Кэтрин поглядела на чашку и блюдце, которые держала в руке. Фарфор был расписан розами. За тридцать лет они выцвели и теперь напоминали застиранный купальный халат. Внезапно Кэтрин сделала потрясающее открытие: ей не нравится этот сервиз!
Мало того, что она ела и пила из посуды своей матери, – она жила ее жизнью. Она упустила свою молодость, шагнув из юности сразу в средний возраст.
Чашка задрожала в руке. Кэтрин вдруг показалось, что она задыхается. На другом конце комнаты раздался шелест страниц: Уолтер по‑прежнему читал газету.
Кэтрин захотелось истошно закричать. Прошел год с тех пор, как умерла мама. Какая жуткая картина: дочь возвращается с похорон и превращается в собственную мать…
Кэтрин, конечно, любила родителей, но чувствовала, что как‑то потеряла себя, что надо изменить что‑то и вернуться к истокам. Может, проблема не в Уолтере и не в сексуальной жизни. Может, дело в самом этом доме?
– Я подумываю о том, чтобы продать дом, – громко произнесла Кэтрин.
– Что? – не расслышал Уолтер. Бумага зашелестела снова: он аккуратно сложил газету и положил ее на стол.
– Я подумываю о том, чтобы продать дом, – чуть раздраженно повторила Кэтрин.
Несколько мгновений он непонимающе смотрел на нее, а потом улыбнулся. Кэтрин знала эту его снисходительно‑покровительственную улыбку, как бы говорившую: «Не волнуйся, сейчас дядя доктор посмотрит, и все будет хорошо». Кэтрин захотелось дать Уолтеру пощечину.
– Это совершенно нормально.
– Что? – Кэтрин показалось, что она ослышалась.
Уолтер поднялся, пересек комнату и сел около нее на кушетку.
– Ты сейчас в том возрасте, когда у женщин сложный период, – проговорил он успокаивающим тоном. – Приближается климакс. Тебе скоро тридцать пять лет…
– Мне тридцать один!
Уолтер продолжал, будто не слыша ее реплики:
– … биологические часы тикают. – Он похлопал Кэтрин по щеке, словно капризного ребенка. – Думаю, нам пора назначить дату свадьбы. И поскорее.
Грудь Кэтрин сжимало все сильнее, будто внутри полыхал огонь.
– Зачем? – выдохнула она.
Уолтер ободряюще погладил ее по коленке. Кэтрин захотелось вскочить и убежать.
– Твое поведение весьма красноречиво свидетельствует об этом. Ты совершаешь поступки, которые не в твоем характере. Я считаю, ты посылаешь мне довольно ясное послание.
– Перестань говорить со мной как с пациенткой. Я твоя невеста.
Ну и где же слова любви? Где романтика, половодье чувств? Где секс? Где все то, что Кэтрин связывала со счастливым супружеством?
– Я только хочу помочь, направить тебя на правильный путь.
«То есть – управлять мной», – мысленно перефразировала Кэтрин, и жжение в груди усилилось.
Уолтер коснулся ее левой руки, на которой слабо мерцал крошечный алмаз в подаренном им кольце. Кэтрин убеждала себя, что украшение сделано со вкусом, хотя и понимала: на самом деле оно просто дешевое.
– Я постараюсь выкроить пару свободных дней в апреле. И тогда можно сыграть свадьбу. – Уолтер с сомнением поглядел на ее прическу. – Твои волосы к тому времени отрастут?
Возможно, она несправедлива к нему. Для такого человека, как Уолтер, назначить день свадьбы всего через семь месяцев – верх спонтанности. Кэтрин попыталась разжечь в себе немного энтузиазма.
– Можно взять часть денег, которые я получу за дом, и устроить замечательный медовый месяц. В Италии или на Карибах.
Уолтер терпеливо улыбнулся.
– Ты хоть представляешь себе, как растут цены на недвижимость в этом районе? Другой такой дом не купишь. Мы тут всего в сорока пяти минутах от Сиэтла. Обоим удобно добираться до работы. Здесь замечательные условия для того, чтобы растить детей. Вот поженимся, и ты успокоишься.
Их сжатые руки начали потеть. Мечты Кэтрин о медовом месяце в Венеции или на Доминике таяли, как мираж.
– А как же свадебное путешествие?
– Я все продумал. Мы с Майроном Славински договорились: я отдежурю за него в больнице, а он передаст мне на неделю свои апартаменты в тайм‑шере. Это в Палм‑Дезерт.
– Чтобы научиться играть в гольф к выходу на пенсию? – Кэтрин приклеила на лицо фальшивую веселую улыбку.
Жжение в груди стало нестерпимым. Может, это просто приступ страха, ее обычная в последнее время паника?
Уолтер поправил очки на носу.
– Гольф становится все более популярным и среди юного поколения. Ты удивишься, сколько там молодежи.
Кэтрин высвободила руку.
– Я не могу принять твое предложение, Уолтер.
Произнеся эти слова, она почувствовала себя необычайно легко. Жжение в груди прекратилось, сердце забилось ровнее. Кэтрин сделала глубокий вдох и неожиданно для себя улыбнулась: если бы она вышла за Уолтера, то похоронила бы себя заживо. Неудивительно, что ей заранее трудно дышать.
– Но Майрон говорит, что там очень хорошая группа обучения гольфу. А те, кто живет в тайм‑шере, к тому же получают скидку.
– Тогда, может, стоит поехать вам с Майроном, раз вы оба любите гольф, а я его ненавижу?
Жжение в груди вернулось, но теперь оно охватило все тело. Похоже на сердечный приступ, подумала Кэтрин, только артерии не блокировались, а, наоборот, прочищались. Новая жизнь текла по жилам.
– С каких это пор ты…
– Всю жизнь. Я всегда ненавидела гольф. И бридж тоже. Только ты никогда не слушал меня. А вот теперь послушай внимательно. Я не выйду за тебя, Уолтер. Это была бы катастрофа, а не брак.
Снисходительно‑покровительственная улыбка, однако, не исчезла с уст Уолтера. Все тем же докторским тоном, от которого Кэтрин приходила в бешенство, он произнес:
– Ты сейчас расстроена и не способна рассуждать разумно.
– Я не расстроена! Я в ярости!
Щеки Кэтрин пылали, глаза горели. Волосы «красного дерева с оттенком бургундского вина» напоминали маленький костер. И было похоже, что из него летят искры, – такие взгляды она метала на Уолтера.
Кэтрин была разъярена сейчас больше, чем когда‑либо в жизни. Расхаживая взад‑вперед по гостиной, она ощущала в голове полную ясность, как будто все сомнения были выжжены из ее мозга гневом.
– Мне хочется рвать и метать от ярости!.. Хочется ругаться!.. Хочется… – она почти рычала, – заняться сексом с первым встречным! – не помня себя, прокричала Кэтрин Уолтеру в лицо.
Тот прокашлялся.
– Я вижу, ты вновь и вновь возвращаешься к теме полового сношения. Не хочу травмировать тебя, Кэтрин, но я мог бы устроить тебе беседу с моим коллегой, который… гм… разбирается в возрастных проблемах женщин. Думаю, тебе стоит сходить к нему, а то, не ровен час, сделаешь что‑нибудь, о чем потом пожалеешь.
Кэтрин вытаращилась на него.
– К твоему коллеге? Ты хочешь сказать – к психиатру?
– Зачем говорить таким тоном? Это совершенно естественно – обратиться к специалисту, если ты в таком взбудораженном состоянии, сама не своя…
– Да как ты не поймешь, Уолтер! Я не «сама не своя»! Я на самом деле такая и есть, просто только сейчас осознала это! Всю жизнь я была кем‑то другим, жила чужой жизнью, а теперь наконец становлюсь такой, какой хочу и должна быть. Я не смогла бы жить с тобой. Мне… мне нужно что‑то другое… что‑то яркое… страсть… романтика… путешествия… Я не хочу уже в тридцать с небольшим копить деньги на старость.
Она говорила все это почти с наслаждением, испытывая от своих слов ни с чем не сравнимый восторг освобождения, и знала, что последней фразой попала в самую точку. Накопления и сбережения были единственной страстью Уолтера. Кэтрин даже иной раз подозревала, что в ней самой его привлекла именно ее профессия.
Некоторое время Уолтер сидел неподвижно, молча и растерянно глядя на нее. Потом его лицо снова приобрело обеспокоенное выражение.
– Не делай поспешных выводов. Подумай недельку‑другую, а там поговорим.
У Кэтрин на мгновение сжалось сердце: «А может, он все же меня любит?» Она протянула к Уолтеру руки, желая смягчить сказанное, но он продолжал:
– Пообещай мне, что пока не станешь продавать этот дом.
Руки Кэтрин безвольно повисли вдоль тела.
– Прощай, Уолтер. – Она отвернулась к окну, чтобы не видеть, как он будет собираться и аккуратно поправлять галстук.
После того как Уолтер ушел, Кэтрин показалось, что она вырвалась из темного душного подвала на свежий воздух. Ее охватило бешеное желание начать менять жизнь сейчас же, немедленно.
«Неудивительно, – подумала она, – что агент ФБР не поверил, что это мой дом. Ведь здесь ничто не отражает моего характера». Фарфоровые статуэтки с комода таращили невинные глаза, словно ожидая приговора.
– Извините, ребята, – прижала руку к груди Кэтрин, – вы будете первыми.
Она бегом спустилась в подвал и вернулась с грудой картонных коробок и тряпок. Бережно обернув каждую фигурку, Кэтрин сложила их на дно. Затем она так же тщательно упаковала фарфоровый сервиз с розами, хрустальные вазы и связанные крючком салфетки. Настроение у нее сразу улучшилось. Душа просила музыки. Кэтрин поставила диск Шэнии Туэйн и стала раскачиваться, кружиться и пританцовывать, не прекращая работы. Она чувствовала себя Женщиной. Женщиной, которая взяла жизнь в свои руки.
Аккуратно запаковав и надписав четыре коробки, Кэтрин перешла в спальню. Раскрыв шкафы и ящики комода, она беспощадно выбросила все, что было куплено более двух лет назад, и даже несколько почти совсем новых вещей. Если коллегам в цементной компании не понравится ее новый имидж – это будет их проблема.
Она придирчиво осмотрела все свои костюмы и пришла к выводу, что они рассчитаны на тех, кому за сорок. «О чем я думала, когда покупала их?» – пробормотала Кэтрин и запихала вещи в огромный полиэтиленовый мешок для мусора, чтобы потом отдать их в фонд помощи нуждающимся. Мешок она оттащила в гостиную, к коробкам, и остановилась, размышляя, хватит ли у нее сегодня энергии на то, чтобы загрузить все это в машину.
В этот момент раздался звонок в дверь.
Кэтрин сжала губы. Когда Уолтер уходил, она отобрала у него ключ от своего дома. С тех пор прошло – она взглянула на будильник – неполных два часа. Неужели он настолько самоуверен, чтобы возомнить, будто она передумала? «Ну, ладно, сейчас я ему быстро докажу, что он заблуждается», – подумала Кэтрин, решительным шагом направилась в прихожую и резко распахнула входную дверь.
На пороге стоял Джеральд Крафтон и улыбался. Выглядел он по‑прежнему очень мужественно, но уже не так опасно.
– Что же это вы открываете неизвестно кому? – попенял он Кэтрин. – Надо было сначала посмотреть в глазок.
– А откуда вы знаете, что я не посмотрела?
Странно, но упреки Крафтона не были ей неприятны.
– У вас рот открыт. Вы либо вывихнули себе челюсть, либо не ожидали увидеть меня.
Утонув в его бездонных глазах, Кэтрин вдруг подумала, что этот черноволосый атлет вполне мог бы служить моделью для фотографий в том журнале, откуда она черпала материал для эротических фантазий. За этой мыслью тут же последовала вторая, заставившая Кэтрин покраснеть: «Он видел меня голой!»
– Я действительно не ждала вас, – призналась Кэтрин.
– У вас потрясающая прическа, – без всякого перехода заявил Джеральд.
– Правда?
Крафтон усмехнулся. Когда он улыбался, лицо его становилось необычайно привлекательным.
– Вы, наверное, меняете цвет волос каждый раз, когда меняете мужчину?
Кэтрин рассмеялась. А он прав! Один раз перекрасила волосы и один раз прогнала мужчину. За тридцать с лишним лет жизни.
– Ну, вот вы меня и раскусили!
– Пригласите в дом? Или у вас уже кто‑то есть?
– Ой, простите. Конечно. Заходите.
Кэтрин отступила в сторону, пропуская гостя, и он вошел в переднюю, а оттуда прямиком направился в гостиную. И застыл на пороге, увидев коробки и мешок.
– Вы что, собрались переезжать? – спросил он встревоженно.
– Пока раздумываю… То есть нет. Я уже решила. Я переезжаю.
– Но тут такой замечательный район, безопасный, благоустроенный, и дом этот просто идеален для…
– …для семьи с детьми, вы хотите сказать? Да, я знаю. Я выросла в этом доме, – вздохнула Кэтрин. – Именно поэтому хочу отсюда уехать. Мне нужен другой дом.
– Переставьте мебель. Это же гораздо легче!
– Вы говорите, как Уолтер.
Джеральд прищурился.
– Похоже, это не комплимент. Уолтер – это тот доктор, который внезапно уезжает на вызовы, так?
«Какое ему дело до того, что я переезжаю? – подумала Кэтрин. – Он ведь вроде бы не собирается меня арестовывать. В том, что я делала, ничего незаконного не было. Это было, конечно, крайне легкомысленно, но и я, и Уолтер достаточно взрослые люди, чтобы… Чтобы что? Мы ведь даже не начали…» Она тряхнула головой.
– Так или иначе, я хочу отсюда уехать.
– Послушайте. Если дело в том, что я вас видел без одежды, уверяю, я едва на вас взглянул.
От смущения на шее и руках Кэтрин выступили красные пятна.
– Что вы от меня хотите?
– Стараюсь поддерживать добрососедские отношения.
– Вы уже говорили, причем слово в слово. Раз вы мой новый сосед, это я должна была бы нанести вам визит.
– Я и ждал, что вы придете в гости с пирогом. Но вы не пришли. Мне стало одиноко… – Тут он улыбнулся. – И голодно.
Кэтрин не смогла сдержать улыбку. Все‑таки в агенте Крафтоне было какое‑то притягательное очарование.
– Пирогов у меня нет, но шоколадное мороженое в холодильнике найдется.
– Годится!
Когда Кэтрин вернулась из кухни в гостиную с двумя вазочками мороженого, она обнаружила, что Крафтон уютно устроился на диване и разглядывает единственную оставшуюся фарфоровую статуэтку. – Девочку, кормящую голубей. В его больших ладонях фигурка казалась маленькой и хрупкой.
– А куда подевались ее приятели?
Кэтрин кивнула на аккуратно надписанную коробку.
– Почему же все там, а она осталась? – В его голосе прозвучали нотки веселого удивления.
Кэтрин внезапно почувствовала себя виноватой.
– Мама купила ее, когда я была маленькой. Она говорила, что эта девочка похожа на меня. Не хватило духу расстаться с ней.
– Не подумал бы, что вы сентиментальны.
Джеральд поставил фигурку на место и принял из рук Кэтрин вазочку с мороженым.
– Пожалуйста, не уезжайте отсюда.
– А почему это вас волнует?
– Мы с вами – единственные в этом районе люди допенсионного возраста, которые не состоят в браке.
Сердце у Кэтрин забилось быстрее: «Он сказал, что мы оба не состоим в браке, и он не хочет, чтобы я уезжала. Неужели такой видный мужчина мог заинтересоваться мною? Нет, наверное, у него все‑таки проблемы с бухгалтерией».
– Тут живут молодые семьи и старики, – сказала она. – А почему вы переехали сюда? В центре города столько квартир. Все, у кого нет семьи, живут там. И мне там будет лучше.
– Я переехал сюда потому, что мне ужасно надоело жить в бетонной коробке. Мне нравятся загородные дома. У них есть характер. Моя бабушка переселилась в дом престарелых, а я купил у нее коттедж.
– В дом престарелых… Так миссис Йоргенсен – ваша бабушка?
Джеральд кивнул.
– Она жила через дом от нас. Сразу за миссис Лоуренс.
Он снова кивнул.
– Вы ведь не расскажете ей?.. Пожалуйста, не рассказывайте никому, что…
– Что я видел вас в соблазнительной позе на кровати? Не беспокойтесь, я не хочу, чтобы старушек хватил удар. Буду держать язык за зубами.
Руки у Кэтрин задрожали. Она вдруг в очередной раз осознала, насколько ужасно было то, что с ней произошло. И теперь всякий раз, встречаясь с агентом Крафтоном, она не сможет не вспоминать об этом…
– И все‑таки решено: я переезжаю, – поспешила произнести она.
– Поверьте, после того, как вы прожили всю жизнь в таком просторном доме, вам не понравится жить в квартире, – проговорил Джеральд, обводя взглядом гостиную. – Вам просто нужно сменить интерьер. Я помогу вам. Хотите, я буду вашим личным маляром?
– Только этого мне не хватало, – отозвалась Кэтрин, стараясь не смотреть на него. – Маляр, который в мое отсутствие будет всюду совать свой нос. И вообще, я думала, что у вас уже есть работа.
Внезапно лицо агента Крафтона стало серьезным, и Кэтрин снова испытала ужас, как в тот момент, когда он появился в ее спальне с револьвером. Она тихонько потрясла головой, пытаясь избавиться от тяжелого воспоминания. Отставив мороженое, Крафтон наклонился вперед и зажал сложенные ладони между коленями.
– Ладно, скажу начистоту. Дело не просто в добрососедских отношениях.
По спине у Кэтрин почему‑то побежали мурашки.
– Мне нужна ваша помощь, Кэт. ФБР нужна ваша помощь.
– Что? – Глаза у Кэтрин округлились. Она почувствовала себя так, словно чиновник финансового ведомства выявил недочеты в составленном ею балансе.
– Вы могли бы оказать ФБР очень большую помощь в пресечении контрабанды драгоценных камней.
– Контрабанды?! – почти вскрикнула она. – У нас в районе? Да какие тут контрабандисты, одни почтенные старушки. А я чуть было вам не поверила. Разыграли! Ха‑ха!
Вот мерзавец, до чего напугал. Чтобы успокоиться, Кэтрин набрала полную ложечку подтаявшего мороженого и медленно, смакуя, облизала ее.
– Это не у нас в районе, – сказал Джеральд без тени улыбки.
Может, он в самом деле не шутит?
Джеральд навел справки о Кэтрин Бэкстайн. Несмотря на ее склонность к сексуальным эскападам, арестов за ней не числится. Она дипломированный бухгалтер и действительно проработала всю жизнь на одном месте. Прекрасно разбирается в финансах и, в довершение ко всему, живет через дом от него. Остается только уговорить ее бросить фирму, где она проработала девять лет, и перейти на новое место. Но как это сделать?
Джеральд встал и начал ходить по комнате. Кэтрин с любопытством следила за ним. Ее волосы блестели, отливая красной медью. Один тонкий завиток мягко колыхался в такт дыханию возле самых губ. Линия шеи от подбородка плавно спускалась в вырез блузки, на которой верхние пуговицы были расстегнуты… Джеральд встряхнул головой, пытаясь сосредоточиться на деле.
«У каждого есть слабое место, – рассуждал он про себя. – Деньги, страх, риск, приключения… Что‑то должно быть и у нее!»
Большие зеленые глаза Кэтрин в свете торшера казались огромными и глубокими. «Господи, что за взгляд у нее… Просто душу выворачивает», – подумал Джеральд. Перед его мысленным взором возник образ обнаженной женщины, лежащей на кровати. Беззащитно распростертое тело… А теперь эти простодушные глаза… Он сглотнул слюну и повернулся к Кэтрин спиной.
Прошло уже много времени с тех пор, как его тело перестало откликаться на подобные раздражители. Он не интересовался развлечениями с того самого дня, как застал свою необычайно возбужденную подружку в весьма возбужденном виде в постели с другим не менее возбужденным мужчиной. Это произвело на Джеральда неизгладимое впечатление, и он не стал предпринимать попыток найти новую женщину.
А Кэтрин Бэкстайн… Она, вероятно, мужчин меняет как перчатки. Ведь до него, Джеральда, здесь сегодня уже был один… этот… как его…
– А ваш друг?
У Кэтрин перехватило дыхание от внезапного подозрения.
– Я надеюсь… Уолтер ни в чем таком не замешан? – И сама тут же отмела свое дикое предположение, не дожидаясь, пока Джеральд отрицательно помотает головой: – Уолтер и контрабанда – вещи несовместимые.
В ее голосе прозвучало что‑то похожее на разочарование. Джеральд пытался отогнать от себя мысль о том, что эта женщина все больше занимает его воображение: то она сексуальна, как картинка в журнале, то тиха и невинна, как одна из ее фарфоровых кукол. Вопрос в том, как заставить ее сделать то, что ему от нее надо. Деньги ей не нужны: Джеральд разузнал, что Кэтрин, будучи единственной наследницей, получила от родителей, помимо дома, еще и круглую сумму наличными, а еще у нее имелся солидный портфель акций. Что же может привлечь ее?
Джеральд поводил глазами по комнате и увидел книжную полку. Он метнулся к ней, как к спасательному кругу. Здесь можно было сколь угодно долго стоять спиной к хозяйке и не видеть ее простодушного, приковывающего взгляда. Джеральд скользнул глазами по корешкам: длинный ряд классиков в кожаных переплетах, сборники стихов, современная проза… А это что?
Сверкая новехонькими жесткими обложками, на полке рядком выстроились популярные руководства для тех, кто решил начать новую жизнь: «Искусство быть собой», «Как жить в одиночестве и наслаждаться этим», «Измени свою жизнь!». Так‑так. Понятно. Этой женщине нужны перемены. Она хочет чего‑то нового. Непонятно только, почему она, меняя прически и мужчин, девять лет просидела в цементной компании.
– Я хочу предложить вам работу, – быстро повернувшись к девушке, решительно проговорил Крафтон.
– В ФБР требуется новый бухгалтер?
Она слизывала остатки мороженого с губ. При взгляде на розовый кончик языка, скользивший по блестящей помаде, Джеральд почувствовал, что у него пересохло в горле.
– Вы почти угадали, – хрипло ответил он. – Я предлагаю вам работать тайным агентом. Дело секретное.
Сценаристы фильмов о Джеймсе Бонде постеснялись бы вставить такую неправдоподобную реплику в картину, но тут она сработала. Глаза Кэтрин заблестели от возбуждения, она вскочила и, мигом оказавшись перед Джеральдом, выдохнула ему в лицо:
– Тайным агентом?!
Он закрыл глаза и скрипнул зубами. С трудом найдя в себе силы отстраниться от нее, сделал несколько шагов по комнате. На расстоянии Крафтон вернул себе способность думать. Похоже, верная приманка найдена. Рискованно, конечно, но надо ловить момент. Многозначительно кивнув, Джеральд, подражая агенту 007, осмотрелся так, словно в доме могли быть подслушивающие устройства, и понизил голос:
– Высшая степень секретности. Допуск к закрытой информации.
Кэтрин пожирала его глазами, сгорая от любопытства.
– А что мне надо будет делать?
– Мы следим за одной компанией, занимающейся импортом и экспортом. По нашему предположению, она звено в международной цепочке, по которой идет контрабанда изумрудов из Колумбии. Но до сих пор нам не удавалось заслать к ним своего человека. У них недавно уволился бухгалтер. На наших глазах вскочил в самолет и улетел в Гонконг. И теперь в бухгалтерии открылась вакансия…
Огонь в глазах Кэтрин слегка померк.
– Так вы хотите, чтобы я работала там бухгалтером? Не очень‑то заманчивое предложение.
– Девяносто процентов работы тайного агента – скучная рутина, – резонно возразил Джеральд. – Но вы сможете видеть и слышать то, что происходит у них внутри. Станете нашими глазами и ушами. Когда операция войдет в решающую фазу, вы будете в центре событий.
– А это опасно? – В голосе Кэтрин снова зазвучали нотки заинтересованности.
Интуиция не подвела Джеральда. Кэтрин заглотила и наживку, и крючок! «Работа будет настолько же опасной, как у ночного сторожа в доме престарелых», – подумал Джеральд, а вслух заверил любительницу приключений:
– Очень опасно!
Кэтрин задышала чаще. Джеральд снова принялся ходить по комнате, стараясь не смотреть на девушку.
– Что конкретно мне надо будет делать? – услышал он из‑за плеча голос возмутительницы своего спокойствия.
– Быть самой собой.
Глава третья
Произнеся эти слова, агент Крафтон как‑то неожиданно, почти торопливо попрощался и ушел, а Кэтрин осталась в глубокой задумчивости. «Быть самой собой»! Более вредного совета не придумаешь. Для нее быть «собой» – значит быть скучной теткой с волосами мышиного цвета, которая вот уже девять лет не живет, а сводит балансы в бухгалтерии цементной компании. Нет уж! Отныне она станет другой.
И вот, обновленная, Кэт шагает утром по улице в сторону здания компании «Океан Импэкс». Сегодня девушка надела самое консервативное, что отыскалось в ее новом гардеробе: короткий облегающий черный шерстяной жакет, юбку до колен и черные кожаные сапожки. Никто, кроме нее, не знал, что внутри они были на искусственном леопардовом меху, и эта спрятанная от посторонних глаз оснастка придавала Кэтрин смелости и уверенности в себе. На воротнике жакета изначально тоже красовался искусственный мех, но его она предусмотрительно отпорола, чтобы не выглядеть совсем уж невероятно.
Стуча каблучками по тротуару, Кэтрин еще и еще раз прокручивала в мыслях, как будет вести себя во время интервью. «Быть самой собой… Ха! Да ни за что! Вся моя жизнь отныне станет одной большой неправдой, – думала она. – Я должна притвориться модной, интересной, привлекательной!»
В нос ей ударил чад выхлопных труб миллиона автомобилей. После тихого пригорода шумы и запахи центра казались необычайно резкими. Гарь и рычание автобуса, отъезжающего от остановки, грохот компрессора, стук бетономешалки и мужские голоса со стройки, мимо которой она проходила, упоенная собственной новизной, в облаке новой парфюмерной композиции, с новыми мыслями и новым ощущением жизни.
Вдруг откуда‑то сверху раздался оглушительный свист. Кэтрин вздрогнула и подняла голову. Рабочий в каске и клетчатой рубахе стоял на лесах и улыбался. Именно ей. Увидев, что девушка оглянулась, он одобрительно крикнул:
– Классно выглядишь, детка!
– Спасибо! – вежливо и почти церемонно, словно вышколенная гувернанткой воспитанница, ответила Кэт и приветливо улыбнулась в ответ этому парню, почувствовав к нему искреннюю признательность. Такое ободрение было ей сейчас как нельзя кстати. Волнение как‑то сразу улетучилось. «В самом деле, – подумала она, – почему бы мне не получить эту работу? Получу. И эту, и любую другую, какую захочу. Я ведь не прежняя Кэтрин Бэкстайн. Я уверенная в себе Кэт – высокопрофессиональный бухгалтер и по совместительству – агент спецслужб!»
«Логово порока», как она про себя окрестила фирму «Океан Импэкс», размещалось в здании с широкими стеклянными дверями и элегантным вестибюлем, отделанным мрамором и гранитом. За импозантной стойкой сидела барышня, похожая на статую.
– Мэрилин, – представилась она и повела Кэтрин по коридору в небольшой конференц‑зал.
Двери некоторых из кабинетов были открыты. Озираясь по сторонам, Кэтрин не заметила ничего из того, что ожидала: людей с оспинами на смуглых лицах, торопливо прячущих за пазуху мешочки с изумрудами, арсеналов сверкающего смазкой оружия, столов, заваленных прозрачными пакетиками с белым порошком. Все как везде. Работают за компьютерами, говорят по телефону, делают записи в блокнотах. Ничего подозрительного. Кэтрин почувствовала разочарование.
Мэрилин довела ее до дверей конференц‑зала и молча удалилась, бросив через плечо оценивающий взгляд на модную штучку. Кэтрин переступила порог и остановилась. На нее разом уставились трое мужчин. Тот, что сидел посередине, вежливо улыбнулся и встал, чтобы подать ей руку. На вид ему было слегка за сорок, а лицо у него оказалось такое приветливое, что Кэтрин не могла не улыбнуться в ответ. И тут же расстроилась. Он напомнил ей ведущего программы новостей. Лысеющая голова, голубые глаза и искренний взгляд. Ни татуировки на руке, ни мафиозного перстня, никаких признаков наркомании или извращенной жестокости в лице. Сплошное разочарование…
– Меня зовут Малькольм Найтингейл. – Рукопожатие было твердым и деловитым. – А это мои коллеги, Дуг Ормонд и Лестер Дарт, – представил он тех, что сидели справа и слева от него.
Эти двое внушили Кэт надежду: для офисных служащих они были слишком развиты физически. Когда Ормонд сжал руку Кэтрин, она заметила, что у него волосатые костяшки пальцев, а приветствие похоже скорее на рык льва. Лестеру Дарту она дала бы десять лет тюрьмы за один запах его одеколона.
Вежливо улыбнувшись, она уселась на предложенный ей стул. Ее начали подробно расспрашивать о предыдущей работе. Большинство вопросов были скучными и заурядными, но время от времени вдруг попадались необычные. Так, ее спросили, знает ли она такого‑то и такую‑то – людей, которые никогда не работали в ее компании.
Продолжая вежливо отвечать на вопросы, Кэтрин про себя размышляла: «Неужели их ничего больше не интересует? Вряд ли у них хватило бы мозгов, чтобы успешно руководить преступной организацией. Интересно, а легальные‑то дела как у них идут? Впрочем, это не важно. Вот закончу свою секретную миссию здесь, и можно будет перейти куда‑нибудь еще, – мысленно все более воодушевлялась она. – Главное начать, оторваться от прежней скукотищи. А вообще‑то надо будет поехать в отпуск. Куплю билет куда заблагорассудится, а там…»
– Спасибо, мисс Бэкстайн, – прервал ее размышления тот, что был похож на телеведущего. – Мы вам позвоним.
Его глаза недвусмысленно говорили, что, будь его воля, он, конечно же, всем прочим кандидатам на эту должность предпочел бы именно Кэт.
Глава четвертая
«Я сумею! Я сделаю это! Я – Отважная Кэт, которой все по плечу!» – подзадоривала она себя, но длинная палка с валиком на конце застыла в руках. На то, чтобы взять и провести валиком вниз, у Кэтрин не хватало духу. Ведь тогда на стене останется краска, и никуда ее уже не денешь. Краска в тазике ужасающе темная, темно‑пурпурная. А стены такие белые, такие…
– Скучные! Вы скучные, тоскливые! Надоели! – пробормотала Кэтрин и для храбрости посмотрела на фотографию, выдранную из журнала и приколотую к стене в качестве образца. Там цвет стен был бордовый, а не пурпурный.