Маркс все же сохранял дружеские чувства к старому революционеру и противился нападкам, которые направлялись или подготовлялись против Бакунина из непосредственного окружения Маркса.
Эти нападки исходили от Сигизмунда Боркгейма, честного демократа, который оказывал много услуг Марксу в связи с его борьбой с Фогтом и в нескольких других случаях. Боркгейм имел, однако, две слабости: он считал себя остроумным писателем, не будучи таковым, и страдал странной ненавистью к русским, нисколько не уступавшей столь же странной ненависти Герцена к немцам.
В первую очередь Боркгейм обрушился на Герцена и основательно разнес его в ряде статей в первых номерах «Demokratisches Wochenblatt» в начале 1868 г. Бакунин к тому времени уже давно порвал с Герценом, но Боркгейм напал и на него, как на «казака» Герцена, и распинал его наряду с Герценом, называя его «воплощением отрицания». Дело сводилось к следующему: Боркгейм прочел у Герцена, что Бакунин за много лет перед тем высказал «замечательное положение»: «Активное отрицание является творческой силой»; и вот Боркгейм спрашивал с нравственным возмущением, есть ли кто-либо придерживающийся этого лозунга по эту сторону русской границы и не вызывает ли это смех у тысячи немецких школьников. В своей наивности добрый Боркгейм не подозревал, что крылатое в свое время выражение Бакунина — «радость разрушения — творческая радость» — впервые появилось в одной из статей «Deutsche Jahrbucher» в то время, когда Бакунин жил в кругу немецких младогегельянцев и вместе с Марксом и Руге был восприемником от купели «Deutsch-Franzosische Jahrbucher».
Понятно, что Маркс с тайным ужасом смотрел на подобные стилистические упражнения и упирался руками и ногами, когда
ИНТЕРНАЦИОНАЛ НА ВЫСОТЕ
433
Боркгейм пытался использовать для своей тарабарщины статьи, которые Энгельс напечатал против Бакунина в «Neue Rheinische Zeitung», так как эти статьи «удивительно подходили к намерениям Боркгейма». Маркс требовал, чтобы Боркгейм не использовал эти статьи с оскорбительной целью, ибо Энгельс — давнишний личный друг Бакунина. Энгельс тоже запротестовал, и таким образом затея Боркгейма не удалась. С своей стороны и Иоганн Филипп Беккер просил Боркгейма не нападать на Бакунина, но получил в ответ «грозное письмо»: Боркгейм, как о том писал Маркс Энгельсу, заявлял «со свойственной ему деликатностью», что по-прежнему остается его другом и будет продолжать оказывать ему денежную поддержку (впрочем, весьма незначительную), но что отныне политика должна быть исключена из их переписки. При всей своей дружбе к Боркгейму Маркс находил, что его «русофобия» приняла опасные размеры1.
Сам он сохранил дружеское отношение к Бакунину и тогда, когда последний принял участие в конгрессах Лиги мира и свободы. Уже после того как первый из этих конгрессов состоялся в Женеве, Маркс послал Бакунину экземпляр «Капитала» с надписью; не получив ни слова благодарности в ответ, он осведомился у одного русского эмигранта2 в Женеве, которому он писал по другому поводу, о «своем старом друге Бакунине», выражая, впрочем, некоторое сомнение, остается ли еще Бакунин его другом. Ответом на этот косвенный запрос было письмо Бакунина от 22 декабря; в этом письме Бакунин обещал вступить на тот же боевой путь, по которому Маркс следовал уже в течение двадцати лет.
Но в тот день, когда Бакунин писал письмо Марксу, Генеральный Совет уже постановил отклонить переданное Беккером предложение принять в Интернационал Альянс социалистической демократии. Марксу принадлежала инициатива этого решения. Он знал о существовании Альянса, возвещенного в «Vorbote», но считал его до того момента лишь местным женевским растением, мертворожденным и в общем безобидным. Он знал старого Беккера, который любил кружковщину, но был вполне надежным человеком. Теперь же Беккер прислал программу и устав Альянса и писал при этом, что цель Альянса — восполнить собою недостаток «идеализма» в Интернационале. Эта претензия вызвала в Генеральном Совете «большую ярость, — как писал Маркс Энгельсу, — в особенности среди французов», и Генеральный Совет тотчас же постановил отклонить предложение. Марксу было поручено отредактировать это постановление. Что он сам был до некоторой степени взволнован, показывает письмо, которое он написал
См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXIV, стр. 122. — Ред. А. А. Серно-Соловьевича. — Ред.
434
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
18 декабря «после полуночи» Энгельсу, обращаясь к нему за советом. «На этот раз Боркгейм оказался прав», — прибавил он. Его возмутила не столько программа, сколько устав Альянса. Программа объявляла Альянс прежде всего атеистическим; она требовала уничтожения всякого религиозного культа, замены веры научным знанием, божественной справедливости — человеческой. Затем она требовала политического, экономического и социального уравнения классов и полов, причем предлагалось начать с отмены права наследования. Далее, для всех детей обоего пола, начиная с рождения, ока требовала одинаковых средств развития, т. е. содержания, воспитания и обучения на всех ступенях науки, промышленности и искусства. Наконец, программа отвергала всякую политическую деятельность, которая не ставила своей прямой и непосредственной задачей победу рабочего дела над капиталом.
Маркс отозвался об этой программе весьма нелестно. Несколько позднее он назвал ее «винегретом отшлифованных общих мест», «бессмысленной болтовней, четками вздорных вымыслов, претендующих на то, чтобы внушать страх, и рассчитанных лишь на минутный успех». Но в теоретических вопросах Интернационал по необходимости проявлял сначала большую терпимость. Ведь его историческая задача состояла именно в том, чтобы выработать из своей практической деятельности общую программу международного пролетариата.
Тем важнее была для Интернационала его организация как предпосылка всякой успешной практической деятельности. Устав же бакунинского Альянса пытался роковым образом вторгнуться в эту организацию: хотя Альянс и объявил себя ветвью Интернационала, устав которого он целиком принимал, но он желал создать свою особую организацию. Учредители его собрались в Женеве в качестве временного центрального комитета. По проекту Альянса в каждой стране должны были быть учреждены национальные бюро, имевшие целью создание местных групп и способствование их приему в Интернационал. На ежегодных конгрессах Интернационала представители Альянса как ветви Интернационала желали устраивать свои публичные заседания в отдельном помещении.
Энгельс сразу и решительно выступил против такого предложения: создалось бы два Генеральных Совета и два конгресса. При первом же случае у практического Генерального Совета в Лондоне вышло бы столкновение с «идеалистическим» Генеральным Советом в Женеве. В остальном Энгельс советовал действовать хладнокровно: резкое выступление раздражило бы ненужным образом весьма многочисленных среди рабочих (в особенности в Швейцарии) филистеров и повредило бы Интернационалу. Нужно ответить этим людям спокойным, но решительным отказом, сказав им, что они избрали специальную область, по-
ИНТЕРНАЦИОНАЛ НА ВЫСОТЕ
435
этому следует подождать, пока не выяснится, чего они в ней достигнут. Пока же ничто не препятствует тому, чтобы члены одной ассоциации были также и членами другой. Относительно теоретической программы Альянса Энгельс также нашел, что никогда не читал ничего более жалкого. Бакунин, по-видимому, стал «совершенным ослом». Это выражение не означало, впрочем, особой враждебности к Бакунину: Маркс, например, ругал в письмах своего преданного друга Беккера «старым путаником». Маркс и Энгельс вообще очень щедро употребляли такие почетные титулы в своих интимных письмах.
Между тем Маркс успокоился и предложил проект постановления Генерального Совета, отклонявшего принятие Альянса в состав Интернационала, так что ничего нельзя было возразить ни против формы, ни против содержания ответа. Небольшой выпад против Беккера содержался лишь в указании на то, что вопрос этот был уже предрешен некоторыми из учредителей Альянса, когда они в качестве членов Интернационала соучаствовали в решении Брюссельского конгресса отклонить слияние Интернационала с Лигой мира и свободы. По существу мотивировка отказа сводилась к тому, что существование второй международной корпорации, действующей как внутри Интернационала, так и вне его, было бы самым верным средством разрушения организации самого Интернационала.
Весьма неправдоподобно утверждение, что Беккера это постановление привело в ярость. Более похоже на истину указание Бакунина, что Беккер был с самого начала против учреждения Альянса, но его предложение было отвергнуто большинством голосов его тайного союза; он хотя и желал сохранить этот тайный союз, члены которого должны были действовать внутри Интернационала и в духе его, но требовал безусловного вступления их в Интернационал во избежание всякого соперничества. Во всяком случае женевский Центральный комитет Альянса ответил на отрицательное постановление Генерального Совета новым предложением — включить секции Альянса в секции Интернационала, если Генеральный Совет признает теоретическую программу Альянса.
Между тем Маркс получил встречное письмо Бакунина от 22 декабря; но его подозрительность была уже настолько возбуждена, что он не обратил внимания на этот «сентиментальный подход». Точно так же и новое предложение Альянса вызвало у него недоверие, но он не поддался ему и ответил исключительно по существу. По предложению Маркса Генеральный Совет 9 марта 1869 г. постановил, что в его задачи не входит обсуждение теоретических программ отдельных рабочих партий. Рабочий класс находится на столь различных ступенях развития в разных странах, что его реальное движение выражается в весьма
436
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
разнообразных теоретических формах. Общность действия, вызываемого к жизни Интернационалом, обмен идеями через посредство разных органов его секций во всех странах и, наконец, прения на общих конгрессах приведут постепенно к выработке и общетеоретической программы для всего рабочего движения, А пока Генеральному Совету приходится лишь следить за тем, соответствует ли общее направление отдельных рабочих программ общему направлению Интернационала, т. е. задаче полного освобождения рабочего класса.
В этом отношении программа Альянса содержит фразу, допускающую опасные недоразумения. Политическое, экономическое и социальное уравнение классов ведет, если его понимать буквально, к гармонии между капиталом и трудом, которую проповедуют буржуазные социалисты. Подлинной же тайной пролетарского движения и великой целью Интернационала является уничтожение классов. Но так как «уравнение классов» попало в программу Альянса, как явствует из общего смысла, только вследствие описки, то Генеральный Совет уверен, что Альянс откажется от этой сомнительной фразы; тогда не представится никаких затруднений к превращению секций Альянса в секции Интернационала. Если такое превращение последует, то согласно уставу Интернационала Генеральный Совет должен быть поставлен в известность относительно местонахождения и числа членов каждой новой секции.
На этом основании Альянс исправил вызвавшую возражения фразу в желательном для Генерального Совета смысле; 22 июня он известил Совет, что прекращает свое существование, и предложил своим секциям превратиться в секции Интернационала. Женевская секция, во главе которой стоял Бакунин, была принята единогласным постановлением Генерального Совета в состав Интернационала. И тайный союз Бакунина был якобы распущен, но фактически он продолжал существовать, хотя и в менее строгой организационной форме, а сам Бакунин действовал и далее в духе программы, которую составил для себя Альянс. С осени 1867 г. до осени 1869 г. Бакунин жил на берегу Женевского озера, частью в самой Женеве, частью в Вевэ и Кларансе, и приобрел большое влияние среди романских рабочих Швейцарии.
Бакунину в этом помогали своеобразные условия, в которых жили эти рабочие. Для правильности суждения о тогдашнем положении вещей не следует забывать, что Интернационал не был партией с определенной теоретической программой; он допускал в своей среде самые разнообразные направления, как это признал сам Генеральный Совет в обращении к Альянсу. Еще и теперь можно проследить по «Vorbote», что даже столь ревностный и заслуженный борец этого великого Союза, как Беккер, никогда не принимал близко к сердцу теоретических вопросов. Так и в же-
ИНТЕРНАЦИОНАЛ НА ВЫСОТЕ
437
невской секции Интернационала представлены были два очень различных течения. На одной стороне была «fabrique»1, под которой женевский диалект разумел квалифицированных и хорошо оплачиваемых рабочих ювелирной и часовой промышленности, почти исключительно местных уроженцев, а на другой — «gros m e tiers»2, представленные по преимуществу строительными рабочими, почти исключительно иностранцами, в частности немцами, которые добивались для себя мало-мальски сносных условий труда только при помощи постоянных стачек. Первые обладали избирательным правом, вторые же не обладали им. Но вследствие своей немногочисленности «фабрика» не могла рассчитывать на самостоятельный успех при выборах и поэтому была очень склонна к избирательным компромиссам с буржуазными радикалами; между тем «грубые ремесла», для которых не существовало такого рода соблазна, скорее увлекались прямым революционным действием в той форме, которую проповедовал Бакунин.
Еще более широкое поле для пропаганды Бакунин нашел среди рабочих-часовщиков в Юре. Это не были квалифицированные рабочие по изготовлению предметов роскоши, они большею частью работали на дому, и их жалкому существованию постоянно угрожала конкуренция американских машин. Рассеянные небольшими гнездами в горах, они были мало подготовлены к массовым политическим движениям, а если и годились для этого, то печальный опыт в прошлом отпугивал их от политики. Агитацию в пользу Интернационала начал среди них врач Кулери; он был гуманный человек, но плохо разбирался в политических вопросах. Он склонял рабочих к избирательным соглашениям не только с радикалами, но даже с монархически настроенными невшатель-скими либералами, причем рабочие постоянно попадали из-за него впросак. После полного провала политики Кулери юрские рабочие нашли нового руководителя в лице молодого учителя промышленной школы в Локле Джемса Гильома; он вполне слился с их образом мыслей и стал издавать местную газетку «Progr e s» («Прогресс»), защищая в ней идеалы анархического общества, в котором все люди свободны и равны. Когда Бакунин в первый раз приехал в Юру, он нашел вполне подготовленную почву для своего посева, и тамошние бедняки скорее повлияли на него, чем он на них, ибо осуждение всякой политической деятельности стало с тех пор значительно резче проявляться у Бакунина, чем до того.
Но пока еще среди секций романской Швейцарии царил мир. В январе 1869 г. они объединились в Федеральный совет, глав-
— «фабрика». — Ред.
— «грубые ремесла». — Ред.
438
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ным образом по настоянию Бакунина, и стали издавать большой еженедельник под заглавием «E galit e » («Равенство»). В нем участвовали Бакунин, Беккер, Эккариус, Варлен и другие известные члены Интернационала. Бакунину принадлежала также инициатива выступления романского Федерального совета перед лондонским Генеральным Советом с предложением внести в программу Базельского конгресса вопрос о наследовании. На это Бакунин имел полное право, так как обсуждение подобных вопросов составляло одну из главных задач конгрессов Интернационала, и Генеральный Совет принял его предложение.
Маркс, конечно, усмотрел и в этом как бы вызов на борьбу со стороны Бакунина, но был доволен таким вызовом.
БАЗЕЛЬСКИЙ КОНГРЕСС
На ежегодном конгрессе, заседавшем 5 и 6 сентября 1869 г. в Базеле, Интернационал сделал военный смотр своей деятельности за пятый год своего существования.
Это был самый оживленный из всех пережитых годов. Он ознаменовался многочисленными «партизанскими стычками между капиталом и трудом», стачками, о которых все больше и больше говорили среди имущих классов Европы, считая, что они вызваны не бедственным положением пролетариата и не деспотизмом капитала, а тайными происками Интернационала.
И вследствие этого еще больше возрастало грубое желание сразить движение силой оружия. Даже в Англии дело дошло до кровавых столкновений между бастующими углекопами и войсками. В угольных округах Луары пьяная солдатня устроила кровавую расправу при Рикамари, во время которой двадцать рабочих — среди них две женщины и ребенок — были расстреляны и значительное число рабочих ранено. Но отвратительнее всего было то, что происходило в Бельгии, этом «образцовом государстве континентального конституционализма, уютном, хорошо отгороженном маленьком раю помещиков, капиталистов и попов»1, — как сказано было в воззвании Генерального Совета, написанном Марксом с громадным размахом; оно призывало всех рабочих Европы и Соединенных Штатов оказать помощь жертвам безудержной жадности к прибыли, павшим в бойне, учиненной в Серене и Боринаже. «Бельгийское правительство устраивает свое ежегодное избиение рабочих с точностью, не уступающей ежегодному обращению земли вокруг солнца»2, — говорилось в воззвании.
См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIII, ч. I, стр. 304. — Ред. Там же. — Ред.
ИНТЕРНАЦИОНАЛ НА ВЫСОТЕ
439
Кровавые посевы приготовили жатву для Интернационала. В Англии осенью 1868 г. произошли первые выборы на основании нового избирательного закона, и они вполне подтвердили основательность предостережений Маркса против односторонней политики Лиги реформы. Ни один представитель от рабочих не был избран. Победили «золотые мешки», и Гладстон снова очутился у кормила правления. Но он и не думал серьезно изменить курс в ирландском вопросе или идти навстречу тред-юнионам в их справедливых требованиях. Это влило свежие силы в Новый юнионизм. На годовом конгрессе тред-юнионов в Бирмингаме в 1869 г. представители тред-юнионов самым настойчивым образом приглашали организованных рабочих королевства примкнуть к Интернационалу. И не только потому, что интересы рабочего класса повсюду одинаковы, но также и потому, что принципы Интернационала способны обеспечить мир между всеми народами земного шара. Летом 1869 г. возникла угроза войны между Англией и Североамериканским союзом, и от имени Генерального Совета было послано составленное Марксом обращение к Национальному союзу рабочих Соединенных Штатов, в котором говорилось: «Теперь наступила ваша очередь воспрепятствовать войне, которая, несомненно, отбросила бы назад на неопределенное время растущее движение рабочего класса по обе стороны океана»1. Обращение это вызвало живой отклик по ту сторону океана.
Во Франции рабочее движение тоже успешно продвигалось вперед. Полицейские преследования Интернационала по обыкновению лишь содействовали возрастанию числа его сторонников. Вмешательство и помощь, оказанные Генеральным Советом при многочисленных стачках, привели к учреждению профессиональных союзов; запретить их было невозможно, как ни силен в них был дух Интернационала. На выборах 1869 г. рабочие еще не выставили собственных кандидатов, но поддерживали кандидатов крайней левой буржуазной партии, которая провозгласила очень радикальную избирательную программу. Этим они по крайней мере косвенно содействовали тяжкому поражению Бонапарта в больших городах, хотя плоды их усилий в данный момент еще раз достались буржуазной демократии. Но и помимо этого Вторая империя уже начинала тогда трещать по всем швам: извне она получила тяжелый удар от испанской революции, которая осенью 1868 г. изгнала из страны королеву Изабеллу.
Несколько другое направление приняли события в Германии, где бонапартизм еще не приходил в упадок, а, наоборот, пока
См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIII, ч. I, стр. 309. — Ред.
440
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
усиливался. Национальный вопрос вызвал раскол в германском рабочем классе, и этот раскол был серьезной помехой для профессионального движения, которое начало было там развиваться. Швейцер попал в затруднительное положение вследствие неверного пути, выбранного им для своей агитации в профессиональных союзах, и не был в состоянии восстановить свой прежний авторитет. Необоснованные и частые доносы, направленные против его честности, все же внушили недоверие некоторым из его сторонников, а он сам имел неосторожность небольшим государственным переворотом подвергнуть серьезной опасности свою пока еще незначительно поколебленную репутацию.
Вследствие этого меньшинство Общегерманского рабочего союза отпало и объединилось с нюрнбергскими союзами в новую Социал-демократическую партию, члены которой называли себя по месту возникновения партии «эйзенахцами». Обе фракции сначала упорно боролись между собой, но по отношению к Интернационалу заняли приблизительно одинаковую позицию. Их позиция, будучи по существу одинакова, разнилась по форме, так как они были вынуждены считаться с германским законом о союзах. Маркс и Энгельс были в высшей степени недовольны, когда Либк-нехт козырял Генеральным Советом Интернационала против Швейцера, на что он не имел никакого права. Хотя они и приветствовали «процесс распада лассалевской церкви», но и с другим направлением не знали что делать, до тех пор пока организация его совершенно не отделится от Немецкой народной партии, сохраняя с нею в крайнем случае лишь некоторый сговор по отдельным вопросам (loses Kartellverhaltnis). Они по-прежнему считали, что Швейцер как полемист превосходит всех своих противников.
Более единодушно развивалось австро-венгерское рабочее движение, которое возникло только после поражений Австрии в 1866 г. Лассальянство там совершенно не привилось, но тем большие массы сплотились вокруг знамени Интернационала, как докладывал Генеральный Совет в годовом отчете Базельскому конгрессу.
Конгресс собрался, таким образом, при весьма благоприятных перспективах. Хотя он насчитывал всего 78 членов, но имел гораздо более «интернациональный» вид, чём прежние конгрессы. В общем на нем были представлены девять стран. От Генерального Совета присутствовали, как всегда, Эккариус и Юнг и, кроме того, двое из наиболее выдающихся тред-юнионистов — Аппльгарт и Лекрафт. Франция послала 26 делегатов, Бельгия — 5, Германия — 12, Австрия — 2, Швейцария — 23, Италия — 3, Испания — 4 и Северная Америка — 1. Либкнехт был представителем новой фракции эйзенахцев, а Мозес Гесс — бер-
ИНТЕРНАЦИОНАЛ НА ВЫСОТЕ
441
линской секции. Бакунин имел кроме французского еще и итальянский мандат, Гильом был послан от Локля. Председательствовал на конгрессе опять Юнг.
Заседания конгресса были посвящены сначала организационным вопросам. По предложению Генерального Совета конгресс единогласно постановил посоветовать всем секциям и присоединившимся к Интернационалу обществам, чтобы они упразднили у себя должность президента, как это сделал Генеральный Совет уже за несколько лет до того: рабочей ассоциации не подобает сохранять монархический и авторитарный принцип; даже там, где должность президента является лишь чисто почетной, она все же заключает в себе нарушение демократического принципа. В противовес этому Генеральный Совет предложил расширить его полномочия; он желал быть правомочным исключать до решения ближайшего конгресса каждую секцию, действующую в противоречии с духом Интернационала. Предложение было принято с тем ограничением, что федеральные советы — там, где только они существуют, — должны быть до исключения секций запрошены по этому поводу. Бакунин и Либкнехт живо поддерживали это предложение, что было вполне понятно со стороны Либкнехта, но не со стороны Бакунина: этим он шел против своего анархического принципа, каковы бы ни были его оппортунистические соображения. Вероятнее всего, он хотел победить черта с помощью Вельзевула и рассчитывал на поддержку Генерального Совета в борьбе против всякой парламентско-политической деятельности, которая была в его глазах чистейшим оппортунизмом. В этом взгляде Бакунина могла лишь укрепить известная речь Либкнехта, резко выступившего против участия Швейцера, а также Бебеля в работе Северогерманского рейхстага. Но Маркс не одобрял речи Либкнехта, и таким образом Бакунин произвел расчет без хозяина; ему пришлось вскоре убедиться, что нарушение принципов всегда мстит за себя.
Из теоретических вопросов, которыми должен был заняться конгресс, первое место занимали вопросы об общественной собственности на землю и о наследственном праве. Первый из них фактически был уже разрешен в Брюсселе. Быстрее, чем в предшествующем году, большинством 54 голосов, было решено, что общество имеет право превращать землю в общественную собственность, и затем большинством 53 голосов было признано, что такое превращение необходимо в интересах общества. Меньшинство преимущественно воздержалось от голосования: против второго постановления голосовало всего 8 делегатов, а против первого — лишь 4. Относительно практического осуществления этого постановления были высказаны весьма разнообразные мнения. Окончательное их обсуждение было отложено до следующего конгресса в Париже.
442
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
По вопросу о праве наследования Генеральный Совет выработал доклад, который с присущим Марксу мастерством сводил к немногим положениям основные взгляды Интернационала. Как и все остальные буржуазные законы, законы о наследовании являются не причиной, а выражением, юридическим следствием экономической организации общества, основанного на частной собственности на средства производства. Не право получать по наследству рабов было причиной рабства, а наоборот — рабство было причиной наследования рабов. Когда средства производства сделаются общественной собственностью, право наследования, поскольку оно имеет социальное значение, само собой исчезнет, так как человек может оставлять после себя только то, чем владел при жизни. Поэтому великой целью остается упразднение тех учреждений, которые предоставляют отдельным лицам на всю их жизнь преимущество присваивать себе плоды труда многих других людей. Провозглашать уничтожение права наследования как исходный пункт социальной революции так же нелепо, как желать отменить законодательство о договорах между покупателями и продавцами при сохранении теперешнего состояния товарообмена. Такая отмена была бы неправильной в теории и реакционной на практике. Изменения в наследственном праве могут наступить лишь в переходную эпоху, когда, с одной стороны, современные экономические основы общества еще не преобразованы, но, с другой стороны, рабочий класс обладает уже достаточной силой, чтобы провести подготовительные меры для радикального преобразования общества. В качестве таких переходных мер Генеральный Совет рекомендовал расширение налогов на наследство и ограничение права наследования по завещанию. Это право еще более суеверно, чем право семейного наследования, ибо еще более усиливает основы частной собственности.
В противоположность такой точке зрения комиссия, которой была поручена разработка этого вопроса, предлагала выставить отмену права наследования как основное требование рабочего класса. Но она обосновывала свое предложение только несколькими идеологическими общими местами, вроде таких, как: «преимущественные права», «политическая и экономическая справедливость», «социальный порядок». Во время довольно кратких прений за доклад Генерального Совета высказались наряду с Эккариусом бельгиец Де Пап и француз Варлен, в то время как Бакунин защищал доклад комиссии, духовным отцом которого он и являлся. Он отстаивал его в силу якобы практических, но тем не менее призрачных соображений, утверждая, что без упразднения наследственного права нельзя добиться общественной собственности. Если захотят отнять у рабочих их землю, то они воспротивятся этому, но при отмене наследственного права они не почувствуют себя непосредственно задетыми в своих интересах, и част-
ИНТЕРНАЦИОНАЛ НА ВЫСОТЕ
443
нал собственность на землю будет таким образом постепенно вымирать. При поименном голосовании проекта комиссии получилось следующее соотношение числа голосов: за доклад — 32 голоса, против — 23, 13 воздержалось и 7 отсутствовало, в то время как при голосовании проекта Генерального Совета получилось 19 голосов — за, 37 — против, 6 — воздержавшихся и 13 — отсутствовавших. Таким образом, абсолютного большинства не собрал ни один из проектов, и обсуждение вопроса не дало осязательных результатов.
Базельский конгресс вызвал как в буржуазном, так и в пролетарском мире еще более живой отклик, чем предшествовавшие ему. Буржуазные ученые наполовину с ужасом, наполовину со злорадством установили выявившийся, наконец, коммунистический характер Интернационала; в пролетарской же среде решения конгресса об общественной собственности на землю вызвали радостный отклик. В Женеве немецкая секция обратилась с манифестом к сельскохозяйственному населению. Манифест этот сейчас же перевели на французский, итальянский, испанский, польский и русский языки, и он получил быстрое и широкое распространение. В Барселоне и Неаполе возникли первые секции сельских рабочих. В Лондоне на большом митинге была учреждена Лига земли и труда; в ее комитете заседали десять членов Генерального Совета, и ее лозунгом было: «Земля — народу!».
В Германии против решений Базельского конгресса неистовствовали «благородные рыцари» из Немецкой народной партии. Это сначала испугало Либкнехта и побудило его сделать заявление, что эйзенахская фракция не считает себя связанной решениями конгресса. К счастью, сильно возмущенные рыцари Народной партии не удовольствовались этим и потребовали прямого отречения эйзенахцев от решений конгресса. Тогда Либкнехт развязался, наконец, с этой братией, как того давно желали Маркс и Энгельс. Но его первоначальное колебание было на руку Швейцеру. Он уже много лет «проповедовал» в Общегерманском рабочем союзе общественную собственность на землю. Маркс же, называя его поведение «наглостью», думал, что он лишь сейчас принялся за эту проповедь, и то только для издевательства над своими противниками. Энгельс сдержал свой гнев против «негодяя», по крайней мере настолько, что признал «очень ловким» то, что Швейцер держит себя теоретически всегда совершенно корректно, прекрасно зная, что его противники будут разбиты в пух и прах, как только дело дойдет до теоретической точки зрения.
Между тем лассальянцы оставались не только самой замкнутой в своей организации немецкой рабочей партией, но и самой передовой в принципиальном отношении.
444
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ЖЕНЕВСКИЕ СМУТЫ
Поскольку базельские прения о наследственном праве были в некотором роде духовным поединком между Бакуниным и Марксом, они, не закончившись, правда, определенным решением, все же приняли скорее неблагоприятное, чем благоприятное для Маркса направление. Из этого сделали вывод, что Маркс был больно задет и готовился сразить Бакунина сильным ударом; однако такое утверждение не подтверждается фактами.
Маркс остался вполне доволен ходом Базельского конгресса. Он отдыхал тогда вместе с дочерью Женни в Германии и 25 сентября писал из Ганновера дочери Лауре: «Я рад, что Базельский конгресс закончился и что он прошел сравнительно хорошо. Я всегда испытываю беспокойство в случаях, когда партию публично выставляют напоказ «со всеми ее язвами». Ни один из актеров не был на высоте принципов, но идиотизм высших классов исправляет ошибки рабочего класса. Через какой бы крошечный германский город мы ни проезжали, всюду захолустные газетки были полны деяний этого «ужасного конгресса»»1.
Как и Маркс, Бакунин был в общем доволен ходом Базельского конгресса. Говорили, что своим предложением по вопросу о наследовании он хотел сразить Маркса и добиться посредством этой теоретической победы перенесения местопребывания Генерального Совета из Лондона в Женеву. Когда это ему не удалось, он якобы с тем большей горячностью обрушился в газете «E galit e » на Генеральный Совет. Эти утверждения повторялись столь часто, что превратились в настоящую легенду. Между тем все это выдумка от начала до конца: после Базельского конгресса Бакунин вообще не написал ни одной строчки в «Egalite»; до Базельского конгресса, в июле и августе 1869 г., он был, правда, главным редактором этой газеты, но в длинном ряде его статей тщетно было бы искать каких-либо следов враждебности к Генеральному Совету или к Марксу. В частности, четыре статьи о «Принципах Интернационала» написаны вполне в духе тех начал, на которых был основан этот великий Союз. Если Бакунин и высказывал в них некоторые опасения относительно рокового влияния на пролетарских депутатов того, что Маркс называл «парламентским кретинизмом», то, во-первых, эти опасения с того времени в достаточной мере подтвердились, а во-вторых, они были весьма невинны по сравнению с одновременными горячими выпадами Либкнехта против соучастия рабочего класса в буржуазном парламентаризме.
См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXVI, стр. 31. — Ред.
ИНТЕРНАЦИОНАЛ НА ВЫСОТЕ
445
Затем, если даже воззрения Бакунина на право наследования и были лишь причудой, то он все же был вправе требовать обсуждения их; ведь на конгрессах Интернационала дискутировались и более странные причуды, однако никто не приписывал их авторам какого-либо коварства. Предъявленное же ему обвинение в желании добиться переселения Генерального Совета из Лондона в Женеву он разбил следующими краткими и меткими словами: «Никто ему этого не говорил, никто не мог сказать ему этого, потому что я первый со всей возможной энергией выступил бы против такой меры, если бы она была предложена, настолько она показалась бы мне роковой для будущего Интернационала. Правда, женевские секции сделали за очень короткое время огромные успехи. Но в Женеве царит еще слишком узкий, слишком специально женевский дух, чтобы туда можно было перенести Генеральный Совет Международного Товарищества Рабочих. К тому же ясно, что пока будет существовать современное политическое устройство Европы, Лондон останется единственным подходящим для него местопребыванием, и нужно быть сумасшедшим или подлинным врагом Интернационала, чтобы пытаться перенести Совет в другой город»1.
Но есть люди, которые считают Бакунина профессиональным лжецом; они скажут, что его заявление есть не что иное, как придуманная задним числом отговорка. Однако и это возможное возражение отпадает ввиду того, что Бакунин еще до Базельского конгресса решил переселиться после конгресса из Женевы в Локарно. Решил он это ввиду обстоятельств, изменить которые было не в его власти. Он находился в крайне тяжелом материальном положении; предстояли роды у его жены, и он решил ожидать их в Локарно. Сам он намеревался заняться там переводом на русский язык I тома «Капитала». Один его молодой почитатель, некий Любавин, подыскал для него русского издателя2, который согласился заплатить за перевод 1200 рублей, и Бакунин получил 300 рублей в виде аванса.
Таким образом, все мнимые интриги, которыми Бакунин будто бы занимался до или после Ба-зельского конгресса, обращаются в ничто; но все же у него остался горький привкус от этого кон