Библиографический список 18 глава

Более широко теорию элиты разработал Вильфредо Парето (1848 – 1923) – родившийся во Франции итальянский инженер, экономист, социолог. В своём главном, опубликованном уже в конце жизни четырёхтомном «Трактате по общей социологии» (1916) Парето сделал «неравное распределение способностей» основным принципом своей теории. Именно он ввёл в научную практику термин «элита», который раньше просто обозначал что-то лучшее. (Выбор этого термина был, по признанию самого автора, совершенно случайным.) Элита и неэлита (большинство) образуют, соответственно, высший и низший слои общества. Он определяет элиту как людей, «занимающих высокое положение соответственно степени своего влияния, политического и социального могущества». Элиту, по сравнению с массами, характеризует высокий индекс одарённости в какой-либо области деятельности. Разница в индексах между различными людьми обусловлена их психологическими характеристиками. Те, в ком преобладает ум и знание, управляют и руководят теми, в ком преобладают чувства.

Парето исследовал явление циркуляции элит: «... история человечества – это история постоянной смены элит: одни возвышаются, другие приходят в упадок…». Он пишет: «история – это кладбище элит». Наиболее одарённые из низов поднимаются наверх, пополняя ряды правящей элиты, члены которой, деградируя, опускаются вниз». Парето считал, что не все люди, наделённые элитными качествами, имеют возможность добиться высокого положения. Те, кто одарён природой, но не может войти в господствующую группу из-за низкого социального происхождения, составляют «контрэлиту». Социальное равновесие требует, чтобы элита пополнялась «свежей кровью». Но верхушка общества не допускает в свои ряды выходцев из «низов» и стремится передать свои привилегии по наследству. Тогда, по выражению Парето, происходит «классовая циркуляция элиты» или просто революция, в результате которой «конртэлита» с помощью масс заменяет старую, выродившуюся элиту и утверждает свою власть.

Парето указывает на два различных типа правления, которые приходят на смену друг другу: одни индивиды предрасположены к манипулированию массами при помощи хитрости и обмана («лисы»), а другие склонны к применению насилия («львы»). В области хозяйственной деятельности «львам» и «лисам» соответствуют типы «спекулянтов» и «рантье», прототипами которых являются склонные к риску бизнесмены и их противоположность – робкие вкладчики, живущие стрижкой купонов. Преобладание первых свидетельствует о развитии в экономике, а вторых – о стабильности в обществе, постепенно переходящей в загнивание.

Немецкий социал-демократ (до 1907 года) и политический социолог Роберт Михельс (1876 – 1936) стал ещё одним крупным представителем элитизма и одним из основоположников партологии – науки о политических партиях. В работе 1911 года «Социология политических партий в условиях демократии» он проанализировал конкретный механизм, ведущий к возникновению олигархической структуры власти, названный им «железным законом олигархии». Массы, доказывал Михельс, в силу ряда причин не могут управлять современными масштабными политическими действиями. Обычные люди разобщены, неорганизованны и не способны к коллективному действию без активного меньшинства. Массы, по Михельсу, обладают целым рядом свойств негативного характера, делающих политическое манипулирование ими неизбежным. К этим свойствам «человека-массы» можно отнести политическую индифферентность, некомпетентность, потребность в руководстве, чувство благодарности вождю и лидеру, стадность.

Рядовая партийная масса, не способная к самоуправлению, выдвигает руководителей. Вследствие этого лидеры организаций начинают обладать рядом крупных преимуществ: они имеют более широкий доступ к информации, контролю и принятию решений, материальным фондам, обладают лучшей профессиональной подготовкой. Все эти возможности реализуются довольно успешно. Вышедшие из рабочего класса вожди со временем «депролетаризируются» и отрываются от рядовых партийцев. В процессе функционирования партии её аппарат изолируется от рядовых членов, приобретает самодовлеющее значение и превращается в «партийную элиту».

Изучение деятельности социал-демократических партий в Германии, Италии и ряде других стран приводит Михельса к выводу, что в демократических организациях неизбежно развиваются олигархические тенденции. Аналогичные процессы происходят в национальных государствах, массовых общественных организациях и т. д. Вывод Михельса: тенденции, препятствующие осуществлению демократии, коренятся в человеческой психологии и в бюрократической природе больших организаций. Критики теории Михельса полагают, что с помощью демократических механизмов – выборов, референдумов, различных форм контроля можно ограничить или предотвратить «закон олигархических тенденций».

В современной политологии элитисты представлены двумя научными школами. Сторонники первой школы разрабатывают теоретическую модель единой элиты, тем самым продолжая традицию, начало которой положили Моска и Парето. Антиподом этому подходу выступает второе направление, отстаивающее модель плюрализма элит.

Выдающимся теоретиком единой элиты является социолог леворадикальной политической ориентации Чарльз Райт Миллс (1916 – 1962). В книге «Властвующая элита» (1958) он пишет о том, что США управляются не многими, а единой и относительно сплочённой элитой. Эта властвующая элита состоит из людей, занимающих стратегические командные пункты, где сосредоточены ресурсы, обеспечивающие власть, богатство и известность. Властвующая элита включает три группы высших руководителей: 1) политиков и высших государственных служащих, руководителей СМИ, обладающих политической властью; 2) руководителей корпораций, располагающих экономической властью; 3) генералитет и высших офицеров – представителей военной власти. Доступ в состав элиты закрыт. Выходцы из нижнего или среднего класса предварительно проходят через социальную фильтрацию и процесс идеологической подготовки. С помощью денег, знаний и отработанного механизма манипулирования сознанием властвующая элита управляет массами и стремится упрочить своё господствующее положение

Научное направление, отстаивающее концепцию множественности элит («демократический элитизм»), представлена О. Штаммером, Д. Рисманом, С. Келлером и др. Теория плюрализма элит отрицает возможность концентрации всей власти в руках единой элиты и подчеркивает динамическое равновесие сил между конкурирующими группами. Согласно демократическим элитистам, народовластие – это неосуществимый на практике идеал. В современном сложноорганизованном обществе существует множество элит и наблюдается диффузия политической власти. Конкуренция между элитами отражает многообразие и противоречивость интересов в обществе. Некоторые теоретики (в том числе Роберт Даль, 1961), основываясь на аргументах классических элитистов, утверждают: демократическая конкуренция между соперничающими элитами, стремящимися получить поддержку рядовых избирателей – единственно реально достижимая система правления с участием масс. Представители данного научного направления отвергают существование одной-единственной властвующей элиты, и рассматривают политику как сферу, состоящую из множества политических арен.

Например, политолог Г. Алмонд предлагает следующую классификацию элит: 1) политическая (состоящая из политиков, т. е. лидеров партий, депутатов, главы государства, министров, членов Верховного суда); 2) административно-бюрократическая (заместители министров, начальники аппарата правительства или президента, начальники департаментов); 3) элита групп интересов (руководители корпораций, банков, профсоюзные лидеры, председатели объединений предпринимателей и т. д.); (4) элита СМИ (главные редакторы крупных газет, телеканалов, авторитетные обозреватели и т. д.).

Поборники демократического элитизма (такие, как Р. Даль, С. Липсет, О. Зиглер и другие) утверждают, что просвещённые и ответственные политические элиты оберегают демократические ценности. Они умеряют нередко присущие массам политический иррационализм, радикализм, нетерпимость и склонность к насилию.

ЯЗЫК И ПОЛИТИКА – проблема функциональных взаимосвязей языка как средства общения и политики. (Язык – система символической коммуникации посредством вокальных и письменных знаков, имеющих общее значение для всех членов лингвистической группы.) Слова не просто обозначают и описывают политические явления. Они – часть самой политики. В политике действуют типовые языковые коды, которые изучаются семиотикой – общей наукой всех систем коммуникаций при помощи сигналов, знаков, символов.

На роль языка и речи в политике впервые указал древнегреческий философ Аристотель. Человек есть «политическое животное» во многом благодаря тому, – писал Аристотель в трактате «Политика», – что он, в отличие от пчёл и всякого рода стадных животных, «одарён речью». Позднее появилось точное определение: «Человек – животное, создающее символы» (Кестлер). В Новейшее время политологи Г. Д. Лассуэлл и Н. Лейтес в работе «Язык политики» (Lasswell H.D., Leites N. Language of politics. N. Y., 1949) специально исследовали вопрос о политической функции языка. Когда целью является воздействие на власть и таковое в известной мере достигается, – писали они, можно говорить о политической функции языка, то есть о том, «каково воздействие функции на язык и языка на функцию». Комплекс ключевых терминов и категорий, политических доктрин и теорий, а также выдвигаемых лозунгов в комплексе образуют то, что Лассуэлл называет «политическим мифом».

Можно сказать, что изучение политики, как и сама политика, в основном являются спорами о словах – «языковыми играми». Согласно современной семантике, восприятие политических реальностей формируется структурой языка. Политическая семантика исследует ключевые термины, лозунги и доктрины под углом зрения того, как их понимают люди. Политическая семантика не может быть отделена от политического синтаксиса, который занимается логическими и грамматическими конструкциями в политическом языке. Последний будет эффективным, т. е. результативным, только в том случае, когда соответствует строгим нормам.

Влияние языка на политику состоит в том, что он классифицирует идеи и объекты и тем самым организовывает наше восприятие и понимание мира политического. А от восприятия индивидов зависят их политические практики. Это доказали два американца, лингвист и антрополог Эдуард Сэпир и профессиональный пожарный, любитель-этнограф Бенжамен Ли Уорф, которые высказали более полувека назад предположение, что восприятие мира зависит от языка, которым мы пользуемся. Пожарный Уорф доказывал гипотезу, отталкиваясь от своего профессионального опыта: «Назвали мы цистерны из-под бензина пустыми, и человек без опасений бросает возле них окурки. В результате – пожар, а виной тому – наш несовершенный язык, называющий пустыми цистерны, полные очень огнеопасными парами бензина». И действительно, мы говорим о «наших» мужественных разведчиках и «их» коварных шпионах.

Таким образом, назначение политического языка состоит в том, чтобы вызвать действие или оценку. Язык политики, в отличие от «нейтрального» языка естественных наук и в меньшей мере экономики, всегда трансформирует смыслы в желательном для власти направлении и выражает (или формирует у слушателя) отношение к описываемым явлениям. Специалисты проследили, как в процессе политических и социальных преобразований менялся смысл слов (после революции или реформ). Явление трансформации языка является особым предметом изучения в плане взаимозависимостей политики и знаковых систем. Большой вклад в это направление внёс американский лингвист и политолог Наум Хомски.

· Н. Хомски (род. 1928) интеллектуал леворадикальной ориентации. Первое признание как учёный получил в сфере лингвистики. В работе «Синтаксические структуры» (1957) предложил теорию «трансформационной грамматики». Критикует масс-медиа, раскрывая, как фабрикуется посредством «языковых игр» согласие американцев с проводимым правительством курсом.

Каждый политический режим рождает свой политический язык. Есть язык тоталитаризма, есть и язык демократии. В романе-антиутопии «1984» английский писатель Джордж Оруэлл рассказывает о «новоязе» – официальном языке вымышленной страны Океании. Правителями предполагалось, что неортодоксальная, то есть чуждая правящему режиму мысль, поскольку она выражается в словах, станет буквально немыслимой из-за сокращения словаря и отмены неортодоксальных смыслов.

Таким образом, адекватный политический язык является, во-первых, средством политического мышления; во-вторых, вооружает человека понятийным аппаратом, давая возможность оперировать категориями в соответствии с обычными правилами логического мышления, организовывать многообразный опыт, фиксируя его в понятиях; в-третьих, помогает людям понимать друг друга в процессе политического общения.

Поэтому изучение политологии предполагает не только получение знаний о политике, но и овладение культурой политических высказываний. Настоящее учебное пособие представляет собой попытку сделать шаг в этом направлении.

Библиографический список

Арон Р. Демократия и тоталитаризм / Р. Арон. – М.: Текст, 1994.

Буханова И. Горизонты синергетики и политические процессы / И. Буханова, Н. Петров // Власть. 2003. № 9.

Бьюкенен Дж. Политическая экономия государства благосостояния / Дж. Бьюкенен // Мировая экономика и международные отношения. 1996. №5.

Василенко И. А. Политология: учебник / И. А. Василенко. – М.: Гардарики, 2004.

Василенко И. А. Административно-государственное управление в странах Запада: учеб. пособие. – 2-е изд., перераб. и доп. / И. А. Василенко. – М.: Логос, 2000.

Введение в политологию: словарь-справочник / под ред. В. П. Пугачева. – М., 1996.

Гаджиев К. С. Политология: учебник / К. С. Гаджиев. – М.: Логос, 2001.

Гарбузов В. Н. Консерватизм: понятие и типология (историографический обзор) / В. Н. Гарбузов // Полис. 1995. № 4.

Дай Т. Р. Демократия для элиты. Введение в американскую политику / Т. Р. Дай, Л. Х. Зинглер. – М., 1984.

Ирхин Ю. В. Политология: учебник / Ю. В. Ирхин, В. Д. Зотов, Л. В. Зотова. – М.: Юристъ, 2000

Конституция Российской Федерации. – М., 2010.

Лебедева М. М. Мировая политика: учебник / М. М. Лебедева. – М.: АСПЕКТ ПРЕСС, 2003.

Мангейм Дж. Политология. Методы исследования: пер. с англ. / Дж. Мангейм, Р. К. Рич. – М.: Весь мир, 1997.

Мухаев Р. Т. Политология: учебник / Р. Т. Мухаев. – М.: ПРИОР, 2000.

Политический процесс: основные аспекты и способы анализа: cб. учеб. материалов / под ред. Е. Ю. Мелешкиной. – М.: ИНФРА-М, 2001.

Политология: словарь-справочник. – М.: Гардарика, 2000.

Политология: хрестоматия / сост. Б. А. Исаев. – СПб.: Питер, 2006.

Пугачев В. П.. Введение в политологию: учебник / В. П. Пугачев, А. И. Соловьев. – 3-е изд., перераб. и доп. – М: Аспект Пресс, 1996.

Теория партий и партийных систем: хрестоматия / сост. Б. А. Исаев. – М.: Аспект пресс, 2008.

Хейвуд Э. Политология: учебник / Э. Хейвуд. – М.: ЮНИТИ, 2005.

Цыганков П. А. Международные отношения / П. А. Цыганков. – М.: Новая школа, 2000.

Цыганков А. П. Современные политические режимы: структура, типология, динамика / А. П. Цыганков. – М., 1995.

Шапиро И. Введение в типологию либерализма / И. Шапиро // Полис. 1994. №3.

Учебное издание