражён, узнав, сколько земли есть за Морем, которое зовут там Большой Водой.
Но надо было идти. Дух искания, искания вечного, побудил Владимира бросить всё и идти на Родину, ибо звала его та земля, от которой он когда-то ушел, ища лучшей доли, но ныне наш герой понял, где есть покой и лучшая доля: иногда, чтобы что-то обрести и оценить, надо это сначала потерять.
И он решил, стал собираться. Сына он не взял, ибо тот был мал, но оставил ему примерную карту земель, так, как он помнил.
Зря плакала его жена, тщетно пыталась красавица остановить Владимира, втуне пропали её просьбы, как будто со стеною говорила, словно на камне рыдала.
И он ушёл. Ранним утром, никого не разбудив. Он двинулся к Морю.