- А остальные ши-видящие? - я аккуратно вернула ее к теме разговора.
- Шона жива, в аббатстве. Кара погибла, Марджери и Джози тоже. Но больше всего я хочу отомстить за смерть Джо.
Мои связки внезапно так напряглись, что прозвучали как ненастроенная скрипка, когда я открыла рот и попыталась заговорить. Я сделала несколько медленных глубоких вздохов и тогда сумела выдавить тихое:
- Что с ней произошло?
Ноздри Энио раздулись, взгляд сделался смертоносным.
- Никто точно не знает, но я могу сказать одно - это была плохая смерть, - она посмотрела мне в глаза и произнесла с неожиданным хищным напором: - Я думала об этом, знаешь. В этом мире и при таких обстоятельствах ты дурак, если не думаешь о подобном. Что есть хорошая смерть, что плохая, и как ты хочешь уйти, когда придет время. Когда придет мое время, я хочу заниматься чем-то, что имеет значение, делает мир лучше и спасает людские жизни. Я хочу, чтобы моя смерть имела значение, - на мгновение она замолчала, уставившись перед собой и хмурясь, затем добавила тихим яростным голосом:
- Смерть Джо ни черта не значила. Похоже, что какой-то Невидимый наткнулся на нее, пока она обыскивала груду обломков в поисках пищи и воды для нас. Тот, кто это сделал, так же подмешал крысиный яд в бутыли воды, которые она собрала. Мы потеряли еще двух ши-видящих, прежде чем догадались об этой извращенной подлости. Если я когда-нибудь найду Невидимого, убившего ее, я сделаю с ним то же самое, что он сделал с ней, - процедила она сквозь стиснутые зубы. - До последней гребаной детали.
Я заставила себя медленно и осторожно вдохнуть и выдохнуть. Я могла прямо сейчас сменить тему. Никогда не спрашивать. Никогда не узнать.
- Что оно с ней сделало? Я хочу знать детали, - произнесла я голосом, который, должно быть, прозвучал так же ужасно, как мне казалось. Энио странно покосилась на меня, и я торопливо добавила: - Как я могу помочь тебе свести счеты, если не знаю, что оно сделало?
Она посмотрела на меня с новым интересом и кивнула.
- Ты носишь копье, и я слышала, что ты Нуль. Мы можем сработаться.
Я не доверяла собственному голосу, и поэтому просто кивнула.
Подавшись вперед, натянутым от ярости голосом, она поведала мне каждую деталь, истолковав мою полную неподвижность и молчание как уместную демонстрацию полного ужаса и вторящей ей ярости.
Закончив, она вскочила на ноги, бурля неуемной энергией, сказала, что должна вернуться в аббатство и свяжется со мной позднее, чтобы мы могли поработать над поисками монстра, который сотворил такие ужасные вещи с Джо, и вместе охотиться на него.
Когда дверь захлопнулась, я опустила голову и со свистом сделала глубокий вздох. В моей груди взорвалась столь сильная боль, что она парализовала меня от легких до губ, я согнулась в беззвучных удушающих конвульсиях, колотя кулаком по полу. Наконец, когда я уже думала, что могу умереть, обжигающее как огонь рыдание вырвалось из моего горла, и я начала плакать.
Нет, я начала оплакивать. Нет, я начала скрежетать зубами, рвать волосы и вопить как банши из легенд моих ирландских предков.
Я знала, что за монстр убил Джо.
Я.
Останься со мной, давай просто дышать [48]
Джада
Я настолько рассердилась, что даже не подумала перейти в режим стоп-кадра.
Я шла как обычный человек, засунув руки глубоко в карманы, злясь на все на свете, бормоча себе под нос и не замечая смену окружающей обстановки и течение времени, пока не обнаружила, что стою посреди заросшего травой пустыря у колледжа Тринити.
Я остановилась и проанализировала свое состояние. Я до опасной степени вновь ощущала себя Дэни. Это неприемлемо. Мне надо спасать мир. И еще личная миссия, на которую нужно найти время.
Последние двадцать четыре часа казались чем-то сюрреалистичным, словно я вновь сражаюсь в Зеркалах. Хотя в Дублине прошло тридцать пять дней, для меня это было всего лишь двадцать четыре часа, плюс-минус, и эти двадцать четыре часа были под завязку набиты потрясениями, каждое из которых несло с собой значительный эмоциональный заряд.
Сражение в аббатстве. Наблюдать, как умирают мои женщины. Огонь. Шазам и мой срыв. Спаливший сам себя Риодан. Похитивший нас Чистильщик. Жертва Мак. Разбирательство с браслетом и Круусом. Отсечение головы Риодана моим мечом. Попытки предсказать шаги Синсар Дабх. Мак, вернувшая контроль над Книгой, присоединившаяся к нам в кабинете и вновь потерпевшая поражение. Синсар Дабх, схватившая меня в ту ничтожную короткую секунду, что я осмысливала трансформацию Мак, укравшая копье и едва не задушившая меня. Обрушившийся под нами пол, падение, подъем и поспешное отбытие в Белый Особняк в отчаянной надежде разместить вокруг нее камни до того, как она доберется до королевы.
Провал.
Королева, передавшая Истинную Магию ее расы Мак и отшвырнувшая ее сквозь зеркало, чтобы мы могли заточить ее, пока она неподвижна. Болезненная смесь триумфа и горя, когда я наблюдала, как вздымается черно-синяя стена, заточившая мою подругу в тюрьму, в которой она может пройти через черт знает какие страдания. Мы только что воссоединились.
Я опустилась на скамейку, повернулась лицом к слабым лучам солнца, пробивавшимся сквозь густое покрывало облаков, и просто дышала.
Я слабо улыбнулась, вспоминая момент, когда Мак вышла из тюрьмы, оставляя Синсар Дабх позади.
Затем нахмурилась, думая о «Святом Риодане».
Затем я собралась, очистила разум от всего, сосредоточилась посредством дыхания, встала и выполнила кату[49] для восстановления энергии. Отдав себя течению, я стала ничем иным, как сильным молодым телом, способным управлять еще более сильным молодым разумом. К тому моменту, когда я разрешила себе вновь вспомнить последние двадцать четыре часа, они скатились с меня как с гуся вода.
Я была спокойна, энергична и готова к этому дню.
Ноги отнесли меня в нужное место. Они обычно так делали. Можно сказать, что в ночь, когда я убегала от Мак и метнулась в Зал Всех Дорог, они этого не сделали, но я не считала, что в жизни все можно делить на определенно правильное и определенно неправильное. Есть то, что я сделала. И есть то, что собиралась сделать.
В данный момент пришло время добавить мои интеллектуальные ресурсы к ментальной энергии, запряженной в колледже Тринити, и усилить ее на несколько сотен тысяч киловатт.
♪
Я нашла Танцора одного в длинной узкой лаборатории в корпусе физиков с рядом окон, через которые лились прерывающиеся лучи солнца.
Он смотрел в микроскоп, не замечая моего присутствия, и я остановилась в дверях, наблюдая за ним.
Когда мы были юными, я много наблюдала за ним, пока он был поглощен видеоигрой или фильмом, и открыто пялилась на него. Я считала, что у него самые красивые глаза, что я видела в своей жизни. Я восхищалась его волосами, тем, как он разваливался, будто кот, упивающийся солнышком, как часто он улыбался своим мыслям, иногда смеясь в голос.
Его волосы представляли собой кучу взъерошенных темных волн, и это говорило о том, что он усиленно думал, постоянно запуская руки в волосы. Он был одет в узкие прямые выцветшие джинсы, черные туристические ботинки и черную футболку с надписью «Я как число Пи - очень длинный и я бесконечен». За левым ухом было заткнуто два карандаша. Правое ухо я не видела, но готова была поспорить, что там тоже имеется парочка.
Он стоял, всматриваясь в микроскоп, и когда он поднял руку, чтобы скорректировать прибор, мышцы его плеча напряглись и вновь расслабились. Я прищурилась, подмечая, как явно проступали мускулы руки, и что кожа слегка загорела от пребывания на солнце в те редкие дни, когда оно светило. Когда он накачал себе бицепсы? Как я не замечала раньше, какими мощными были предплечья моего мозговитого и правильного друга? Когда его плечи успели так четко обрисоваться, и как я упустила эти выпуклости трапециевидных мышц? Мой взгляд спустился ниже, объективно оценивая, соответствовала ли остальная часть тела. Соответствовала, и я вновь поразилась тем, что я попросту не замечала в детстве. Я находила его привлекательным как мальчика-гения. Я не сумела заметить, что он был мужчиной.
- Привет, - сказала я, вырывая этот сорняк из мыслей, прежде чем он успел расцвести.
Его голова резко вскинулась, и он метнулась так быстро, что задел локтем пробирку и опрокинул ее. Она пошатнулась на столешнице, упала на пол и разбилась прежде, чем он успел ее поймать.
Он долгое мгновение смотрел на меня, затем холодно сказал:
- Итак. Ты вернулась. Опять.
Я улыбнулась и беззаботно сказала:
- Явилась - не запылилась. Опять-двадцать пять. Готова к мозговому штурму, как... - я не могла придумать рифму к слову «штурм». - Эйнштейн в его лучшие дни.
Он не улыбнулся в ответ. Он выглядел усталым, под глазами пролегли черные круги.
Схватив стоявший рядом веник, он схватился за ручку совка и принялся сметать разбитое стекло. Не поднимая взгляда от пола, он сказал:
- Прошло тридцать пять дней, четыре часа и... - он посмотрел на наручные часы. - Шестнадцать минут с тех пор, как тебя в последний раз видели живой, если тебе это интересно. Но я сомневаюсь, что тебе есть дело. Время для тебя не имеет такого значения, как для некоторых из нас. Вот сколько ты отсутствовала в этот раз, насколько я сумел подсчитать. В последний раз тебя видели покидающей Честер ночью восьмого августа.
Если по тому, как яростно он лупил веником пол, можно было судить об его настроении, то он был изрядно зол на меня.
Я обдумала последние двадцать четыре часа. Мне нужно было сделать кое-какую работу. Я ее сделала.
- Мне жаль, - просто ответила я. И я имела это в виду. В тот день, так много лет назад, когда он разозлился на меня за исчезновение в Зеркалах с Кристианом, я разозлилась в ответ.
Но с тех пор я кое-чему научилась. Например, тому, что когда ты заботишься о каких-то людях, а они внезапно исчезают, и ты не знаешь, увидишь ли их снова - это чистый ад.
Я прошла в комнату и подождала, пока он перестанет атаковать пол проведением уборки.
Он продолжал свое яростное подметание еще несколько секунд, не говоря ни слова, затем наконец остановился и посмотрел на меня. Взгляд его был настороженным и отстраненным.
- Я серьезно, - мягко произнесла я. - Мне жаль. Там, где я была, время действительно идет иначе. Мне жизненно необходимо было отправиться в Белый Особняк. Для меня прошло всего лишь двадцать четыре часа.
- За сколько до своего отправления в Зеркала ты знала, что придется идти?
Он спрашивал, было ли у меня достаточно времени, чтобы оставить записку или каким-то образом передать сообщение.
- Ровно столько, чтобы в режиме стоп-кадра добраться прямиком из Честера в Белый Особняк. «Жизненно необходимо» означает «в момент непосредственного кризиса».
Он прислонил веник к стойке и посмотрел мне в глаза, вглядываясь в глубину. Я понятия не имела, что он искал или что нашел, но его плечи наконец расслабились, и он тихо ответил:
- Ну что ж. Чертовски рад, что ты вернулась, Мега.
- Чертовски рада вернуться, Танцор.
И вот так запросто в комнате уже не осталось напряжения.
Я любила это в нем. Ему не нужно было знать, что я делала. Лишь те критерии, что имели отношение к уважению и внимательности, на которые он рассчитывал, если я хотела оставаться его другом. Мне ненавистен тот факт, что он вновь беспокоился за меня. Мне ненавистны темные круги под его глазами, и поэтому я протянула оливковую ветвь - чего никогда не делала в прошлом. Из-за этого я почувствовала себя неудобно, но еще неудобнее мне было бы не сделать это.
- Если это вообще возможно, я обещаю сообщить тебе, если когда-нибудь вновь придется отправиться в Зеркала.
Он резко втянул воздух, не упуская того, что я только что предоставила ему ту степень подотчетности, которой до сих пор не терпела. И я говорила серьезно. В следующий раз, когда мне придется куда-то отправиться, я, черт подери, найду способ оставить ему записку.
Его улыбка была мгновенной и ослепительной.
Затем он затараторил без умолку, посвящая меня в проделанную ими работу, в общих чертах обрисовывая приоритетные теории с горящими глазами.
♪
Танцор был убежден, что черные дыры, повисшие невысоко над землей, были вовсе не такими, как те, что в космосе.
- Я думаю, что те, наверху, - он вскинул голову к потолку, - естественно происходящий феномен. У них есть право быть тем, что они есть и где они есть. Теория сводится к тому, что изначальные черные дыры были рождены на заре времен, всегда существовали и по какой-то причине должны быть. Мне нравится думать о них как о вселенских сборщиках мусора, подбирающих старый и мертвый хлам, очищая путь для рождения вещей. Дыры, с которыми мы имеем дело, ведут себя не в соответствии с современной теорией черных дыр. Хоть и возможно, что современная теория черных дыр ошибочна - ну то есть, черт подери, мы верили в ньютоновские законы, пока Эйнштейн не перевернул все с ног на уши - от этих дыр идет запашок, который подсказывает мне, что они проклятие для вселенной. Им здесь не место, они никогда не должны были существовать и полностью противоречат естественному порядку вещей.
- Они пахнут? Я никогда не замечала запаха, а у меня обостренное обоняние.
Он склонил голову, выглядя слегка смущенным.
- Говорят, хорошего физика можно узнать по его способности на нюх отличить превосходную теорию от той, на которую не стоит тратить время.
Я улыбнулась.
- Тогда у тебя тоже супер-обоняние, определенно.
Он расплылся в широкой улыбке.
- Я подозреваю, что эти создания представляют собой буквально сферы «анти-созидания» в... магическом смысле, хоть мне и ненавистно это слово, поскольку я склоняюсь к тому, что все объяснимо научным путем. Но я также верю в Бога, и Фейри реальны, и возможно, магия - это всего лишь слово для обозначения вещей, которые мы пока не понимаем и не можем объяснить.
- И что это говорит нам о путях избавления от дыр?
- Что Песнь Созидания - скорее всего единственный вариант, у которого есть реальные шансы, - он на мгновение умолк, и взгляд его глаз сделался таким мечтательным и отстраненным, что означало, что он счастливо обдумывает крайне абстрактную концепцию. - Мелодия сотворения... подумай об этом, Мега! - воскликнул он. - Эти величины и частоты, возможно, на самом деле способны на каком-то неведомом нам уровне создавать новые вещи и чинить поврежденные!
Он покачал головой.
- Есть в этой концепции нечто, резонирующее с моими мыслями. На подсознательном уровне это имеет смысл, но это чертовски за пределами моей способности интерпретировать и исследовать, что я чувствую себя ребенком, смотрящим в ночное небо и гадающим о том, что такое Млечный Путь. Как бы там ни было, ткань нашего мира рвется, ее надо каким-то образом снова заштопать, и я полагаю, что песнь, известная Фейри - единственный способ, который сработает. Невидимые создали дыры. Кажется логичным, что Видимые должны их залатать. Возможно, будь у нас сотни лет на работу над песнью, мы бы продвинулись куда-то, но не думаю, что у нас есть хоть десятая часть этого времени.
- Месяцы, - мрачно напомнила я. - Возможно, даже меньше.
Его глаза расширились.
- Тебе это точно известно?
Я кивнула.
Он запустил руки в волосы, вновь взъерошивая их.
- Мега, мы в абсолютном тупике с песнью. Нам нужна какая-то зацепка, фрагмент мелодии, тогда я хотя бы понял бы, к чему стремлюсь, и был бы хоть шанс выяснить, что это черт подери такое!
Я прижала руку ко лбу. Горячий. Я не помнила, когда в последний раз ела, и внезапно осознала, что крайне голодна.
- У тебя есть здесь что-нибудь высококалорийное и съедобное?
- Всегда, - он отвел меня в небольшую комнатку позади лаборатории, где стоял маленький холодильник, набитый едой. В нем была куча коробок с замороженными протеиновыми батончиками. Арахисовое масло. Даже вяленое мясо и молоко!
- Откуда у тебя это все? - глотая слюнки, я потянулась за стеклянной бутылкой с молоком, наверху которого собрался желтый слой густых сливок.
- Риодан, - сказал Танцор и закатил глаза. – Он, черт подери, взял этот гребаный мир в свои руки, и внезапно у всех появилась еда. А значит, у него все это время были припасы, просто он не делился. Еще есть это, - он ногой подпихнул ко мне коробку, полную консервов.
Шоколадный сироп! Я открутила крышку, выдавила внутрь шоколад, закрыла стеклянную бутылку обратно и встряхнула молоко достаточно сильно, чтобы перемешать. Несколько долгих секунд я жадно пила, остановившись лишь от угрызений совести, когда осталось всего пару сантиметров, и торопливо спросила:
- Хочешь немного? - когда он покачал головой, слабо улыбаясь, я прикончила молоко и закусила парой протеиновых батончиков. Так-то лучше. Я буквально чувствовала, как охлаждаюсь.
- У нас есть королева, - сказала я Танцору.
- Что? - взорвался он. - И ты говоришь мне это только сейчас? Где она? Как вам удалось заставить ее вернуться?
Я посвятила его в события минувшего дня по моему времени, опуская лишь части о моем срыве, Шазаме, убийстве Риодана и когда Мак обозвала меня сукой.
К тому моменту, когда я закончила, он принялся мерить шагами комнату, время от времени запуская руки в волосы.
- Мне надо поговорить с Мак. Сейчас же. Вот прямо сию секунду.
- Будь у Мак какая-то информация о песне, она бы уже была здесь и делилась ею. Думаю, ей потребуется время, чтобы расшифровать то, что передала королева, и разобраться, как этим пользоваться.
- Время - это единственное, чего у нас нет, - мрачно ответил Танцор.
♪
Когда я ушла, пообещав вернуться позже вечером, чтобы он продемонстрировал свое последнее изобретение – «И возможно мы сможем провести тест-драйв», - сказал он, сияя - я направилась в холл и уже собиралась перейти в режим стоп-кадра, когда увидела Каоимх, спешащую ко мне по коридору. Как только она увидела меня, ее глаза наполнились леденящей враждебностью. Я подумала было перейти на суперскорость и пронестись мимо нее, нечаянно задев локтем, но это было слишком в духе Дэни, так что я осталась в нормальном режиме.
Мы приблизились друг к другу с равным хладнокровием. Я невольно задалась вопросом, не стала ли она теперь его девушкой. Она вела себя именно так. Или как его хранитель.
Мы остановились в нескольких футах друг от друга.
- Ты, - сказала она с ледяным презрением.
- Каоимх, - равнодушно произнесла я.
- Почему ты вообще потрудилась вернуться? Ты нам не нужна. И я черт подери не хочу видеть тебя здесь. Без тебя был отличный месяц.
- Я всего лишь его друг, - произнесла я безразличным голосом.
- Нет, ты не друг, - выплюнула она. - Будь ты его «другом», он бы так не волновался из-за тебя и не рисковал так неосмотрительно. Будь ты его «другом», ты бы поняла, что может у него и супер-мозг, но он не чертов супергерой. Настоящий друг не заставлял бы его терпеть постоянные исчезновения и беспечные выходки, не подумав о том, как это влияет на него!
Я объективно изучала ее, пытаясь определить причину ее враждебности. Это казалось чем-то большим, чем простая ревность, и я не видела ни единой причины ревновать ко мне.
- Я никогда не целовала его, - наконец сказала я, думая, что это может ослабить напряжение между нами. Раздоры нелогичны. У нас и без того много проблем. Мы не можем позволить себе создавать новые.
Она нетерпеливо тряхнула головой.
- Оооо! Так вот в чем, по-твоему, дело? Почему бы тебе не вытащить свою эгоистичную голову из своей эгоистичной задницы? Да, я люблю Танцора. Я добровольно признаю это. Здесь его любит большинство женщин, черт, да его почти невозможно не любить. Забавный, милый, внимательный, умный. Но дело в его благополучии, а не в моем. Это и есть любовь, так она проявляется, но ты, видимо, ни черта об этом не знаешь. Ты любишь только себя. Этим вечером ты запланировала умчаться с ним и ввязаться в еще одно из своих маленьких приключений? Таскать его на скоростях, которые он никогда не должен был выносить, пока вы «гоняете голубей» и играетесь в супергероев?
Полагаю, выражение лица выдало меня, потому что она прищурилась и прошипела:
- Если ты слишком эгоистична, чтобы сберечь здоровье единственного человека, у которого есть шанс выяснить, как спасти наш мир, тебе лучше держаться от него подальше. Как можно дальше. Например, опять потеряться и в этот раз никогда нахрен не возвращаться, - она протолкнулась мимо меня и унеслась дальше по коридору.
Я развернулась и стремительно последовала за ней. Она сказала нечто, что мне не было понятно и не нравилось, и от этого по спине пробежали мурашки.
- Что ты имеешь в виду под «сберечь здоровье»? - прорычала я ей в спину. - О чем ты говоришь? Танцор молод и силен. Он тренируется и выглядит потрясно. Он абсолютно здоров.
Она резко развернулась, сверкая глазами.
- Да, он каждый день проводит часы за тренировками, пока бьется над своими теориями - а не должен. Ему это не на пользу. А знаешь, почему он это делает? Чтобы поспевать за тобой. Чтобы ты увидела в нем мужчину. Он не может делать кардио-тренировки, поэтому выполняет изометрические упражнения, наращивая мышцу за мышцей, чтобы выработать силу и не перегружать себя. Стойки, скручивания, силовые упражнения, и все такое. Он просто помешан на том, чтобы выглядеть как те мужчины, с которыми ты зависаешь. Боже! Как бы я хотела, чтобы он перестал тебя желать!
В моем животе как будто на огромной скорости закрутился миксер, угрожавший выплеснуть выпитое молоко через рот.
- Почему он не может делать кардио? Почему тренировки ему не на пользу?
Долгое мгновение она смотрела на меня, затем ярость немного ушла из ее черт, а глаза слегка расширились. Она отступила от меня на несколько шагов и изумленно произнесла:
- Святая дева Мария, ты даже не знаешь, да? Все знают, но не ты.
Очевидно, нет. Прижав ладонь к животу, я покачала головой.
- Он никогда не говорил тебе? - с недоверием переспросила она.
- Повторение того же чертова вопроса на другой лад - это все еще тот же чертов вопрос, - прошипела я. Да что нахрен не так с Танцором? Что известно всем, но неизвестно мне? - Мать твою, я выгляжу так, будто знаю, о чем ты? - я буквально кричала.
Лицо ее изменилось, как будто она впервые меня увидела.
- Ну тогда, - пробормотала она, - мне хотя бы не нужно тебя ненавидеть. Ненавижу ненавидеть людей.
- Рада слышать. Так какого хрена я не знаю о Танцоре? - выдавила я сквозь стиснутые зубы.
Она улыбнулась, но это была ужасная, печальная улыбка.
- Дэни... Джада... или как ты там теперь себя называешь... у нашего друга больное сердце. Он таким родился. Я думала, ты знаешь.
Ко всему повернись, повернись, повернись [50]
Мак
Я решила отказаться от макияжа, нанесла на губы бальзам, потому что они были очень сухими, сделала шаг назад и изучила свое отражение в зеркале ванной.
Даже с выключенным светом можно было различить, что мои глаза покраснели, и очевидно, что я плакала, но в этом можно было винить многое, и мне бы поверили.
Я свернулась на полу душевой кабины, долго рыдая и гадая, были ли образы, подсунутые Синсар Дабх, правдой. Я совершила все эти ужасные вещи? Убила стольких, с такой леденящей жестокостью и варварством? Я лежала на полу, переживая каждую деталь, показанную мне Книгой. Признавая ее целиком и полностью. Смерть Джо была правдой. Что говорит о том, что и все остальное, скорее всего, тоже. Я сотворила непростительные вещи, которые никогда не смогу исправить. Мое решение взять заклинание из Синсар Дабх, чтобы спасти жизнь Дэни, стоило стольких жизней, и я ни за что не сумею сравнять этот баланс. Не просто стоило жизней, давайте будем абсолютно точными - мои руки, мое тело убило их.
Я погрязла в стыде и горе.
Я дрожала, плакала и кричала.
Затем я заставила себя остановиться, собрала безжалостное убийство Джо и другие непростительные преступления, совершенные мной, засунула их в коробку и закрыла крышку.
Мне ненавистно было использовать одну из тактик Синсар Дабх, но это работало, а ненависть к себе за свои грехи может подождать. Как и любой акт искупления, который рано или поздно я совершу. Не то чтобы хоть какое-то искупление имело значение для тех, кого я убила.
Убирание их прочь не избавило от боли. Я несла ее в себе. Всегда буду нести. Но поскольку мне передали силу королевы, мое душевное равновесие слишком критично для всеобщего выживания, я не могла развалиться на части. Это просто не вариант.
Пока я лежала на полу, до меня дошло, что рецепт коктейля горя состоит из двух частей дани уважения к любимому человеку и четырех частей жалости к себе, потому что ты его потерял. Или, в случае с Джо и остальными, четырех частей ненависти к себе.
В любом случае, горе являлось потаканием себе, а этого я себе позволить не могла. Если мы выживем, у меня будет уйма времени ненавидеть себя, как мне вздумается.
На данный момент я была единственной, кто может воспользоваться Песнью Созидания. И это значило, что я могла быть лишь стопроцентно сосредоточенной на нашей ситуации, и не меньше. Я была солдатом на линии фронта, а солдатам не представляется роскошь разбираться со своими проблемами, пока война не закончится, и все не окажутся в безопасности.
Я начала отворачиваться от зеркала, но потом прищурилась и посмотрела обратно. Что-то во мне изменилось. Что именно? Я высушила волосы, как обычно опрокинув голову вперед, глаза были зелеными, никакого черного. Мои зубы были почти ослепительно белыми после того, как я почистила их чуть ли не сотню раз, стараясь не думать о том, что застряло между ними.
Нахмурившись, я нашарила сзади себя выключатель и включила свет.
- Гребаный ад, я выгляжу как Кхалиси! - взорвалась я, отскакивая от зеркала. Я принимала душ и сушила волосы в темноте, будучи не в настроении отчетливо видеть себя. Пятна кровавой краски исчезли, а мои волосы стали светлее, чем когда-либо, почти белыми. Я опустила подбородок и всмотрелась в пробор - ага, до самых корней. Я собрала волосы в кулак, оценивая длину и пытаясь припомнить, какими они были несколько дней назад. Определенно казалось, что они выросли на несколько дюймов.
Волосы Королевы Видимых спускались до ее талии густым платиновым водопадом.
Волосы Кристиана из насыщенно-каштановых превратились в чернильно-черные.
Я превращаюсь в Видимую? Истинная Магия на самом деле превращает меня в Фейри? Мать честная. Сначала ши-видящая с кровью Короля Невидимых в моих венах, потом Синсар Дабх, теперь настоящая королева Фейри. Начинает казаться, что карты «просто Мак» не существовало в моей колоде.
Я прищурилась. Возможно, мое изменение будет частичным, как у Кристиана. Он сумел воспротивиться трансформации и даже повернуть ее назад до какой-то степени. Но опять-таки, я не могла себе позволить сопротивляться этой трансформации. Мне нужна вся ее сущность. Любой ценой.
Мгновение спустя я зарычала на свое отражение с платиновыми волосами.
- Что ж, поторопись, маленький ковбой, - произнесла я лучшей пародией на голос Джона Уэйна[51].
Как я выглядела, и даже то, кем я могла в итоге стать из-за дара, переданного мне Эобил - и это был дар, потому что он мог спасти наш мир - не имело никакого значения.
Важно одно - что я сделаю с этим.
♪
Я поспешила вниз по лестнице, входя в мой заляпанный краской и разгромленный магазин сзади. Я помедлила в дверном проеме, прислонившись к косяку и изучая помещение. Сейчас критическим фактором было следующее: мы нуждались в песне. Но не менее критично: предположим, мы ее получили; какую силу мне дали и как мне ей пользоваться? Я понятия не имела, как работает магия Фейри.
Я помню, как стояла на улице, во главе армии Невидимых Дэррока, и видела, как В'Лэйн заставил рот Дри'льи исчезнуть. В отличие от того, как он запечатывал дверь в будуар стальной решеткой, он не сказал ни слова и изменил ее лицо. Он даже не посмотрел на нее. Так как он это сделал? Была ли это просто сила мысли, чем выше каста Фейри, тем сильнее мощь?
Я осматривала комнату с подтеками засохшей краски повсюду, разгромленные книжные шкафы, сломанные лампы, журналы и стулья. В прошлый раз, когда я этим занималась, мне удалось убрать лишь треть мусора.
Я закрыла глаза и принялась тщательно воссоздавать мысленный образ того, как магазин выглядел, когда я в первый раз ступила в него из Темной Зоны через переднюю дверь, такая чертовски наивная, и впервые встретила Бэрронса.
Когда я открыла высокую дверь с ромбовидной отделкой, ведущую в скромного размера четырехэтажное здание, и обнаружила внутри огромный книжный магазин, я влюбилась в каждый сантиметр элегантного старомодного интерьера с антикварными коврами, великолепными диванами-честерфильдами, эмалированными газовыми каминами, акрами книг и даже старомодным кассовым аппаратом.
Я щедро добавила деталей комнате, которую представляла в своих мыслях.
Лишь увидев свой книжный магазин с безупречной ясностью, в точности таким, каким он был в тот день, я открыла глаза.
Все еще разгром. Не изменилось ни единой гребаной вещи.
Ладно. Не сработало. Время не на моей стороне. Мне нужно быстро с этим разобраться. Я скорее чувствовала облегчение, что это не сработало, потому что это заняло слишком много времени. В'Лэйн удалил рот Дри'льи мгновенно и без усилий, и я ни на минуту не верила, что если все будет плохо, и мне придется спасать нас каким-то образом, то мой потенциальный противник терпеливо подождет, пока я тщательно и с кристальной ясностью представлю то, что хочу сделать.